Вчера - будет маловато!

Иван Васильевич проснулся от громких криков, доносящихся с кухни. Кричали жена с тёщей.

— Я? Да ты что?! Я, вообще, стараюсь с ней не разговаривать.

— Как же! А кто на дне рождении дяди Вити и ляпнул, что он теперь хорошо устроился, встал на ноги?

— Так ты и сказала. За столом. Я что, не помню, что ли? А разве Любке можно такое говорить? Она же теперь с него не слезет, так и будет жаловаться и тянуть…

Иван Васильевич прекрасно помнил тот день рождения. И помнил, кто бывшей жене Виктора и сказал о новой его работе. Тёща и сказала. Точнее, ляпнула. Зевнув, он отправился на кухню… но лучше бы он этого не делал. И не сказал, вроде бы, ничего особенного. Ну… вырвалось что-то про склероз. А всё это привело к тому, что обе дамы, буквально через минуту набросились на него же. Слово за слово — и всё это вылилось в такой скандал!

И весь день пошёл насмарку. И это называется, приехали отдохнуть. Жена и тёща то дулись, то припоминали ему прошлые грехи. Лёг спать он голодным, потому что кусок не лез в горло, глядя, как и жена, и тёща противно поглощают с постными лицами жирную пищу. А с утра он взял корзинку, и пока обе спали, ушёл в лес. И успокоиться и, может быть, если повезёт, то и грибочков набрать.

С грибами ему тоже что-то не очень везло. За час в корзину попались лишь три сыроежки, пара лисичек и ещё какой-то подозрительный гриб. Видно, придётся, тащиться домой ни с чем, извиняться и «отдыхать» дальше. Не тут-то было! Побродив по лесу ещё с полчаса, Иван Васильевич понял, что заблудился. Это было невероятно, не такой уж большой и, тем более, дикий лес, однако, выйти из него он никак не мог. Побродив ещё немного, он уселся на землю и вздохнул. Паники пока не было, авось кто-нибудь да встретится.

Надежды его вскоре оправдались — за деревьями, действительно, промелькнул кто-то. Иван Васильевич вскочил:

— Эй! Мил человек! Подождите!

Этот кто-то остановился. Иван Васильевич догнал его и в удивлении застыл. Мужчина, довольно преклонных лет, бородатый, взлохмаченный, и одет довольно странно. Кафтан, что ли? Лапти…

«Может, с какой ярмарки идёт?» — подумал Иван Васильевич.

— Никак заблудился? — заулыбался этот странный дед.

— Вроде того… не подскажешь, как выйти на дорогу?

Дед, прищурившись, посмотрел на него, будто в душу заглянул и усмехнулся:

— Ладно, бедолага, так тому и быть. Выведу из леса.

«И то верно, бедолага… — вздохнул Иван Васильевич, идя по узкой тропинке за дедом, — сейчас опять встретят эти унылые, обиженные лица…»

— Что это ты там то и дело вздыхаешь-то? — остановился дед. — Домой, вроде как, просил вывести, а ноги-то и не идут?

— Не идут, дедушка, — снова вздохнул Иван Васильевич. И, неожиданно для себя, взял и всё рассказал.

Дед засмеялся:

— А полез-то зачем? Муж и жена, конечно, одна сатана, но когда рядом тёща, то сатана-то только один — муж и зять, а они-то обе сразу — ангелы, — и дед снова засмеялся.

— Твоя правда. Вернуть бы всё — слова бы не сказал. Лежал бы и лежал, пока бы обе не выдохлись.

— Вернуть, говоришь? — поскрёб бороду дед. — Можно и вернуть. Ну-ка, топай за мной.

Не прошло и десяти минут, как они оба вышли на зелёную полянку. В жизни не видел Иван Васильевич такой чудесной полянки. Трава пушистая, высокая, из травы цветочки торчат разные. Только… тишина странная. Ни насекомых не слышно, ни птиц…

— Ступай-ка на эту травку.

— А что это за место такое? — поинтересовался Иван Васильевич.

— Кто как его называет. Люди — аномальной зоной, я — волшебной. Не боись, ступай смело. Завтра всё образуется.

Иван Васильевич открыл рот, но шаг уже был сделан. В глазах всё закружилось, замелькало, и он куда-то провалился…

Проснулся он от громких криков, доносящихся с кухни. Кричали жена с тёщей.

— Я? Да ты что?! Я, вообще, стараюсь с ней не разговаривать.

Он прислушался. По всему получалось, что жена-то права… Он уже собрался подняться и пойти вставить свои пять копеек, но тут в глазах его полыхнуло зелёным, пушистым… вспомнился старичок, а вместе с ним и всё остальное.

«Так это же я во вчера вернулся, что ли?» — ахнул он про себя. Потом улёгся поудобнее, закрыл глаза и притворился спящим.

— Нет, Машунь, ты глянь! Всё дрыхнет! — голос тёщи.

— А что ему не дрыхнуть-то? Готовить не надо, стирать не надо… — это уже был голос жены.

Иван Васильевич открыл глаза:

— Ну, что раскричались-то? — проворчал он. — Мы, вроде бы, отдохнуть приехали.

А дальше было то, что заставило его вскочить с дивана, схватить корзинку и бежать в лес.

«Только бы заблудиться, — молился он про себя, — только бы заблудиться. Интересно, а может ли меня этот дед вернуть назад лет, этак, на семь?..»