ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, глава I, III

III

Примерно за пять часов до того как Роман оказался на С-ской, когда он еще только готовил свой символический банкет, приуроченный к последнему рабочему дню, мимо его офиса проехал черный седан среднего класса иностранной марки. Автомобиль был не новый, но он просто сиял чистотой от крыши и до самых колес. Это смотрелось настолько неестественно для стоявшей на улице погоды, что могло найтись только два объяснения: или на нем не ездили с самой зимы, или он только-только выехал из мойки. Автомобиль направлялся за пределы N-ска в сторону престижного коттеджного поселка, расположенного на берегу одного из пригородных озер.

В машине находилось трое: двое мужчин расположились на передних сидениях, а женщина — на заднем. Они уже несколько минут ехали молча, и это начинало беспокоить молодого человека, сидящего за рулем. Атмосфера их общения окрашивалось в совершенно для него невыгодные тона, и нужно было спасать ситуацию. Требовалось быстро снять накапливающееся напряжение, вызванное молчанием, под которым любой склонен подразумевать все что угодно, но никогда — хорошее. Только о чем можно поговорить с человеком, которого просто необходимо расположить к себе и который совершенно тебе не знаком?

— Прекрасная погода сегодня, Владимир Алексеевич! — с восхищением прервал тишину молодой человек. — Просто праздник какой-то! — лицо его озарилось радостью и абсолютным счастьем, что, впрочем, полностью соответствовало тому раздолью, которое весна устроила повсюду.

— Да, погода сегодня и в правду замечательная, — сдержанно, но все-таки улыбнувшись, согласился с ним второй мужчина. Это был старик, которому перевалило за семьдесят, но, не смотря на такой уже более чем почтительный возраст, выглядел он очень бодро.

По правде говоря, с виду Владимиру Алексеевичу Белокобыльскому можно было дать не больше шестидесяти. Он был невысокого роста и среднего телосложения, одет со вкусом — в дорогой костюм с галстуком, который удерживался на белоснежной рубашке красивым массивным золотым зажимом. Его полностью седые волосы были хотя и с явными залысинами в районе чуть выше висков, но вполне крепкие и густые, а лицо, достаточно еще ровное, выражало то ли хладость, свойственную умудренному опытом и остепененному человеку, то ли старческое безразличие. Вместе с тем глаза его не потеряли былой живости и не были похожи на тусклый и унылый взгляд иного старика, который и близко не дожил еще до преклонных годов Владимира Алексеевича.

Сдержанность, с которой ответил Белокобыльский, обескуражила собеседника, и тот замолчал, не зная как продолжить беседу. Еще некоторое время они ехали, не проронив ни слова, и молодой человек, отчаявшись завести разговор на отвлеченную тему, уже хотел было перейти прямо к делу, без подготовки, как вдруг заметил на перекрестке очередной полицейский патруль.

— Снова менты стоят, — сказал молодой человек, не убирая взгляд с дороги, отчего невозможно было понять, то ли он обращался ко всем присутствующим в машине, то ли вообще ни к кому, а просто озвучил вслух свои мысли. — Четвертый патруль проезжаем. Что это они повылазили? Может, полнолуние сегодня?

— А вы что не слышали? — поинтересовался у него Белокобыльский. — Премьер же приехал.

— Нет, как-то пропустил, — произнес в недоумении молодой человек. — А зачем приехал?

— Не знаю, — старик пожал плечами, и они оба засмеялись. Напряжение начало понемногу рассеиваться: мужчины расслабились и разговорились.

Белокобыльский оказался вполне приятным собеседником. Общаясь, он имел привычку как-то по-особенному поднимать брови, так что лицо его приобретало простое, даже наивное выражение. Если же он добавлял к себе еще и улыбку, то мало кто мог разглядеть здесь хоть что-то, помимо искренности и самых добрых намерений. Молодой человек, в свою очередь, общался громко, уверенно, и при этом активно жестикулировал; можно даже сказать, что он вел себя несколько нагловато по отношению к человеку, почти в три раза старше его, но это не выглядело грубостью. Такую ненавязчивую, легкую нескромность в наше время принято расценивать как одну из необходимых составляющих успеха. Что поделаешь: наглость — второе счастье. К тому же Белокобыльскому явно импонировала живость собеседника, и было здесь нечто большее, чем симпатия старика к молодому человеку, которому неожиданно стало интересно его мнение. Белокобыльский увидел сейчас себя сорок лет назад: манеры, речь, движения и даже направление мысли молодого человека тронули спрятанные где-то глубоко юношеские воспоминания старика. Эти воспоминания возродились в его сознании, придав окружающей действительности оттенки и настроение тех счастливых моментов, окутали реальность еле уловимой дымкой давно минувших дней, так что на секунду Белокобыльскому даже показалось, что он вернулся в прошлое.

Старик и молодой человек общались уже с нескрываемым удовольствием, когда впереди у дороги показался очередной торговый павильон.

— Давайте сделаем короткую остановку. Я сбегаю, куплю что-нибудь попить, — предложил молодой человек и, заручившись безусловным согласием собеседника, припарковал автомобиль около павильона.

Как только водитель вышел из машины, старик развернулся назад.

— Ты что такая молчаливая сидишь? — с легким беспокойством поинтересовался он у сидящей на заднем сидении женщины. — Ни слова не проронила. Что-то не так?

— Все в порядке, просто нет настроения, — ответила женщина, сдержанно улыбнувшись. — Вы, я смотрю, нашли много общего друг с другом, — добавила она и двусмысленно посмотрела на супруга.

— А что? По-моему, очень интересный парень, — спокойно ответил Белокобыльский.

— Интересный, это точно… Кстати, как его зовут?

— Артем…, — старик задумался, вспоминая отчество, но так и не смог ничего вспомнить.

— Немного нагловат, тебе не кажется? — ненавязчиво заметила женщина.

— Ну, может быть чересчур прямой. Говорит, не разбирая выражения, но это свойство молодости…, — сказал Белокобыльский, по всему, намереваясь добавить еще что-то, но делать этого не стал. На протяжении всего разговора он не прекращал поглядывать в сторону павильона и, заметив сейчас, что Дульцов уже идет назад, поспешил развернуться и поудобнее устроиться на своем сидении.

Автомобилю Дульцова было никак ни меньше десяти лет, однако даже по современным меркам он являлся вполне уютным и комфортным. Просторный салон, отделанный мягким пластиком с вставками «под дерево», был оснащен удобными кожаными сидениями, климат-контролем и системами подогрева всего, что только можно, и даже того что, казалось бы, и не стоило подогревать. Внутри было чисто и не имелось ничего лишнего, только сумка для ноутбука на заднем сидении и кусок какой-то материи в боковом кармане водительской двери. Да еще в районе бардачка напротив пассажирского сидения, на вычищенной до блеска панели было пристроено три небольшие иконки: ярко-золотого цвета рамки обрамляли красочные, хорошо пропечатанные образа, совершенно не потускневшие от солнца, как это обычно бывает с иконами в машинах.

— Сока не было, только минеральная вода, — сказал Дульцов, садясь в автомобиль. В руках у него было три маленьких бутылки среднегазированной минеральной воды, одну из которых он протянул Белокобыльскому, а одну, развернувшись назад, предложил его супруге, но услышав вежливый отказ, пристроил ее между передними сидениями.

— Спасибо, — ответил старик улыбнувшись. Такое внимание Дульцова было для него неожиданным, но явилось оно очень кстати, так как к нему потихоньку уже начала подкрадываться жажда. Он сразу открыл бутылку и с явным удовольствием в один подход отпил от нее третью часть.

Молодой человек тоже сделал несколько глотков (правда, в отличие от Белокобыльского, без какого-либо желания, так как пить совершенно не хотел), после чего убрал бутылку, и компания снова продолжила путь.

Дульцов сильно волновался. Вариант с Белокобыльским был совсем не железный, а скорее даже очень слабый. Да и подстраховки в виде покупателя, уже якобы изъявившего желание купить участок, в существовании которого он заверил Романа, не было вовсе. На самом же деле ситуация была еще плачевнее.

Земля под строительство коттеджного поселка «Озерный» несколько лет назад была выделена на правах аренды одной фирме, по слухам зарегистрированной то ли на тещу, то ли на племянницу главы района, который и подписал бумаги о создании поселка. На земле планировалось провести грандиозные преобразования и Дульцов, узнав об этом, умудрился по своим контактам приобрести там один очень хороший угловой участок. Поначалу все шло замечательно, и обустройство велось даже быстрее, чем планировалось. Уже к декабрю прошлого года фирма завершила работы, распродала еще остававшиеся у нее участки и после того, как было сформировано товарищество собственников жилья, благополучно обанкротилась. Ничего не предвещало беды, как вдруг в феврале до Дульцова дошел слух, что небезызвестный глава района подал в отставку и уже уехал из страны наслаждаться безбедной жизнью в одном из райских уголков нашей планеты. Имея большой опыт в таких делах, Дульцов прекрасно понимал, к чему это может привести, и сразу выставил участок на продажу. Но события развивались стремительно.

Новый глава района, поставленный взамен прежнего, решил немедленно в полной мере проявить себя и сходу объявил, что «Озерный» является средством обогащения и основным элементом коррупционной сделки, что на самом деле земли возле озера не предназначены для жилищного строительства и представляют собой охраняемую природную территорию, в связи с чем поспешил выдать и отдельное свое указание. Согласно этому указанию администрацией было принято решение «Озерный» снести, а для жильцов выделялся новый участок, такой же площади, но в двадцати километрах дальше по трассе. Перспектива поменять обжитое и благоустроенное место со всеми необходимыми коммуникациями на берегу озера на участок в чистом поле мало радовала Дульцова, но меньше всего она устраивала тех счастливых обладателей земли в «Озерном», которые уже успели отстроить там дома. Надо сказать, что среди них были очень влиятельные фигуры, и между жильцами поселка и муниципалитетом разгорелась нешуточная борьба. Силы были примерно равны и спор затянулся.

Очень быстро ситуация становилась общеизвестной. И без того небольшое количество желающих купить землю в элитном коттеджном поселке уменьшалось на глазах. Кроме этого, на днях муниципалитет наложил арест на любые сделки с участками «Озёрного». Благодаря своим связям в департаменте недвижимости, Дульцов мог оформить куплю-продажу задним числом, но там тоже сидели не волшебники, и у него в распоряжении было не больше недели. Он знал, что если не успеет в этот срок, то похоронит все свои средства в участке, с которым невозможно будет ничего сделать пока идет спор, грозивший затянуться на годы. Трезво оценивая ситуацию, Дульцов понимал, что Белокобыльский, скорее всего, его последний шанс, и это оказывало сильнейшее давление на него — он еще никогда так не волновался при встрече с покупателем.

«Старик вроде бы довольно простой… но тетка-то у него, похоже, вреднющая, — думал про себя Дульцов. — Как бы она мне все не испортила», — он поднял глаза и посмотрел в зеркало для того, чтобы получше разглядеть сидевшую сзади женщину. На улице он не успел этого сделать, а в машине она сразу села за его сидение и как он не пытался увидеть ее, у него решительно ничего не получалось. Не удалось ему встретиться с ней взглядом и в этот раз. За все время поездки женщина ни разу не заговорила, да и вообще никак себя не проявляла, что доставляло молодому человеку определенный дискомфорт. «Одно радует — похоже, они ничего не знают обо всей этой заварухе с переносом поселка», — с облегчением подметил про себя Дульцов.

— Вы как к рыбалке относитесь? — живо улыбаясь, поинтересовался он у своего спутника.

— Только положительно, — ответил Белокобыльский. — Я заядлый рыбак. Люблю и летом с удочкой посидеть, и зимой. Правда последнее время все реже получается выбираться.

— Да, в своей жизни мы, как правило, проходим мимо того, чем бы в действительности хотели ее наполнить, — с видом легкой задумчивости заметил Дульцов. — В поселке есть отличное озеро с пирсом. Мы рыбачили там этой зимой. Рыбы наловили! Ляжешь прямо на лед, головой к лунке, и смотришь вниз. А там окуни просто кишат вокруг крючка!

— А на что ловили? — с живым интересом спросил Белокобыльский.

— Не знаю, на червяка какого-то… Я с другом ездил. Это он, вообще-то, в нашей компании фанат рыбалки.

— Может на опарыша? — не унимался старик.

Дульцов отрицательно покачал головой.

— Ну, хоть как выглядел?

— Да какой-то красный, маленький, водянистый червячок.

— А-а-а, на мотыля! Хорошая подкормка, — авторитетно заключил Белокобыльский. Он замолчал и Дульцов внутренне порадовался тому, что старик, наконец, оставил свои расспросы о рыбной наживке.

— Значит, решили загород перебраться? — спросил он.

Этот вопрос застал Белокобыльского врасплох — он с растерянным видом посмотрел на собеседника, будто бы решаясь, что ответить. Как человек, проживший большую часть своей долгой жизни в государстве, в котором слово «спекулянт» подразумевало обвинение в общественном преступлении, он не хотел раскрывать истинных целей планируемого им приобретения.

— Да, хотелось бы обосноваться где-нибудь в пригороде, — произнес, наконец, старик.

Дульцов посмотрел на него с невинной улыбкой и, не сказав ни слова, лишь кивнул головой в одобрительном согласии. Возникла молчаливая пауза, но он упорно ждал, пока, уже порядком разговорившийся покупатель, небезосновательно подозревая в молчании недоверие к его словам, не станет заполнять тишину доводами в подтверждение своей искренности, и этим не начнет убеждать сам себя в том, как замечательна его предстоящая покупка.

— Надоела эта цивилизация, — и вправду не выдержав молчания, продолжил Белокобыльский. — Шум, гам, суета. Да и в возрасте хочется уже спокойствия и тишины. Свой дом, участок — это же так здорово. Пожить поближе к природе, никаких соседей — сам себе хозяин.

«Э-э, да ты старичок, совсем заврался, — слушая Белокобыльского, думал про себя Дульцов. — Затеять строительство с нуля в таком возрасте. Не-е-ет!.. Вон как наряжен — в костюме и при галстуке. Наверняка, работаешь в какой-нибудь государственной структуре: на хорошем месте и поближе к бюджетным деньгам. Берешь на лапу, да еще так берешь, что на себя и потратить не успеваешь — в недвижимость вкладываешь!».

— Вам понравится «Озерный», — подхватил Дульцов, как только Белокобыльский замолчал. — Поселок окружен прекрасным сосновым бором, в котором полным полно грибов; воздух восхитительный. Находится прямо возле озера (там, как раз, мы и рыбачили этой зимой), песчаный пляж, пирс для лодок, — он сделал небольшую паузу и как-бы между прочим продолжил: — Да и вообще, выгодное приобретение. Сейчас опасно вкладывать деньги куда попала, а депозиты в банках ниже инфляции. В этом смысле недвижимость — наилучший вариант.

— Это точно… И вроде бы участки спросом пользуются, — осторожно спросил Белокобыльский, заметно заинтересовавшись таким подходом к делу его собеседник.

— Дорожают на глазах, — заверительно произнес Дульцов. — И свободных уже почти не осталось. Еще два года назад у меня по соседству домов не было, а сейчас — шикарные коттеджи стоят. Вообще, можно хорошие деньги сделать, — продолжил он, замечая, что старик слушает его с плохо скрываемым интересом. — Даже если просто фундамент залить и коробку поставить — пару миллионов чистыми выйдет.

— А почему вы продаете участок? — сходу поинтересовался Белокобыльский. Ясно стало, что этот вопрос уже долгое время очень сильно волновал старика, и он не мог удержаться, чтобы не задать его сейчас.

— Хотел отстроиться и переехать в свой дом жить, — ответил Дульцов с самым естественным и искренним видом. — А потом… Потом прикинул стоимость, пообщался с подрядчиками и понял, что не потяну.

Отвечая старику, Дульцов в один момент запнулся, не зная как продолжить. На мгновение тело его будто окаменело, голова слегка затряслась, мурашки побежали по спине. Несмотря на то, что он предвидел вопрос и был готов к нему, его одолели сомнения. Правильно ли он делает, или именно этого и ждет Белокобыльский? Может старик манипулирует им, и заученный ответ выдаст его истинные намерения?

Дульцов давно уже привык к волнению при заключении сделок и умел прекрасно с ним справляться, но в этот раз помимо волнения он испытывал новое, до этого ему незнакомое странное чувство. Раньше, идя на встречу с потенциальным покупателем он знал, что время работает на стороне продавца и упустив клиента он в сущности мало что потеряет, так как его актив останется при нем. Сейчас же, с осознанием того факта, что это был его последний шанс, на Дульцова напал настоящий страх — страх не заключить сделку. Он не понимал, что с ним происходит, не осознавал свой страх, но хорошо ощущал его влияние.

Однако многолетний опыт делал свое дело. Несмотря на то, что внутри у Дульцова все бурлило и клокотало от беспокойства, внешне это почти никак не проявлялось: ни в выражении лица, ни в поведении, ни в речи. Лишь легкая отреченность время от времени проскальзывала у него во взгляде, но постороннему человеку понять, что она означает, не было никакой возможности.

На протяжении всей поездки Дульцов по обыкновению старался чаще смотреть в глаза собеседнику, отчего то и дело надолго отводил взгляд от дороги. В эти моменты он ощущал волнения сидящей сзади женщины, которая в один момент особенно сильно заерзала и даже негромко охнула, когда навстречу мимо них совсем близко пронесся автобус.

— Не беспокойтесь, все под контролем, — сказал Дульцов, повернув голову так, чтобы женщина могла видеть часть его лица. — Мы едем совсем не быстро.

— Это что за икона? — спросил Белокобыльский, показывая на изображение суховатого бородатого и абсолютно седого старца, образ которого находился на панели между икон с Иисусом и Божьей матерью.

— Это Николай Угодник, — ответил Дульцов.

— Николай Чудотворец, — совершенно неожиданно раздался благоговейный голос женщины, которая чтобы посмотреть на иконы даже придвинулась несколько вперед.

— Один из самых почитаемых святых в русской православной церкви, — со сдержанной значительностью продолжил Дульцов, внутренне обрадовавшись реакции до этого молчавшей пассажирки. Свое пояснение он подчеркнуто адресовал исключительно Белокобыльскому, давая таким образом понять, что не сомневается в познаниях его спутницы.

Но Белокобыльский его уже не слушал, потому что в этот самый момент они, наконец, съехали с шоссе и направились к коттеджному поселку.

Дорога до поселка была совершенно новая. Асфальт на ней выглядел свежим и разительно в лучшую сторону отличался от покрытия федеральной трассы. Миновав небольшой густой сосняк и пункт охраны, спутники выехали на ровную площадку, с которой открывалась великолепная в своем безмятежном спокойствии картина размеренной загородной жизни. Вид был впечатляющий: вниз уходили один за другим аккуратные ряды домов, слева и справа стоял сосновый бор, а дальним своим краем поселок упирался в берег довольно большого озера.

Дульцов взял левее по главной улице, от которой вправо во всю ширину тянулись длинные проулки, в то время как Белокобыльский с супругой из окна с интересом наблюдали за проплывающими мимо домами. Поселок был маленький, но действительно активно строился и голых участков уже почти не осталось. Большинство коттеджей было возведено застройщиками поселка: с однотипными, почти не отличающимися друг от друга коробками, с яркой и живой, но совершенно одинаковой цветовой гаммой, они придавали единый вид общей картине. Но то и дело попадались участки, где покупатели сами строили свое жилье, и тогда уж действительно было на что посмотреть. Поселок был престижным, и никто не жалел денег на строительство: маленькие, аккуратные домики на трех-четырех человек невозможно было найти, как не ищи. Похоже было, что здесь жили целыми семействами, как минимум человек по пятнадцать в каждом доме. Дома росли на два, три этажа вверх, но приезжал новый житель поселка, и ему во что бы то ни стало, хотелось, чтобы у него был дом с еще большим количеством комнат, с еще большим количеством этажей, с еще большим количеством окон, да и вообще — еще больше. То тут, то там встречались дома не просто трехэтажные, а в три этажа с зимним садом, в три этажа с цоколем, в три этажа с цоколем и цилиндрической башенкой наверху. Заборы были под стать домам: не просто такие высокие, что полностью закрывали первый этаж, но еще и невероятно основательные. Выложенные из кирпича или бетонных блоков, они были настолько массивными, что могли бы выдержать вполне себе серьезную осаду времен греко-римских войн. Окна на фасадах размерами и формами стремились приблизиться к витражам Нотр-Дама, а судя по их высоте, в домах жили трехметровые гипербореи, иначе, чтобы поменять лампочку, нужен был бы не стул, а стремянка. В общем, стараясь переплюнуть один другого, строили, кто на что горазд, уходя уже от коттеджного стиля в архитектуру, выдержанную в худших традициях немецкого замкостроения.

Машина свернула в один из проулков и остановилась. Дульцов быстро вышел, поспешил открыть даме дверь и, учтиво протянув ей руку, помог выбраться из автомобиля. Только сейчас он сумел как следует разглядеть ее. Это была уже старушка лет шестидесяти с лишним, невысокого роста и довольно полная. Взгляд ее был спокойным и проницательным, движения размеренными; лицо покрывали морщины, но не глубокие, в чем была большая заслуга ее природной полноты. Несмотря на свой возраст, одета она была с претензией на моду, и, на удивление, это шло ей. Разница в возрасте с Белокобыльским у них составляла лет восемь, но в виду моложавости супруга никак не ощущалась, и вместе они смотрелись очень гармонично.

— Вот он, — сказал Дульцов, показывая на участок, находившийся как раз на пересечении главной улицы и проулка, но который они свернули. Это был большой участок земли, аккуратно огороженный деревянным забором. — Угловой, ровный, хорошие соседи.

— А что за соседи? — поинтересовался Белокобыльский.

— Справа бизнесмен с женой живет, у него сеть частных клиник по области. Милые, приветливые люди. Напротив — начальник какого-то департамента из муниципалитета. Все живут здесь круглый год, — Дульцов остановился, но спустя несколько секунд продолжил. — Осенью я полностью перекапывал участок трактором, так что корней и травы на нем нет. Единственное, — вдруг произнес он, будто бы только что вспомнив о чем-то, — там большой пень от сосны остался. Его не заметили в траве и не выкорчевали.

— Где он, я не вижу? — забеспокоился Белокобыльский.

— Во-о-он, прямо посредине, — показал рукой Дульцов на небольшой снежный холмик. Холмик был настолько неприметный, что если не знать заранее, где он находится, его нельзя было даже заметить, и уж тем более невозможно было предположить, что на самом деле эта возвышенность является не выкорчеванным пнем. — Его по идее нужно выкопать…, — продолжил Дульцов, — а можно даже сделать из него, например, декоративный столик для барбекю или что-нибудь вроде этого.

Еще минут пятнадцать Дульцов отвечал на расспросы Белокобыльского. Старик оказался на редкость дотошным покупателем. Его интересовало буквально все: от площади участка до системы водоснабжения и канализации. Он досконально изучил документы, которые имелись у Дульцова и собственноручно, периодически проваливаясь через слежавшийся подтаявший коркой снег в мартовские сугробы, измерил рулеткой стороны участка. Наконец, все выяснив, они с супругой отошли обсудить предложение.

— Ну как ты находишь? — с серьезным выражением лица спросил жену Белокобыльский, когда они отдалились настолько, что Дульцов уже никак не мог их услышать.

— По-моему, отличное предложение. Посмотри, какой шикарный поселок: недалеко от города, рядом озеро, все заасфальтировано, благоустроено, участок угловой. За эти деньги — здесь лучший вариант из всех, которые мы посмотрели.

— А про продавца что думаешь?

— Хороший парень. И, похоже, что порядочный. Посмотри — про пень честно предупредил, хотя вполне мог и умолчать.

— Как то быстро у тебя мнение меняется. Еще час назад он тебе не нравился, — с легкой иронией заметил Белокобыльский своей супруге.

— Я не говорила, что он мне не нравится, а лишь с осторожностью отнеслась к его персоне. А ты что вдруг засомневался?

— Сам не знаю, — проговорил Белокобыльский с задумчивым выражением лица и сморщил брови. — Сумма не маленькая… да и… что-то меня гложет, — добавил он и посмотрел в глаза супруге, как бы пытаясь в ее взгляде найти ответы на свои вопросы.

Где-то уже с полчаса Белокобыльского действительно периодически одолевали сомнения. Несколько раз, пока они с Дульцовым обсуждали детали сделки, как будто что-то ойкало у него в районе живота. Этот скрытый сигнал вклинивался в его мысли, внутренние рассуждения, как-бы останавливал и предупреждал о возможном подвохе. За свою долгую жизнь Белокобыльский научился прислушиваться к внутреннему голосу, и старался его не игнорировать. И в этот раз почувствовав в разговоре с Дульцовым что-то неладное, он тоже стал перебирать и трезво взвешивать все факты, но упорно не находил ничего, такого, о чем следовало бы волноваться.

— Решай сам. Мне вариант понравился. Участок, на худой конец, можно даже и не продавать, сами отстроимся и поселимся здесь на пенсии.

— Да мне тоже понравился, — с досадой на самого себя, произнес Белокобыльский. — Но давай съездим еще в контору этого поселка, поговорим с председателем товарищества. Так сказать, для очистки совести.

— Давай съездим, если ты так хочешь, — согласилась с ним супруга. Решив это они развернулись и пошли назад к Дульцову, который ждал их у машины.

— Артем, в общем, вариант нас устраивает, — начал Белокобыльский, — но мы бы хотели еще съездить в администрацию поселка. Если у вас есть возможность, это можно было бы сделать прямо сейчас.

— А сегодня у нас какой день недели? — с задумчивым видом произнес Дульцов.

— Пятница.

— У них сегодня не приемный день. Они работают по вторникам и четвергам. Давайте, может, тогда во вторник встретимся, — предложил он с невозмутимым видом.

— Хорошо, давайте во вторник. Только предварительно еще созвонимся.

— Договорились.

Дульцов врал на счет работы конторы — пятница была приемным днем. Но если бы они с Белокобыльским решили направиться туда сегодня, то нашли бы там только нового временного председателя, который исполнял обязанности не больше месяца, потому что старый находился под следствием. Кроме этого, почти все документы и компьютеры, хранившиеся в офисе, были опечатаны или изъяты полицией, а при определенном везении там можно было даже застать нескольких сотрудников, проводящих следственные действия. Появляться в офисе администрации поселка Белокобыльскому было нельзя.

Дульцов чувствовал, что сильнейшее отчаяние подбирается к нему откуда-то снизу. У него беспорядочно путались мысли, которые он с усилием пытался собрать, но ничего не получалось. Чтобы совсем не впасть в ступор и не выказать свое внутреннее состояние, Дульцов старался не думать, что все кончено и настойчиво проговаривал про себя каждое свое движение. «Надо отвезти их. Сначала открой дверь женщине… помоги ей сесть… теперь закрой ее дверь и садись сам». Все проходило у него перед глазами как в замедленной съемке: каждое подобное действие, о котором человек в обычном состоянии даже не задумывается, требовало от него неимоверных умственных и физических усилий. Он было, уже совсем отчаялся, как вдруг в голову ему пришла мысль.

«Точно!», — неожиданно Дульцов вспомнил о том, что хотел сделать еще только две минуты назад. «Звонок!», — лихорадочно зацепился он за эту идею всем своим сознанием.

Садясь в машину, Дульцов неприметно убрал руку в карман с телефоном и ловко проделал несколько хорошо отработанных манипуляций. Через несколько минут, когда они уже сворачивали на трассу, у него зазвонил телефон. Дульцов достал его: так и есть — звонил Роман.

— Да, — начал он спокойно и уверенно. — Добрый день. … Да, продаю. … Четвертая улица. … Пятнадцать соток, в собственности. … Один собственник. … Да, я могу подъехать. … Хорошо. … Хорошо. … Очень приятно, меня Артем зовут. … Хорошо, — он положил трубку.

— Покупатели звонили? — почти сразу спросил Белокобыльский с улыбкой, за которой он очень неудачно пытался скрыть явную заинтересованность.

— Да-а-а… — как бы в задумчивости произнес Дульцов. — Владимир Алексеевич, давайте я вас на К-ом высажу, мне через тридцать минут надо снова в поселок вернуться.

— Хорошо, хорошо, — как-то чересчур заполошно проговорил Белокобыльский. — Мы-то с вами во вторник встречаемся?

— Не знаю… Давайте еще созвонимся ближе ко вторнику, там видно будет, — Дульцов произнес эти слова без удовольствия, как бы нехотя, вынужденно, и с выражением сильного внутреннего переживания посмотрел на старика.

Все время, пока спутники ехали до К-ого, они почти не разговаривали друг с другом. Дульцов знал и видел, что происходило с Белокобыльским, и предоставлял ему возможность вдоволь повариться в собственных эмоциях.

Глубокий внутренний конфликт терзал Белокобыльского и приводил его в мощное эмоциональное возбуждение. Лицо старика выражало сильнейшее беспокойство: щеки его зарумянились; глаза то судорожно бегали в разные стороны, то вдруг останавливались и, не моргая, впяливались в одну точку. Он не мог спокойно усидеть на месте; с задумчивым видом нервически скрещивал и постоянно сжимал пальцы рук; потом вдруг мог отвернуть голову в сторону и несколько минут находиться в таком положении. «Продаст участок, это точно, — возбужденно проносились мысли в его голове. — За такую цену варианта лучше не найти… И что я, черт возьми, хочу узнать в правлении поселка? Да ничего и не хочу, — отвечал он сам себе. — Я даже не знаю, что спросить у председателя. Все и так уже выяснил. Зачем тогда откладывать? Засосало под ложечкой — ну что за предрассудки. Объективно предложение — лучше не придумаешь. Две недели уже ищу, кучу вариантов пересмотрел, и этот самый приемлемый. За такую цену до вторника его наверняка заберут. Упущу сейчас возможность, и другой такой участок вряд ли подвернется». Обдумывая все это, Белокобыльский даже один раз развернулся и посмотрел на жену — та встретила его прямым и решительным взглядом.

Подъехав к К-ому, он и супруга поблагодарили Дульцова и вышли из машины. Уже на улице, собираясь закрыть дверь, старик на мгновение замер, посмотрел в глаза Дульцову, как будто хотел что-то ему сказать, но постояв так буквально секунду, нелепо улыбнулся, еще раз простился и закрыл дверь.

Дульцов развернулся и направился обратно. Он выключил музыку и ехал в полной тишине и задумчивости какое-то время, но заметив большой павильон на остановке, сбросил скорость, припарковался и зашел внутрь.

Павильон представлял из себя четыре стены из рифленого железа, с небольшой нишей для персонала в правом углу, отделенной от зала перегородкой. Стена с входной дверью помимо непосредственно двери имела еще два широких окна. Вдоль остальных трех стен вытянулись прилавки со всякой всячиной, а прямо посредине помещения стояло несколько высоких столов, за которыми, при желании, можно было стоя перекусить. Когда Дульцов вошел, раздался звон колокольчиков, закрепленных рядом с дверью, и через секунду из-за ниши для персонала показалось две продавщицы, одна из которых (та, что была постарше и повальяжнее), увидев всего одного человека, развернулась и ушла назад, а другая, молодая, прошла за кассу.

Окинув взглядом павильон, в котором большую часть полок занимала вино-водочная продукция самого разнообразного ассортимента и объема, Дульцов прошел к прилавку, представлявшем на выбор покупателя всевозможные закуски и выпечку. Отрешенно изучив предложенные пирожки, беляши, сухарики, чебуреки и пиццы, он попросил только стаканчик кофе и, удивившись той оперативности, с которой получил свой заказ, устроился за одним из столов.

Помешивая кофе, Дульцов думал только об одном — чтобы прием с телефонным звонком сработал. Как вообще он мог так потерять самообладание, что категорически забыл о нем? Этот прием был один из излюбленных и часто применяемых Дульцовым. Во время продажи чего-либо он отправлял сообщение человеку, с которым у него была заключена предварительная договоренность; когда этот человек получал сообщение, то просто перезванивал, а все остальное делал сам Дульцов. Создавая иллюзию повышенного спроса и заинтересованности в своем товаре, он каждый раз воочию наблюдал, как изменяется поведение собеседника. Такой ажиотаж неизменно укреплял уверенность потенциального покупателя в том, что предложение действительно стоящее, а боязнь из-за своей нерасторопности или излишних сомнений упустить превосходный вариант, заставляли его испытывать глубокое волнение. Покупатель начинал убеждать сам себя в выгодности предложения, и если оно было действительно приемлемо, часто сдавался и предлагал заключить сделку немедленно.

«Хотел. Видно было, что очень хотел ударить по рукам, — думал про себя Дульцов, — но что-то его останавливало. Что-то останавливало… Жена. Точно — жена! Поэтому и оборачивался к ней — ему нужно было ее согласие получить, — с горечью и досадой осознал он этот факт. — Не мог же он при мне с ней начать разговаривать. Промедлил! Надо было раньше звонить, до того, как они совещались в поселке. А сейчас время уже достаточно прошло, первые эмоции сойдут, поговорят, трезво все взвесят…», — в этот момент Дульцов почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он повернулся и увидел, что на него с недоумением смотрит продавщица. Девушка уже несколько минут настороженно наблюдала, как посетитель все это время держа в правой руке ложечку без устали размешивал ею кофе, а левой периодически совершал импульсивные движения, выражавшие то ли досаду, то ли отчаянье, при этом не прекращая бубнить вслух что-то себе под нос. Поняв причину ее тревожного взгляда, Дульцов улыбнулся девушке, вынул ложечку и отпил немного кофе.

«Ну, подождем еще немного», — начал успокаивать он сам себя, смотря на часы, которые висели на стене прямо напротив. Редко, но все-таки иногда случалось, что клиенты перезванивали через некоторое время и изъявляли желание заключить сделку, но всегда это происходило до того, как он должен был встретиться с несуществующим покупателем. Он смотрел на часы и все его мысли, все его желания заключались лишь в том, чтобы Белокобыльский позвонил ему в течение ближайших десяти минут. «Ну давай, звони уже», — не желая отчаиваться с мольбой думал про себя Дульцов, переживая все сильнее и сильнее, так что когда телефон зазвонил, он с такой скоростью выхватил его из кармана, что чуть не выронил с рук. Это был Белокобыльский.

— Да, Владимир Алексеевич, слушаю вас, — произнес Дульцов как можно более спокойно.

«Артем, я думаю, что ваши условия нас устраивают», — раздался в трубке голос Белокобыльского.

— Но я договорился с человеком о встрече через пять минут, — с нотками досады сказал Дульцов.

«Вам уже не надо встречаться. Можно заключить сделку прямо сейчас».

— Хорошо… Куда мне подъехать? — спросил он, нисколько не изменив тона, хотя истинным его желанием в этот момент было пуститься в пляс или как минимум подпрыгнуть на месте.

«Туда, где мы только что расстались».

— Я буду минут через пятнадцать.

«Ждем».

С выражением настоящего детского счастья на лице Дульцов бросил свое кофе, попрощался с совершенно обескураженной продавщицей и выскочил из павильона. Казалось, что на улице за это время солнце начало светить как минимум в два раза ярче, а птицы запели еще красивее. «Нет, нет, подожди, — начал успокаивать себя Дульцов, почувствовав захлестнувшую его эйфорию, и заставив свое лицо принять серьезное и сосредоточенное выражение. — Еще ничего не окончено. Нужно первым делом позвонить в департамент…».

Но ничего уже не могло поменяться. В департаменте знакомый Дульцова, которому он уже звонил заранее сегодня утром, пообещал принять документы без очереди, а все необходимые бумаги были у него с собой, и оставалось только вписать имена да паспортные данные. Забрав Белокобыльских, Дульцов вместе с ними направился в банк за деньгами, затем они втроем поехали на оформление сделки в департаменте, а после завез счастливых покупателей домой.

Управившись довольно скоро, Дульцов приехал к месту встречи с Романом раньше оговоренного времени. Ему не терпелось сообщить другу хорошую новость и устранить то напряжение в отношениях между будущими партнерами, которое успело скопиться за последний месяц. Хотя Роман никогда не упрекал Дульцова напрямую, недовольство существующим положением дел хорошо чувствовалось: он стал более сдержанным, разговаривал сухо, общался только на тему их будущего проекта и обязательно каждый раз интересовался, как шли дела с продажей участка. И вот, наконец, у Дульцова были хорошие новости — новости об успехе, в который и он, Роман, внес свою лепту.

Припарковавшись у тротуара, Дульцов попытался отыскать друга в толпе прохожих в надежде, что тот освободился пораньше, но не нашел. Звонить Роману по телефону он тоже не хотел, посчитав, что столь замечательное известие следует сообщить при личной встрече и потому, откинувшись на сидении, принялся обдумывать, как лучше было бы обставить новость. Эти упоительные размышления настолько захватили Дульцова, что он на некоторое время совсем оторвался от реальности, опомнившись уже только когда дверь пассажирского сидения неожиданно открылась, и в машину сел Роман.

— — ------------------------------------------------

Больше интересного тут:

www.youtube.com/channel/UCHmbRKwvEQSfFhtg-3_iu9w