Часть 1 Глава 3 Судьба души Сказания душ Книга вторая

Глава 3

Герхольд.

Римская провинция Сицилия, город Тиндари.

211 г. до Рождения Христа.

Арена разорвалась от очередного оглушительного рёва беснующейся человеческой толпы. Небольшой, построенный из камня полукруглый амфитеатр был до отказа забит жаждущими зрелища зрителями, которые требовали кровавого представления. Их громкие крики, сливающиеся в единый оглушительный рёв, были тому подтверждением.

На песке скромной, залитой помоями и кровью арены, корчился от боли одетый в рваную и грязную одежду человек. Сжимая в руке старый римский меч, он пытался ползти и, не выпуская из руки оружия оглядывался назад. С огромным трудом, сдерживаясь из последних сил, чтобы не потерять сознание от нестерпимой боли в груди он медленно двигался к стене арены. Как будто всё ещё надеясь на то, что там его ждёт чудесное спасение. Его пропитанная кровью одежда покрылась налипшим на неё слоем грязного песка. В глазах начинало темнеть, а левая рука уже практически онемела.

В очередной раз оглянувшись, мужчина издал непонятный звук, чем-то похожий на визг загнанного в угол зверя, который предчувствуя свою неминуемую гибель, начинает метаться по загону и охваченный паникой начинает скулить.

Подбадриваемый яростными криками толпы, за ним медленно шёл тот, от кого и пытался спастись израненный воин. Преследователь как будто бы не обращал на него внимания. Он поднял руки вверх и короткими взмахами подбадривал сидящих на трибунах зрителей, призывая их поддержать его своими криками. Одет он был так же просто — рваная набедренная повязка и лёгкие кожаные сандалии, перевязанные ремнями до самого колена. На голове у него был круглый шлем. На правой руке была надета большая железная перчатка, из которой торчал прямой, но достаточно длинный клинок. Всё тело преследователя было покрыто глубокими шрамами. Они кривыми белыми полосками впивались в его загорелый, сильный торс.

Раненый подполз к стене арены и упёрся спиной в разогретые солнцем камни. Тяжело дыша, он огляделся по сторонам и поднял взгляд на своего преследователя. Воин в шлеме уже натешился криками толпы и одним резким движением выбил меч из руки поверженного бойца. Толпа взревела с новой силой. Тяжёлая нога опустилась на раненую грудь и, уже практически потерявший сознание воин закричал от боли.

Взор бойца устремился в сторону открытого ложа, на котором в окружении слуг и приближённых сидел сам наместник этого маленького городка Гай Квитий с улыбкой наблюдавший за схваткой. Его жена почтенная Октавия, которая поддерживала своего супруга даже в том, что ей самой было не по вкусу. И единственная любимая дочь Квинтавия. Девушке, по всей видимости, разыгравшаяся в центре арены трагедия, была не по душе, и она надменно отвернулась. Мгновения ожидания, казалось, превратились в целую вечность. В помутившемся сознании раненого воина проносились странные звуки, мелькали непонятные образы. Он попытался открыть глаза, но едкий пот залил всё его лицо, и теперь мешал рассмотреть происходящее вокруг, разъедая глаза.

Наместник Квитий медленно поднялся с кресла, с восхищением осмотрел окружающую его беснующуюся толпу.

— Зрелище удалось и народ доволен этим, а впереди ещё целая неделя игр, и значит, моё благосостояние в очередной раз многократно пополнится. Наёмник сделал своё дело, и теперь я могу спать спокойно. Надо бы его отблагодарить, — наместник слегка улыбнулся. — Ну вот и поблагодарил. Пожалуй, ему этого хватит. Он повернулся в сторону ожидающего кровавой развязки бойца, стоявшего на песке арены, и легонько кивнул головой. Воин наклонился, и одним рывком схватив за горло своего противника, поднял его на ноги. Раненый уже не сопротивлялся, и удержать его в вертикальном положении стоило воину больших трудов. Тело врага обмякло и превратилось в тушу избитого мяса. Одним резким движением боец вонзил в умирающего свой клинок, торчащий из железной перчатки, и когда последний вздох вырвался из груди поверженного, отбросил уже мёртвое тело обратно к стене.

Арена содрогнулась от очередной волны крика. Зрелище короткого боя и невероятной жестокости финала действительно поразило публику. Люди кричали, свистели и требовали продолжения. Мужчина опустил окровавленную перчатку, и лезвие клинка мигом исчезло во встроенном в ней механизме. Он ещё раз посмотрел на поверженного им бойца и, развернувшись, пошёл прочь. Навстречу ему уже бежали люди с готовностью зарыть тело в специально приготовленной возле арены яме, а в центр песчаной площадки уже выехала телега гружёная булками свежего хлеба.

— Отличное зрелище Герхольд, — услышал боец, входя в ворота арены. — Жаль только короткое, — встретивший его мужчина рассмеялся.

— Да плевать, Залух. — грубо ответил ему Герхольд. — Моё дело убивать, а уж быстро это будет или медленно, зависит не от меня. Но результат всегда один и тот же.

Сказав это, он громко рассмеялся и, снимая шлем, направился в купальню. Мужчина посмотрел ему вслед и, покачав головой, подумал: «Совсем озверел. А ведь раньше ты не был таким».

Уже долгих десять лет он знал Герхольда. С того самого дня, как купил его на севере Италии, заплатив приличные деньги за раба, который приглянулся ему своей злобой. Но та злоба не была наполнена кровью и убийством, она была сплошь покрыта ненавистью к тем, кто заковал некогда простого кузнеца в кандалы. Когда Римские легионы разгромили кельтов и готов в долине реки По, Герхольд не стал воевать, считая что его ремесло и его трудная жизнь и без того слишком давят на него. Он остался в своём родном городе Отон и продолжал работать. Война не повод, чтобы бросать семью — считал он. Его жена как раз вынашивала третьего ребёнка, и работать Герхольду приходилось много. Он целыми днями торчал в своей кузнице и лишь на несколько часов возвращался домой. В деревне его уважали за столь усердный труд, да и мастером он был отменным, и никто не посмел сказать ему поперёк слова. Хотя и шептались люди у него за спиной, обвиняя кузнеца в трусости, но когда в деревню пришли римляне, то только он один встал на защиту своих соплеменников, защищая их и свою семью от тех бесчинств, которые творили распоясавшиеся легионеры. С огромным мечём в руках он отбивался от настырных врагов и положил не один десяток, пока силы не оставили кузнеца. Римляне налетели на него оравой, связав по рукам и ногам. Генерал Римской армии долго осматривал кельта и избивал своим хлыстом. А потом на обозрении всей деревни и на глазах Герхольда зарезал всю его семью, включая беременную жену. Самого упрямого кузнеца заковали в кандалы и отправили в ближайшую Римскую провинцию, где его и встретил Залух. Он как раз возвращался с границы, где полно всякого сброда готового служить кому угодно, и работать кем угодно. По поручению своего Господина, Залух покупал на границе беглых рабов, выбирал из их числа мужчин покрепче и отправлял в господский дом, где в дальнейшем из них делали превосходных наёмников и бойцов для боёв на арене. Проходя по рынку, он заметил прикованных к стене мужчин. Они были неимоверно грязны, небриты и практически без одежды. Вокруг не было никого и это Залуха весьма заинтересовало. Он подошёл к закованным и спросил:

— Кто ваш Господин? — ему не ответили. Он повторил свой вопрос на германском наречии, но и тут его ждало молчание. Пожав плечами, Залух осмотрелся по сторонам. Когда он вновь взглянул на рабов, то встретился глазами с довольно бледным мужчиной. Мурашки пробежали по спине Залуха, настолько сильно он испугался этого человека. Он даже попытался отвести глаза, но вдруг понял, что это за взгляд. Страх, который сковал его в тот момент, был вызван не самим человеком, сидевшим в оковах, а именно его взглядом. Взглядом полным ненависти, злобы и безумного желания мести. Залух увидел в этом взгляде, всё то, что ему требовалось. Именно такой взгляд бывает у людей, способных на всё ради своей цели. А главная цель сидевшего напротив него человека в данную минуту была, по всей видимости, месть.

Отвлёк его от размышлений голос. Залух повернул голову и увидел Римского легионера.

— Чего уставился торговец? Знакомого что ли встретил? — солдат рассмеялся. Залух уже знал что делать.

— Чьи это рабы? — спросил он у солдата. Тот ещё больше зашёлся смехом.

— Это не рабы, это мертвецы. Ожидают казни. Вот этот особенно! — и он пнул смотревшего на Залуха того самого человека. — Убери глаза, пёс! — проорал он на закованного. Понимая, что такой подарок судьбы упускать нельзя, Залух вновь обратился к солдату:

— Я хотел бы купить нескольких. С кем я могу поговорить? — солдат от таких слов явно опешил.

— Купить??? Ты что торговец, совсем из ума выжил? Это же звери, они тебя разорвут, как только ты снимешь с них оковы. Особенно этот. — Он снова пнул того же мужчину. — Убил, говорят, многих прежде чем его скрутили. Ты давай топай отсюда подобру-поздорову, да брось эту затею. — Но Залух знал своё дело и не отступался.

— Я всё-таки рискну, — ответил он. — Сколько ты за него хочешь? — и снял с пояса увесистый кошель с монетами. Солдат мигом забыл о своих словах и уставился на качающийся кошелёк.

— Ну, ты знаешь, они вообще-то не продаются. Их ведь… на казнь. — Он запинался в словах и был похож на щенка, которому показали кусок мяса.

— Я дам тебе за него десять денарий, — начал свой натиск Залух. Солдат проглотил слюну, и с трудом отведя взгляд от серебряных монет, высыпавшихся на ладонь торговца, сказал:

— Я же говорю, они для казни.

— Двадцать, — выпалил Залух. Солдат судорожно осмотрелся по сторонам.

— Двадцать пять, и я тебя не знаю.

— Хорошо, — согласился торговец.

— Но смотри, если он тебя убьёт, я тут не причём. Я тебя предупредил, — оглядываясь по сторонам, — сказал солдат.

— Договорились, — ответил Залух, и отсчитав двадцать пять монет, протянул их солдату. Тот быстро спрятал монеты в нагрудный карман, и стал отстёгивать раба. Залух тем временем подозвал к себе своего телохранителя, огромного мулата, сопровождавшего его во всех поездках такого рода. Тот без лишних вопросов схватил грязного мужчину за волосы и потащил к повозке. Пристегнув его сзади телеги цепью, он махнул Залуху рукой.

— Спасибо тебе! — сказал Залух и, попрощавшись с солдатом, отправился дальше.

Ещё полдня он шатался по рыночной площади, покупая заказанные товары. А к вечеру его гружёный караван направился в родные земли. Путь предстоял неблизкий, и в среднем занимал около месяца. Маршрут пролегал через северные земли Италии на юг, в портовый город Неаполь. Оттуда по Тирренскому морю гружёные суда спускались в столь родную провинцию Сицилия.

Залух задумался, вспоминая родные края. Тёплые солнечные дни были там обычным делом, а вот ненастье было редкостью, чего не скажешь, о тех местах, в которых он сейчас находился.

Огромные оливковые рощи, со спелыми плодами, запах свежего масла, кипарисовые склоны. Хвойные леса спускаются вниз, пастбища сменяются виноградниками, нивы — фруктовыми садами и лугами вплоть до обрабатываемых полей и красной черепицы крыш. Ещё сильнее захотелось домой. Он откинул навес своей телеги и подозвал к себе телохранителя мулата.

— Притащи мне этого кельта, — скомандовал он. Мулат без лишних вопросов скрылся за повозкой, устремляясь в конец каравана. Через некоторое время он появился, таща за собой шатающегося от усталости мужчину. Не говоря ни слова, он быстро пристегнул раба к повозке своего Господина и, отступив на пару шагов назад, продолжил свой путь.

Залух презрительно взглянул на раба и спросил:

— Как тебя зовут? — мужчина не ответил, лишь его глаза налились кровью, и Залух увидел в них всё ту же злобу. — Хорошо, можешь не отвечать, и тогда я дам тебе имя, которое сам захочу. Но тебе оно может не понравиться, а деваться от этого будет уже некуда. Так что, будешь и дальше молчать? И не смотри на меня с такой злобой, я не виновен в том, что там с тобой случилось. Я лишь спас тебе жизнь от неминуемой гибели. Так что прояви уважение к своему спасителю, — он закончил свой монолог и пристально уставился на раба.

— Герхольд. Меня зовут Герхольд, — спустя некоторое время ответил прикованный к телеге мужчина. — Я не хочу иного имени кроме своего. А уважать тебя я всё равно не буду, поскольку ты совершил то, чего я не желал. Ты продлил мои мучения. Так за что тебя уважать? — пленник замолчал, но продолжил смотреть на Залуха своим жутким взглядом.

— Продлил мучения? — удивился Залух. — Да я ведь спас тебя!!! — с возмущением прикрикнул он на наглого раба. Тот вновь взглянул на торговца с нескрываемой злобой и сказал:

— Я не просил меня спасать. Я всего лишь хотел умереть, чтобы успокоить свою душу и воссоединиться со своей семьёй.

— Ты хотел умереть??? — взорвался смехом торговец. — Ты видно самый тупой кельт, которого я встречал. Открою тебе маленький секрет. — Он наклонился слегка вперёд и оказался практически перед самым лицом раба. — Когда ты умираешь, ты этого не осознаёшь и вряд ли сможешь понять, что умер. Просто в один прекрасный миг твоя жизнь резко изменится, в зависимости от того что ты за человек и чего ты заслужил. Если ты был прилежным праведником, поклонялся Богам, чтил традиции, был честен с женой и своей семьёй — в твою жизнь придёт покой и достаток. Ну а если всё наоборот, то я даже боюсь предположить, в какие кошмары мироздания занесёт твой разум. Одно лишь знаю. Люди никогда не осознают, насколько ценна их жизнь, до того, как придёт время умирать. Так что не торопись кельт. Живи и наслаждайся каждым днём, что дарован тебе Богами. А там, кто знает…

Он закончил и отстранился назад, вновь вернулся в своё прежнее положение. Залух много смертей повидал на своём веку и прекрасно понимал, что есть жизнь. Династия его господина была известна некогда в Риме, как лучшая в подготовке наёмников. А Залух был тем человеком, который сопровождал бойцов Господина с самого их появления в имении до последнего их вздоха.

— Что со мной станет? — вдруг неожиданно спросил раб. Залух не сразу сообразил, о чём он. Находясь под впечатлением собственных слов, он какое-то время смотрел на Герхольда, затем, наконец, сообразив, в чём смысл его вопроса, как бы нехотя ответил:

— Ну, сейчас главное доставить тебя в дом живым и здоровым, иначе Господин мне голову оторвёт, когда узнает, что я заплатил за тебя такие деньги. Так что ты уж будь добр не умирай.

Залух наклонился и достал, откуда-то из глубины своей телеги, приличный кусок хлеба. Он протянул его рабу и добавил:

— Запомни ещё кое-что. Самое простое, что может человек в этой жизни — это умереть. А вот жить не всем удаётся достойно. Так что забудь все эти бредни по поводу спокойствия души и всё такое прочее. Твоя семья уже давно в других мирах и своей смертью ты им не поможешь. Так что живи и продолжай жить. Сам себе помоги. — Залух замолчал, и жестом руки подозвал огромного мулата. Тот отцепил раба от телеги и утащил в конец каравана.

Спустя три недели их караван благополучно достиг порта Неаполь. Пробыв в городе несколько дней, погрузив наконец на корабли все свои богатства, они отправились дальше на юг. Климат здесь был уже не такой суровый, и всё чаще светило солнце. Погода стояла по-летнему тёплая. Дожди практически прекратились, лишь изредка по ночам с моря набегали тучи, шёл сильный ливень, который прекращался также неожиданно, как и начинался. А лужи мигом высыхали, образовывая засушливые потрескавшиеся корки глины. Отплыли они рано утром, и ближе к полудню земля окончательно скрылась за горизонтом, уступив место величественному Тирренскому морю. Пока дул попутный ветер, судно шло под парусом, но к вечеру ветер стих, и всех рабов посадили на вёсла. Герхольд, обладавший хорошей выносливостью, без труда управлялся с огромным веслом. Справа от него за таким же веслом сидел ещё один мужчина. Судя по его крепкому телосложению, огромным рукам и могучей шее тоже был претендентом на место в доме. Остальные мужчины были рассажены по двое на весло и были не столь могучи. Пару раз Герхольд и его сосед по гребле поворачивались и смотрели друг на друга оценивающим взглядом, но заговорить так никто первым и не решался. Герхольд лишь одобрительно усмехнулся, когда здоровяк, в очередной раз попавшийся ему на глаза, стал отставать в темпе.

Они гребли практически всю ночь, и лишь под утро подул ветер, наполнивший паруса. Рабов загнали в трюм и бросили несколько кусков чёрствого хлеба. Приковывать на этот раз их не стали, по-видимому, посчитали, что уставшие до изнеможения рабы, да ещё в открытом море, совершенно не представляют никакой опасности. Герхольд уселся на мокрый пол и прикрыл глаза. Всё тело болело от долгого перенапряжения, мышцы были словно натянутые канаты и очень сильно хотелось пить.

— Угощайся! — услышал он очень плохо произносимые слова. Открыв глаза, он увидел стоявшего перед ним того самого здоровяка, что грёб с ним по соседству. Снизу он казался ещё больше. Его светло русые волосы были мокрыми от пота, а голубые глаза сияли, несмотря на усталость. — Испей водицы! — произнёс на сильно ломаном греческом незнакомец. Герхольд с трудом приподнялся и, принял из рук незнакомца глиняный кувшин с водой. Он склонил голову в знак признательности. — Ты сильный муж, прими моё уважение, — крепким басом произнёс незнакомец. — Меня зовут Коловрат, я Русс, — и он протянул Герхольду свою могучую руку.

— Герхольд! — кельт представился здоровяку кузнец и пожал руку.

Они вместе уселись на сырой пол и Герхольд напившись, вернул кувшин Коловрату.

— Русс? Почему Русс? — спросил Герхольд.

Коловрат пожал могучими плечами.

— Не знаю. Сам я из Лесных народов. Но работорговцы совсем не разбираются в этом, так что зовут Руссом по цвету волос.

Герхольд улыбнулся.

— Я бы тоже тебя так назвал.

Они дружно посмеялись.

— Скажи, Русс, а твои Лесные земли это где? — с любопытством спросил Герхольд своего нового знакомого. Тот улыбнулся своей широкой открытой улыбкой и, задумавшись, сказал:

— Север. Далеко. Холодно. Много снега и зверей. Леса кругом. Не называй меня Русс, я тебе дал свое имя, — он очень плохо говорил и Герхольду было трудно его понимать, поскольку греческий он и сам знал не очень хорошо.

— Договорились, — кивнул головой кузнец. — А как ты попал сюда? — спросил он у Коловрата. Тот отвлёкся от своих воспоминаний о родине и, нахмурившись, сказал;

— Я странствовал по миру… Злой человек… Одурманил и продал в рабство, — его глаза тут же изменились и стали злыми как у дикого зверя. — Вернусь, задушу его же потрохами, — с дикой злобой в голосе закончил он. Герхольд выслушал Русса, и тяжело вздохнув, сказал;

— Оттуда, куда нас везут, вернуться очень трудно, — но его слова казалось, нисколько не расстроили могучего Коловрата. Он улыбнулся и, хлопнув Герхольда по плечу, сказал;

— Отец научил меня биться. Я научу тебя великому бою моего народа. Ты не умрёшь, — Герхольд улыбнулся. Ему понравилось общение с этим странным человеком. Казалось, что он совершенно не боится смерти, а быть может даже и не знает о ней, и это придало Герхольду странную надежду.

С этого дня странная парочка была постоянно вместе. Герхольд учил Русса говорить, а тот показывал ему странные на первый взгляд, но довольно простые и действенные приёмы защиты и нападения. Время в плавании пролетело незаметно, и в конце третьего дня путешествия они прибыли к красивому городу, побережье которого было усеяно маленькими зелёными островами. Город утопал в зелени деревьев, скрывавших небольшие домики с красными крышами.

Всё утро они выгружали товары и грузили их в повозки, а после полудня направились в путь. Как объяснил Залух, поместье его Господина находилось на самой высокой горе, и путь занял несколько часов. По прибытии на место всех рабов затолкали в отдельно стоящий двор больше напоминающий загон для скота и усадили вдоль высокой стены. Так в полной тишине, прислушиваясь к каждому звуку, они просидели до позднего вечера.

Когда солнце уже практически скрылось за горизонтом, на высокий балкон вышли люди. Одного из них Герхольд узнал сразу — это был Залух. Остальных он видел впервые. Громкий голос Залуха заставил рабов подняться.

— Перед вами ваш новый Господин, почтенный Гай Квитий. С этого дня и до последнего вздоха ваши жалкие жизни принадлежат ему, — он сделал церемониальную паузу и, повернувшись, поклонился мужчине среднего роста с лавровым венком на голове. — Его жена, благородная Октавия, и дочь, любезнейшая Квинтавия. При их появлении головы склонять вниз и до требования не отвечать и не смотреть в глаза. Вам всё понятно? — последний вопрос он произнёс повышенным голосом. Смотревшие на него рабы дружно склонили головы. — Хорошо, — сказал Залух, и вновь обратившись к своему Господину, произнёс. — Позвольте, я продемонстрирую Вам, почтенный Гай, тех из рабов, что я отобрал для обучения в вашем знаменитом доме, — наместник одобрительно кивнул, и Залух скрылся из виду. Через мгновение он уже стоял на песчаной площадке. Проходя мимо строя, он указывал на кого-либо из стоявших пальцем и тот делал два шага вперёд. Герхольда и Коловрата он вызвал первых, а когда закончил отбор, представил их своему Господину.

— Мой Господин, из всех выбранных мною, эти двое представляют огромную ценность для вашего дома. Первый, — он указал на Герхольда, — кельт, жуткий убийца, раскидал половину легиона, прежде чем его смогли схватить и заковать в кандалы. Я выкупил его у палача, и считаю, что в нём скрыт большой потенциал для боёв на арене. Он бесстрашен, свиреп, зол. Все эти качества присущи истинному убийце. Второй, — Залух указал на Коловрата. — Огромная удача для нас. Это Русс. Дикарь с севера. Обладает невероятной силой и умениями. Не боится никого и ничего, — он на мгновение замолчал, чтобы перевести дух. — Таких, как он найти в нашей империи практически невозможно. Ибо Руссы настолько жестоки, что предпочитают смерть рабству и почти никогда не сдаются живыми. Остальные, — указывая рукой, на новых рабов, — будут отличным дополнением к поредевшим бойцам вашего славного дома, — Залух был как всегда прав. Дела в последнее время в доме Квития, наместника города Тиндари на окраине богатейшей провинции шли неважно. После прихода к власти Римской республики народные волнения во вверенном ему городе не стихали практически четыре года. Управлять сбором налогов было неимоверно трудно, армии не хватало, а местные наёмники просили слишком высокую цену, и наместнику приходилось тренировать своих. Единственным спасением от бунтов стали игры, которые Квитий сам устраивал и организовал в честь празднования покровителя Бога Марса. Поскольку столь бесчеловечная на первый взгляд жестокость вряд ли была бы одобрена, узнай об этом в Риме, Гай проводил её в старом амфитеатре, выдавая за новую жестокую пьесу.

Идея видоизменить старый праздник пришла ему совершенно случайно. Однажды двое рабов подрались по какому-то пустяку прямо на его глазах. За это их жестоко наказали, но в голове у наместника засела весьма странная идея. Он вспомнил, что когда-то давно Великий Брут устраивал такие игры. Гай тут же приказал позвать к себе Залуха и озвучил ему свои планы. Надсмотрщик внимательно выслушал Господина и в тот же вечер пригласил его на старый двор. Он предложил Господину присесть в удобное, заранее приготовленное кресло и вывел на песчаную площадку двух рабов. Затем достал два меча и бросил каждому из них под ноги.

— Сейчас вы будете драться, — сказал он. — Кто победит, тому я прощу его провинность и награжу. А проигравшего, — Залух указал на вырытую в глубине двора яму, — зароют там. Ну а если вы откажетесь, — надсмотрщик указал рабам на тёмный угол двора и из тени выступили четыре крепких легионера с обнажёнными мечами наготове, — вас обоих там зароют.

Понимая, что выбор у них невелик, рабы начали рубать друг дружку мечами. Это неловкое зрелище настолько восхитило наместника, что он повелел Залуху найти в округе более опытных бойцов для подобного рода боёв.

Первая партия была доставлена в следующую же ночь из городской тюрьмы. Это была настоящая резня. Опытные в искусстве убийства преступники потрошили друг дружку на потеху Господину за жалкие обещания. А когда к утру остался только один из них, его, как и обещали, выпустили на свободу, сбросив с высокого обрыва.

С этого момента наместник Гай Квитий стал проводить такие увеселения, как он их сам называл «игры», и приглашать на их просмотр своих соседей и приближённых. А вскоре амфитеатр в центре города стал самым популярным местом сбора горожан. Бунты утихли. Слух о новом зрелище разлетелся по провинции с неимоверной скоростью. В город потянулись всевозможные личности — любители быстро разбогатеть, наёмники, выступавшие на арене за плату. Среди них попадались и весьма опытные воины.

Игры устраивались раз в три месяца и длились две недели, и за это время и без того немногочисленные бойцы Гая Квития гибли от рук приезжих из соседних городов любителей пощекотать себе и толпе нервы. Времени на подготовку новых бойцов катастрофически не хватало, умирали они быстро, и не приносили никакой прибыли. Именно по этому Залух и выискивал самых свирепых воинов по пограничным областям, подальше от имперского взора.

— Пускай их вымоют и подготовят к завтрашнему дню, с рассветом мы посмотрим на что годятся твои новые бойцы, Залух. Вскоре будут новые игры и они должны быть готовы, — выслушав ответ своего управляющего, сказал Квитий и вместе с семьёй покинул балкон.

Когда чета наместника скрылась из виду, слуги погнали рабов в подвал, где находилась баня, и где теперь им предстояло жить.

С этого дня каждое утро и до заката они тренировались. Учились обращаться с различным оружием, часами таскали огромные камни и брёвна, специально предназначенные для укрепления мышц. Коловрат уже сносно говорил, и практически не ошибался. А Герхольд многому научился у своего друга. Русс был действительно умелым воином и прекрасно обращался с мечём, не оставляя шансов даже прошедшим арену бойцам. За два месяца упорных тренировок он обучил всех этому умению и приобрёл в глазах соратников весомый авторитет. Но дружить, ни с кем, кроме Герхольда не стремился. Они прекрасно работали в паре, и Залух был этому невероятно рад. Перед началом игр он зашёл в их казарму и, остановившись возле клеток в которых жили рабы, сказал;

— Завтра великий день для вас и меня. Вы впервые выйдите на арену и вам предстоит сражаться с другими воинами, которых вы не знаете. Дам вам маленький совет. Не жалейте их, ибо они вас жалеть не станут. Не слушайте никого и не обращайте внимания ни на что, просто делайте своё дело. Ваша задача, выйти из этой схватки живыми. Это обернётся славой вам и почестями нашему Господину. Если вы победите, вы будете вознаграждены. И помните, каждая ваша победа приближает вас к свободе, потому что негласный закон гласит — непобедимый воин вправе получить свободу и выйти с арены другим человеком. Помните об этом.

На утро рабов погрузили в окованную железом телегу и повезли на игры. Арена показалось Герхольду неимоверно огромной, он даже усомнился в том, что это смогли построить люди. На Коловрата, казалось, это не произвело ни малейшего впечатления. Он без какого-либо интереса осмотрел строение и изрёк;

— Жуткое место. Тут многие умерли, тут кругом бесы. — Что именно он имел в виду, Герхольд не успел уточнить. Их криками выгнали из телеги и повели внутрь. По коридору, освещённому факелами, сновали люди. Большинство в доспехах и с оружием. В одну из комнат которую они проходили, странные люди затаскивали трупы. Их привели в оружейную и предложили выбрать любое оружие и броню. Герхольд сразу же схватил огромный шлем с рогами буйвола и стал подбирать себе меч. Русс ничего не надел на себя, а наоборот снял свою потрёпанную рубаху, и свернув её, аккуратно положил на лавку. Вытащив из стояка огромный двуручный меч, он приноровил его в руках, потом повернул, посмотрел на лезвие, потрогал заточку пальцем, поморщился и направился к точильному камню. Всё это весьма удивило Герхольда и он пошёл вслед за другом.

— Ты не станешь одевать доспехи? — спросил он у Коловрата. — Тот уже точил свой меч и, не отвлекаясь сказал;

— Они мешают двигаться. Становишься неповоротлив и дышать тяжело, а шлем закрывает обзор, — после этих слов Герхольд снял с головы рогатый шлем, и осмотрев его со всех сторон, со вздохом положил на полку. Он встал к соседнему камню и тоже принялся править свой меч.

Когда они закончили к ним подошёл Залух и повёл к выходу на арену. Остановившись перед воротами, он обернулся и сказал:

— Идёте вдвоём, что вас там ждёт я не знаю, так что рассчитывайте только на себя, — ворота открылись, и они вышли на освещённую солнцем полу-круглую арену. Кругом было полно народу, казалось, что весь город собрался посмотреть на их бой. Но толпа встретила их неприветливо и пренебрежительно. Посыпались ругательства, в них полетели гнилые овощи и камни. Не обращая на это внимания, как им велел Залух, они медленно шли в центр арены. Неожиданно из открывшихся напротив дверей на них кинулись четверо вооружённых мужчин. Они были одеты в различные доспехи, на головах странные круглые шлемы, в руках длинные копья с трезубцем на конце. Первым среагировал Коловрат, он вскинул меч и бросился навстречу противникам. С лёгкостью увернувшись от колющего броска одного из противников, он сделал выпад и снёс нападавшему голову, тут же отбивая удар второго воина. Герхольд последовал его примеру, и кувырком проскочив мимо одного из нападавших, воткнул свой клинок в грудь бегущего следом мужчины. Толпа взревела оглушительным криком. Герхольд рывком извлёк меч из тела умирающего и хрипящего противника и, развернувшись на колене, поднял меч с готовностью отбить удар. За спиной слышался звон металла, это Коловрат наступал на второго своего врага. Взмахами могучих рук он бил мечём, и воину оставалось только обороняться, отбивая его мощные удары. Тем временем первый противник Герхольда уже бросился в атаку. Пытаясь поразить стоявшего на колене воина, он с разбегу сделал выпад, но Герхольд был к этому уже готов и трезубец проскочил над головой, отражённый правильно поставленным блоком. Меч Герхольда описал дугу и распорол нападавшему живот. Кровь хлынула на лицо кузнеца. Противник оступился и свалился на землю, выпустив из рук трезубец и схватившись за живот из которого наружу уже вываливались его внутренности. Германец обернулся как раз в тот момент, когда Коловрат, добив своего противника мощным ударом, свалил его на землю и вонзил в его грудь свой большой меч. Рёв толпы заглушил стоны умирающего, и довольный собой Русс вытащил меч из тела погибшего врага. Закончив битву, они направились к воротам. Там их поджидал довольный Залух. Он впустил их внутрь и, похлопав по плечам, с радостным лицом сказал;

— Отличный бой. Идите отдыхать и смойте с себя кровь врагов.

К последнему дню игр их осталось двое. Всех желающих похвастаться своей удалью они отправили в иной мир в первые несколько дней. Больше храбрецов не нашлось, и по городу поползли слухи, что Гай Квитий заполучил к себе в бойцы самих демонов Ада. Настала очередь знатных вельмож выставлять на бой своих воинов. Ставки были немаленькие и радостному, но, увы, не столь богатому Гаю, пришлось даже занять монет у одного своего старинного друга из Рима, которого он в тайне пригласил на бои. Выигрыш оправдался с лихвой, и долг благополучно был возвращён. Всю вторую неделю Наместник опустошал кошельки своих соседей, и последний день игр было решено сделать праздничным. На арене было не слышно звона мечей и криков умирающих. Там проходили всевозможные празднества и веселье. Народу раздавали хлеб и вино. Танцевали красивые девы и играла музыка, а на городской площади развернулась шумная торговля. Люди притихли и, кажется, окончательно забыли про возмущения. Одним словом жизнь налаживалась, чему был несказанно рад сам Наместник.

Залух к этому времени снова уехал за новыми рабами и товаром, и гладиаторы, получив свою скромную награду в виде женщин и вина, отдыхали. В народе их прозвали «руками смерти» и по-настоящему боялись. А довольный столь удачным приобретением Наместник подсчитывал свои доходы.

Спустя три года слухи о жестоких увеселениях Наместника и невероятных достижениях парочки удачных воинов достигли Великого Рима. И на очередные игры совершенно неожиданно прибыл один весьма важный сенатор. От появления столь высокой персоны у Наместника чуть не остановилось сердце. Квитий испытал великий страх, увидев знатного посланника империи. Кто знает, что за наказание уготовано тому, кто по своей воле проводит подобного рода развлечения. Но, как ни странно, сенатор не стал корить Наместника, а изъявил великое желание самому посмотреть на двух великих бойцов. Да к тому же привёз на бой своих лучших воинов. И сделал баснословную по меркам Тиндари ставку — тысячу серебряных динарий. К этому знаменательному дню на арене увеличили количество посадочных мест, соорудили пристройку и поставили деревянные скамьи.

В ночь перед играми, в камеры к воинам спустился сам великий Наместник.

— Вы могучие воины, — начал он. — Ваша слава докатилась до самого Рима. Все говорят о вас, и я искренне этому рад. Вы многое прошли вместе и возвысили мой дом. Если на завтрашних играх всё пройдёт удачно и вы победите, я получу место в сенате и отправлюсь в Рим. А вам дарую свободу, — он закончил свою речь и вышел прочь.

Бойцы остались одни. Мгновение они находились в полной тишине.

— Ты слышал, брат! — первым нарушил молчание Герхольд. — Нам даруют свободу! — Коловрат выглянул из своей клетки. Он в отличие от своего друга не испытывал восторга от слов Наместника.

— Не стоит рано радоваться пустым обещаниям, — хмуро сказал он. — Гай не тот человек, который так просто отдаст то, что сделало его таким знаменитым и богатым.

— Что ты имеешь в виду? — с непониманием спросил Герхольд.

Коловрат посмотрел на друга грустными глазами.

— Я имею в виду, что Наместник никогда не отпустит дракона, что приносит ему золото.

— Но… Но как же? Он ведь обещал нам свободу! Он сам только что об этом сказал, — волнениям Герхольда не было предела. — Он знатный человек и не станет обманывать.

Коловрат вновь усмехнулся его словам.

— Вот, поэтому, он и обманет нас, потому что знатен. Мы лишь рабы, а он Наместник и может делать с нами всё что пожелает. Я бы не стал столь трепетно доверять его словам. В любом случае нам нужно выжить завтра, чтобы узнать правду.

— Но как же так? — продолжал возмущаться Герхольд. — Мы делаем всё, что он просит. Выживаем на арене, убиваем. Он богатеет. Разве этого недостаточно?

— Пойми брат! Убивать просто, а вот жить после этого не очень уж и легко. Я часто вспоминаю тех, кого убил. Они приходят ко мне в моей памяти, и я знаю, что настанет момент, когда нам предстоит встретиться в ином мире. Тебе тоже предстоит это. И ты должен быть готов. Готов умереть в любой момент без страха и сомнений, потому что только это для нас важно. А Гаю важны лишь деньги, которые он зарабатывает на наших боях и именно поэтому он нас никуда не отпустит. — Коловрат замолчал и уселся на лавку.

— Хорошо. Завтра посмотрим, кто из нас прав, — дослушав друга, сказал Герхольд и тоже уселся.

Утром их повезли на арену. Уже подъезжая, они увидели огромные толпы народа и услышали громкие крики приветствия.

— Действительно, что-то грандиозное затеял Гай, — сказал в полголоса Коловрат.

— Да что он может затеять, — усмехнулся Герхольд. — Снова небось нагнал с десяток головорезов на арену. Нам не в первой.

Коловрат искоса посмотрел на друга и сказал;

— Великие Боги, пусть бы оно так и было.

Перед воротами арены Русс неожиданно резко остановил Герхольда и, глядя тому прямо в глаза, вымолвил:

— Знаешь брат, я горжусь, что встретил на своём жизненном пути такого хорошего и верного друга. Ты стал могучим воином, и поверь, если бы ты попал в мои края, тобой бы там гордились и почитали, как моего близкого родича, — Герхольд смотрел на друга со странным выражением непонимания на лице.

— Ты чего это решил мне душу излить, брат? Я что-то такого ранее за тобой не замечал? — Коловрат слегка улыбнулся ему.

— Не обращай внимания. Пойдём, перережем пару глоток, — он хлопнул Герхольда по плечу и они вступили в открывшиеся ворота.

Когда воины оказались в центре арены прозвучал звук гонга. И голос представляющего игры огласил;

— Приветствуем вас, уважаемые жители Тиндари. Наш многоуважаемый Наместник Гай Квитий представляет вашему вниманию своих лучших бойцов, которым нет равных в играх смерти. Их великие победы на этой арене принесли честь и славу нашему городу и всей провинции. Сегодня на этой арене они сразятся с величайшими воинами нашего почтенного гостя, прибывшего к нам из самого Великого Рима, — он указал рукой на восседавшего на самом почётном месте человека. — Представляю вам сенатора Аппия Маргуса и его благородного сына Кеззона.

Сенатор встал и помахал рукой. Его сыну было не более пяти, но мальчик тоже, как бы подражая отцу, подскочил с места и поднял вверх обе руки. Когда буря приветственных криков стихла, сенатор уселся обратно в кресло, а его сынишка, окружённый няньками, стал бегать вокруг, играясь маленьким деревянным мечём подражая великим бойцам.

Представлявший игры мужчина продолжил:

— Встречайте величайших воинов Рима, отборных бойцов «Легиона крови»!!! — Последнюю фразу он практически выкрикнул, и в этот момент из ворот напротив появились восемь хорошо вооружённых и одетых в тяжёлую броню солдат.

— Вот тебе и головорезы, — прошипел на ухо Коловрату Герхольд. Тот с усмешкой посмотрел на друга.

— Ты что испугался? Подумаешь, мужики в доспехах, — они дружно рассмеялись.

Голос представляющего вновь разнёсся по арене:

— Сегодня вы увидите жестокую битву, между «Легионом крови» и прославленными «руками Смерти». Предсказать исход этой схватки дано, пожалуй, лишь Богам, так пусть же начнётся игра!!!

Толпа взревела неистовыми криками, и воины приняли боевые стойки.

Герхольд и Коловрат поудобнее перехватили мечи и стали расходиться в разные стороны. Римские воины, наоборот, сначала сгруппировались в единый строй, а потом разделились на две равные части по четыре человека, и двинулись на бойцов Гая сплочёнными группами.

Ощетинившись короткими дротиками и прикрывшись большими щитами с изображениями огромных крыльев золотого орла, они целенаправленно старались оттеснить бойцов к разным стенам арены, чтобы не дать им впоследствии объединиться.

Реакция Коловрата была молниеносной, он с невероятной быстротой бросился вперёд и на огромной скорости врезался в сплотившуюся группу солдат, нанеся сокрушительный удар ногой в щит одного из них. Строй врагов распался, и лишь один из них смог устоять на ногах, остальные повалились на песок. Быстро орудуя мечём он рассёк горло одного из упавших и, развернувшись, бросился на оставшегося стоять на ногах солдата. Тот сделал выпад копьём, но промахнулся и тут же получил мощный удар рукоятью меча прямо в центр своего шлема. Отлетев в сторону, солдат уже не смог подняться. Из-под его шлема хлынула кровь. Коловрат развернулся и тут же взревел от боли. Одно из копий врагов оставило ему глубокую рану в левом боку. Оставшиеся в живых двое бойцов уже встали на ноги и приготовились к новой атаке.

У Герхольда дела обстояли куда хуже, чем у его друга. Он не обладал такой большой физической силой как Коловрат и пробить строй Римских легионеров не смог бы, но зато был весьма вынослив и быстр. Когда солдаты стали прижимать его к стене, он резко кувырком метнулся в сторону, и пока те разворачивались, смог зайти к закрывшейся щитами группе с фланга. Бросившись на врагов, он сильно оттолкнулся от земли и сделал двойное сальто, перескочив прямо над головами солдат. Времени на быстрый разворот в тыл у тех не оставалось и они, побросав щиты, выхватили мечи и бросились на прыткого воина. Герхольду приходилось отбиваться сразу от четырёх легионеров.

Заметив, что его другу совсем несладко, Коловрат стиснув зубы и позабыв про боль в боку, быстро развернулся и кинулся на теснивших Герхольда солдат. Он вломился в их строй как раскалённый нож в холодное масло. Одним махом своего огромного меча он выбил оружие у двоих солдат, и развернувшись воткнул клинок в находившегося за его спиной легионера. Сила удара была столь велика, что лезвие проткнуло солдата насквозь, пробив его тяжёлую броню. Отскочившие в стороны и опешившие от такой ярости воины сенатора попятились. Но в этот момент к ним на помощь подоспели брошенные Коловратом двое других солдат. Собравшись в кучу, они снова ринулись на бойцов Гая.

— Пятеро против двоих, — выкрикнул Герхольд и, извернувшись отбил первый выпад.

— Их нужно разделить, — крикнул ему Коловрат и взмахом меча заставил всех пятерых отскочить в сторону. — Прыгай, — он быстро скрестил ладони на уровне живота и развернулся к легионерам спиной. Герхольд понял его мысль в долю мгновения. Сделав два широких шага, он оттолкнулся от ступеньки, которую соорудил из своих рук Коловрат, и тот с силой вытолкнул его вверх. Прыжок был прекрасен. В одно мгновение Герхольд, сделав великолепное сальто, оказался за спинами солдат. Он быстро кувыркнулся через голову и встал на ноги. Развернувшись, Герхольд увидел как один из легионеров полоснул Коловрата по спине своим мечём. Здоровяк издал дикий крик и свалился на песок. Не думая ни секунды, Герхольд бросился на римлян. Они уже развернулись и были готовы к обороне, но его скорость, помноженная на звериную злобу, не оставили им шансов. Ударив плечом одного из солдат, Герхольд схватил второго за горло и со всей силы вонзил свой меч ему промеж лопаток. Резко увернувшись от рубящего удара и подставив тело убитого под вражеский меч, он извернулся и наклонившись полоснул другого солдата по ноге, как раз под коленной чашечкой. Тот сразу же потерял равновесие и с криками повалился на песок арены. Сделав кувырок, Герхольд оказался рядом с лежащим на песке Коловратом.

— Брат, вставай! — выкрикнул он. Здоровяк повернул голову в его сторону и грубо рявкнул:

— Да встаю уже, что орёшь прямо на ухо! — Герхольд улыбнулся. В этот момент резкая боль обожгла его плёчо. Он мигом схватился за место разрываемое болью и с удивлением обнаружил, что из плеча торчит странный маленький нож. Со злобным криком он вырвал его из тела и покрепче схватился за меч.

Трое уцелевших солдат медленно обходили парочку по кругу, пытаясь зайти им в тыл. Раненый солдат корчился в стороне и был уже не боеспособен. Коловрат наконец поднялся на ноги. Он был весь в крови и скалился от боли.

— Ну вот, мы уже близки к финалу, — прорычал он. Герхольд посмотрел на друга и увидел в его глазах невероятную решимость к быстрому завершению столь несправедливого боя. — Теперь пришло наше время их зажимать, — сказал Русс, и крутанув мечём, стал быстро приближаться к солдатам. Герхольд последовал за ним. Несколько мгновений великие воины Рима ещё пытались сопротивляться ярости озверевших от боли и злобы бойцов Наместника Квития, и даже успели ещё один раз ранить Герхольда, но их участь была уже предрешена. Когда последний солдат «Легиона крови» испустил дух, гонг провозгласил победу Великих «рук Смерти».

Толпа взорвалась оглушительными воплями, радостные люди кричали имена победителей и кляли поверженный Рим.

Сенатор Аппий Маргус с недовольным лицом посмотрел на Наместника Квития.

— Я не отказываюсь от сделки. Вы получите свои деньги. Но после того как мы поговорим, — он встал и направился к выходу со смотрового ложа. Наместник мигом последовал за ним. Герхольд и Коловрат тем временем покидали арену под радостные крики толпы.

Спустившись вниз, сенатор остановился, он велел своим телохранителям очистить от людей коридор, и немного помолчав, начал свою речь:

— Ваши воины великолепны Гай, я признаю это. Но поймите меня, я не смогу вернуться в Рим с вестью о поражении от каких-то рабов. Это подорвёт мой авторитет и пошатнёт могущество самого Рима. Вы же знаете насколько нетерпимо относятся там к победе этого сброда. Поэтому, я настаиваю на мести. Я хочу, чтобы один из этих воинов сегодня умер. В знак признательности перед лицом могущества нашей Империи, — глаза Квития от услышанного взметнулись ко лбу, — пусть твои воины сразятся друг с другом. Я даже согласен удвоить вашу награду и поспособствовать вашему быстрейшему переезду в Рим. Я даже замолвлю слово о вас и вашем месте в сенате. А победитель получит свободу в знак милости от моего лица и лица Великого Рима. Это подчеркнёт наше снисхождение и послужит хорошим примером и подтверждением тому, что Великая Республика может не только карать, но и даровать милость своим подданным. Устройте это для меня и ваше будущее будет прекрасным, — он замолчал и, похлопав Гая по плечу, направился обратно в ложе.

Серая хмурая дума накрыла Наместника. Он ещё какое-то время стоял, обдумывая слова сенатора, затем начал ходить из одного конца коридора в другой, вытирая выступивший на лице пот. Мысли словно пчёлы роились в его голове. «Нужно что-то предпринять, нужно что-то решать». Он остановился по середине коридора. «Выбор, выбор есть всегда. Что если всё это время я шёл к этому дню? Что если всё это уготовано мне Богами? А может это всего лишь их злая шутка? Как понять, в чём истинный смысл? Лишиться двух самых лучших бойцов, и тогда всё о чём я мечтал станет реальностью, или отказать самому сенатору и что тогда?»

Гай судорожно подёрнул плечами, он даже не мог себе представить что будет, откажи он столь важному гостю.

«Нет, я не хочу знать, что тогда будет, — он обхватил лицо руками. — Я не должен так переживать за жизнь каких-то рабов. Залух всегда сможет найти мне новых. А вот будут ли они столь искусными воинами? Вот это ещё вопрос». Глубоко вдохнув, он вновь стал измерять шагами коридор. «Что я теряю? Двух бойцов. Но сдержит ли своё слово сенатор? Если да, то эта потеря себя оправдает. А если нет? Тогда всё предстоит начинать заново». В своих метаниях он не заметил, как к нему подошёл Залух.

— Что-то случилось, Господин Гай? — спросил он.

Наместник остановился и уставился на своего надсмотрщика бешеными глазами.

— Нет, ничего. Всё хорошо, — ответил он быстро.

— Боги благосклонны сегодня к вашему дому, — с улыбкой проговорил Залух.

— Да, благосклонны, — ответил ему Гай немного успокоившись.

— Великолепная битва была сегодня. Сенатор надеюсь, остался доволен? — набравшись уверенности спросил он у своего Господина. Наместник скривил лицо и сказал:

— Он потерял лучших своих людей. Конечно, он недоволен, — заметив недовольство, вызванное его вопросом, Залух поклонился и, медленно отступая назад, попытался оправдаться.

— В любом случае Боги сегодня к вам благоволят мой Господин.

Гай смотрел на него с задумчивым взглядом.

— Стой, — выкрикнул он отходящему в сторону надсмотрщику. Залух остановился. — Подготовь моих победителей, промой и залечи их раны, накорми и предоставь всё, что они попросят. На закрытии сегодняшнего дня игр у них будет ещё один бой.

Услышав эти слова, Залух был весьма удивлён. Обычно на играх воины бились один раз на дню. Но учитывая плохое настроение Наместника, задавать лишних вопросов не стал, а всего лишь поклонился и пошёл прочь.

Игры продлились весь день и многие погибли. Песок арены был обильно окрашен кровью, а народ совершенно обезумел, от такого невероятного зрелища.

Когда солнце уже стало клониться к закату, голос представляющего громко объявил:

— Вот и настал финал сегодняшних игр! Многие могучие воины погибли сегодня и многие выжили. Этот день навсегда войдёт в историю Тиндари, как самый кровавый. Люди очень долго ещё будут рассказывать о нём, как о дне величайшей игры. Но у каждого зрелища всегда есть финал. Сегодня наш великий наместник Гай Квитий и его досточтимый гость Аппий Маргус представляют вам самый неожиданный финал, которого вы даже не могли себе и представить. Встречайте! Наши непобедимые герои, воины чьё прозвище наводит ужас и повергает всех в страх. Знаменитые «руки Смерти». Свирепый кельт Герхольд и варвар из далёкой северной страны Русс Коловрат!!! — Заскучавшая было толпа оживилась и приветствовала выходящих на арену воинов громкими криками.

— Как думаешь, что нас ждёт на этот раз? — спросил у своего друга Герхольд. Коловрат, осматривая беснующуюся арену взглядом, покачал головой и ответил:

— Если честно, то даже и представить себе не могу.

Они остановились на середине круглой арены и, повернувшись к своему Господину, синхронно опустились на одно колено, склонив головы.

— Плохое у меня предчувствие, — тихо сказал Коловрат. — Сегодня здесь очень много бесов. Гораздо больше чем когда либо.

Герхольд уловил момент и решил разузнать у друга про этих самых бесов.

— Что за бесы? — спросил он Коловрата, едва тот замолчал.

— Тёмные духи. Они сводят людей с ума, направляют на плохие поступки, могут даже заставить убить. Они обладают силой внушения. Но главная их задача — таскать души умерших в пекло. Чем сильнее дух умершего, тем больше бесов нужно, чтобы справиться с этой задачей.

Герхольд смотрел на Коловрата, как будто на совершенно незнакомого человека. Он и подумать не мог, что друг верит во всю эту загробную чушь. Но глаза Коловрата не врали. Его взгляд был серьёзен как никогда.

— Я прошу тебя брат, — сказал он, взглянув прямо в глаза Герхольду. — Что бы не случилось сейчас, ты должен сделать это быстро и без страха, и никогда об этом не жалеть. Пообещай мне!

Глаза Герхольда округлились от услышанного.

— Я не понимаю. О чём ты говоришь? — задал он вопрос, но Коловрат тут же суровым голосом прервал его.

— Пообещай мне! — Герхольд совсем растерялся, он утвердительно и быстро покачал головой в знак согласия.

— Я обещаю, обещаю. Но ты мне хоть объясни! — не унимался он, но услышать ответ, ему было не суждено. Представляющий игры мужчина громким голосом произнёс:

— Подойдите к трибуне воины!

Герхольд и Коловрат приблизились к возвышающемуся над ареной ложу.

— Встаньте на колени, сейчас с вами будет говорить почтенный сенатор Аппий! — громогласно произнёс мужчина.

Воины опустились на землю.

Аппий Маргус медленно поднялся со своего места и жестами своих рук призвал толпу к спокойствию.

— Народ знатного города Тиндари. Вы по праву можете гордиться своими воинами ибо нет им равных на этой земле. Все мы сегодня смогли в этом убедиться. Они по праву могут носить предложенное им прозвище «руки Смерти». Но рано или поздно даже равные друг другу стремятся к соперничеству. Именно это мы сейчас и проверим, — он сделал церемониальную паузу и выпил из кубка вина, чтобы смягчить пересохшее горло. — Ваш благородный Наместник Гай Квитий, по моей просьбе, представляет вам величайший бой этих игр, — сенатор жестами рук призвал Герхольда и Коловрата подняться с колен. — Бой между величайшими воинами города Тиндари. Сегодня мы узнаем, какая из легендарных «рук Смерти» сильнее».

От такого неожиданного поворота событий арена разразилась дикими воплями. Кто-то приветствовал решение сенатора, кто-то наоборот протестовал. Воины, стоявшие на арене друг напротив друга одновременно взглянули на ложе, с которого на них совершенно невозмутимо созерцал их Господин, Гай Квитий. Коловрат повернул голову и посмотрел на друга.

— Видишь брат, Гай сдержал слово. Сегодня один из нас станет свободен от жизни, а второй от оков рабства. — Герхольд с покрасневшими от злобы глазами взглянул на друга.

— Я не буду с тобой биться! — сказал он.

— Тогда нас обоих убьют. — Коловрат взглядом показал на спрятавшихся в верхних сводах арены лучников.

— Пусть так, я не боюсь смерти! — прохрипел со злостью в голосе Герхольд.

— Ты обещал, брат. Так что держи слово, — спокойно произнёс воин. — Посмотри на меня Герхольд. — Кельт с трудом смог сдерживать горечь обиды. Его глаза покраснели, он весь трясся от ярости и ненависти. — Запомни брат, смерть это не конец. Это ещё одна ступень жизни, и после того как она наступит уже не станет страха. Ты обретёшь новую суть и сможешь всё, что только захочешь. Но только после того, как осознаешь, что умер, — слова Коловрата звучали весьма странно. — Я верю, что твой путь ещё не завершён и тебе предстоит пройти ещё множество дорог и совершить массу дел. Именно поэтому, я уступаю тебе свою жизнь.

Тут Герхольд не выдержал и выкрикнул на всю арену.

— Ну почему? Почему именно ты? — Коловрат улыбнулся другу, и это вызвало ступор у совершенно озверевшего от злобы Герхольда.

— Потому что моя жизнь, это всего лишь маленькая жертва во благо спасения множества жизней, которые ты встретишь на своём пути, и которым действительно будет нужна твоя помощь. А за меня не переживай. Моё время пришло, я готов покинуть мир живых, и присоединиться к своим предкам. Я буду присматривать за тобой, и кто знает, быть может, мы ещё и встретимся!

Он вновь улыбнулся и поднял свой меч. Арена, до отказа заполненная людьми, замерла в безмолвном ожидании развязки этого столь величественного драматического события.

— А теперь, давай покажем этим придуркам, как могут умирать настоящие воины, — всё с той же улыбкой на лице сказал Коловрат и бросился в атаку.

Они бились как Боги. Целый час звон клинков раздавался на арене, крики людей заглушали их звон, и множество ран они нанесли друг другу! Откинув все мысли, и сражаясь размеренно и чётко, воины наносили один удар за другим, периодически уклоняясь и отбивая хитрые выпады. Это была поистине пляска смерти. Состязание равных, в котором казалось не должно быть победителя и проигравшего.

Гай Квитий смотрел на сражение своих лучших воинов и его взор был столь тяжёл, что казалось, он может продавить своей тяжестью небеса, и они обрушатся на землю. Перед самым началом поединка он позвал к себе Залуха и рассказал ему обо всём. Гай даже не стал ругать своего слугу за несдержанные возмущения в свой адрес. Лишь только просил обойтись с телом поверженного, как подобает. Залух поклонился Господину и направился прочь.

Сейчас, глядя на схватку, он понимал, что эта мука предназначена специально для него. Для его взора, они сражаются столь яростно и долго, чтобы не дать совести Наместника угаснуть в одночасье. Истязать его своей битвой, и под конец нанести самый жестокий удар. Чтобы осталось в памяти у него то, что он сотворил. А по ночам во снах они будут приходить к нему снова и снова, и эта битва будет напоминать ему о его поступке.

Гай пытался не смотреть на арену, пытался отвлечься хоть чем-то, но это у него не получалось. Его взгляд всё время притягивали двое мужчин сражающимся на песке арены. Но истинное наказание для Наместника Гая Квития было ещё впереди.

В одно лишь мгновение битва завершилась. Так неожиданно для всех, что никто толком так ничего и не понял. Лишь один из воинов упал на песок, а второй опустился перед ним на колени, и закричал.

Герхольд так вошёл в раж сражения, что совершенно про всё позабыл и не сразу понял что произошло. Коловрат просто не увернулся от очередного выпада друга, и клинок Герхольда пронзил его грудь. Через мгновение он уже лежал на песке, истекая кровью, а Герхольд стоял перед ним на коленях и плакал.

Арену поглотила мёртвая тишина. Случившееся заставило всех наблюдателей словно замереть. Они смотрели на смерть одного и горе второго. Смотрели и не могли сказать ни слова. Воздух застыл в их лёгких, и слова будто бы исчезли, уступив место лишь неожиданной пустоте тишины.

— Вот она смерть настоящего мужчины, — прохрипел Коловрат. Он схватился рукой за плечо друга. — Теперь ты свободен, брат. Придёт время и ты всё поймёшь, а пока не трать даром свою жизнь.

Предсмертные судороги сотрясли его могучее тело, глаза закатились и побледневшее лицо обмякло. Голова склонилась на бок, и воин замер навсегда.

— Не-е-е-е-т!!! — Звериный крик, полный горя и боли, разнёсся над ареной.

Аппий Маргус улыбнулся. Его месть свершилась, и он был доволен.

— Ваш воин достоин великой награды, — сказал он, первым нарушив тишину и обратившись к Гаю Квитию. — Я бы хотел наградить его. — Сенатор осмотрелся по сторонам и его взгляд остановился на маленьком деревянном мече сына, лежащем на кушетке. Он поднял игрушку и сказал. — Отныне это будет символ свободы великого воина. — Он развернулся и направился к выходу на арену.

Когда сенатор вышел на песок, Герхольд тяжело дыша стоял окружённый стражниками сенатора. Тело Коловрата уже уносили.

— Великий воин, — произнёс сенатор. — Я вручаю тебе этот символ в знак того, что отныне ты являешься свободным человеком и можешь жить обычной жизнью, — он протянул Герхольду деревянный меч. Воин принял подарок и крепко сжал его в руке. Сенатор тем временем продолжил. — Если однажды ты решишь побывать в моих краях, предъяви этот меч моим слугам и тебя пропустят ко мне.

Он слегка наклонил голову и, развернувшись удалился. Стражники последовали за ним, а Герхольд остался один на арене. Толпа выкрикивала его имя и радостно приветствовала вновь свободного человека, но Герхольд никого не слышал, он медленно направился туда, куда несколько мгновений назад унесли тело его друга.

Всю ночь он простоял на коленях над телом Коловрата. Слёзы непроизвольно текли по щекам, ноги онемели, но кельт не обращал на это внимания. Герхольд не помнил, когда в последний раз молился. Но сегодня ночью он молил всех Богов на свете принять душу его лучшего друга. Он не заметил, как уснул. Во сне он видел удаляющуюся в степи фигуру Коловрата. Герхольд бежал за ним следом, кричал и звал друга, хотел остановить его и вымолить прощения, но тот не останавливался. А догнать его Герхольд не мог. Когда силы его совершенно оставили, он упал на колени и взглянул вперёд. Коловрат взобрался на пригорок и обернулся. Герхольд пытался подняться, но не смог, а друг лишь улыбнулся ему такой знакомой и родной улыбкой, и помахал на прощание рукой. Герхольд вновь постарался встать и, напрягая все свои мышцы, с огромным трудом поднялся на ноги. Но когда он вновь взглянул на пригорок, там уже никого не было. Он ещё долго ходил вокруг холма, кричал и звал Коловрата, но ему никто не ответил.

Проснулся он от толчка в спину. Вскочив, Герхольд понял, что заснул прямо на полу, он обернулся и увидел Залуха. Тот сидел на скамье, и смотрел на него с грустным лицом.

— Вставай. Нужно подготовить похороны.

Они вместе обмыли тело воина и завернули его в шёлковые одежды. Затем с помощью других рабов возложили тело Коловрата на большие носилки и восемь крепких мужчин понесли их за стены города, где Залух распорядился устроить погребальный костёр. Когда процессия вышла за городские ворота, следом шло много людей. Это были простые жители, которые вышли проститься с великим воином, чья жизнь оборвалась столь рано и неожиданно.

Достигнув места погребения, мужчины положили покойного на огромный деревянный помост. Залух подошёл к Герхольду и вложил в его руку горящий факел.

— Это должен сделать ты. Как самый близкий ему человек, — сказал Залух. — Не бойся, его душа сможет найти путь в пристанище предков, — он кивнул Герхольду и отошёл в сторону.

— Прости меня брат! — тихим голосом сказал Герхольд. — Я буду молить за тебя Богов. И если они действительно те, кем их считают, они помогут твоей душе.

С этими словами он бросил факел посередине помоста, большая деревянная конструкция мигом вспыхнула и занялась яростным огненным пламенем.

На рассвете Герхольд собрал пепел друга в глиняную урну и медленно поплёлся в сторону поместья своего Господина.

Он никуда не ушёл, не воспользовался правом своей свободы. Не начал новую жизнь, а наоборот, ещё сильнее привязался к прежней. Он стал служить Гаю как наёмник, как тренер будущих воинов, как убийца. Смысл жизни потерялся для него. Он озлобился, стал грубым и свирепым. И лишь порой, когда он заходил в свою комнату, его взгляд цеплялся за глиняную урну, покрытую толстым слоем пыли. В памяти всплывали воспоминания тех давних лет и, отворачиваясь, Герхольд уходил спать. Днём он гонял новобранцев, а по ночам порой творил для своего Господина весьма ужасные вещи. Сенатор Аппий конечно же не помог Гаю продвинуться в Рим, и Наместнику, приходилось держаться на своём месте, убирая завистников, соперников, врагов, и порой даже друзей. И во всём этом ему помогал Герхольд, ставший для Квития тенью. По заказу Гая, Залух привёз Герхольду из дальней поездки на север странное оружие. Это была металлическая перчатка, такая как у тевтонских рыцарей, но со странным механизмом на внешней её стороне. Внутри этой системы прятался длинный острый клинок, и когда рука в перчатке сжималась в кулак, механизм срабатывал, и клинок выскакивал из своего укрытия. С помощью этого оружия Герхольд стал прорубать путь к власти для своего Господина. Так прошли долгие семь лет.

Очередное задание было простым. Молодой ухажёр, красавчик воин охмурил подросшую дочку Гая. И Наместнику это совершенно не нравилось.

— Она считает, что я ничего не знаю о их тайной любви! — злился Гай, ходя из угла в угол. — Я растил её все эти долгие годы, охранял и любил, а она мне вот так отплатила. — Герхольд молча сидел в тёмном углу и слушал. — Я знаю, что они хотят бежать через три дня! — Наместник остановился и вытер пот со лба. — Это не должно произойти! Ты понял! — Он указал пальцем на Герхольда и повторил. — Ты понял? — Герхольд поднялся и медленно вышел на свет.

— Я понял, — сказал он тихо. — Но почему его просто не убить?

Гай искоса взглянул на кельта.

— Вот ты вроде служишь у меня уже много лет, а так и не понял всего. Убить проще простого. Нужно чтобы дошёл смысл. Моя дочь должна понять, что её своенравность и самоуверенность не принесут ей ничего хорошего.

Герхольд молча кивнул, соглашаясь с словами Наместника.

— Всё устрою завтра, на играх, — он развернулся и направился в свою комнату.

Спал он плохо, ему снились кошмары, и впервые за долгие годы он увидел во сне Коловрата. Тот стоял по колено в крови и что-то говорил ему, но слов Герхольд разобрать не смог, и подойти к другу тоже не сумел. От этого сна он подскочил как ошпаренный. Потряс головой и уселся на кровати, вытирая лицо руками.

— Плохой сон? — Услышал он нежный женский голос. От неожиданности Герхольд в одно мгновение соскочил с кровати и, выхватив свой меч, уставился на освещённый странным светом угол своей комнаты.

В углу прямо на полу сидела незнакомая ему женщина. Она была привлекательна. Длинные светлые волосы ниспадали практически до поясницы, стройное точёное тело, великолепная грудь и бездонные светлые глаза. Таких Герхольду раньше не приходилось видеть. Он смотрел в них как заворожённый, не в силах оторвать взгляда. Женщина была одета очень легко и была боса. На ней было совершенно белое длинное платье и, присмотревшись, Герхольд понял, что свечение окружающее женщину исходит именно от платья, настолько белоснежным оно было. Заметив повышенный интерес к себе, женщина улыбнулась своей невероятно обворожительной и очень доброй улыбкой.

— В следующий раз, когда будешь ложиться спать, выпей настой мяты. Он расслабит твоё тело и разум, а сон будет спокойным и ровным, — плавным голосом проговорила женщина. Герхольд оторвал взгляд от незнакомки и быстро спросил.

— Кто вы такая? Как попали сюда? Вас Гай прислал?

Женщина нисколько не смутилась.

— Нет, меня никто не присылал, — ответила она. — Я сама пришла к тебе Герхольд, сын Гертольда. Я хочу поговорить с тобой.

— Откуда ты знаешь как зовут моего отца и меня? — не выпуская меч из руки, проговорил Герхольд.

Женщина смотрела прямо на него.

— Я многое знаю кузнец, — тихо сказала она. — Я знаю, что ты убил уже многих, и многие из них были невинны. Я знаю, что ждёт тебя за это. И пришла предупредить тебя.

Герхольд хотел ей что-то возразить, но не смог и с места сдвинуться. А женщина в белых одеждах продолжала.

— Внемли моим словам. Остановись, пока не стало поздно. Ты же хороший человек, вспомни об этом, — она очень пристально взглянула мужчине в глаза. — Твой друг Коловрат рассказал мне, что когда он встретил тебя, ты был совсем другим. А сейчас ему больно смотреть на тебя, и он часто винит себя за то, что его смерть превратила тебя в чудовище. Подумай об этом!

Герхольд открыл глаза. Солнце уже встало и озарило мир своим ярким светом. Мужчина уселся на кровати и потряс головой. Некоторое время он сидел задумчивый и в голове прокручивал увиденное. Было ли это на самом деле или всего лишь приснилось ему? Этого Герхольд не знал. Но слова женщины как будто впитались в его голову и звучали, звучали, звучали. Как та песня, что поют пастухи, или мелодия менестрелей, что прицепится и долго не выходит из головы. Он промучился с этим всё утро, но когда настало время выезжать на игры, он позабыл про странную женщину окончательно.

— Тарон, — обратился Герхольд к молодому воину, что помогал грузить в телегу оружие. — Поедешь с нами сегодня. Будешь на замене, на всякий случай.

Парень с явным недовольством воспринял поручение наставника, но возразить не посмел, и когда закончил свою работу, забрался в телегу к воинам.

Когда бойцы прибыли в арену, оказалось, что один из них за время дороги умудрился отравиться. Никто не узнал того, что Герхольд сам добавил в его еду сок из корня чемерицы. Взамен отравленного воина на арену вышел Тарон, где и погиб от руки наставника.

— Отличное зрелище Герхольд, — услышал боец, войдя в ворота арены. — Жаль только короткое. — Встретивший его мужчина рассмеялся.

— Да плевать, Залух, — грубо ответил ему Герхольд. — Моё дело убивать, а уж быстро это будет или медленно, зависит не от меня. Но результат всегда один и тот же. — Закончив свой ответ, он громко рассмеялся и, снимая шлем, направился в купальню.

Вечером Наместник выставил воинам пару бочонков отличного вина, и даже сам выпил бокал за отличное начало игр. Герхольд тоже пировал вместе со всеми, и когда уже понял что напился, отправился спать.

Ночью его разбудил оглушительный женский крик. Он попытался открыть глаза, но вечерний хмель ещё не покинул его, и сделать это было весьма непросто. Шатаясь, он попытался подняться на ноги, и в мутном мареве лампы сумел рассмотреть лежащую на полу женщину. Она была вся в крови и кричала. В комнату уже вбежали стражники, и ошарашенные увиденным стояли разинув рты, не зная, что и делать. Герхольд шатаясь, пытался что-то сказать, но губы его не слушались, а ноги подкашивались. И вновь пытаясь встать, он рухнул на пол как подкошенный. В комнату вбежал Гай, от увиденного его глаза налились кровью. На полу вся в крови, лежала его любимая и единственная дочь Квинтавия. Одежды на ней были порваны в клочья, а на теле были видны синяки и кровоподтёки. Лицо всё в крови и гематомах. Она дрожала как листок на дереве надрываемый порывом сильного ветра и не переставала кричать. Гай переводил свой полный ужаса взгляд с окровавленного тела дочери на шатающегося, и пытающегося что-то говорить Герхольда и не знал что делать. Затем он заметил глубокие царапины на лице и руках мужчины, и голос логики возобладал над ним. Он выставил вперёд руку, указывая на Герхольда, и без малейшего содрогания в голосе произнёс:

— Схватить его! — Стражники тут же скрутили воина и поволокли в подвал.

Когда он протрезвел, ему всё рассказали. Герхольда обвинили в изнасиловании дочери Наместника, и хотя он ничего не помнил до того как проснулся от крика, ему никто не верил. Он пытался всё отрицать и оправдываться, взывал к голосу разума Гая и его жены. Но, как говорят, один лишь плохой поступок способен затмить собой всё величие совершённого тобой блага. Так и случилось с Герхольдом. Ничто не шло в сравнение с жизнью любимой дочери, и Наместник приговорил Герхольда к самым жёстким пыткам. А перед самым началом казни к нему пришла посетительница. То была милая Квинтавия, поведавшая ему о своей мести.

— Ты будешь жить калекой, и всю жизнь помнить о том, что совершил, и благодарить меня за мою милость. Я оставлю тебе жизнь, но она будет для тебя бесполезной, — прошептала она на последок.

Герхольда истязали три дня. Ему вырвали ногти, ослепили и распороли пяты, чтобы он не мог ходить. А напоследок, кастрировали в наказание за покушение на плоть великородной девы. И хотя Гай подозревал, что его дочь подставила Герхольда в отместку за убийство её любовника Тарона, он никому ничего об этом не сказал.

Стражники вывезли окровавленное тело Герхольда за город и выбросили на дорогу, осыпав его всем, что он сумел нажить за эти годы.

— Теперь ты окончательно свободен, — сказал ему один из стражников и со всей силы вонзил в плечо калеке маленький деревянный меч некогда дарованный ему сенатором Аппием. Рассмеявшись над этой шуткой, воины бросили измученное тело Герхольда и уехали.

Первое время он просто лежал на пыльной дороге. Вытащив из плеча маленький меч, он сжал его в руке и стонал от боли, тяжело дыша. В попытках встать он потерял последние силы. Руки болели, ноги не слушались, и всё что он смог, так это отползти на коленках к обочине и прислонившись к дереву ждать смерти. Мир начинал угасать, и Герхольду казалось, что он слышит крики, стоны и ужасные речи проклятий. Он вспомнил былые времена, когда они с Коловратом бились увенчанные славой. Пусть и несвободные, но живые. Вспомнил горечь утраты и боль, с которой переживал эту потерю. Как молился перед глиняной урной, моля Богов о спасении духа своего лучшего друга. Он надеялся, что Боги подадут ему знак, или, быть может, укажут во снах удел души Коловрата. Он верил, что его друг достиг своей цели и сейчас в степях своих предков. Но время шло, а Боги не желали с ним общаться. Ни во сне, ни наяву. Он забросил молитвы. Порой долгими неделями даже не вспоминал ни о чём. Лишь изредка встречал он взглядом маленькую глиняную урну и, задавив в себе сожаление, шёл дальше по жизни.

— Внемли моим словам. Остановись, пока не стало поздно. Ты же хороший человек, вспомни об этом, — вдруг неожиданно услышал он голос незнакомки в своей голове! Голос был такой спокойный и ровный, что казалось, она шепчет слова прямо на ухо. Герхольд вздрогнул и осмотрелся по сторонам своими пустыми глазницами.

— Прости меня!!! — Выкрикнул он, не зная, обращается к кому-либо или просто кричит в пустоту. — Прости!!! — Кровавые слёзы потекли из его пустых глазниц. Он плакал, разрываемый отчаянием и болью. Ужас окутал его полностью. Страх, которого ранее он никогда не испытывал, сковал конечности. Неизвестность накрыла мужчину, словно чёрная грозовая туча. В этом кошмаре он издал нечеловеческий крик больше походивший на предсмертный вопль поверженного зверя.

Его подобрали странствующие артисты. Выходили и поставили на ноги. Они таскали его с собой, показывая как жалкого уродца. Люди обращались с ним очень плохо, не ведая, кто перед ними. Поскольку люди не видят душ своих и не ценят их смысла, а видят лишь оболочку тела, преклоняясь перед их бренностью, и не понимая, что они не вечны. Ценности тела, стоят гораздо дороже, нежели цена духа. Хотя порой второе несравненно дороже первого.

Три года страдал Герхольд в своей немощи, проклиная себя и лишь себя за надменность и самоуверенность. Мужчина сильно исхудал и был совершенно не похож на себя прежнего. От сильной и мускулистой фигуры не осталось и следа. Он ненавидел себя и очень ждал смерти, а она не спешила к нему в гости. И в один из дней он решил поторопить её приход.

Однажды на одном из горных перевалов через который перебирался цирк, чтобы попасть в соседнюю провинцию, прямо посреди ночи он вышел из палатки и пошёл по холодному снегу. Сжимая в руке свой деревянный меч, с которым теперь никогда не расставался. Ступни его окончательно так и не зажили, и он ходил колесом, ставя ноги на ребро стопы. Пройдя несколько метров, он оступился и упал в глубокую скалистую расщелину.