Кукла / Katriff

Проскрипев ключом в замочной скважине, я, наконец, оказалась в своей квартире. Привычно нащупала маленький выключатель настенного бра, и вспыхнувший огонек подсветил маленький коридор. Сорвав с себя юбку, я забросила ее в темноту комнаты. Что за день такой сегодня? Несчастья падают на меня как капли дождя из тучи. Последнее из них — испортила свою новую юбку. Скамейки перед нашим офисом покрасили и, проходя мимо, я задела одну из них. Горестно вздохнув, я побрела на кухню. Вскипятив воду в пузатом чайнике, положила в любимую чашку пакетик чая, и залила его бурчащим кипятком. Несколько глотков обжигающего напитка немного успокоили меня. Ну, что я, в самом деле, как маленькая, расстраиваюсь из-за такой ерунды? Куплю себе еще юбку! Самое худшее не это, а то, что выходные, которые наступят завтра, я проведу одна. Поставив кружку на кухонный стол, задумалась: вообще-то, у меня есть парень, Лешка. Я люблю его, мы много времени проводим вместе, но иногда он выпадает из моей жизни. Это сильно обижает. «Лапуль, я к другу на выходные поеду. В понедельник созвонимся», — просто сказал он сегодня в телефонную трубку и все. Даже не поинтересовался, может, Лапуля против, или Лапуля хотела с ним поехать! Ну и ладно, подумаешь! Перезванивать и набиваться на общение — не буду! Шмыгнув носом, я плюхнулась на диван в комнате и машинально схватила пульт телевизора. Экран послушно загорелся, высветив молодого корреспондента рассказывающего о театре Образцова. Мелькали отрывки кукольных спектаклей, а я вспоминала детство и наши домашние посиделки: себя, старательно выводящую буквы в тетради с зеленой обложкой и маму проверяющую дневник. В тот день на уроке труда нас учили шить тряпичных кукол. У меня ничего не получилось, о чем и свидетельствовала запись в дневнике.

— Ну, ты что, совсем не умеешь шить? — мама тихонько погладила меня по голове.

— Умею, просто не захотела куклу делать, это скучно, — стыдливо опустив голову к тетрадке, я чертила пальцем одной мне понятный узор на столе.

— Скучно? — удивилась мама, — А мне так не кажется!

Взяв из коробочки блестящие булавки, мама прикрепила к материи бумажную выкройку. Отложив шариковую ручку, я с любопытством наблюдала, как она быстро вырезает игрушечные руки и ноги.

— Когда делаешь кукле лицо — улыбайся, тогда и она улыбнется тебе. Сшиваешь куклу — разговаривай с ней, тогда игрушка получится как живая, — шутила мама, ловко орудуя иголкой, и лукаво смотря на меня через очки.

И я поверила, что сшитая кукла получилась «как живая». Долгое время укладывала ее спать в свою постель, старательно укрывая одеялом, и втайне считая тряпичную игрушку своей маленькой сестренкой. А сколько слез я пролила на полинялое платьице в горошек, надетое на мягкое, ватное туловище, когда мамы не стало…

Вскочив с дивана, я зажгла в комнате свет: в память о детстве и маме сошью куклу, маленькую и смешную. В понедельник встречу Лешку и подарю куклу ему. «Теперь она будет твоей Лапулей», — скажу на прощанье и уйду. Но как сшить? Глаза, понятно, из пуговиц. Для набивки подойдет старый поролон, а вот туловище из чего сделать? Я обвела взглядом комнату и заметила около ножки дивана юбку. Схватив ее, стала резать ножницами светло-коричневый материал. Конечно, сначала надо сделать выкройку на бумаге, но мне не терпелось, и я решила, что справлюсь и так. Туловище получилось широкое и кривоватое, ручки и ножки тонкие. Теперь — сшивать! Высунув от усердия кончик языка, исколов пальцы до крови, я мастерила маленького человечка. Набив сшитые части белым поролоном, тщательно прикрепила их к туловищу. Зеленые пуговки отрезала от старой блузки и, злорадно усмехаясь, пришила кукле их вместо глаз черными нитками, делая стежки крест-накрест через маленькие отверстия. Рот нарисовала ручкой: вышивать красными нитками, как это делала мама, поленилась. И на вытянутой руке стала рассматривать, что получилось. Лысая, однобокая, сшитая большими, неровными стежками, кукла напоминала монстра из мультфильма, только тряпичного.

— Ну что? Проведешь со мной выходные, а потом к другому хозяину, — рассмеялась я, представляя выражение Лешкиного лица, когда вручу ему этот подарок и положила куклу на журнальный столик. Может, это и странно, но, после того как я сшила игрушку, все мое накопленное за день раздражение улетучилось. Здорово я придумала! Открыв балкон, чтобы проветрить комнату перед сном, я погасила в комнате свет и стала смотреть по телевизору какой-то сериал. Герои нудно и скучно что-то обсуждали…

Вздрогнув от стука, я неохотно встала: надо прикрыть балконную дверь, в комнате стало прохладно. Но, подойдя к дверному проему, замерла: в полумраке, спиной ко мне, на перилах балкона кто-то сидел, поставив одну ногу на тонкое ограждение, а другую просто свесив наружу. Кто-то небольшого роста, сгорбленный и худой. Вор? Может, домовой или галлюцинация? Хотя я же не сплю. Сумасшедший?

— Э-эй, ты кто? — я спряталась за ажурную тюль.

— Ты, что, боишься меня? — существо повернуло голову.

— Не знаю, — я растерялась от такого вопроса, — так ты кто?

— Я — никто, — выдохнуло существо и отвернулось к темноте.

— Эй, никто, а почему ты сидишь здесь?

— Просто решила, что так нужно. Тебе ведь одиноко?

— Мне совсем не одиноко, мне — нормально, — признаваться в своем одиночестве не хотелось.

— Да, одиночество приятная вещь, особенно если есть, кому о ней рассказать, — существо опять повернулось и уставилось на меня странным взглядом.

Я разглядела лысую голову, почему-то без ушей, зеленые, как у меня, глаза, правда расположенные один выше другого, рот — тонкая полоска. Мое внимание привлекли руки: какие-то не правильные, не являющиеся продолжением плеч, они словно торчали из них. Существо мне кого-то напоминало.

— Меня сшила ты. Я кукла, — существо склонило голову в бок, разведя при этом руки в стороны, словно собралась обниматься.

Я онемела. Кукла? Та, что я мастерила сама? Что за бред?

— Это не бред, — кукла прочитала мои мысли, — просто ты живешь в реальном мире, а я существую по его другую сторону. Сейчас грани наших миров соприкоснулись, и ты заметила меня.

Я молчала, пытаясь осознать происходящее, но разумного объяснения не находила.

— И ты действительно думаешь, что мне будет не так одиноко с тобой? — неожиданно поинтересовалась я.

— Это не я, это ты так думаешь, — напомнила кукла и, опустив руки, попыталась улыбнуться, но ее рот лишь немного скривился.

— И что теперь, дальше — что? — я не представляла, что делать и как общаться со своим творением.

— Ничего. Просто иди сюда, — кукла протянуло пухлую ладошку без пальцев, приглашая меня.

Я отбросила тюль. Тряпичную игрушку бояться глупо, пусть даже ожившую! Сделав несколько шагов, я осторожно дотронулась до сшитого края мягкой, кукольной руки. Удивительно, но было не противно, и ощущение реальности плавно растворилось в ночном сумраке.

— Иди, иди, — игрушка тянула вперед.

— Куда идти?

— Сядь рядом со мной. Мне тоже одиноко.

Я затряслась от страха, даже не от страха, а от панического ужаса: от моего балкона до земли ровно девять этажей и я об этом помнила. Но кукла тоскливо взглянула на меня зелеными пуговками-глазами, под ее крестообразными зрачками блеснуло что-то похожее на слезы, и я не выдержала. Мне стало жаль бедняжку и я, закрыв глаза, присела на тонкие, черные перила. Прошло немного времени, но ничего не случилось. Тогда я осторожно перебросила ноги на другую сторону перил и ощутила непривычную легкость. Казалось, что мое тело наполнилось пушистой невесомостью, очень похожей на вату, ту, которой когда-то мама набивала игрушки. Вздрогнув, я открыла глаза: мысль о том, что теперь простой порыв ветра может сдуть меня, напугала. Я осторожно посмотрела вниз: там медленно качались верхушки деревьев, фонари освящали безлюдные улицы, а выше, над всем этим миром, была темнота. Вязкая, густая, непроглядная, пожирающая свет луны и звезд, медленно обтекающая дом, балкон и мои болтающиеся ноги. Несмело протянув руку вперед, я попыталась коснуться ее, и вдруг через расступающуюся тьму увидела крошечные, разноцветные домики, проезжающие мимо них игрушечные машинки.

— В моем мире я никому не понравилась, там надо мной лишь посмеялись, — нарушил тишину вкрадчивый голос куклы, — ты виновата в этом и должна все исправить.

— Как исправить? — я стряхнула наваждение.

— Имя. Подари мне имя. Хочу быть Ла-пу-лей! — по слогам, но настойчиво произнесла кукла.

— Зачем тебе такое имя?

— Мне нравится!

Хмыкнув, я задумалась, просьба была странная. Я внимательно посмотрела на куклу — не шутит ли она?

— Имя Лапуля очень подходит игрушке, — в голосе куклы появились странные интонации, и она, грозно сдвинув брови и сжав кулаки, стала увеличиваться в размерах, — а еще мне захотелось понять как это — жить в твоем мире.

— Ты меня пугаешь! Перестань! Ну, если хочешь — хорошо, давай теперь ты — Лапуля!

Кукла злобно сверлила меня взглядом своих пластмассовых глаз. Но вдруг ее полосочка-рот дрогнул и немного растянулся, словно кукла попыталась улыбнуться, и она отодвинулась от меня. Стало холодно. Туман сворачивался плотными сгустками, а ветер подгонял их ближе к моему балкону. Сгустки сливались в две широкие, клубящиеся полосы. Потом края полос разошлись под углом, образовав широкую, раскрытую пасть без зубов.

— Поздно уже, и спать хочется, — заметив это, я поежилась.

— Нет, сиди! — кукла схватила мою руку и сильно сжала ее. — Теперь я хозяйка, ты — моя игрушка.

Я попробовала вытащить руку, но кукла не отпускала.

— Не хочу быть игрушкой, и мне не нравится сидеть здесь с тобой! Сейчас позвоню Лешке, он придет … — резко дернув, я все-таки освободила руку.

— Позвонить не дам! Ты отправишься в мой мир и там станешь куклой. Это будет очень забавно! Узнаешь, что такое быть игрушкой: выглядеть как хотят другие, носить то, что хотят другие и вообще, делать так, как хотят другие! — зашипела кукла странным голосом и стала расти еще больше. — А я, Ла-пу-ля, побуду здесь!

Кукла издала неприятный, скрипящий звук, словно постаралась засмеяться, потом неожиданно толкнула меня. Стало страшно, но спихнуть меня с перил ей не удалось: мягкие руки лишь щекотали и сгибались, не причиняя вреда. Туман еще шире открыл свою темную пасть, надеясь затянуть меня внутрь. Я быстро перекинула одну ногу назад, а руками сильнее вцепилась в перила балкона, стараясь удержаться в своем мире. И оказалась лицом к лицу с игрушкой, превратившейся в раздутое чудовище.

— Ла-пу-ля, Ла-пу-ля… — противно затараторила кукла, качая головой.

— Пуссстии, не хочууу, — слова со свистом вырывались из горла, закричать не получалось.

Боясь упасть, схватила рукой плечо куклы и почувствовала под пальцами нитки. Я вцепилась в стежки, которыми сшила ее и потянула: одна сторона игрушки сжалась и кукла изогнулась. Немного осмелев, я дернула кукольную руку и, оторвав, отшвырнула ее. Брезгливо морщась, через дырку в плече схватила поролон. Почему-то мокрые, и от этого тяжелые куски набивки вытаскивать получалось плохо, но я не сдавалась. Кукла недовольно замычала, словно почувствовала боль и второй рукой вцепилась в мое горло. Мягкая, тряпочная конечность превратилась в жесткую, словно проволока, и крепко обхватила шею. «Это всего лишь юбка, моя юбка и поролон», — внушала я сама себе, стараясь не глядеть в ее выпученные пуговки-глаза, на которых черные нитки натянулись и трещали, готовые лопнуть.

— Забудь про Лешку, здесь только я, Лапуля, твое спасение от одиночества, — кукла все больше раздувалась и сильнее сжимала хватку.

Мне стало нечем дышать. В глазах появились черные круги, уши словно заложило ватой, но я продолжала выбрасывать поролон и рвать нитки…

Сначала я услышала звук громких шлепков, потом почувствовала боль на щеках.

— Ира, Иринка, — сквозь мутную пелену пробивался знакомый голос.

Приоткрыв глаза, увидела испуганное Лешкино лицо. Я моргнула и мои щеки стали мокрыми. Всхлипнув, я приподнялась.

— Ты как здесь оказался? Ты же к другу поехал! — я уткнулась лицом в знакомую, клетчатую рубаху.

— Соседи позвонили и рассказали, что ты сидишь на перилах балкона, разговаривая сама с собой. Я испугался и приехал. Ты, это… прости меня… я тебя обманул. Ни к какому другу не собирался, просто хотел кой-какой сюрприз тебе сделать, — Лешка растерянно оглядел балкон, — а что ты тут делала?

— К-ку-к-к-лу ши-л-ла, — заикаясь, ответила я, и посмотрела на бетонный пол.

Туман исчез, из-под кусков поролона торчала оторванная тряпичная рука, истерзанная кукла безразлично смотрела глазами-пуговками в небо.

— Ничего себе куколка! — усмехнулся Лешка, — а чего она такая странная?

— Леш, мне так одиноко было… — захотелось все объяснить, но жгущая горло боль помешала этому и я согнулась от кашля.

— Лапуль, а это что? — Лешка кончиками пальцев осторожно прикоснулся к моему горлу. — Откуда эти красные полосы?

— Полосы? Леш, понимаешь, просто… — начала я, но тут же замолчала: от слова «лапуль» меня затрясло и руки сами сжались в кулаки.

— Что — просто? — тихо переспросил он, непонимающе и испуганно смотря на меня.

— Просто никогда больше не называй меня Лапулей! Ни-ког-да! А полосы… — закричала я и неожиданно для себя оттолкнула Лешку, — это раздражение от одиночества. Вот еще раз оставишь меня в выходные одну…

Но договаривать не стала. Пнув со злостью куклу, я пошла на кухню, допивать остывший чай…