Ближе к среде – дню рождения своих единокровных сестёр Анны и Жанны – Мария немного успокоилась и решила всё-таки принять приглашение отца, которое она отвергла вначале в довольно категоричной форме. В конце концов она по-прежнему его любила как любила и свою маму, а размытые воспоминания раннего детства с годами не исчезали и, наоборот, служили своеобразной спасительной соломинкой, благодаря которой Мария знала, что даже если сейчас у неё семьи нет как и все последние годы, но она всё же была когда-то и этого у неё никто не отнимет. Посему сразу после работы, известив ещё утром отца о том, что она передумала, Мария отправилась в гости. С мамой они не созванивались. С того момента, как Маша переехала в квартиру, доставшуюся ей от бабушки, их связь вообще практически сошла на нет. И хотя вот уже много лет Мария чувствовала себя лишним звеном, находящимся между двумя полноценными семьями, но какие-то детские наивные и светлые мечты тянули её на это большое празднество. Все соберутся за одним большим столом… А главное, за ним окажутся вместе они трое, как в далёком детстве – папа, мама и она. И пусть интуиция подсказывала ей, что ничего хорошего её там не ожидает, но Мария твёрдо решила идти на день рождения сестёр. Чтобы укрепить свой дух, она даже взяла с собой подаренный Мурави камень. Вдруг он и правда обладает магическими свойствами? В подарок она купила обеим сёстрам по довольно дорогому и хорошему парфюмерному набору – одинаковому, чтобы не обидеть ни одну из них. Ничего другого в голову ей так быстро не пришло – обычно она готовила подарки загодя, примерно за месяц, а то и два до знаменательной даты. Но тут и приглашение и решение принимались в считанные дни и фантазии было сложно развернуться. Впрочем и о вкусах сестёр Мария могла лишь догадываться. Они никогда не ладили и не дружили, а, кроме того, и Анна и Жанна относились к той категории современных двадцатилетних, которых называли не иначе как “потерянным поколением без памяти и истории”, потому как воспитывались они уже на абсолютно подмененных понятиях и на совершенно омерзительных идеалах капитализма, где единственным мерилом человеческой сущности являлись деньги, их количество. И девушки, к сожалению, к своему двадцатому дню рождения уже с головой погрузились в пиршество злата и порока. Во многом, конечно, здесь сыграло роль и отсутствие должного воспитания в своё время. Отец Марии и соответственно Анны и Жанны, был человеком не бедным, мягко говоря. Он, что называется, нашёл своё время, когда из мошенника и спекулянта ты становишься успешным бизнесменом и имеешь в качестве доказательства не только соответствующую визитку со сложным и витьеватым наименованием мифических должностей, но и немалый стабильный доход.
Как бы то ни было, чувствовал он себя более чем комфортно и избаловал дочерей до такой степени, что воспитал из них ненасытных упыриц. Когда он это понял, то было уже поздно. Учиться девушки не хотели – папа купит диплом, а то и два-три о высшем образовании. К слову, немало такой молодёжи имело к неполным двадцати трём годам уже несколько таких дипломов, что невозможно было никоим образом даже по временным рамкам. Работать они тем более не желали – лучше выгодно выйти замуж за успешного, как папа, бизнесмена. А может и успешнее, чем он.
“Ведь мы же “звёзды”! – как они сами о себе говорили. Маме их тоже было в большей степени всё равно – она была занята исключительно собой. Вот что представляла из себя нынешняя семья отца Марии, если вкратце. А вот у мамы девушки ситуация была совсем иная по особенностям, но не лучшая по своей сути. И Марию немножко пугало как поведут себя две такие разные системы координат, когда они пересекутся в одном месте в одно время. К примеру, её отчим — Леонид Петрович – открыто недолюбливал “буржуев нового времени”, но вовсе не потому что был движим высокими справедливыми идеалами во имя всего человечества, а просто злился и завидовал по-чёрному. Была бы у него такая возможность, он бы с радостью присоединился к “буржуям” и всячески восхвалял бы их. Марии такая скользкая позиция отчима очень не нравилась, потому как она искренне всегда выражала свою собственную, а вовсе не из зависти. Сейчас Леонид Петрович, в свои пятьдесят пять, работал водителем в частном таксопарке и после каждого рабочего дня плевался и матерился. Причиной тому служила не столько усталость от разного рода пассажиров и постоянных дорожных пробок. И даже не маленькая зарплата выводила его из себя. Больше всего его задевало то обстоятельство, что в девяностые годы он сам хотел руководить таким автопарком, но сильно “прогорел” и со своей мечтой расстался. Но если бы сейчас произошло чудо и он бы занял место хозяина, то будьте уверены, что это был бы стопроцентный маленький буржуй со всеми теми отличительными чертами, которые он так любил осуждать в своей нынешней ипостаси.
Мама Марии – Ангелина Алексеевна – была совладелицей туристической фирмы вместе со своей давней подругой. Однако красиво звучало лишь название должности. В основном ей приходилось работать обычным туроператором, потому как любой малый бизнес в это время нещадно прижимался и уничтожался на корню со стороны государства и это была нескончаемая борьба за выживание. В таких стрессовых и унизительных условиях невозможно развиваться и потому приходилось выполнять в одном лице целый ряд функций. И Ангелина Алексеевна часто злилась на своего супруга за то, что он, по её мнению, не оправдал ожиданий и вместо хозяина таксопарка стал рядовым таксистом. Леонид Петрович отвечал ей взаимностью и клял за то, что она, дескать, сломала ему всю жизнь своим постоянным давлением и прожорливой натурой. Наверное неудивительно, что на фоне такой нервозной обстановки, в семье вырос молодой человек, отличавшийся особым цинизмом и абсолютным отсутствием каких-либо жизненных ценностей и идеалов. Речь идёт об единоутробном брате Марии – Юрии Мирусине. Он учился на программиста и это всё, что о нём знала Мария. Она не понимала, чём причина такого отношения, но Юрий всегда старался сделать какую-нибудь пакость в адрес своей сестры, начиная с самого маленького возраста. Сколько ни пыталась Мария найти ключик к его ледяному сердцу, но все её попытки терпели крах. Особенно Юрий озлобился, когда сестре досталась в наследство от бабушки квартира. Он даже не постеснялся высказать и матери и сестре в довольно резкой форме, что его обманули и лишили положенной ему доли. На слова Марии о том, что бабушка сама и по собственной воле завещала ей свою квартиру, он отреагировал и вовсе неслыханно, заявив, что Мария просто одурманила бедную старушку, воспользовалась её слабоумием.
И вот в такой котёл страстей предстояло окунуться в этот вечер Марии. К счастью, больше никого в гости Миракуловы не ожидали. Это был “сбор именно двух семей, скреплённых узами крови”, как охарактеризовал его Вадим Степанович. Юрий назвал этот вечер иначе – “кровосмесительным бредом”. Более пышный пир по случаю дня рождения дочерей, Вадим Степанович собирался устроить в выходные, куда собралась бы более представительная публика – партнёры по бизнесу, некоторые мелкие чиновники, кое-кто из прессы и даже шоу-бизнеса. Не секрет, что любая современная “звезда” за деньги спела бы и сплясала бы у вас хоть на огороде в окружении пугал и ворон. Да и сам праздник Вадим Степанович собирался организовать в загородном доме. Сегодня же было решено собраться скромно, в одной из нескольких крупногабаритных квартир, принадлежавших Вадиму Степановичу. В одной из них – здесь и собирались сегодня гости – он проживал с супругой – Кариной Дмитриевной – когда задерживали дела и обстоятельства в городе. Ещё по одной отводилось дочерям. А оставшиеся три четырёхкомнатные квартиры в новостройках сдавались в аренду за очень кругленькие суммы. Вы спросите отчего же Вадим Степанович не купил хотя бы обычную скромную квартиру своей родной старшей дочери? Мария таким вопросом никогда не задавалась, но причины следовало искать во влиянии второй супруги Вадима Степановича, хотя это никак его не оправдывает.
Несколько раз за время пути, Марии хотелось всё-таки остановиться и вернуться домой. От Артёма сообщений не было и это тоже не давало ей покоя. Быть может она написала что-то не то или высланная ей фотография сыграла свою роль? Вдруг дома её ждёт долгожданное письмо? Но всё же решение было принято и сегодня она встретится с мамой и папой, как в старые добрые времена… Уже у самой двери она нащупала в кармане пальто пирит и, крепко сжав его в кулаке, позвонила. Открыли дверь Анна и Жанна. Увидев на пороге Марию, обе немало удивились.
— Надо же! – воскликнула Анна. – Старшая сестрёнка! Какими судьбами?
— То есть?.. – растерялась Мария. – Я хотела поздравить… Извини, думала отец пригласил меня по вашей просьбе и вашего согласия…
— Ничего подобного, — равнодушно ответила Жанна. – Хотя может это даже будет весело. Тут такие олухи пришли, что даже тебе я могу быть рада.
Некоторое время Мария молчаливо стояла и растерянно хлопала глазами, судорожно сжимая в кулаке камень. Ситуацию разрядила неожиданным смехом Анна.
— Да не слушай ты её, — смеясь обратилась она к Марии. – Прикалывается она над тобой. Папа говорил что ты придёшь. Он с гостями в зале – твои пришли, сейчас в гостиной тёрки трут с нашими. Просто жесть как душно! Ну проходи, раздевайся.
Мария слегка поморщилась – все эти новомодные тупые словечки типа “жесть” и тому подобное вызывали у неё естественное для нормального человека отторжение. Русский язык более чем богат и благозвучен и нет нужды его засорять таким словесным мусором. Но главное, чтобы хотя бы с возрастом у употребляющей в речи подобные словечки молодёжи приходило понимание того, как они глупо выглядят сами и как издеваются над родным русским языком. Но поморщилась Мария лишь долю секунды, а затем, улыбнувшись, вошла через порог.
— Вот, это вам подарки, сестрёнки, — доставая из пакета наборы, сказала она. – Поздравляю вас от всего сердца с вашим первым значимым юбилеем и желаю вам самого главного в этой жизни – здоровья, счастья и любви!
— А денег? – подозрительно рассматривая набор, спросила с нескрываемым удивлением Жанн, чем снова ввела Марию в ступор.
— Спасибо, Маша, — улыбнулась и поцеловала старшую сестру Анна. – Взрослая ты, а наивная как ребёнок.
— А-а, у меня был такой пару лет назад, — разочарованно произнесла Жанна, открывая парфюмерный набор. – Да, неплохой вроде бы.
Мария чувствовала себя не просто глупо, а полной дуррой и с каждой минутой всё больше сожалела, что решилась на эту отцовскую авантюру.
— Ну, раздевайся и проходи уже, — подмигнула ей Анна. – Все уже видимо в сборе, если папик не приготовил ещё сюрпризов.
“Папик”. Вот кем стал милый добрый Машин папа из далёкого столь же милого прошлого. Быть может он так и остался в прошлом, а там, в гостиной, Марию ждёт абсолютно чужой “папик”?..
Девушки пошли впереди, Мария следом за ними. Анна была одета в ярко-жёлтую облегающую кофточку и такую же облегающую чёрную мини-юбку. Жанна – строго наоборот: верх – чёрный, юбка – жёлтая. Идеальные точёные фигурки, милые мордашки, длинные светло-русые волосы. Всё вроде бы красиво и замечательно, но что-то во всём их прелестном облике отдавало вульгарностью и пороком. Но Мария ни в коем случае их не осуждала ни за взгляды, ни за манеру вести себя и одеваться. И она абсолютно искренне желала им счастья. Но какой-то неприятный осадок возник у неё уже сейчас, после такого непродолжительного разговора в прихожей. Мария вспомнила, что оставила камень в пальто, но произошло это уже в тот момент, когда они присоединились ко всем собравшимся, войдя в гостиную. Возвращаться было поздно да и неудобно как-то.
— А вот и наша Маша! – торжественно объявила Анна. – Прошу любить и не только!
— Здравствуйте, — смущённо улыбнулась Мария и слегка поклонилась в знак приветствия.
— Доченька, — поднялся с дивана Вадим Степанович, — молодец что пришла!
— Ты же сам приглашал, — с улыбкой заметила Мария.
— Да, конечно… — Вадим Степанович неловко засуетился, потому улыбнулся и поцеловал Машу в щёку.
Все остальные лишь молчаливо кивнули головами, здороваясь таким образом. Лишь Юра, как всегда, не удержался выдать свою обязательную порцию яда:
— Моя сестрёнка даже выбралась из своей уютной норки, свалившейся ей как манна небесная? – Он презрительно хихикнул. – Ну и правильно. Вдруг и здесь что-нибудь упадёт от богатенького папеньки?
— Юрий! – резко одёрнула его Ангелина Алексеевна. – Как тебе не стыдно?
Тот в ответ лишь мерзко засмеялся, испепеляя завистливым взглядом Марию.
— Жаль, что тебе, братец, точно ничего не отвалится, — спокойно и с улыбкой ответила Маша. – Уже в который раз, представляешь? Ну а я обещаю как-нибудь справиться с непосильной ношей.
— Ой, а у нас девочки живут душа в душу, — сказала вдруг манерно Карина Дмитриевна. – Наверное потому что девочки. Или воспитание сказывается.
— Мама, да будет тебе сказки рассказывать, — Анна удивлённо посмотрела на мать. – Когда это мы жили-то душа в душу?! Скажешь прям как в лужу…
— Анна! – на этот раз настал черёд Карины Дмитриевны спешно одёрнуть свою дочь.
Юра и Жанна рассмеялись, остальные сидели молча в неловком замешательстве от такой молодой прыти и разнузданности.
— Ну, хватит вам уже, — вновь поднялся, глупо улыбаясь, Вадим Степанович. – Пожалуйте к столу! Сегодня у нас всё по-домашнему, без прислуги – как в старые времена!
— Да уж, зря ты отпустил прислугу, — недовольно проворчала Карина Дмитриевна, лениво поднимаясь с дивана.
Из так называемой “зоны отдыха” все переместились в “обеденную зону” – так обозначала различные участки огромной гостиной Карина Дмитриевна. Судя по всему, никуда дальше, кроме ещё, пожалуй, уборной для гостей, она никого пускать не собиралась. И хотя Ангелина Алексеевна недвусмысленно давала понять, что всем своим существом хочет ознакомиться с интерьером всех без исключения апартаментов, а Леонид Петрович разве что в мусорное ведро не заглянул от любопытства и переполняемой его зависти, Карина Дмитриевна была непреклонна и хладнокровно игнорировала все попытки гостей проникнуть в иные “зоны”.
Таким образом, оставалось занять побыстрее место за большим столом, чтобы вкусить “пищу господ”, как окрестил её Леонид Петрович, бесцеремонно разглядывая блюда и напитки.
— В таком случае, сегодня все мы господа! – с ноткой сарказма провозгласил Вадим Степанович. – Прошу всех садиться и сразу внимательно выслушать мой тост!
— Давай, милый, давай! – глупо захихикала Карина Дмитриевна. – Ты это хорошо умеешь! Помню как на приёме по случаю…
— Позже, Карина, — недовольно прервал её муж. – Итак, тост! Наливайте побольше, Леонид, не стесняйтесь.
— Да он просто не знает налить и попробовать сразу всё вместе или пить по очереди, — подал голос Юра.
— А ну цыц! – рявкнул Леонид Петрович. – Человек тост собирается сказать. Прояви уважение!
— Благодарю, — растрогался Вадим Степанович и даже на секунду почувствовал симпатию к Мирусину-старшему. – Итак, я хочу поднять этот бокал за здоровье и счастье моих ненаглядных дочерей – Анны и Жанны!
— Ура! – закричал было Юра, но тут же получил под столом удар по ноге. Судя по выражению лица Леонида Птеровича, это был он, хотя возможны, как говорится, варианты.
— Доченьки! – продолжал с сияющим лицом Вадим Степанович. – Вы стали совсем большие и вступаете во взрослую жизнь… Впереди вас ждут как трудности тк и новые достижения и победы. Я знаю, что вы у меня целеустремлённые и точно знаете чего вы хотите в этой жизни и как этого добиться. Я верю, что уже сейчас, если не дай Бог со мной что-нибудь случиться, то я могу довериться вам.
Я хочу, чтобы вы знали, что счастлив тому факту, что вам довелось жить в такую светлую эпоху, когда человек благодаря своему таланту и упорству может добиться многого! Нам в ваши годы приходилось тяжко… Мы жили в нужде и нищете. Вы умнее и лучше меня, доченьки! Вы добьётесь всего, чего захотите и я буду гордиться вами! Дай Бог вам не познать тех трудностей и лишений, что мне довелось перенести в вашем возрасте. Пусть Господь всегда остаётся с вами! Вы – моё светлое будущее! Вы – будущее это страны! Счастья вам, дорогие мои и любимые! Аннушка, Жанночка… Да благословит вас Господь! Ура!
— Ура! – вскочила с места Карина Дмитриевна.
— Ура-а-а! – заорал Юра.
Анна и Жанна бросились целовать отца. Остальные лишь недоумённо подняли бокалы.
— В пору было закончить тост не “ура”, а “аминь”. – буркнул Леонид Петрович.
— Вы — атеист? – как бы свысока обратил на него свой взор Вадим Степанович, едва его дочери вернулись на свои места.
— При чём тут это? – удивился Мирусин. – А даже если и так? Что это меняет? Разве от частоты упоминания Бога по случаю и без вера крепчает и человек становится чище?
— Я вижу вам что-то не понравилось в моём тосте, Леонид? – снисходительно улыбнулся Вадим Степанович, садясь за стол.
— Нет, я просто не понял в какой стране прошла ваша юность, — ухмыльнулся Леонид Петрович. – Видимо не в той, где прошла моя. Вы вроде бы на пару лет меня младше, почти ровесники считай, но я никакой нищеты и лишений не помню.
— Ей Богу, не понимаю, что вас так смутило? – продолжал снисходительно улыбаться Вадим Степанович.
— Да ладно тебе, Лёня! – вступила в разговор Ангелина Алексеевна. – Вот ведь привязался к человеку…
— Да я…
— Я сказала прекрати! – Она повернулась в сторону бывшего мужа и расплылась в улыбке. – Молодец, Вадим, ты многого достиг. И супруга и дочки у тебя замечательные…
— Да уж, не то что мы с папашей, — отозвался Юра. – С нами маменька малость пролетела.
Тут он едва не подавился салатом, потому как мать метнула в него гневным взглядом такие молнии, что даже Марии стало страшно за братца.
— Какой чудесный стол вы накрыли, — Маша решила как-то смягчить напряжение и сменить тему. – Вы сами готовили?
— Ты издеваешься?! – засмеялась Жанна. – Это всё наша Изаура, как её папа называет.
— Ирина, — пояснила, не переставая жевать, Карина Дмитриевна. – Наша прислуга.
— А-а, понятно, кивнула головой Мария, совершенно не понимая как наша страна могла скатиться до уровня, когда прислуга и эксплуататорство снова стали нормой. – Что ж, передайте ей, пожалуйста, что очень всё вкусно…
— Вы знаете, я её постоянно направляю на курсы повышения квалификации, но видимо их там совершенно не обучают новым кулинарным изыскам.
— А что, и для прислуги такие курсы сделали? – удивлённо улыбнулась Мария и по реакции Каины Дмитриевны поняла, что поспешила с иронием.
— Вы верно шутите? – вполне серьёзно изумилась та, вытаращив свои глаза. – Конечно, это необходимо. Слава Богу, не те времена и во всём требуется уровень.
— О, и эта тоже вся такая из себя верующая оказывается, — вполголоса буркнул себе под нос Леонид Петрович.
— Не знаю что и сказать, — с грустью сказала Мария. – Нас, врачей, тоже обязывают каждые пять лет платить из своего кармана большие суммы, дабы пройти якобы повышение квалификации. Вот только уровень врачей сейчас намного ниже того, когда ничего подобного не было и, получив диплом, врачи работали всю жизнь. Уровень, на мой взгляд, сейчас отсутствует во всех сферах жизни. Присутствует лишь видимость этого уровня… И потом… Я бы не смогла унижать другого человека, заставляя его прислуживать мне. Пусть даже и за деньги. Нехорошо это как-то, не по-человечески…
— Ну почему же унижать? – возмутилась Карина Дмитриевна. – Просто в нас долго убивали хозяев и потому вам так сложно перестроиться. Вся эта уравниловка…
— А чем же один человек лучше и особеннее другого? – не выдержав, перебила её Мария. – Или у одних кровь голубая, а у других красная и потому одни должны прислуживать другим? По-моему мы плодим потребителей, а раньше все работали, вторили и не длились на господ и слуг. Ведь если есть господа, то должны быть и слуги. А в этом случае ни о какой демократии речи даже близко быть не может.
— Ох, девочка, — снисходительно улыбнулась Карина Дмитриевна. – Вы просто не знаете той жизни, вы были ещё ребёнком.
— Возможно, но даже по тому что я помню и близко не было той лжи, которую сейчас всюду выдают за правду, прикрывая нынешнюю разруху, имеющую самые реальные очертания и факты. Кроме того, я стараюсь не забывать и изучать историю своей страны, а не засорять своё сознание выдумками диссидентов.
— Вы просто не хотите слушать правду, — улыбнулась вновь Карина Дмитриевна, хотя сама аж побагровела. – Когда же у нас люди избавятся от этого ярма советского прошлого?
— Никогда, — улыбнулась ей в ответ Мария. – Правду всё равно не подменить ложью. Рано или поздно всё становится на свои места. Кстати, вы же меня чуть больше чем на десять лет старше… Как же тогда вы можете так безапелляционно давать оценки прошлому?
— Ой, вам же было почти столько же как и именинницам, когда вы родили девочек? – примкнула к дочери Ангелина Алексеевна, улучив момент для своей личной мести.
— Да, почти… Карина Дмитриевна явно смутилась. – Ну я-то тогда совсем глупенькой дурочкой была, несмышленой…
— Хотя мозгов, чтоб увести мужчину с достатком у неё хватило, — тихо пробурчал Леонид Петрович себе под нос.
— Да, того и гляди, выйдут девочки замуж, пойдут детишки… — всплеснула руками Карина Дмитриевна.
— Вот ещё! – возмутилась Жанна. – Какой замуж? Какие детишки? В своём ли уме вы, маменька? Оно мне надо?!
— Мне тоже не надо, — поддержала сестру Анна. – Мама, т же сама сказала, что сейчас не те времена. Это раньше вы на кухне как Изаура корячились, детей как свиноматки рожали, за копейки на заводах и фабриках каких-то горбатились. Нет уж! Мы так не хотим!
— Верно! Не хотим! – воскликнул Юра и мерзко засмеялся. – Пусть другие на нас горбатятся. А нам денег только дайте…
— Денег прося неудачники, Юрочка, — съязвила с улыбкой Анна. – Сильные амии берут, что им надо.
— Верно, — согласилась с сестрой Жанна. – Надо взять себе сильного, успешного мужчину в мужья.
— Ага, современные девушки падки на кошельки, — ухмыльнулся Юра.
— Запомни, Юрочка, — повернулась к нему Анна, — что в успешных и состоятельных мужчинах женщину привлекают не его деньги, а те качества, которые помогли ему стать состоятельным и успешным. Женщина чувствует силу такого мужчины и ей с ним спокойно.
— Да, слышала я такое высказывание – умело цитируешь, — равнодушно сказала Мария. – Но на мой взгляд ничего глупее в качестве красивого оправдания для падшей женщины придумать нельзя.
— Да ты знаешь что это сказал? – вскипела Анна.
— Кто?
— Я… я сейчас точно не помню…
— А я тебе скажу кто, — подмигнула ей Мария.- Это сказал глупый человек как минимум.
Анна хотела было снова возмутиться, но поднялся её отец и привлёк общее внимание, стуча вилкой по бокалу.
— Внимание! Тост!
— Давно пор, — проворчал Леонид Петрович, спешно наполняя свой фужер.
— Обычно второй тост поднимают за родителей, — начал, торжественно улыбаясь, Вадим Степанович, — но я хочу немножко нарушить эту традицию, поскольку мне не терпится сказать вам следующее… Я хочу поднять этот бокал за то что все мы, наконец, собрались вместе за одним столом. Впервые, отбросив все предрассудки и недоразумения, мы представляем собой по сути одну большую семью и я чертовски этому рад!..
— Бог не простит вам бесовства в виде упоминания чёрта, — ухмыльнулся Леонид Петрович, о супруга тотчас пихнула его локтем.
— Все мы вовсе не чужие люди, словно не обращая внимания, продолжал Вадим Степанович в прежнем доброжелательном тоне. – Моя первая жена – Ангелина Алексеевна – подарила мне не только приятные годы совместной жизни и первый опыт, но и чудесную красавицу-дочь Марию!..
Маша смущённо опустила глаза в отличие от своей матери, которая буквально сияла от восторга, что её упомянули в столь тёплом свете. Леонид Петрович лишь что-то пробурчал себе под нос и недовольно хмыкнул.
— Они навсегда останутся в моём сердце, — самозабвенно продолжал свою пламенную речь Вадим Степанович. – Особенно Машенька… Я помню как в первый раз взял на руки этот маленький кулёчек счастья, как нянчился с ней, переживая свои первые отцовские чувства… Помню, как учил её ходить, играл с ней на детском пианино…
Мария чувствовала как к горлу подкатывается ком, а глаза вот-вот предательски выпустят из плена слёзы. Она уже и не думала, что её папа – не папик, а именно тот самый папа – всё это помнит и что всё это ему дорого. Мария не могла знать и помнить, что всё это на самом деле было неправдой, а лишь красивой сказкой… Она по-прежнему смотрела куда-то в стол, не поднимая глаз от смущения, потому что ощущала со всех сторон пристальные взгляды. Смотрел на неё и отец.
— Моя милая доченька, — сентиментально продолжил он. – Мой первый ребёночек… Сегодня ты здесь – на дне рождения своих сестёр. Спасибо тебе за это!
Мария и вовсе покраснела от столь глупого поворота речи отца, понимая что всё это просто позёрство, а не искренние чувства как она подумала вначале. Ей стало до жути тоскливо от осознания этого факта.
— Благодарю тебя и твою мать – мою бывшую супругу, а также Леонида Петровича, вырастившего тебя и брата твоего Юрия, которого тебе подарила Ангелина Алексеевна!..
От всей этой речи Марии уже становилось откровенно тошно. Лицемерие и фальш во всём этом тосте явно зашкаливали.
“Ага, вырастил меня Леонид Петрович, как же!” – возмущённо думала она. – “Вы оба меня предали – и ты и мама! Обзавелись новыми семьями и детьми. А я оказалась лишней и здесь и там!”
— Я рад, что теперь всё станет на свои места, — не унимался Вадим Степанович. – Моя нынешняя семья, в которой я безумно счастлив, и моя прежняя, в которой я получил неоценимый опыт, наконец, воссоединились! На дне рождения, на двадцатилетие моих горячо любимых дочерей – Анны и Жанны! Их возраст как раз соответствует и тому количеству лет, за которые мы учились вновь становиться людьми – свободолюбивыми и открытыми, желающими двигаться вперёд, развиваясь и прогрессируя! Мы перестали быть безликой толпой. За новых нас, дорогие мои! За нашу семью!
— За нашу семью! – закричали хором Анна и Жанна, едва сдерживая смех.
— Ура! – воскликнула вдруг Ангелина Алексеевна и резко поднялась с места, чем вызвала полное недоумение у Леонида Петровича, который, к слову, неоднократно морщился от недовольства и фыркал, слушая речь Вадима Степановича.
— Милый, ты просто душка! – кокетливо пригубив бокал вина, сказала Карина Дмитриевна мужу, после чего смачно чмокнула его в губы.
Мария почувствовала, что её на самом деле немного мутит. Она пожалела, что забыла пирит в кармане пальто. Но в этот момент Леонид Петрович решил добавить побольше негативных флюидов к лицемерной речи её отца, чем на некоторое время отвлёк Марию от неважного самочувствия.
— А что это вы опять говорили про какие-то двадцать лет? – с некоторым вызовом обратился он к Вадиму Степановичу.
— Ох, голубчик мой, — видимо за эти годы отец Марии и впрямь возомнил себя барином.- Я имел в виду именно последние двадцать лет, которые положили начало новому типу человека хоть и обезображенного ранами прошлого.
— Ах вот вы о чём! – усмехнулся Мирусин-старший. – Да, это старый новый тип человека-голодранца. Невежественный, несчастный, угнетённый батрак-голодранец, коими была наполнена земля наша в царские времена.
— Да Бог с вами, Леонид Петрович, — небрежно отмахнулся от него как от назойливой мухи Вадим Степанович. – Что вы такое говорите? Страна была тогда одной из самых передовых во всех отраслях и если бы не большевики…
— … если бы не большевики, то страну бы разорвали и распродали по кусочкам господа дворяне, на которых ты так хочешь быть похожим, папа, и, надо признать, ты в этом преуспел, — неожиданно вторглась в разговор Мария и почувствовала легкое головокружение. – Извините, мне надо выйти…
Вадим Степанович лишь проводил дочь взглядом, несколько опешив от её слов. Леонид Петрович, напротив, громко рассмеялся.
— Молодец, Машка! – с нескрываемым удовольствием похвалил он падчерицу. – Не в бровь, а в глаз! Знает историю, девонька, знает.
— Ох, Вадик, не обращай внимания, — заёрзала на стуле Ангелина Алексеевна. – Она такая нервозная в последнее время…
— Мужика ей надо! – со свинячим восторгом выкрикнул Юра и захихикал по своему обыкновению.
— Юра! – грозно рыкнула на него мать.
-Тоже верно, сынок, — вновь залился смехом Мирусин-старший.
— Да ну вас, — встала из-за стола Анна. – Душные вы все какие. Набросились на женщину. Жанна, пошли со мной.
— Чего? – не поняла та.
— Со мной пойдём, говорю. Успокоим сестрицу что ли. На дне рождения в выходные нормально погуляем.
— Да, девочки на уик-энд собираются в нашем загородном доме пышно праздновать, — манерно пояснила Карина Дмитриевна Ангелине Алексеевне. – С пятницы и до понедельника.
— Нет, только в воскресенье, — поднимаясь из-за стола вслед за сестрой, возразила Жанна. – В пятницу и субботу мы с друзьями празднуем в другом месте загородом.
— Где это? С кем? – удивлённо спросил Вадим Степанович.
— С друзьями, папочка, с друзьями. А более тебе ничего знать и не надобно. Пошли, Жанка!
— Пойду и я схожу что ли? – поднялся Юра.
— Сходи, сынок, проверь сестру, — поддержала его порыв мать.
— Да чё с ней будет-то? – презрительно просил тот, но не дожидаясь ответа, отправился вслед за сёстрами.
— Ох, молодёжь, — глупо улыбнулась Ангелина Алексеевна.
— Ну так что там про дворняг двадцатилетнего разлива вы говорили? – наливая стопку водки, обратился Леонид Петрович к хозяину дома.
— Каких дворняг? – сделал тот вид, что не понял вопроса…
— Ну дворян, так уж и быть, дворян. Один хрен — что дворняги, что дворяне.
Мария вытащила из кармана пальто пирит и крепко сжала его, закрыв глаза.
“Ох, зачем же я пришла на этот циничный до ужаса и омерзения спектакль?” – мысленно вопрошала она.
— Маша, ты как? – услышала она вдруг за спиной.
Открыв глаза и обернувшись, Мария увидел улыбающуюся Анну. Следом подошла Жанна.
— Да всё в порядке. Просто голова закружилась. Там и правда душно…
— Пойдём в наш зимний сад, — предложила Анна. – Там воздух обалденный!
— Точно! Пошли! – поддержала её Жанна. – А может хочешь “травкой” расслабиться?
— Нет, спасибо, — любезно отказалась Мария. – А в сад…пошли, никогда не была в зимнем саду прямо в квартире.
— Ну у нас последний этаж и тут апартаменты такого класса – с зимним садом, — пояснила Анна.
— Стойте! – окликнул их сзади Юра. – Я с вами! И что-то про “травку” слышал…
— Тебе послышалось, — бросила Анна.
— А не маловат ещё? – усмехнулась Жанна.
— Да уж не маловатей тебя, — сгримасничал Юрий. – Мне двадцать было два года назад.
— Ладно, пойдёмте уже, — скомандовала Анна.
В зимнем саду было по-настоящему уютно и красиво. Стены выложены искусственным камнем, различные тропические растения и даже небольшой фонтан. Изящные журнальный столик и несколько не менее изящных плетённых кресел были окружены папоротником и позволяли сидя наслаждаться чудесной панорамой города, попивая ароматный чай и листая журналы. Какое-то время они беседовали о разных пустяках, пока Анна не заметила, что Мария сжимает что-то в руке.
— Что у тебя там? – бесцеремонно поинтересовалась она. – Покажи.
— Ах это… — Мария неохотно разжала кулак. – Это мой подарок.
— Мне? – обрадовалась Анна, выхватывая камень из руки Маши.
— Нет! – испугалась та. – Это подарок мне. Мой подарок… мне подарили…
— А-а… — расстроилась Аня, но не переставая разглядывать пирит.
— Красоты какая! – воскликнула Жанна, затягиваясь сигаретой. – Дай-ка!
— И мне! – крикнул Юра.
Мария с грустью и сожалением смотрела как её камень пошёл по кругу.
— Никогда раньше такого не видела! – восхищённо сказала, наконец, Анна. – Слушай, а подари его мне, а?
— Нет, извини, — закачала головой Мария. – Нельзя дарить свой подарок другому человеку. Да и не могу я…
— Ну, бли-и-ин… — раздосадовано надула губки Анна. – Ладно, держи…
Она неохотно вернула камень Марии и та решила убрать его от греха подальше обратно в пальто.
— Я отлучусь на минутку, — сказала она и исчезла за дверью.
— Значит так, — заговорщецки обратился к сёстрам Юра. – Делим его пополам. Согласны?
— Ты о чём? – не поняла Анна. – Хочешь украсть его?
— А зачем он ей? Наверняка камень дорогой, а она его всё равно посеет где-нибудь. Да она даже ценности его не представляет.
— Точно дорогой? – прищурившись, спросила Жанна.
— Да точно говорю!
— Ну не знаю, — засомневалась Анна. – Это вроде нехорошо… Прям как кража. Хотя, конечно, вот так тупо носить его с собой в кармане тоже не дело…
— Значит решено, — обрадовался Юрий. – Когда вернётся, я отлучусь типа в туалет. Могу поспорить, что она его в пальто как дура носит.
Зайдя в прихожую, Мария услышала как из гостиной раздаются голоса на повышенных тонах, больше напоминающие базар. Было ясно, что её отчим и отец схлестнулись в эпической перепалке на тему прошлого и настоящего.
— Да в обществе уже давно вовсю идёт холодная гражданская война! – кричал уже не трезвый Леонид Петрович.
— Что за бред?! – возмущался, пребывавший в таком же состоянии, Вадим Степанович. – Ложь и провокация в моём доме!
Мария тяжело вздохнула, кладя пирит обратно в карман пальто. Да, по сути её отчим был прав, а отец придерживался позиции страуса, потому как выгодно пристроился в этой новой жизни. Но надолго ли? И зачем устраивать такой балаган на дне рождения дочерей? К чему вообще нужно было собирать две, теперь уже абсолютно разные и чуждые семьи? Чтобы покрасоваться? “Но это глупо. Боже, как это всё глупо!” – подумала Мария и решила, что ей лучше отправиться домой. В этой атмосфере и компании силы буквально покидали её, словно их высасывали невидимые вампиры. Она отправилась в зимний сад, чтобы извиниться перед сёстрами и попрощаться.
— Аня, Жанна… — обратилась она к ним, не теряя времени даром. – Ещё раз поздравляю вас, девочки, и прошу меня извинить…
— Что случилось? – обеспокоилась Анна.
— Да ничего страшного, — улыбнулась Мария. – Просто немного не здоровится. Поеду-ка я домой.
— Вот те раз! – искренне расстроилась Аня.
— А мне надо срочно в туалет, — Юрий вскочил со своего кресла и, подмигнув Жанне, выбежал вон.
— Видать приспичило твоему братцу, — ухмыльнулась Анна и, заметив, что Маша разворачивается и собирается уходить, схватила её за руку. – Погоди! Ну неужели прямо так и уйдёшь?
— А что? – улыбнулась Мария в недоумении.
— Ну мы же сёстры как никак, — Аня поднялась и крепко обняла Машу, буквально повиснув на ней.
Мария растерялась, но обняла её в ответ. К ним присоединилась и Жанна. Они простояли так с минуту. Это растрогало Марию. Но тут вошёл радостный Юрий и сёстры как по команде отпрянули от маши и уселись на свои прежние места как ни в чём не бывало.
— Да у вас тут лесбийские игры, — хмыкнул Юра и незаметно подмигнул Жанне.
— Дурак ты, братец, — ответила ему та и подмигнула в ответ.
— Мы просто очень любим свою старшую сестру, — сказала Анна.
— Я вас тоже очень люблю, — улыбнулась ей Мария. Ну что, проводите меня до дверей?
— Ну, до дверей – легко, а дальше уж сама, — засмеялась Аня.
С шутками и прибаутками они втроём пошли провожать Марию, всячески отвлекая её и не давая подумать о чём-нибудь другом. Например, о камне в кармане пальто. Каждый раз, когда её рука оказывалась рядом с ним, кто-нибудь из сестёр хватал её за руку как бы невзначай.
Видимо их необычные и чрезмерные забота и внимание так растрогали Марию, что сделали её рассеянной и заставили погрузиться в мысли, далёкие от своих собственных. У неё даже настроение улучшилось и потому о камне не было повода вспоминать.
Так она и ушла от них в хорошем расположении духа, в полной уверенности, что ранее она ошибалась в своих сёстрах. Ей даже стало стыдно, что она так плохо о них думала. С родителями попрощаться не удалось. В гостиной стоял такой ор, что не было ни малейшего желания туда заходить. А когда Мария счастливая ехала уже в метро, в зимнем аду той самой квартиры происходил делёж…
— Да его не расколешь!- возмущённо кричала Жанна. – Сколько уже его можно швырять об стену?
Да погоди ты! – негодовал Юрий. – Эта стена дрянная, надо вот об этот угол…
— Смотри чтоб на мелкие кусочки не разлетелся, олух! – подначивала его Анна.
— Отстань! – Юра размахнулся и со всей своей дури метнул пирит и тот точнёхонько ударился о каменный угол. У их несказанному удивлению, камень раскололся на три абсолютно равных фрагмента.
— Во как! – ликуя, поднял руки вверх Юрий, сам искренне удивляясь такому точному делению. – Прям как в аптеке!
— Да, складненько получилось, — тихо сказала Анна, поднимая один из фрагментов. – Чур это мой!
Так они разобрали камень Марии по частям и довольные своей добыче, поспешили обратно за праздничный стол. Тем временем, фрагменты пирита начали оживать…
