Невероятно выразительные карие глаза вдумчиво смотрели вдаль. Бархатные брыли время от времени слегка раздувались словно паруса, когда размеренному дыханию сопутствовали глубокие вздохи то ли облегчения, то ли страдания. Эти удивительные создания, в отличие от человека, умели не только оставаться искренними, благородными и преданными несмотря ни на что, но и являли собой пример невероятного терпения и стойкости даже если было невыносимо больно и тяжело.
— Рэми, всё будет хорошо, — ласково поглаживая по голове своего четвероногого друга, произнёс Валентин. – Эти добрые люди тебе помогут. Держись, малыш…
“Боксёр” снова тяжело вздохнул, но на этот раз глубже чем обычно и брыли буквально затрепыхались. Он послушно лежал на правом боку на смотровом столе пока Артём и Юлия проводили необходимые манипуляции.
— Значит операция точно не нужна? – с тревогой поднял глаза от Рэми Валентин, обращаясь к доктору.
— Сейчас она точно не поможет, — тяжело вздохнул Артём. – Осложнения дать может, но вот помочь — увы. Однако отчаиваться рано. Берите пример с Рэми – он просто чудо какой умница!
Артём, улыбаясь, потрепал “боксёра” за ухом и заглянул ему в глаза. Взгляд их был измученным, но наполненным желанием жить. Когда Рэми в свою очередь посмотрел на доктора, то Артёму показалось, что он снова что-то услышал… Как в тот — первый раз их знакомства… Просьба или слова благодарности? Скорее второе…
— Так всегда это тяжело, — грустно произнесла Юлия, когда Валентин и Рэми скрылись за дверью кабинета. – Вроде и хочешь помочь, а ничего уже сделать-то собственно и не можешь… Пёсик такой замечательный… Он действительно справится без операции?
— Ох, — снова вздохнул Артём. – Я очень надеюсь на это, потому что делать операцию ему очень опасно. Анализы не очень хорошие, чтобы решаться на такой шаг. Сама опухоль доброкачественная, но вот сердечко может не выдержать того же наркоза. Я очень надеюсь что сейчас, после устранения осложнений, ему в самом деле станет лучше и он вполне сможет радовать и себя и нас в этой жизни.
— Да, — Юлия села на стул и сложила руки на коленях. – Пусть у него всё будет хорошо. Такой мальчишка замечательный, такие глазки умненькие… Ну ладно люди болеют – чаще всего заслуживают своих болячек, но они-то…Им-то за что наши человеческие болячки?
Артём только пожал плечами, не зная что сказать в ответ. Да ответа он и не знал, потому как сам себе неоднократно задавал этот вопрос. Человек с малейшей болячкой будет носиться с ней как с писанной торбой по всем врачам, надоедать нытьём близким, мнительно рисовать себе самые мрачные картины и вопрошать раз за разом: “За что мне это, Господи?”
При этом ни разу не попытается даже подумать – а действительно за что?
Все разговоры с другими людьми у больного человека, в большинстве случаев, будут сводиться к состоянию его здоровья, к рассказам о муках и перенесённых страданиях, к несправедливости судьбы, равнодушию врачей и близких и к невероятной стойкости и крепости духа самого больного. Мы любим строить из себя особенных героев. Ведь наши болячки и страдания самые тяжёлые и невыносимые.
А вот эти молчаливые создания, которые просто не в состоянии даже словами выразить как они себя чувствуют и что у них болит – они в нашем понимании всегда должны быть здоровы и бодры и ничего их беспокоить по определению не может. Да собственно мы также относимся и к другим людям, возводя только свои беды и проблемы в абсолют. А оказывается ещё как беспокоят и терзают недуги братьев наших меньших. Но вы даже не узнаете об этом, потому они в отличие от нас не считают себя центром Вселенной. Они не дают болезни овладеть их жизнью и будут продолжать наслаждаться ей несмотря на периодические боли и общее недомогание. Они молчаливо выдержат все медицинские процедуры, потому что верят вам и знают что не должны давать повода хозяину волноваться за себя. И только если станет дико и невыносимо больно, непроизвольно они позволят себе максимум – вскрикнуть, застонать. И то только потому что такая реакция будет уже им неподконтрольна, сработает крайняя линия обороны организма, возвещающая о нестерпимой боли.
И за что же им наши болячки – такие же тяжёлые и смертельно опасные? Артём не знал ответа на этот вопрос и потому, пожав плечами, просто подошёл и сел рядом.
— Как Полина? – он ежедневно задавал этот вопрос, зная что Юле это приятно да и просто потому что и самому ему была небезразлична эта девочка. – Как у неё дела в школе?
— Полюшка хорошо, — заулыбалась Юлия. – Вчера её в школе хвалили. Сказали даже что самая способная и прогрессирует лучше всех в классе. Сейчас вот скоро бабушка её пойдёт забирать.
— Ну замечательно, — с улыбкой ответил Артём. – Я и не сомневался что она такая умница. Дай Бог ей и дальше успехов и здоровья. А вы если хотите, то можете и сами её забрать сегодня. Чего бабушку зря гонять. Я тут уже сегодня сам закончу.
— Ой.., — растерялась Юлия. – Правда? Вы уверены, Артём Степанович?
— Да просто Артём, — состроил смешную гримасу доктор. – Мы уже договаривались – по имени-отчеству только при пациентах.
— Ну да, — улыбнулась Юля. – Ну тогда и меня тоже, чтоб всё честно.
— Договорились.
— По имени-отчеству, — тихо повторила медсестра, о чём-то явно задумавшись, так как взгляд её был направлен куда-то в пустоту. Артём заметил это, но не успел ничего спросить. – Тот пожилой мужчина с мопсом, который назвал меня по имени-отчеству. Всё-таки интересно… И пока не встречала его во дворе, хотя теперь уже специально присматриваюсь там у нас к прохожим.
— Ну может ещё встретитесь. Я думаю, что эта парочка хоть и странная в самом деле, но вовсе не опасная.
— Хотелось бы в это верить.
— Может он старый волшебник какой-то, — выражение лица Артёма сделалось картинно-заговорщицким. – У него ведь даже мопс улыбался. Ну не как чеширский кот, а едва заметно, но всё же.
Юлия сначала взглянула на него вполне серьёзным озадаченным взглядом, но увидев явную иронию на лице Артёма и вспомнив тот забавный эпизод, когда им обоим показалось что мопс улыбнулся, звонко рассмеялась.
— Ладно, — сказала она. – Поверю вам на слово, Артём Степанович, и с вашего разрешения отправлюсь я тогда за дочкой в школу.
— Всего вам доброго, Юлия Сергеевна, — изобразил важный вид Артём. – Снова по имени-отчеству? Ну да ладно. – Он снова улыбнулся. — Передавайте привет, Полине.
Полина училась в специальной коррекционной школе для особых детей. В городе их было всего две да и те существовали на голом энтузиазме, так как ни город, ни министерство образования не выделяли никаких средств ни на поддержку, ни тем более на развитие таких школ. Как мотивировала свой отказ одна женщина из руководства министерства на очередную коллективную просьбу родителей особых детей хоть как-то помочь этим двум школам: “А зачем тратить впустую деньги? Ведь эти дети всё равно что овощи и обучать их бесполезно.”
Сложно себе представить насколько циничной и злобной тварью надо быть, чтобы сказать такое матерям этих детей. Тем более это сказано устами женщины…
Впрочем, как уже говорилось ранее, начало XXI века было именно таким – циничным и злобным.
Полина, как и подавляющее большинство особых детей, ничем не отличалась внешне от любого другого ребёнка своего возраста. Многие, почти все, кто с ней впервые знакомился не сразу понимали что к чему. Очаровательная русоволосая девочка с ясными голубыми глазами, всегда приветливая и улыбчивая, смышлёная и доброжелательная, но пребывала она исключительно только в своём мире, в который никого не впускала. Хотя может она была бы и рада, да вот только для того, чтобы стать его гостем, помимо обязательного в этом случае желания, необходимо обладать такой же чистотой души и помыслов как и у Полины. В противном случае, за неимением оного, возникал прочный непреодолимый барьер, пробиться через который так до сих пор не могут ни врачи, ни многочисленные научные специалисты и учёные. Под термин “аутизм” они подводят абсолютно все, порой даже совершенно непохожие друг на друга, состояния детей. И всё необъяснимое для себя самих они направляют в эту общую папку – “аутизм”.
А между тем ребятишек с таким диагнозом сейчас было всё больше и больше. Полина полностью обслуживала саму себя и вовсе не была никаким “овощем”, как выразилась та стерва из министерства. Более того, она с удовольствием всегда помогала маме по дому. Конечно, ей нужно было всё показать, постараться всё объяснить, а для этого надо вначале найти тот самый контакт, ту незримую нить, которая наладит двустороннюю связь с таким ребёнком. Всё неизвестное и непонятное пугало Полину и тогда она включала свой защитный механизм – капризничала, плакала, иногда доходило буквально до истерики. Юлии такой контакт с дочкой удалось найти не сразу, но она не сдавалась даже когда муж не выдержал и, проявив слабость и трусость, ушёл из семьи. Особенно тяжело оказалось влиться в социум, так как большинство людей были уже изрядно глупы и невоспитанны – косые взгляды, шушуканья и хихиканья, тыканья пальцем и откровенные оскорбления на словах – в нынешнем обществе это было в порядке вещей. И потому многие родители таких детишек не выдерживали и, защищая своих детей да и себя самих, запирались в четырёх стенах, старались поменьше бывать в людных местах. В какой-то период Юлия вела себя также, но потом набралась сил и крепости духа, решв что ей нечего стесняться и тем более бояться. Пусть стыдно будет тем глупцам и невеждам, что позволяли себе такое хамство. И Бог им судья. А ей и тем более Полине, нет причин скрываться от людских глаз.
Так вскоре Полина пошла в коррекционную школу. Они стали довольно часто выбираться на детские мероприятия, в театр, в цирк. Юля старалась теперь не ограждать свою дочь от реального мира. Ей в любом случае надо было в нём жить сейчас. И надо будет жить потом. Но всё-таки полного взаимодействия мира реального и мира Полины не получалось. Видимо они слишком отличались друг от друга, что собственно неудивительно. И потому, находясь дома, Полина часто уединялась в своей комнате, плотно закрывая за собой дверь. Юлия старалась её в такие часы не беспокоить и без стука в комнату не входить. Полина же любила как заниматься творчеством – рисовать, раскрашивать картинки, собирать мозаику, так и просто смотреть мультфильмы, слушать аудиосказки.
А иногда она очень долго могла сидеть у окна на диване и разговаривать сама с собой. Надо также отметить, что основной трудностью Полины было то, что она не могла общаться как большинство детей. Это был какой-то свой язык, набор определённых фраз, либо слова принимали искажённую форму, угадать истинную суть которых редко когда удавалось. Даже Юлии порой это было сложно, что уж говорить о посторонних людях.
И время от времени получалось такое нечленораздельное мычание или звуки, от которых подавляющее число слушателей старались сразу отстраниться. По причине своей глупости и серости, то уж там говорить. Полину же такая их реакция казалось и вовсе не волновала, а Юлия уже давно привыкла и она не обращала на это внимания.
Девочке порой проще было написать, что ей было нужно, чем сказать словами. Отдельные слова и короткие фразы давались легко, а вот с длинными получалось намного сложнее. Буквы и цифры вообще очень нравились Полине. Часами она могла сидеть за столом в своей комнате и вырисовывать какие-то наборы чисел или слова. Параллельно с этим Полина вслух произносила или какие-то фразы, или отдельные слова, или просто какую-то абракадабру. Но юлю это нисколько не удивляло, ведь когда она была маленькая, то и сама любила возиться со своими куклами или конструкторами, создавая различные сценарии и озвучивая их вслух. Были целые диалоги между куклами или человечками из конструктора и со стороны казалось что ребёнок разговаривает сам с собой.
— Ну как прошёл день, доча? – ласково спросила Юлия у Полины, когда они вышли из школы. – Как училась сегодня?
— Хорошо.., — нараспев ответила девочка. Для неё это было довольно характерно – говорить нараспев, растягивая гласные. – Идём домой…
— Да, домой, Полюшка, — согласилась с ней Юля. – Сейчас сядем на автобус и поедем домой.
Когда они вошли во двор, то Юлия сразу заметила этого человека. Он сидел на скамейке у детской площадке – вернее у того, что осталось от некогда детской площадки. Возможно потому что уже заранее ожидала его там увидеть. Сбывшееся ожидание не напугало её, а скорее даже обрадовало, так как ей очень уж хотелось прояснить для себя одну загадочную деталь. А точнее – две детали. Два момента.
— Поля, не хочешь покататься немного на качелях? – загодя спросила у дочки Юля.
— Хочешь! – моментально среагировала та.
— Как правильно говорить? Не хочешь, а хочу.
— Хо-чу.
— Умничка, — улыбнулась Юлия. – Ну пошли тогда покачаешься.
И они направились к детской площадке, где стояли одинокие старые качели и рядом на скамеечке сидел пожилой седовласый мужчина в длинном чёрном пальто.
Он тоже заметил их сразу, ещё когда они только вошли во двор, однако виду не показывал и повернул голову в их сторону лишь когда они уже были на расстоянии шагов десяти.
— Здравствуйте, Юлия Сергеевна, — улыбнувшись, поздоровался он, опередив тем самым Юлю, которая в глубине души надеялась произвести эффект неожиданности и застать его врасплох.
— Здравствуйте.., — ответила было она, но тут же запнулась, поймав себя на мысли, что забыла не только необычное отчество пожилого мужчины, но и его имя. – Э-э-э…
— Михаил Ракинович, — ответил тот и не смог сдержать свой смех. – Да, действительно, это моё имя сложно запоминается.
— А у вас есть и другое имя? – насторожилась Юля.
— И даже не одно, — он вновь рассмеялся. – Каждого из нас разные люди могут и называть по-разному, верно? В школе – прозвища, дома – ласково и так далее.
— Итак, здравствуйте, Михаил Ракинович, — официальным тоном закончила, наконец, своё приветствие Юля и сделала глубокий вдох, будто набиралась смелости и решительности.
— Добрый вечер, — снова с улыбкой ответил пожилой мужчина и довольно легко и живо поднялся со скамейки. Взгляд его упал на девочку. – Здравствуй, Полюшка.
Глаза у Полины загорелись и она расплылась в улыбке, чем очень удивила Юлию. Дело в том, что девочка очень тяжело всегда шла на контакт с незнакомыми ей людьми, а тут её реакция была прямопротивоположной.
— Черпуки уки па! – вдруг звонко вскрикнул пожилой мужчина и, подняв руки вверх, хлопнув в ладоши. Юля почувствовала страх и крепко сжала руку дочери.
— Уки! – радостно крикнула Полина, чем ещё больше напугала свою маму. – Уки па!
Девочка вырвала руку из ладони Юлии и стала прыгать на месте, хлопая в ладоши.
Потом была серия каких-то странных телодвижений из неведомого танца. Пожилой мужчина продолжал стоять и смеяться. Девочка продолжала танцевать. Юлия почувствовала полную растерянность и с нескрываемой тревогой смотрела на дочь. Так продолжалось минуты две.
— Пакуча чели! – крикнула вдруг Полина и тут же успокоилась, будто и не было этого эмоционального всплеска активности. – Пакуча чели, — повторила она вновь уже вполне спокойно и направилась к качелям.
— Какой замечательный ребёнок, — отойдя от смеха и вытирая выступившие от него слёзы, сказал пожилой мужчина. – Просто удивительный!
— Что это было? – голос Юлии не скрывал возмущения. – Что ещё за “чики-пуки” и откуда вы знаете меня и моего ребёнка, Михали…
— … Ракинович, — тихим и спокойным тоном ответил Мурави. – Мы были у вас в ветеринарной клинике с мопсом Ру…
— Я прекрасно помню вас с вашим мопсом! – негодующе перебила его Юлия. – Но это был первый раз когда я вас видела, а вы уже знали меня и Полю на тот момент. Откуда?!
Пожилой мужчина тяжело вздохнул и, поджав губу, виновато взглянул на Юлю. Сейчас он действительно увидел в её глазах страх и понял, что незатейливыми отговорками будет не отшутиться, да и сами шутки уже явно понеслись не в ту сторону, совсем не безобидную. Полина с удовольствием раскачивалась на качелях, мурлыкая что-то себе под нос. Будто бы и не было этого мистического танца с непонятными заклинаниями, которые так напугали Юлию.
— Простите меня, — деликатно начал Михаил Ракинович. – Простите меня, Юлия Сергеевна, я правда вовсе не хотел вас так напугать.
— И кроме того, — не унималась Юля. – Да, у меня…необычный ребёнок, но это не повод смеяться и устраивать такой сумасшедший цирк! Вы пожилой человек! Как вам не стыдно и не совестно?!
— Боже! – взмолился Мурави. – Вы не так меня поняли! И в мыслях не было!..
— Кто вы? – Юлия была близка к истерике. Она вплотную подошла к пожилому мужчине и схватила его за грудки. – Кто вы на самом деле? Что вам нужно от моей дочери?
— Успокойтесь, — Мурави осторожно коснулся её рук, обхватил их ладонями. — Пожалуйста, успокойтесь… Всё совсем не так как вы поняли… Прошу вас, давайте присядем и я вам всё объясню…
Юлия расплакалась, разжала кулаки и выпустила из рук пальто пожилого мужчины. Мурави помог ей сесть на скамейку, вынул откуда-то из внутреннего кармана чистый абсолютно белоснежный накрахмаленный носовой платок. Юля заметила что на нём была вышита то ли какая-то аббревиатура, то ли слово, начинающееся на “Мум”. Но сейчас её куда больше интересовало другое: что это за человек и что ему надо от её дочери? Поэтому, не заостряя внимания на вышитой надписи, то была на платке, она поспешила промокнуть им глаза, чтобы не расплылась тушь. Затем аккуратно протерев нос, положила руки на колени, сжав в ладонях платок, и выдохнув полной грудью накопившееся напряжение. Мурави осторожно сел рядом с ней, но соблюдая определённую дистанцию, на которой бы Юлия чувствовала себя в безопасности.
— Я безумно виноват в сложившейся ситуации, — после непродолжительной паузы сказал он. – В этом нет мне оправдания. Необходимо быть более деликатным. Но, поверьте, всему есть самые простые объяснения.
Юлия повернула голову и недоверчиво взглянула ему в глаза. Только сейчас она заметила что они были ясные, небесно-голубые как у ребёнка. Это так несвойственно для пожилого человека! Как же она не замечала этого раньше? Мурави улыбнулся ей такой тёплой располагающей улыбкой и благородные морщины, органично сочетающиеся с правильными чертами лица, буквально расправились, а острый орлиный нос вдруг словно расплылся и превратился в аккуратную картошину. Ясный, не слепящий свет озарил лицо этого человека и Юля почувствовала как синева его глаз буквально затягивает её, одновременно принося ей чувство полного спокойствия и умиротворения…
Неожиданно ярко засветило солнце. Его тепло мгновенно стало согревать каждую клеточку тела. Лёгкий ветерок пробежал по кронам деревьев. Деревья… Они были повсюду. Откуда они взялись с такой сочной зелёной листвой посреди октября? И ягоды… Тут Юля только обратила внимание, что сидит на пне, окутанном мягким мхом, посреди опушки, выстланной изумрудной травой и многообразием самых разных ягод и грибов. Со всех сторон, образуя замкнутый круг, опушку окружали деревья – преимущественно вековые ели и сосны. Картина была сказочная и вызвала в Юле буквально детский восторг.
— Ух ты! – только и вырвалось из её груди, но услышанный собственный голос ввёл Юлю в ступор. Голос был детским!
Осторожно она принялась ощупывать себя и лишь спустя некоторое время рискнула осмотреть собственными глазами. Детские ножки свисали с могучего древнего пня в белых носочках и красных сандаликах, купленных мамой много-много лет назад. Василькового цвета платьице с белыми цветочками напомнило Юле вдруг о парном молоке и землянике…
Не успела она опомниться, как вдруг послышался хруст ветвей и из леса, окружавшего опушку, вышел невысокий человечек в зелёной шляпке с пёрышком. Насвистывая забавную мелодию, он направлялся прямо к Юле. Сама не понимая почему, но страха она не испытывала, а была скорее радость, приходящая когда вдруг встречаешь друга, которого давным-давно не видел. Юля улыбнулась человечку, а тот на ходу сняв шляпку, помахал ей в знак приветствия, не переставая с улыбкой насвистывать свою забавную мелодию. Всё вокруг было ей хорошо знакомо!
— Ну вот теперь я вижу ты вспомнила меня, — улыбнулся человечек и его ясно-синие глаза блеснули так, что Юле пришлось зажмуриться. – Ой, извини меня, — взволнованно залепетал он и сделал реверанс, после которого свет его глаз поутих и они стали ясно-голубыми. – Здесь я освещаю в полную силу почти. Тяжёлые времена нынче наступили.
— Ничего страшного, — ответила ему улыбкой Юля. Теперь она могла осмотреть незнакомца внимательно. Хотя почему незнакомца? Она ведь давно его знает. Она вспомнила! Да-да! Эта кацавеечка мышиного цвета, рубашечка в бело-зелёную клеточку, чёрные брючки, заправленные в красные хромовые сапожки.
— Мумлак! – радостно воскликнула Юля и тут же поняла что не выговаривает букву “р”.
— Верно! – человечек рассмеялся так звонко, что на опушку слетелись сразу множество самых диковинных птиц и не меньше самых загадочных животных и необычных существ. Они вовсе не были страшными и Юля понимала что знает почти каждого, если не каждого, из них, но сразу вспомнить всех ей, конечно, не удалось.
— Так вы меня и называли, когда были детьми, — не переставал улыбаться человечек. – Я же говорил что имён у меня много, но вам было удобнее это.
Юля изумлённо хлопала глазами, разглядывая собравшуюся вокруг пня живность. Всё твёрже приходило к ней понимание того, что все они ей знакомы и каждый из них ей друг. Юле захотелось спрыгнуть с этого уютного мягкого пня, заросшего мхом, и побежать через изумрудную опушку туда – в сказочный лес, вместе со своими забытыми друзьями.
— Нет! – серьёзным тоном остановил её порыв человечек, хотя Юля не успела ничего сделать, а только подумала. – Это невозможно. Те дни давно прошли. Сейчас у тебя другие дела, требующие решения. И чтобы справиться с ними, ты должна вспомнить о чём мы с тобой говорили когда ты была здесь. Ребёнком. Маленькой девочкой. Я вернул тебе этот образ и эти декорации, чтобы помочь тебе вспомнить главное.
— Деколации? – Юля поморщилась, так как не могла привыкнуть, что снова как в детстве не может справиться с буквой “р”. – Это всё сон?
— И да и нет, — человечек присел рядом с девочкой на пне. – Сознанием ты здесь, но тело твоё бодрствует. Называй это “странствием ведогоном”.
— Ведрогоном? – не поняла Юля.
— Да неважно, — махнул рукой человечек.
— А-а, наверное это гипноз!
— Ну пусть будет так. Важно другое – ты должна вспомнить. Лиса уходит и всё будет хорошо. Не сразу, но точка отсчёта уже близка.
— Лиса?
— Полина знает об этом и поможет тебе, когда придёт час. А пока ты должна успокоиться, потому что до того времени она нуждается в твоей защите, заботе и понимании.
— До каких пор?
— До прихода Волка, — человечек явно был расстроен. – Вот видишь, ты всё позабыла, — в голосе его звучала нескрываемая досада.
— А кто такая Полина? – с интересом спросила вдруг Юля, чем тотчас испугала человечка.
— Всё! Время вышло! – он спрыгнул с пня и подойдя вплотную к девочке, заглянул ей в глаза. – Ты и так здесь загостилась, радость моя. Тебе пора. – Он снова улыбнулся и его глаза наполнились светом. – И не бойся. Мы ведь с тобой соседи.
После этих слов, человечек слегка прищурился и Юля почувствовала как её окутывает такой яркий, но совсем не слепящий свет. Всё окружение, включая и самого человечка, вдруг стало скручиваться в изумительный по красоте калейдоскоп мозаик. Внутри стало спокойно и легко.
— Так что, как видите, всё очень просто, — как бы подвёл итог улыбающийся пожилой мужчина с аккуратно зачёсанными назад седыми волосами. – И бояться нечего.
— Да.., — неуверенно ответила Юля, приходя в себя. – Ох, простите, Михаил Ракинович, задумалась я видимо. Конечно, бояться нечего ведь мы же с вами соседи, — она улыбнулась и повернувшись в сторону Полины, раскачивающейся на качелях как ни в чём не бывало, крикнула: — Полина, пора! Побежали, милая, домой, а то темнеет!
Девочка послушно слезла с качелей и побежала вприпрыжку к маме. Но прежде чем отправиться с ней в сторону дома, подошла к пожилому мужчине и громко, даже торжественно, обратилась:
— Пока, мума! – взяла маму за руку и спокойно зашагала с ней.
— Как же вы меня только не называете, — смеясь, произнёс Мурави, когда Юля с Полиной уже подходили к подъезду. И, немного погрустнев, едва слышно даже для себя самого добавил: — Берегите себя, девчоночки. Берегите друг дружку как никогда раньше…
