Глава 9

У него разламывало голову, во рту стоял гадкий привкус, и не хотелось вставать с постели. Типичное похмелье, и в этом анунны ничем не отличались от сангуинов. Но поганое настроение было не только от неважного физического состояния. Вчерашняя пирушка — вот причина плохого настроения, но она лишь одно из звеньев будущих неприятностей. Это он чувствовал. Да ещё ужасный кровавый кошмар, приснившийся этой ночью. Он до сих пор ощущал на своём горле клыки зверя. Лесерит помотал головой, прогоняя остатки сна, и скривил губы, чувствуя жажду.

«Голод, сухость во рту и головокружение — как же мерзко!»

— Светлейшая Дева-пророчица! Как же мерзко! — громко повторил Лесерит, вспоминая свой вынужденный подхалимаж и заискивание перед секретарём, грядущую прореху в бюджете и отвратительные сцены скотских желаний гостей, которые они даже не думали закрывать в своём сознании, решив расслабиться и поиграть на всю катушку. Он, безраздельный хозяин распределителя, даже на дни рождения друзей никогда не позволял опускаться до подобных извращений. На такое непотребство способны только сангуины — низшие существа, недалеко ушедшие от животных.

«Нет. Для животных извращения и истязания ради похоти — оскорбление. Такое вытворяют только грязные гуманоиды, возомнившие себя людьми», — раздражённо думал Лесерит, встав с кровати и собираясь выпить чашечку крепкого кофе. С прикроватной тумбочки он взял серебряный колокольчик и позвонил. Через несколько секунд в дверь постучали, дождавшись хриплого хозяйского: «Войди!» — в спальне появилась белокурая миниатюрная девушка с подносом, на котором исходила паром чашка с чёрным кофе. Изобразив лёгкий книксен и просеменив быстрыми шажками, она поставила поднос на колени хозяина и застыла в выжидательной позе чуть поодаль. Анунн, глотнув обжигающего напитка и глянув на обуреваемое любопытством и хитрецой личико кормилицы, хмуро сообщил:

— В ближайшие месяцы не жди, Роза, подарков. И Карине с Ниной передай.

Услышав неприятную новость, девушка надула губки и плаксивым голоском спросила:

— Вы меня разлюбили, adorable Drakonid?* Я что-то сделала не так?

— Не в тебе причина, куколка, — успокоил Лесерит. — С делами пока туго. Тут такой экземплярчик попался — пальчики оближешь! Хотел по хорошей цене продать… и выгорело бы дело. А теперь приходится в столицу везти. Думаешь, заплатят? Ага, держи карман шире!

— В Москву? — поинтересовалась девица; её глазки загорелись и, сделав быстрый шажок в сторону хозяина, она состроила обиженную гримаску и начала упрашивать:

— Возьмите меня, peerless master…** Ну, пожалуйста! Я буду всё-всё делать, как Вы мне прикажите. Не стану досаждать болтовнёй. Превращусь в тихую и незаметную мышку… Пожа-алуйста!

Анунн недовольно поморщился, махнул в сторону просительницы рукой, дескать, отстань со своим нытьём, допил кофе и пояснил:

— Не в Москву везу. В Дальнеград. Там ты три раза была. Возьму с собой только Карину. Она Дворец искусств хотела посетить и прослушать лекцию мастера Турасета по инсталляциям. Я еду всего на один день.

— А мне нужно поставить голос. Вы сами хотели, чтобы я училась пению, — девушка начала нервно накручивать белокурый локон на пальчик, сердито поджав губки. Он отставил поднос с чашкой в сторону и поманил к себе девушку:

— Ну, чего набычилась? Иди ко мне. Раз пообещал свозить в Москву — сделаю. Поедем недели на две. Летом. Я и с преподавателем уже договорился. Обещания я держу, ты знаешь.

Кормилица подошла, скромненько села на краешек постели, откинула волосы с шеи и загадочно стрельнула на хозяина глазками. Он усмехнулся:

— Ох, лисичка… — а потом, поцеловав в шею, выпустил клыки. Роза дёрнулась, почувствовав боль, но кровопийца-анунн держал крепко. Вскоре она расслабилась и привалилась плечом к его груди. Лесерит, пробравшись рукой между полами её шелкового халатика, насыщался тёплой кровью, не забывая поглаживать грудь красавицы, постепенно спускаясь всё ниже, ниже… Это его успокаивало и настраивало на оптимистический лад, как-то примиряя с упущенной выгодой. Но стоило закончить кормление и, хлопнув по попке, отпустить кормилицу, как неприятные воспоминания прошедшего дня навалились с новой силой, очень уж было жалко уплывающих денег, тем более приправленных собственной кровью.

То утро Лесериту не предвещало никаких неожиданностей. Доктор Гольшбург сообщил, что новенькой становится лучше, и Лесерит уже прикидывал будущую прибыль от продажи на аукционе такого замечательного лота, как ему позвонил секретарь Главы губернии с пренеприятнейшим известием: вечером прилетит посланец из Дальнеграда оценить «твою находку». Дескать, о ней сообщено «наверх». Лесерит на миг отвёл в сторону экран видеофона и заскрежетал зубами.

«Вот же вороньё! Только в руки приплыл лакомый кусок, как они тут как тут! Но ничего не поделаешь — нужно прогибаться».

И придав голосу почтительную тональность, а лицу благожелательность, хозяин распределителя залебезил:

— Magnificent mister Darel!*** С безграничной признательностью я бы показал и подарил мою находку посланнику из республиканского департамента, но после вживления чипа feminae celerius paralyticus.**** Я так огорчён, что не могу Вам услужить.

— А ты не огорчайся, Лесерит, — усмехнулся Дарель, и хозяин распределителя понял, что секретарь почувствовал его неприязнь. А тот деловым тоном продолжал:

— Гольшбург сказал, она быстро поправляется. Фемина нужна для фуршета. Через два дня прилетает герцог Бритский для переговоров по энергоносителям, алюминию и золотым приискам. Месяц назад предварительные переговоры вёл его помощник Широн-младший. Тогда дело обошлось миленькой китаяночкой. Но Антэрт, сам понимаешь, сын принца Бессмертной крови, наследник. Ему абы что не подсунешь. Нужна изюминка, и у тебя она есть. У неё, наверно, и кровь-то по вкусу другая, а? Или это враки, что puella***** из другого мира? Признавайся! Цену хотел набить? Мошенничаешь?!

Слушая Дареля, улыбаясь ему так, что физиономия едва влезала в экран видеофона, он пытался заглушить появляющиеся ростки ненависти к Гольшбургу. Не хватало, чтобы секретарь их увидел и принял на свой счёт, тогда пиши пропало — потеряет доходное место и «тмутаракань», куда его в лучшем случае сошлют, покажется раем земным. Лесерит давно подозревал, что старый еврей — стукач, но избавиться от него не мог. Тот был устроен на работу по содействию Губканцелярии. Гольшбург обеспечил «Эликсиром жизни» — так официально называлось лекарство, приготовленное на крови драконидов, — всю свою семью. Хотя тем, кому перевалило за шестьдесят лет, «Эликсир жизни» по закону давать не полагалось, но он таки добился, чтобы его и жену включили в список «Престарелых низших граждан, необходимых для процветания общества».

Последние слова секретаря встревожили Лесерита и, размягчив голос до состояния тягучей сладчайшей патоки, он стал уверять:

— Ну, что Вы, magnificent mister Darel! Как можно! Мне Вас обманывать? Пусть меня живьём закопают, если Вам солгу хоть слово! Красавица сама призналась, что из другого мира. Я её словам не поверил. Мало ли что наплетут бродяжки, чтобы повысить свой рейтинг для продажи. Но такая реакция на чип, как у неё, ни с одним из низших не происходила. А ведь чип вживили полутора миллиард…

— Ладно-ладно, — решил оборвать секретарь оправдания стелящегося половичком хозяина распределителя. — Верю. А ты, друг мой, потрафь-ка и самому посланнику. Глядишь, инспектор из Совета по контролю реже к тебе будет заглядывать. Смекаешь?

— Что он любит? Я для него со всем уважением…

— Puerorum.******

— Будет сделано, magnificent mister Darel! — отрапортовал Лесерит.

— Вот и хорошо, — удовлетворённо проговорил секретарь и отключился.

Вечером Лесерит принимал гостей. Вместе с посланником Зальмадом прибыли инспектор по контролю Итегар и секретарь Главы губернии Дарель. Сам Глава губернии Битор Пьетрос де Вентри с подчинёнными дружбы не водил, на приёмы и фуршеты звал их очень редко и только по большим официальным праздникам. Поговаривали, что это по причине его дальнего родства с герцогом Остнорским, Президентом федерации, сопредседателем Верховной Лиги кланов. И то, что он из клана Вентри возвышало Битора в глазах окружающих, но в то же время мучило его самолюбие, ведь Главой Дальнего Востока стал Царех из клана Туредор, а должны были назначить его. О Царехе Клаузе фон Гаттунборге в ануннских чиновничьих кругах и среди бизнесэлиты ходило мнение как о деловом, хватком, жёстком управленце. Однако родственники и приближённые постоянно твердили Битору, что Цераха предпочли из-за того, что он троюродный брат секретаря Ароша.

После выпивки, обсуждения светских сплетен, нескольких партий в бильярд пришло время для иного развлечения, и охранник Виктор по приказу Лесерита привёл парнишку. Мальчику было на вид лет двенадцать. Белобрысый, с голубыми глазами пятилетнего ребёнка, он воспитывался у больной престарелой родственницы, тётки его матери. Мать мальчика пила и побиралась по деревне, а его все считали за местного дурачка. Когда начались чистки, сельский сход решил мать Кольки-дурачка одной из первых занести в список на лишение гражданства. Мальчика тогда пожалели и оставили воспитанником при больной старушке. Но неделю назад она умерла, и Колю, повздыхав о его горькой участи, сельский совет отправил в губернский распределитель.

Зальмад приказал Виктору мальчика раздеть и наручниками пристегнуть к шесту на возвышении, которое служило в распределителе сценой. Здесь девушки демонстрировали навыки танца и стриптиза, полученные через чип. Когда приказание охранник исполнил, а мальчик, выворачивая тоненькую шейку и непонимающе хлопая белесыми ресницами, глупо улыбался и спрашивал:

— Дяденьки, зачем? Это игра такая? — посланник, отобрав у Виктора плеть, подошёл к ребёнку, погладил по голове и на ухо шепнул:

— Игра, мой сладкий. Конечно, игра.

Анунн огладил детские худенькие плечики, осторожно прошёлся по спине, как бы пересчитывая рёбра, а когда добрался до ягодиц, то стал их немного сжимать и пощипывать. Коля, ойкая и хохоча, старался увернуться от странного гостя и сквозь смех просил:

— Не надо, дяденька! Ох, щикотно!

А посланник хищно улыбался и бормотал:

— Что, маленький, приятно? Мне тоже нравится… Сейчас будет ещё приятней.

Он отступил на пару шагов, размахнулся и стеганул плёткой, не сильно, но этого оказалось достаточно, чтобы металлические наконечники в нескольких местах прорвали кожу на спине ребёнка. Мальчик извивался и кричал, а посланник стегал и стегал по узенькой спинке, по тоненьким ножкам, по худеньким ягодицам.

Лесерит отвернулся, на развлечение Зальмада смотреть было неприятно. Более дикие сцены крутились у посланника в голове, и вскоре он к ним приступил. Откинув плеть, Зальмад поднял сползшего на пол мальчика и стал слизывать кровь, обильно стекающую из ран. Одной рукой он ребёнка поддерживал, а другой массировал ещё по-детски маленький пенис. Мальчик стонал, и Лесерит чувствовал, что он без сознания. Видимо, это не устраивало посланника. Он попросил принести ему вилку и стал вонзать её в грудь мальчику, чтобы тот пришёл в сознание. А потом гости Лесерита насиловали и пили кровь ребёнка по очереди. Хозяин распределителя выпил несколько глотков из шеи Коли и отошёл. В конце дикого развлечения Зальмад решил оскопить мальчика, что проделал с помощью услужливого Дареля, но, припав к извергающему кровь паху, он наслаждался недолго — мальчик умер, не выдержав пыток и потери крови. Лесериту наблюдать, а уж тем более принимать участие в подобных игрищах, было противно. Правда, уйти он не мог и не участвовать — тоже. Этим бы показал своё неуважение к гостям и свою нелояльность.

Когда охранник, затолкав тело ребёнка в пластиковый мешок, вышел с ним из комнаты, гости, запив кровь вином, вновь переместились к бильярдному столу.

Довольный и, кажется, умиротворённый посланник спросил:

— Лесерит, когда вы мне представите свою жемчужину?

— Завтра, часам к пяти вечера она, думаю, будет уже вставать. И Вы сможете её оценить, magnificent envoy Zalmad.******* Но она очень строптива. Другой мир, другое воспитание, знаете ли. Никак не успокоится, не смирится. Поэтому приходится колоть успокоительные. Физические меры воздействия применять нельзя. Иначе подарок герцогу будет подпорченным. Мда… как лежалое яблочко.

— Хорошо, — ответил посланник, загоняя очередной шар в лузу. — Посмотрю и на спящую. Но чтоб привёз в полном порядке. Чтобы двигалась, танцевала. С танцем это ты хорошо придумал. Не вздумай подсунуть нам снулую рыбу. Кстати, а ты сок с таких яблок пробовал.

— Не пробовал, magnificent envoy Zalmad. На вид не очень аппетитные, запах не тот. Сангуины говорят, что они с гнильцой.

— Вот и ты не подсунь… с гнильцой, — выразительно глянул в глаза Лесериту посланник.

Вскоре гости уехали. Лесерит, наказав охраннику привести двух девушек для уборки, тоже поехал отдыхать.

И теперь он собирался на работу с надеждой погонять неповоротливого старого доносчика. Пусть покажет «хитрый стукач» плоды своей работы по восстановлению маленькой пришелицы. С ней было жаль расставаться, и Лесерит надеялся, что восстановление затянется. Также он надеялся на хорошую взбучку доктору за промедление, а значит, невыполнение своих распоряжений.

— ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

* обожаемый Драконид.

** несравненный хозяин.

*** великолепный господин Дарель.

**** самку быстро парализовало.

***** девочка.

****** мальчиков.

******* великолепный посланник Зальмад.

— ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

***

Женька проснулась от того, что кто-то весьма нетерпеливо доставал её руку из-под щеки. Голова ещё там — во сне. Перед глазами расплывается, превращаясь в зыбкое марево последняя картинка: напротив неё стоит высокий красавец в чёрном плаще; лицо светится, чёрные волосы до плеч разметал ветер, губы шевелятся. Даже его последние слова услышала:

— Зачем всё усложнять? — и ответ вроде бы как её… или не её:

— Я люблю нюансы.

Она увидела чьё-то склонившееся лицо — голоса стихли, картинка пропала, мысли прояснились — и поняла, что её руку из-под щеки старался вытащить «добрый» доктор.

— Что? — встрепенулась девушка, мгновенно окунувшись в страх от непонимания происходящего, напрягая мышцы, удерживая руку под щекой.

— Я, милая, поставлю капельницу. Не бойся, — успокоил старичок.

— Нет, я не хочу, — твёрдо заявила Женька и рывком освободила свою руку из цепких пальцев эскулапа. И тут же в душе поднялась волна радости — тело двигалось, речь нормальная. Глядя, как в нерешительности топчется «добрый» доктор у её кровати, снизошла до пояснений:

— От ваших лекарств со мной происходят непонятные вещи. Мне это не нравится. Руки, ноги уже двигаются без вашей химии. Вот посмотрите, — и она начала махать руками и поднимать ноги под простынёй.

— Это замечательно, — задумчиво проговорил доктор, потёр подбородок, поправил очки, — но с лекарством твоё восстановление пойдёт быстрее.

— Нет! От них я становлюсь слабой, сонной, не хочу двигаться, — настаивала на своём Женька.

— Что же, хорошо, — закруглил короткую дискуссию доктор. — После завтрака проведём настройку чипа. А там… посмотрим.

«Добрый» доктор вышел, а девушка, посматривая в открытую дверь, в проёме которой иногда мелькала фигура охранника, принялась лихорадочно ощупывать ошейник. Пряжка на нём отсутствовала, внутренняя сторона была обшита гладким материалом с мягкой прокладкой, чтобы ошейник не натирал нежную кожу шеи, а застёжка на ощупь состояла из маленькой тонкой гладкой пластинки. Женька на неё давила пальцами и так и этак, крутила, старалась подцепить ногтем — всё безрезультатно. Она ворочалась, и на позвякивание цепи заглянул охранник, молодой незнакомый парень.

— Чего дёргаешься? — спросил он. Девушка, заслышав его шаги, приближающиеся к двери палаты, успела спрятать руки под простынёй, но нужно было как-то объяснять свою возню в постели, и она сказала:

— В туалет хочу.

— Сейчас приведу Оксану. Она подаст судно.

— Не нужно судно. Я уже двигаюсь и могу сама ходить.

— Ну, так вставай, — равнодушно предложил охранник. — Сейчас сниму ошейник.

— Одежду дай! Голой не пойду.

— Не капризничай, — ответил охранник, расплывшись в сальной усмешке. — Привыкай сейчас ходить голой. Потом пригодится. Меньше слёз, и реже будет тебя целовать плеть.

— Не дашь одежду — начну кричать и раздеру заживающие раны, — предупредила Женька. — Посмотрим, что Лесерит на это скажет.

— Хм, смелая? — хмыкнул охранник. Ему не хотелось, как Ивану, терять тёплое местечко с хорошей оплатой, с ласками девчонок за некоторые поблажки в режиме и с гарантированным получением «Эликсира жизни» для жены и детей, когда они у него появятся.

— Ну-ну. Слишком-то не ерепенься, — похлёстывая плёткой по высоким берцам, заметил он. — Сейчас принесу. Но недолго тебе её носить, завтра уедешь к новым хозяевам.

Женьку это известие встревожило.

«Я ещё не поправилась настолько, чтобы морально и физически противостоять монстрам… Ха! Насчёт физического противостояния — какой-то глюк в голове. У них в руках сила, власть, орудия пыток и, наконец, — клыки. Как я справлюсь?» — удивлялась она своим странным мыслям и уверенности, исподволь наполняющей её душу. Хотя тревога всё же мучила, не давала покоя взбудораженным нервам, так пальцы начинающего музыканта, неумело пощипывают струны хорошо отлаженного инструмента.

От раздумий и копаний в себе её отвлёк голос охранника, принёсшего пакет с одеждой:

— На, одевайся!

Девушка взяла пакет, осторожно села в кровати, придерживая на себе простыню, а он, достав их кармана небольшую пластмассовую коробочку, открыл застёжку ошейника, и положил его на подушку.

— Отвернись, пожалуйста, — вежливо попросила Женька. Охранник, отойдя к двери, сложил руки на груди и, уставившись на неё бесстыжими глазами, грубо заявил:

— Еще чего!

Девушке ничего не оставалось, как откинуть простыню и начать одеваться в шорты и футболку. Но оставлять безнаказанным его хамство она не собиралась, к тому же очень хотелось выведать хоть какие-нибудь сведения о купле-продаже. Медленно одеваясь, глядя ему прямо в глаза и изображая на лице загадочно-кокетливую улыбочку, она поведала о неожиданно родившемся, тайном желании:

— Если меня купили кормилицей в богатый дом к герцогу, графу или самому принцу… Об этом, заметь, мечтал Лесерит. Ходить я буду не голой, а в шелках и драгоценностях. Через чип док хотел меня научить танцевать. Я слышала. Представь теперь, что прекрасно станцую и попрошу хозяина принести твою голову мне на блюде. Как? Похоже на библейский сюжет? Мне ничего не стоит это сделать за твоё хамство, урод! И ведь принесут, если буду милой и ласковой.

Его лицо налилось яростью, а Женьке нравилось злить «цепных псов» кровососов. Она хоть и совсем недолго пробыла в этом мире, но на примере работников распределителя поняла: если бы люди не стремились разорвать друг другу глотки, то анунны не смогли бы стать хозяевами мира. И приятно было безнаказанно «дёргать цепного кобеля за хвост» — пусть побесится. Жизнь с самого детства приучила её отвечать ударом на удар.

— Ведьма! — процедил охранник сквозь зубы и с силой хлестнул плетью, но не рассчитал силы и траектории удара, и, вместо пола и жёстких высоких голяшек ботинок, наконечники зацепили ногу.

— Сука! — вскипел охранник, морщась от боли.

— Именно так, — подтвердила Женька и расхохоталась.

— Не радуйся, стерва, — зло ухмыльнулся он. — Продали тебя не кормилицей, а пакетиком с кровью.

— Мы это ещё посмотрим, — гордо заявила она, уже полностью одетая, и, шлёпая босыми ногами по покрытию, напоминающему ламинат, медленно направилась к двери. Охранник посторонился, пропустил девушку вперёд и пошёл следом, излагая маршрут:

— Вперёд по коридору до угла. А там вторая дверь справа, — а чтобы испугать, добавил:

— Там тебя и оттрахаю. Зажму рот, чтоб не орала. Синяков не будет, и хозяин ничего не скажет.

— Ошибаешься, педик, — парировала выпад наглеца девушка. — Я — девственница. После тебя цена упадёт вдвое. Лесерит, ох, жадный! Шкуру с тебя спустит.

Так переругиваясь, они дошли до туалетной комнаты, в которой находилась душевая кабина. В туалетную комнату охранник зашёл вместе с ней, на предложение выйти — только усмехнулся.

— Чёрт с тобой, пялься, — раздеваясь, сказала Женька равнодушно. — Только штаны не обмочи.

Зайдя в душевую кабину и крутясь под горячими струями воды, она чувствовала себя на седьмом небе от удовольствия.

«Помоюсь как следует, — рассуждала она, намыливая голову пенящейся жидкостью из розовой бутылочки, так как ничего другого на полочке не нашла. — Кто знает, что ждёт меня в ближайшие дни. Да и не в ближайшие — тоже».

Ополоснув волосы и смыв с себя пену, Женька вышла из кабины и на цыпочках, оставляя на кафеле мокрые лужицы следов, дошла до крючочков вешалки, на которых висело банное полотенце и её одежда. Не обращая внимания на охранника, она неторопливо обтёрлась полотенцем, отжала в него волосы и спокойно надела шорты и футболку. Приятная водная процедура должна была бы взбодрить чисто вымытое тело, но, увы, отняла много сил. Девушка, осторожно двигаясь к выходу из комнаты, покачнулась в дверях, ухватившись за косяк, и остановилась, пережидая головокружение.

— Ну, что? Сдулась, вояка? — усмехнулся охранник. — Давай доведу до изолятора. Завтракать будешь в постели, — и он протянул к ней руку. Женька дёрнула плечом, намереваясь идти без посторонней помощи, но охранник, ухватив её за предплечье, буркнул:

— Не дёргайся!

Он дотащил её до палаты, а там Женька всё-таки вырвалась из его рук и дошла до кровати сама. Охранник вновь надел ей ошейник и, сказав:

— Ложись. Через полчаса Оксана принесёт завтрак, — вышел.

«У меня есть свободных полчаса, — закрыв глаза и набираясь сил, размышляла девушка под недовольные призывы голодного желудка. — Та-ак… Выходит, меня продали. Неужели в «Дом свиданий»… или как он у них называется: «Дом любви»? «Дом терпимости»? «Дом жрачки и траха»? Мда… как я помню, драконид не хотел подобной сделки. Зря, что пятьдесят граммов своей крови отдал? Не поверю… А кровь-то у них действительно целебная, все царапины новой кожицей покрылись, даже очень глубокие зажили. Теперь сердце будет работать как часы, гланды не воспалятся и никаких гриппов да воспалений лёгких. Здорово! Не зря отец часто говорил: «В каждой неприятности ищи хорошую сторону». Вот она польза от посещения жуткого мира… Эхма! Дуринда ты, дуринда! О чём думаешь? Выбраться сначала нужно. А потом думать о вреде или пользе».

Мысли бегали, нейроны усиленно работали, но было много неизвестных в уравнении под названием «Побег». Приедет ли за ней сам хозяин или пришлёт кого-то? А может, её отправят с кем-то из здешних охранников? Или сам Лесерит с ней поедет? Кстати, на чём и куда повезут — тот ещё вопрос.

За этими размышлениями её застала Оксана с подносом, «богато» сервированным тарелкой каши-размазни, двумя кусочками ржаного хлеба, стаканом компота и малюсеньким кусочком масла. Глядя на такое разнообразие утреннего «пиршества», Женька подумала:

«Завтрак достойный российской больницы и герцогского стола».

Эта мысль и удивила, и позабавила её. Действительно странно, что она так подумала, ведь в детской больнице один раз лежала, а завтракать за герцогским столом не приходилось даже во сне. Однако это знание промелькнуло картинкой, надолго не задержалось, но оформилось в мысль и громко заявило о себе знаменитой фразой:

— Овсянка, сэр!

Оксана удивлённо глянула на Женьку и сказала:

— Точно, любимое блюдо повара Юхи.

— Кстати, про любимое блюдо, — улыбнулась Женька, сообразив, что анекдот про овсянку в этом мире не входу или Оксана его не знает. — Хочешь, расскажу?

— Валяй, — согласилась Оксана. — Только реже мечи ложкой, а то подавишься.

— Английский лорд спускается к завтраку и спрашивает слугу:

«Что у нас на завтрак?» — «Овсянка, сэр», — отвечает слуга. «А на обед?» — «Овсянка, сэр», — невозмутимо отвечает слуга. «А на ужин?» — «Котлеты, сэр». Обрадованный лорд восклицает: «Ура!», а слуга добавляет: «Из овсянки, сэр».

Оксана расхохоталась, но вскоре успокоившись, спросила:

— Овсянку так любят в вашем мире? И даже английские лорды?

— Это анекдот. А в каждой шутке лишь доля шутки. Но в твоём мире английские герцоги пьют на завтрак людскую кровь, а у нас едят кашу. Чуешь разницу? Хотя не всё так просто. Без сосущих кровь вампиров мы много болеем, часто воюем, друг друга убиваем, поэтому жизнь у нас короткая.

— Каких вампиров? Они — дракониды.

— Дракониды? — Женька презрительно усмехнулась. — Они голову вам морочат. Сами, пожалуй, живут на Земле подольше людей. Мне хозяин сказал, что их зовут анунны, а в нашем мире таких, как они, называют аннунаками и рассказывают разные нехорошие истории. Да, они пришельцы. Только прилетели очень давно и будто создали людей, чтобы работали на них, золото добывали. Однажды люди взбунтовались, многих аннунаков перебили. Оставшиеся скрывают своё присутствие… они же кровососы, хищники.

— Откуда ты это знаешь? — поинтересовалась Оксана.

— А откуда ты все местные порядки знаешь? Как удаётся? Поделись, — зачерпывая ложкой очередную порцию каши, вопросом на вопрос ответила Женька.

— Я — старожил. Здесь работают одни мужики. У женщин нервы бы не выдержали, смотреть на тот ужас, который тут иногда происходит. Вот вчера, например, погиб Коля. Съели его, гады, — шёпотом рассказывала Оксана, пока охранник повёл мужчин в столовую. — А меня с Нелькой… помнишь, что в Англию мечтала свалить? Вот с ней послали ночью полы мыть. Кровищи — ужас!

— Я слышала его крики. До утра не спала… Сегодня охранник сказал, что меня продали. Ничего не слышала?

— Нет. Но попытаюсь выяснить у Сашки-охранника, если тот знает, — ответила Оксана, складывая на поднос опустевшую посуду, и спросила:

— Почему хлеб не хочешь? Может, всё-таки съешь?

Женька отмахнулась:

— Не хочу, невкусно пахнет, — и перешла к волнующей проблеме. — Он сказал, что меня продали пакетиком крови.

— Не бери в голову. Может, из злости сказал. Он ещё тот фрукт, поперёк слова не скажи.

— Знаешь, Оксана, что я ещё хотела спросить? Когда кровососы появились, неужели никто не был против, не испугался? Все так и поверили в их заботу о человечестве?

— Нет. Всё было сделано гораздо хитрей наймитами драконидов. Сначала учёные обсуждали проблемы других миров и цивилизаций. Одновременно выходили разные статьи, передачи и ток-шоу о детской смертности, о великих учёных, музыкантах, художниках не успевших закончить свои работы. Людей исподволь готовили к приходу великих мессий. А уж проблемы крови, каннибализма обсуждались вдоль и поперёк, начиная с древности и до наших дней. И только потом появились они, предложили провести эксперимент на смертельно больных людях. Когда все увидели быстрые положительные результаты, дракониды стали рассказывать: как прекрасен был их мир, в котором не было войн, никто не голодал, не болел и не старел. Так тихой сапой они и пролезли во власть. Были, конечно, противники, убеждали не верить. Да кто ж их послушает? Всем хотелось долгой и счастливой жизни. За неё готовы были предавать и родных, и соседей, и одноклассников, и сослуживцев.

— Мда, — покачала головой Женька, — коварные ребята. А мне сейчас чип Айболит будет настраивать.

— Кто?

— А… ну, извини! Вы же тут другие книжки читаете. У нас есть сказка о докторе, который лечит зверей. Зовут его Айболит.

— Поняла, — лицо Оксаны осветила улыбка. — Так ты Чипузила назвала.

— Ха-ха! — засмеялась Женька. — Смешно звучит. Надеюсь, это не фамилия…

— Веселишься? — на пороге палаты появился охранник. — Пошли, Оксана, на завтрак. А за тобой я скоро приду, — недобро сверкнув глазами, сообщил он Женьке.

— Буду ждать, люби-и-имый, — с придыханием ответила девушка и послала мужчине, лениво постукивающему плёткой по берцам, воздушный поцелуй. Как же она его ненавидела! И не только его. Лишь надежда давала силы: она ещё сюда вернётся, и кто будет ухмыляться, а кто плакать — время покажет.