Глава 5

Она стояла на краю гранитного уступа. Сумерки спускались с небес и выползали загадочными тенями из-за каждого кустика и выступа скалы. Лёгкий тёплый ветерок трепал её длинные волосы, сплетая их в причудливую вуаль, прикрывающую глаза. Внизу шумел прибой, и прохладные капли долетали до её ступней, перевязанных ремешками сандалий. Длинное платье то пузырилось голубоватым шёлком спереди, то, подхваченное порывом ветра, облепляя тело, будто древко знамени, билось сзади упругим стягом. Восторг от беспредельности пространства вокруг прервали слова:

— Ты боишься?

Голос шепчущего мужчины — мягкий, завораживающий. Таинственные нотки в голосе и то, что человек, стоящий сзади, мог её столкнуть вниз, на камни, испугали. Сердце часто-часто забилось пойманной птичкой, и, подтверждая нарастающий животный страх, пришло ощущение, что ноги отрываются от опоры.

— Нет!!! — закричала Женька, и в следующий миг осознала: она не падает на страшные, острые камни внизу, а летит вперёд, навстречу надвигающейся темноте, поддерживаемая крепкими руками.

— Не бойся, моя девочка! Я всегда рядом, — вновь услышала она ласковый шёпот у самого ушка. Облегчение от того, что она не упала, а летит над потемневшей водой залива и что-то очень мягкое щекочет шею и оголённые руки, разлилось внутри приятным тёплом, но насторожили странные хлопающие звуки. Она повернула голову набок и увидела огромное чёрное взмахивающее крыло.

— Ангел? — тихо прошептала Женька возможную разгадку происходящего.

— Да, — губы ангела коснулись её уха. И вновь страх пронзил сознание раскалённой иглой.

«Ангел меня держит… получается, умерла?»

— Смерти нет, моя прелесть, — успокоил ангел. — Есть лишь множество переходов. Игра инь и ян, тебя и меня.

— Что?! — изумилась Женька. Она хотела поднять голову и заглянуть ему в лицо, чтобы понять: он шутит или говорит серьёзно. Но в следующее мгновение ангел разжал руки, и она полетела вниз. Страх вырвался из горла громким:

— А-а-а!!! — и, услышав собственный крик, она подскочила на кровати, проснувшись. Девочка испуганно озиралась, пока не понимая, где находится. Возможно, это продолжение странного сна? Но — нет. Память быстро напомнила о подлом Колюне, дождливом вечере и милосердной соседке. Еще часто дыша и постепенно отходя от ночного кошмара, Женька вновь окунулась в испуг от громкого дверного звонка.

У дверей настойчиво звонили, но никто не подходил, по всей вероятности хозяйка куда-то вышла. Девочка села в постели — комната неожиданно покачнулась, а глаза судорожно свело к переносице. Она испуганно поморгала — судорога прошла, и комната встала на своё место. Женька облегчённо вздохнула, спустила ноги на пол и пошлёпала к входной двери. Заглянув в глазок, она увидела шевелящуюся серую материю, судя по пуговицам, мужскую рубашку, но лица не было видно — человек почти вплотную стоял у двери. Женька немного помедлила, приглаживая волосы и поправляя ворот длинной ночной рубашки. Потом её пробрал стыд, ведь открывать дверь в таком виде незнакомцу, кем бы он ни оказался, неприлично. Она кинулась в комнату за халатом Милочки. Натягивая его и стараясь попасть ногами в домашние шлёпанцы, поспешила к двери, открыла защёлку. Дверь распахнулась, и Женька вздрогнула, увидев посетителя. Перед ней стоял Теймур: высокий, смуглый, лицо хмурое, губы сжаты, взгляд карих глаз настороженный; одет в тёмно-серый костюм и шёлковую светло-серую рубашку; левая рука опиралась на стену, в правой руке — чёрный дипломат.

— Ну и ну, — покачал головой Стрельцов, оглядывая девочку с ног до головы, потом усмехнулся и проговорил, вкладывая в слова основательную долю иронии:

— Привет, наркоманка! Как здоровье? Бизнес-то процветает?

— Что? — судорожно стягивая полы халатика на груди, Женька отступила вглубь квартиры.

— Как, говорю, поживаешь? — наступая на девочку, чуть громче поинтересовался опасный мужчина. — Чего-то долго не открывала. Ломает сильно?

— Я спала, — продолжая пятиться от нежданного гостя, промямлила она.

— Спала?

Стремительным движением руки он ухватил девчонку за шею и прижал к стене, почти вплотную придвинул к ней лицо и, пристально глядя в глаза, грозно отчеканил:

— Не врать! Глядеть мне в глаза! Ну?!

Женька запаниковала и задушенно просипела:

— Пусти! Я не вру.

Он поставил дипломат на пол, отпустив девочку, подошёл к входной двери и закрыл её. Улучив момент, Женька кинулась прятаться в комнату, подперев дверь собственным телом. Стрельцов с силой толкнул дверь и девушка, потеряв равновесие, упала, больно ударившись коленями и плечом. Постанывая и превозмогая боль, она поспешно поползла к кровати. Тимур, ехидно усмехаясь, медленно шёл за ней.

— Милая, предлагаешь разделить с тобой ложе? Думаешь, после этого не буду задавать лишних вопросов? Так?

От боли, страха и обиды Женька начала плакать и, всхлипывая, испуганно просить:

— Пожалуйста… не трогайте меня… Я ничего плохого… не сделала.

— А чего тогда спряталась, если ничего плохого не сделала, а? Ой, хитришь, девочка! Я, таких как ты, на раз раскусываю.

Женька на четвереньках доползла до кровати, взобралась на неё и обернулась — Теймур стоял позади, засунув руки в карманы и презрительно скривив губы. Ей подумалось, что он не только раскусывал, но и проглатывал девушек пачками — такой красивый и безжалостный, просто дьявол в человеческом обличии. Она вспомнила, как его столкнула с сопки, и всё происходящее на миг показалось жутким сном. Девочка зажмурилась и помотала головой, стараясь избавиться от наваждения, но сон наяву продолжался. Теймур всё ниже склонялся над ней, заставляя откинуться на спину, пока не упёрся руками в край кровати.

— Не плачь, милая. Меня слезами не разжалобить. Лучше признайся во всём. И тебе легче, и мне меньше хлопот, — пристально глядя ей в глаза, сказал он.

— В чём признаться? Вы меня пугаете, — спиной вжимаясь в постель, канючила Женька.

— Про свои делишки с герычем.

— Каким ещё Герычем? Я такого не знаю.

— Дурочку ломаешь, да? Невинной овцой хочешь прикинуться? Нет, крошка, со мной этот номер не пройдёт! — Он больно сжал запястья её рук, а когда она попыталась вырваться, навалился и завёл руки девчонке за голову. Женька от страха зажмурилась и заревела ещё громче. Перехватив тонкие девичьи запястья одной рукой, другой — он вновь сжал горло, и Женька, задыхаясь, забилась в конвульсиях. Страшный гость раздвинул девушке ноги коленом, ослабил хватку, давая вздохнуть полной грудью, и, легонько поглаживая через ночную рубашку промежность, произнёс:

— С хорошими девочками я ласков как котёнок. Расскажи мне всё, и я тебя отпущу. Даже поцелую. Хочешь?

— Не ннадо, — от дикого ужаса Женька начала заикаться. В горле сильно першило, к тому же её начало трясти от его жгучего взгляда и откровенных поглаживаний.

Стрельцов чувствовал как под ладонью, обхватившей тонкую нежную шейку, быстро бьётся жилка, как несчастная часто дышит, как её тело трепещет от страха и желания — и это вдруг вызвало сильное возбуждение.

Нет, он не являлся поборником силы в отношении женщин, просто хотел напугать девчонку, чтобы призналась, пролила свет на странные обстоятельства ареста друга. И то, что она запиралась, давало основание надавить ещё сильнее, ведь знал — наркоманы хитры и изворотливы. Была ли она наркоманкой — кто знает? — но столь странные события вокруг неё и Поспелова на пустом месте не происходят, а он хотел найти хоть какую-то ниточку, ухватившись за которую, смог бы вытащить друга. И Стрельцов решил немного сменить тактику.

— Девочка, не бойся меня, — отпустив её руки и шею и губами осушая текущие по пухлым щёчкам слёзы, ласково зашептал он. — Я тебя не обижу, глупенькая! Мне нужно, чтобы ты кое-что рассказала. Хорошо?

Он лёг на бок, прижал её к себе, тихонько поглаживая по спине и волосам.

— Ты такая милая девочка, — пристально глядя на розовые губки Женьки, раскрывающиеся для очередного всхлипа, продолжал шептать страшный гость из снов. — Светленькая, кудрявенькая. Просто ангелок. Скажи, ангелок, почему тебя разыскивает полиция?

Поглаживания мужчины, передумавшего её душить и, возможно, насиловать, ненадолго успокоили. Женька ему не доверяла, но странное притяжение, которое испытывала к жгучему красавцу во снах, вылившееся на поверку разочарованием, сбивало с толку. Голова гудела от роя мыслей:

«Спутал с кем-то? Какой героин? Бред! Что ему нужно? Мстить пришёл? Но Саша говорил, что был солнечный удар… или нет? Он меня не узнаёт, как и Саша…»

— Я не знаю, честно, — умоляюще выговорила она.

— Не знаешь? — Он высунул кончик языка и игриво начал дразнить её губы.

Она раскрыла губы и получила настоящий долгий поцелуй; по телу поползли мурашки, когда почувствовала его забавляющуюся руку на своих ягодицах.

— Ангелок, — смуглый красавец заговорил немного охрипшим голосом, — тебя разыскивают за распространение героина среди подростков.

Женька непонимающе захлопала ресницами:

— Не может быть! Чушь какая-то…

— Вот и я говорю: чушь. А они настаивают, что у тебя в доме нашли десять доз. И кому мне верить, котёнок? — он оттянул ворот ночной сорочки и поцеловал грудь рядом с соском. Женька застеснялась и постаралась отодвинуться.

— Не надо. Прошу вас!

Он испытующе посмотрел ей в глаза и спросил:

— Ты никогда не была близка с мужчиной?

Девушка потупилась и отрицательно мотнула головой.

— Правда? А говорят, что Поспелов называл тебя женой. Это как? Ментальным сексом занимались? — в его вкрадчивом голосе звучал намёк на некую скабрезность. Женю это очень смутило, краснея, она пояснила:

— Нет, что вы! Я во сне его увидела своим мужем, а подружка ему разболтала.

— Какая подружка — Олеся Кузина?

— Ага… А вы её откуда знаете?

— Знаю. У неё нашли герыча столько, что можно пол вашей школы подсадить.

— Что вы! — попыталась возразить Женька и закрыла руками лицо, отрицательно мотая головой. — Вы не знаете её мамы. Она за Олеской следит очень строго. Гулять пускает только до одиннадцати. Проверяет её комнату и карманы, всегда перезванивает по нескольку раз, если куда-то идём.

Стрельцов, оставивший было девчонку в покое и даже немного отодвинувшийся от неё, вновь навалился и схватил за горло. Его тёмно-карие глаза метали злые молнии.

— Я бы поверил тебе, лапушка. Ты так вдохновенно играла саму невинность. Но моё кольцо у тебя на пальце разоблачило хитрую лгунью с головой. Воровка! Наплела Елене Николаевне в три короба. Прикинулась больной, да? Бедную женщину обмануть не трудно. Отвечай, паршивка! — он закатил ей увесистую пощёчину.

У Женьки от удара потемнело в глазах, горло давила безжалостная рука, но и этого ужасного испытания, в которое мужчина погрузил юную девочку, незваному гостю оказалось мало. Он грубо задрал подол ночной сорочки и с силой сдавил курчавенький бугорок. От боли и ужаса Женька закричала что есть мочи, и из последних сил стала отбиваться, но из горла вырывался только хрип, а попытки скинуть с себя наподавшего не увенчались успехом. Разве худенькая девочка могла справиться с мускулистым, молодым мужчиной? Неизвестно чем бы всё закончилось, однако у входной двери неожиданно позвонили.

Женька хотела крикнуть: «Помогите!» — и уже открыла рот, как Стрельцов, вытащив руку из-под ночной рубашки, зажал его ладонью, холодно глянув в глаза и процедив сквозь зубы:

— Только пикнешь — убью! Поняла?

Девочка вытаращила на мучителя глаза, в которых плавал ужас. Он наклонил голову и в ухо ей прошептал:

— Я спрашиваю, поняла?

Она согласно кивнула головой.

— Хорошо. Сиди тихо как мышка, — грозно предупредил он.

Стрельцов поднялся с постели и пошёл к входной двери. Женька подождала, когда он выйдет из комнаты, соскочила с кровати и тихо выскользнула следом. Она прошмыгнула в ванную и там закрылась на шпингалет. Быстренько скинув с себя ночную сорочку и халат, натянула свой сарафан и трусики, которые выстирала Елена Николаевна. Вещи были слегка влажными, но для разгорячённого борьбой тела это оказалось не так уж и неприятно. Одевшись, девочка приоткрыла дверь ванной комнаты, прислушалась.

— … придёт вечером. Елена Николаевна сегодня собиралась отработать полный рабочий день, чтобы завтра быть свободной, — говорил Стрельцов, вернее, Исчадие ада, как его окрестила запуганная до икоты девочка. Собеседником жестокого гостя была женщина с очень знакомым голосом.

— Я у неё хотела попросить напёрсточек. Взялась починять свою шубку. Кожа, понимаете ли, жёсткая. Без напёрстка все пальцы исколола.

— Извините, — отвечал Исчадие ада приятным баритоном, и Женька поняла, что демонам специально даются приятные голоса, чтобы обманывать наивных людей. — Я здесь нечастый гость. Бывал несколько раз с Людмилой, а сегодня приехал на годовщину.

— Так Леночка собиралась поминки делать только через две недели, — заметила Клавка-сексотка, голос которой Женька узнала. Она посчитала приход Клавдии Ивановны подарком от бога, ведь знала: старушка вцепится в Исчадие ада и будет выспрашивать, вынюхивать — а Женьке только того и надо. Напустив на лицо безразличное выражение, она смело двинулась в прихожую.

Стрельцов стоял в прихожей и говорил старушке, которая любопытно сновала глазами по углам, успевая посматривать на гостя:

— Я в отпуске. Решил прилететь пораньше. Вдруг нужно кое-где подремонтировать, может, могилку… — и осёкся, увидев вышедшую к ним «паршивку».

— О, Женька! — удивилась соседка. — А ты тут что делаешь?

— Меня мамка послала к Елене Николаевне за деньгами. Пятьсот рублей хотела занять до получки, — честными глазами взирая на соседку, врала девчонка.

— Опять на бутылку не хватает, — то ли спросила, то ли осудила старушка. — Так Леночка придёт ещё не скоро, чего же зря ждать? — она впилась цепким взглядом в лицо девушки. Женька, бочком приближаясь к собеседникам, пробурчала, с надеждой посматривая на приоткрытую входную дверь:

— Вы же знаете мамку… «Без денег, — сказала, — не приходи». Но я лучше подожду на улице, — и она постаралась юркнуть между Исчадием ада и Клавкой-сексоткой. Мужчина со словами:

— Куда ты? Можешь здесь подождать, — хотел её поймать за руку, но девчонка резко дёрнула плечом и выскочила на лестничную площадку.

Она летела по лестнице так, будто за ней гнались все черти преисподней. Потеряв между первым этажом и тамбуром шлёпанец, она остановилась, прислушалась. Голоса раздавались на третьем этаже, и это значит — он за ней не побежал. Женька облегчённо вздохнула, подцепила ногой шлёпанец и вышла во двор.

На улице светило солнышко, чирикали воробьи на клёне, тут и там поблескивали мутные лужицы, на скамейке детской площадки сидела ребятня.

Женька улыбнулась яркому солнышку и неспешно пошла домой в надежде, что Колюня пока на работе, и она может покушать и взять кое-какую одежду. Что делать дальше, не знала, но у неё был друг, и девушка надеялась: Поспелов найдёт выход, что-то придумает, к тому же серьезнее повода впервые ему позвонить — трудно найти. Но, когда она подошла в своему подъезду, её окликнула Дашка — четырнадцатилетняя девчонка, живущая в том же подъезде, но этажом выше:

— Женька, подожди!

Соседка встала со скамейки и подбежала к Поповой.

— Слушай, — таинственным шёпотом начала Даша. — У тебя дома засада.

— Какая ещё засада? — оторопела Женька.

— Полицаи тебя там поджидают. Отчима скрутили и увезли, а твоя мамка только что за бутылкой бегала в киоск, — вывалила на Попову последние новости девчонка.

— Постой, постой… — непонимающе заморгала Женя. — Зачем я им нужна? А что отчима забрали — только рада.

Дашка потянулась к уху Жени и прошептала:

— У тебя нашли наркоту… и у Олески. Её тоже арестовали.

— Фух! — Женька провела рукой по лбу. Творилось что-то странное и пугающее, будто она очнулась в незнакомом параллельном мире, или же до сих пор пребывала в кошмарном сне, где опасность поджидает за каждым углом, и непонятно: что делать, как себя спасать.

— Ты не стой здесь, — сочувственно глядя на неё, сказала Даша. — Да и во дворе лучше не показывайся — засекут.

— Спасибо, Дашка, — поблагодарила соседку Женька и быстро пошла к проёму между домами, чтобы выйти на оживлённую улицу и затеряться в толпе прохожих. Мысли в голове жужжали потревоженным ульем:

«Что дальше делать? Где заночевать? К Елене Николаевне — нельзя. Раз Клавка-сексотка меня увидела, то позвонит участковому. Есть хочется — ажно желудок сводит, но денег нет. Нет и телефона, чтобы позвонить Саше».

Она неспешно шла, сама не зная куда. Тоскливое чувство отверженности, ненужности вернулось к ней вновь, но в этот раз оно было более острым и болезненным, подкреплённое безвыходностью, паническим осознанием тупика, в который её загнали не поддающиеся пониманию жизненные обстоятельства. Очнулась Женька от раздумий, налетев на коляску с малышом, с которой прогуливался молодой мужчина, оглядывающийся назад, явно ожидающий кого-то.

— Куда прёшь, безглазая дура! — заорал он на отскочившую девчонку. Заплакал ребёнок.

— Тшш… Тише маленький. Ну-ну, всё хорошо, зайчик, — наклонившись к коляске, начал сюсюкать папаша.

Выбитая из привычной колеи, растерянная девочка пошла дальше, и ужас случившихся и будущих бед наполнил глаза слезами. Ей не на кого надеяться. Её бы мог защитить отец, но тот давно умер. Мать, не сомневалась Женька, заливает «горькой» расставание с сожителем, а за свою дочь вряд ли станет переживать. И так было всегда. Она верила всем — соседкам, учителям, воспитателям, чужим ребятишкам, жалующимся на Женьку, — только не родной дочери. А если сказали, что дочь наркоманка, — мать поверила и в эту ложь сразу и бесповоротно, и скорее откажется от неё, чем будет помогать. Да и как она, пьяная и жалкая, сможет защитить? Даже Женька, когда мать пускалась в запой, смотрела на неё с брезгливым презрением. Оставалась надежда на Сашу Поспелова — взрослого, умного друга.

«Но захочет ли он ввязываться в историю с наркотиками? Поверит ли мне?» — думала Женька, направляясь к его дому. Что ноги несли её именно туда, девочка поняла, увидев замаячившую знакомую коробку двенадцатиэтажки. Она прошла мимо дворовой стоянки автомобилей и села на низенькую скамейку рядом с песочницей — оттуда хорошо просматривались подъезды. Автомобиля Саши Поспелова она во дворе не увидела и решила терпеливо ждать, ведь тот должен был когда-то появиться. Вскоре к ней подошла чёрная собака, ткнулась холодным носом в ладони. Пёс выглядел безродным «двортерьером», голодным и никому не нужным, как и она. Довольно высокий, поджарый, чёрного окраса с серыми подпалинами и немного свалявшейся шерстью, в которой запутались сухие травинки, но главное — умными и сочувствующими глазами, он сразу понравился Женьке.

— Собака, — вздохнув, печально сказала она, — у меня ничего нет съестного. Сама голодная.

Пёс обнюхал её ладони, пристально глядя в глаза, дескать: не обманываешь? не припрятала ли кусочек сухарика? — и лёг у ног. Так они прождали пару часов: девочка, внимательно оглядывая подъезжающие машины и выходящих из подъездов мужчин, а пёс, время от времени поглядывая ей в лицо. Неожиданно она встрепенулась, пёс тоже привстал на передних лапах, глядя в ту сторону, куда всматривалась встревоженная девочка. А у неё была причина волноваться — из такси вышел Исчадие ада и направился к третьему подъезду. У Женьки больно ухнуло сердце и, быстро-быстро потрепыхавшись, покатилось куда-то вниз.

«Всё… последняя надежда рухнула, — глядя, как за Стрельцовым закрылась дверь подъезда, мрачно размышляла она. — Сейчас он расскажет про наркотики, про перстень, и Саша поверит ему. Он — друг, а кто я? Малознакомая девчонка, проколовшая колесо, исчертившая дверцу. Хулиганка из неблагополучной семьи».

Она поняла: нужно уходить, пока Исчадие ада её не увидел. Девочка поднялась и поплелась со двора, то и дело пальцами размазывая по щекам непрошеные слёзы. Следовало идти в свой район, там можно стрельнуть у знакомых подростков сотню-другую рублей и хоть немного заморить червячка. Женька отправилась в район магазина «От и до». Рядом находился кинотеатр, небольшая площадь с фонтаном и детскими аттракционами. Там всегда крутились знакомые из её школы. Пройдя два квартала, она печально оглянулась, чтобы, может быть, в последний раз посмотреть на почти скрывшийся из глаз дом Поспелова, и неожиданно увидела собаку. Пёс, оказывается, её не покинул, а шёл сзади, не досаждая своим присутствием.

— Как же мне тебя назвать? — присев на корточки, поинтересовалась Женька у пса, но тот только преданно глядел в глаза и разметал хвостом пыль на асфальте.

— Назову тебя Блэком. Ты — чёрный, тебе подходит.

Пёс еще интенсивнее замотал хвостом и тихонько заскулил. Женька улыбнулась:

— Кличка понравилась? Я рада. Пойдём Блэк. Может, что-нибудь раздобудем поклевать.

Женька решила пройти через парк «Дружба», он как раз выходил к магазину «От и до». Пёс, как полноправный член команды, теперь шёл рядом.

Душу сжимала боль и жгла горечь, ведь в целом мире она никому не нужна, совсем никому, и появилась мысль:

«Эх, был бы рядом кто-нибудь из тех вампиров, что снились, он не оставил бы в беде».

Она вспоминала их объятия, сильные, заботливые руки, ласковые слова. Ей так хотелось спрятаться от жестокостей мира на чьей-нибудь груди, и желательно, чтобы эта грудь оказалась грудью умного, властного мужчины, который не обидит молоденькую девушку и сможет легко разрешить любую её проблему. Именно такими были её вампиры. Она тихонько брела по главной аллее парка, наполняя себя их образами, их нежностью и любовью, чтобы как-то вытеснить из себя тупую боль, безысходность и тревогу. У парковой конструкции, состоящей из кирпичной, оштукатуренной стены с зубцами, холма, покрытого камнями, и беседки на его вершине, по замыслу архитекторов представляющей фрагмент Большой китайской стены, Женька остановилась. По-летнему палило полуденное солнце. Несчастной горемыке хотелось пить, её подташнивало от голода, и кружилась голова. Она оперлась о берёзку, перевела дух и услышала повизгивания Блэка. Женька подняла голову, но не удивилась и не обрадовалась, напротив, — огорчилась. Перед глазами, будто марево в жаркий день, или тонкая завеса из разлитой по стеклу воды, дрожал и бликовал воздух.

«Господи, хоть бы в обморок не упасть», — подумала она и пошла вперёд, навстречу дрожащим размытым бликам.

Сначала Женьке показалось, что солнце заслонила туча, так как вокруг всё стало сумрачным. Этому обстоятельству она обрадовалась, ведь от жары во рту всё пересохло. Они с Блэком шли по той же аллее, но стало несколько прохладнее, сумрачнее, исчезли все звуки и запахи, и даже ветер не шевелил листву деревьев. Серый безжизненный мир. Девочке стало не по себе, и она прибавила шаг. Парк «Дружбы» и так довольно длинный, но Женьке показалось, что они шли через него не менее получаса. И ещё она заметали одну странность. Глядя на пса и на свои ноги, увидела: между кожей, как у неё, или шерстью, как у собаки, и окружающим воздухом существовала радужная плёнка. Будто они шли в неком пузыре, который покрывал их тела. Она отнесла это странное явление к необычным процессам в атмосфере, связанным с жарой и влажностью.

Впереди вновь показалась завеса из дрожащего, словно текущего воздуха. Она сделала десять шагов сквозь постепенно темнеющие блики и оказалась на краю проезжей части дороги. На другой стороне улицы ярко сверкал рекламой магазин «От и до». Но её окружала ночь! Светили фонари уличного освещения и фары проезжающих автомобилей. Никто из покупателей не выходил и не заходил в раздвигающиеся двери магазина. На площади, разлетаясь брызгами, поднималась к ночному небу струя фонтана, но отдыхающих на лавочках было немного — только отдельные парочки влюблённых.

Женька, широко раскрыв глаза, оглядывала окружающую панораму и понимала только одно — раз магазин закрыт, то сейчас уже двенадцатый час ночи, ведь он обычно работал до одиннадцати. Разум отказывался в это верить. Как могло за полчаса ходьбы пройти девять часов дневного времени? Девочку пробрал озноб. Беспокойство, вызванное страхом, не давало стоять на месте, тянуло назад, в ясный солнечный день, где хотя бы окружающий мир поддавался пониманию и устоявшемуся порядку. Она повернулась и быстро зашагала по аллейке назад, но странных бликов нигде не наблюдалось. Вокруг царила ночь. Она подняла голову к небу, но звёзд не увидела. Женьку охватила паника, и ноги сами понесли вперёд — быстрее, ещё быстрее! Бесполезно. Тишина и темнота парка вокруг, и никаких проблесков дня впереди. Девочка остановилась, от быстрого бега бешено колотилось сердце, не хватало воздуха, ноги налились свинцовой тяжестью. Пока переводила дух — рядом злобно зарычал Блэк. Женька начала пятиться назад, так как, глянув в ту сторону, куда смотрел пёс, заметила какое-то шевеление среди стволов деревьев. Она тихо шепнула собаке:

— Взять, Блэк!

Пёс умчался в темноту, и оттуда вскоре раздался его громкий лай и сердитый мужской голос:

— Фу! Пошёл прочь! Фу!

Девочка вновь пошла к магазину. Там, по крайней мере, горели фонари, сидели люди, и никто не прятался, не крался за ней. Женьке вдруг показалось: город, время, вселенная — всё против неё. Из глаз вновь закапали слёзы — стало очень жаль себя и больно, и горько за свою грёбаную, нескладную жизнь. Она так устала за этот день, что ещё куда-то идти, что-то делать — никаких сил не было. Подождав зелёный сигнал светофора, девочка приказала Блэку:

— Рядом! — и перешла через дорогу. Пёс бежал рядом, не отставая от подруги по несчастью и скитаниям.

Она села на скамью подальше от фонтана, но прохлада августовской ночи и взвесь от струй воды вскоре дали о себе знать. От сырости и холода не мог спасти тоненький сарафанчик. Она замёрзла, сгорбившись, растирала оголённые ноги и руки, и хотела уже попытать счастья у сердобольной Елены Николаевны, ведь Стрельцов уехал, и полицейские, вызванные Клавкой-сексоткой, — в этом девочка не сомневалась ни минуты — наверное, тоже разъехались по домам, но тут к скамье подошёл паренёк с большим пластиковым пакетом.