Глава 22. Повсюду-1.

В октябре по городу неожиданно прошлась волна самоубийств. Преимущественно — детских.

Началось с довольно громкого случая, вновь выведшего имя города на экраны региональных и федеральных каналов, как это произошло несколько лет назад, когда самоубийственный дедок сыграл в домино плитами перекрытия. На сей раз десятилетний мальчишка опрокинул себя самое с моста в реку. С того самого моста и в ту самую реку, опробованные многим ранее Виктором Петровичем Петровым. Но Виктора спас Сом, и о его головокружительном полете никто не узнал, кроме Сомова, а Богдана Киреева никто не спас, он как рос никому не нужным, так и умер в одиночестве, и потому о нем узнал весь русскоговорящий мир.

Узнал не потому, что мальчишка самогикнулся, а из-за событий, сопроводивших этот свободный полет. Богдан ехал с предками в машине, а чего еще делать рядовым предкам в машине, если не собачиться? Вот мать с отцом и собачились на передних местах, они вечно собачились в машине, собачились и вне машины, в других местах тоже собачились. Частенько, чтобы сынок не отвлекал от собачьих игр, тот поступал в распоряжении бабушек и дедушек; там и прозябал большую часть времени. А сегодня он возвращался с родителями из строительного рынка, что располагался за городом, потому что папа с мамой затеяли ремонт, а затеяли те ремонт исключительно потому, что другие поводы пособачиться уже изошли на «нет», и нужен был кислород. Кислород поступил в виде несовпадающих взглядов на проклятый плинтус, предки собачились в предсмертном накале; Богдан тихо сидел. В гневе глава семейства стал совершать ошибки и спровоцировал аварию на мосту. Взрослые Киреевы молниеносно объединились в единый фронт и, выскочив из тачки, принялись собачиться с другими участниками аварии, со всех сторон невиновными.

Пока взрослые балаболили на повышенных тонах, огрызались на сигналы проезжавших мимо участников движения, обнюхивали свои поврежденные «ведра», приобретенные в кредиты, длиною в жизнь, Богдан Киреев тихонько вышел из машины. Он не стал захлопывать дверь, чтобы звуком не привлечь к себе внимание, просто прикрыл ее плотно. Потом подошел, никем не замеченный и никому не нужный, к краю моста, поразмыслил коротко о цене человеческой жизни и сиганул вниз. Маленькая фигурка сверкнула и исчезла в ленивых водах реки, на секунду голова показалась на поверхности метрах в двадцати ниже, потом исчезла и она. Навсегда.

Предки, покукарекав и ослабив газометр, вернулись в тачку — ждать сотрудников ГИБДД, — и еще минуту или две обсуждали в горячительном припадке долбаных дятлов за рулем, долбаные мосты, долбаное потерянное время, долбаный ремонт. Вся эта филиппика бесстрастно записывалась фоном на регистратор, уставившийся глазком на картину аварии; а неделей позже запись уже транслировалась во всех соцсетях и группах страны. Потом внезапно — о-ба-на! — а где этот?! Богдан, спрашивается, где? Короткое молчание, потом хлопки дверцами, то-се, отрывистые реплики, через минуту Киреевы пришли к выводу, что их сына похитили, и набрали 102.

Далее пошла обычная в таких делах свистопляска, с полицейскими мигалками, составлением протоколов, неискренними истериками, поиском возможных свидетелей через объявления на новостных сайтах и через соцсети. При этом отрабатывалась версия, которая казалась самой очевидной, — что мальчик упал с моста. Что и нашло подтверждение двумя днями позже, когда тело Богдана Киреева обнаружили рыбаки на берегу реки в двух километрах от моста. Мертвого и наслаждающегося тишиной.

Просмаковали; а буквально на следующий день после того, как нашли тело Киреева, убилась током девочка по имени Ксения Садовод. И если ситуация с Богданом так и осталась двусмысленной — не было доказательств, что мальчик прыгнул сам, как не было и свидетельств обратного, хотя полиция проверяла версию того, что предки спецом спровоцировали аварию, чтобы избавиться от сына… или от тела сына, пока все были заняты осмотром «ведер», — в общем, если самоубийство Богдана и оставалось под вопросом, то с Ксенией таких проблем не возникло. В то же время общественность напрочь не врубалась, какие у Ксении могли быть причины. Девочке было 12 лет, она уже начала оформляться, как женщина, на нее поглядывали мальчики; Ксения отлично училась и посещала секцию плавания. С родителями — прекрасные отношения, подтверждено многократно. В школе — никаких конфликтов, ни явных, ни скрытых, что также подтвердило следствие. В прошлом — никаких темных пятен, все настолько прозрачно и типично, что от этого еще страшнее.

Ну, был один момент так-то… Месяцем ранее Ксения ушла на встречу с подружками и обещала маме, что вернется в 7 вечера. Когда стукнуло 9, а девочки все еще не было, мама, устав елозить, позвонила подружкам. Подружки в унисон прочирикали, что с Ксенией они раскланялись без четверти семь, так что по всем параметрам та должна была давно сидеть дома и писать дневник. Мама Садовод посерела лицом и повзрослела вдвойне, и хотела уже начать обрывать телефоны и бить в колокола, но тут в дверном замке зашкворчало, и заявилась Ксения. Заявилась пришибленно, всем своим видом выражая раскаяние. Девочка повинилась, что заболталась с подружками и забыла о времени, клятвенно пообещала, что больше такого не повторится, и исчезла в своей комнате. Ни с какими подружками она не заболталась, о чем подружки уведомили только что, однако сильнее, нежели к поиску истины, мама сейчас тяготела к поиску коньяка. Она посчитала, что на сегодня с нее хватит, а время расколоть дочь у нее еще будет. Но время не пришло. А через месяц уже и без надобности.

Еще десятилетний Даниил Яркин. Этот вообще отчебучил в анналы и пал смертью храбрых. Был он простуженный на голову с самого рождения, потому как роды выдались трудными, и маму кесарили. В саду было не так заметно, в таком возрасте все они немного с приветом, но в школе Даниил уже верно присвоил этикетку с надписью «неадекватыш». Прежде всего он за каждым разом лез в бутылку, — надо, не надо. Обсуждали последний фильм с Росомахой и смерть Росомахи, Даниил Яркин при этом разволновался и начал орать, что Росомаха не умер, только дебилы так думают, в кино спецом так показали, а умные люди знают, и че, кто-то не согласен, идем выйдем, пасть порву и все такое. В другой раз смотрели в классе видеоролик «Скажи наркотикам нет», после которого Даниил Яркин начал сайгачить и размахивать руками, вереща, что все это — обманка, отвлекающий маневр, а самый страшный наркотик современности — чай! Ну чай, заварочный, или в пакетиках, не суть — черный или зеленый, душистый тоже, с привкусами и прочий байховый. Все и всюду хлещут гребаный чай, весь мир пьет чай, все постоянно сидят на этом чае, а скажи кому, что он чайный наркоман, тот посмеется, — сие и является главным доказательством зависимости, вот и видеоролик подтверждает. Когда кто-то из класса заметил, что жопу тоже подтирает весь мир, стало быть, следуя логике, самый страшный наркотик — туалетная бумага, а все они — сортирные наркоманы, Даниил Яркин перекосился и сообщил, что сейчас он найдет в сумке нож и всех почикает. Ворошился в поисках он долго, никак не находил, икая и пукая, и все приговаривал, что всех убьет; было очевидно, что ножа у него нет, но все равно народ предпочел убраться от него подальше.

В тот день тоже исполнил. Речь зашла о нашумевшем случае с Богданом Киреевым. Основные участники дискуссии склонялись к мысли, что Богдан — слабак, раз выбрал такой путь. Кто-то мог возразить, но не сильно, и само обсуждение протекало в спокойном русле ровно до тех пор, пока рядом не образовался Даниил Яркин. Чухнув, о чем базар, пацан тут же начал в привычном темпе бросаться на людей и скалить зубы, брызжа слюной. Даниил доказывал, что даже прыгнуть с вышки в бассейне — и то нужна определенная доля смелости. Если же сигануть и стать мертвым — это надо быть просто настоящим героем и мужиком. Это надо иметь яйца и хребет. Харкался на одноклассников Яркин до тех пор, пока кто-то не психанул и не вызвал того на слабо, потребовав продемонстрировать собственные яйца и хребет, если он такой умный. Пусть он пойдет и сверзится где-нибудь с вышки в угоду всем, тогда они готовы поверить в его теорию и рукоплескать его космической смелости.

Глаза Даниила Яркина засверкали предынсультно. Думали, он полезет в драку, но тот вдруг убег, чем вызвал хихиканье. Думали, в тубзик побежал, реветь от обиды (или становиться сортирным наркоманом), а то и вовсе взял старт до дому, не стерпев обиды, ну и славно, хоть на остаток дня избавлены от его харканья. Даниил Яркин в самом деле рванул в сторону дома, вот только он не собирался утирать сопли, или отрываться в соцсетях, или унывать. Не-а, Даниил Яркин прибежал домой, выгреб все запасы таблеток из родительской аптечки, а потом взял и сожрал их. Когда вечером после работы родители обнаружили его на полу в собственной блевотине, спасать его было уже поздно. Ну, что ж, чел доказал, что достоин, или что смел, или что бы то ни было. Земля ему пухом.

Еще пацан с частного сектора. Про того мало что известно. Свистят, что он был неоднократно бит отцом, так что однажды заманался и порезал вены. Но официальные сведения были скудными, историю вообще заминали знатно, потому как батяня был полицейским, и, видимо, созвучность профессии со словом «палица» не оставляли пацану шансов в будущем. Пацан с частного сектора умер, бросив отцу на заклание своего младшего брата. Что ж, не самый достойный поступок, но тут не нам судить.

Еще девочка из благородной семьи, которая жила с бабкой, котом, двумя песелями, и золотой ложкой. Родители у девочки имелись, но какие-то адмиралы, — мотались по воинским частям и заграницам и играли в войнушку. Всем заправляла бабушка — отводила девочку в школу, готовила завтраки-обеды-ужины, вычесывала кота, выгуливала песелей, которые все время мечтали от нее удрать на вольные хлеба, бабушка же была крепкой. Девчонка в бабушке души не чаяла, и с подружками ладила, и деньжата родители слали, — жаловаться не на что. А потом девочка внезапно стала песелем — взяла и удрала. Причем дождавшись наступления холодов, — собралась в школу, а отправилась на тот свет. Только не сразу, а помучилась. Волонтеры искали ее два дня, нашли только на третий, в лесу за городом, в кустах, погибшую от переохлаждения. Мотивы поступка — неизвестны. Неожиданно на фоне страстей родилась версия о причастности ко всем подобным случаям очередного интернет-клуба самоубийц, который мог склонить дуркующих подростков к летальному исходу. Версия не получила подтверждения. А может, никто не захотел глубоко рыть, обед же скоро, и лень вдобавок.

В эту когорту малолетних дурней зафрендился Вован Аноров, которого, впрочем, сюда не звали, потому как подростком он себя ощущал последний раз лет тридцать назад. Обитал Вован в частном, заскорузлом домишке, много лет работал бухариком второго разряда, а поскольку должность эта неоплачиваемая, то пил на женины. Когда жена прятала деньги, Вован устраивал концерты, стращая похмельем и грозя самоубиться, если не даст. Жена поначалу не реагировала, и Вован шел в сарай вешаться, ставил чурбак, прилаживал петлю, все чин-чинарем, только вешаться не торопился, а ждал. Жена Вована Анорова ломалась и деньги давала; а Вован пил. Так и случилось в тот день, Вовка отправился в сарай вешаться и окочурился. Только не в петле закончил Володенька, а в добрых традициях дарвиновской премии: из-под ног выскользнул чурбак, Вован навернулся и сломал шею. Так что с определенной долей натяжки можно и этого приписать к рядам самоубийц, а можно и не приписывать. По-любому пес с ним.

В середине октября город взбудоражила новость о том, что покончил с собой известный подростковый психотерапевт Виктор Петрович Петров. Правда, многие горожане только после его смерти узнали, что в городе имеется (-лся) известный подростковый психотерапевт Виктор Петрович Петров, но не суть, умер же. По словам источника, близкого к правоохранительным органам (но не принадлежащего к оным), в отношении врача проводилась проверка в связи с заявлением одной из его пациенток, что якобы Петров совершил над ней развратные действия. Виктор Петров был моментально уволен из клиники, где он работал, у него провели стихийный обыск. Никаких доказательств, подтверждающих склонность доктора к педофилии, выявлено не было, однако заявление девочки, как мог бы заметить Глеб Жеглов, пересиливало любые отсутствия любых доказательств. Пока суд да дело, нервы у врача не выдержали, и тот вздернулся. Повесился в своем же собственном кабинете, в последний рабочий день, сразу после обыска полиции. По слухам, на собственном же галстуке. Чуть позже девочка, обвинившая Петрова в надругательстве, дала опровержение.

Все эти трагические смерти, обрушившиеся на город осенью, меркли по интенсивности слухов, домыслов, загадок, разоблачений, уголовных и журналистских расследований со случаем добровольного ухода из жизни ученика восьмого класса среднеобразовательной школы №20 Игоря Мещерякова.

Из новостных пабликов на майл.ру:

Вчера город потрясла очередная страшная новость: с балкона собственной квартиры, с высоты седьмого этажа, выбросился ученик 8-го класса, 14-летний Игорь Мещеряков. По информации МВД, суицид случился поздно ночью или же перед рассветом. Родители мальчика в момент самоубийства крепко спали. Тело было обнаружено утром под окнами местным дворником. По словам врачей, смерть наступила мгновенно, так что отсутствие помощи или свидетелей никак могло повлиять на печальный исход.

Позже неподалеку от тела были найдены фрагменты накладных наушников, которые опознала мама Игоря. Предполагается, что мальчик выпрыгнул с балкона под звуки музыки. Мама Игоря Мещерякова в данный момент находится в больнице с серьезным нервным потрясением.

Полиция проводит проверку.

Из беседы с Владой Вячеславовной Пушкаревой, классной руководительницей:

— Мало что могу сказать. Учился на тройки. Не выделялся. Учителям не дерзил, не конфликтный, замкнутый. В общественной жизни не участвовал, в соцсетях тоже не припомню, чтобы вступал в диспуты. Иногда смотрел в потолок или стену. Ну и что, сейчас половина таких. Они смотрят в стену, а перед глазами их гаджеты. В школе запрет на телефоны, вот у них и стресс. Никаких признаков депрессии. Слышала, их семью посещали из комитета по опеки и попечительству? Ну вот с них и спрашивайте. В школе на него не оказывалось никакого давления, опросите хоть всех. И конфликтов не было, не говоря уже об унижениях — боже упаси! Синяки? Ну да, это все знали, он же спортом занимался. В моем классе учится девочка, которая ходит на гимнастику, и тоже, представьте себе, иной раз приносит синяки. О проблемах с лунатизмом на лбу не написано, откуда нам было знать? Родители ни словом, ни взглядом. С них спрашивайте! Я понимаю, что хотели, как лучше, ну вот и получили, как лучше. У Игоря что, педиатра не было участкового, который должен быть в курсе? Вот с него и спрашивайте!

Из беседы с Романом Гунько, соседом Игоря по парте:

— Так-то нормальный, но часто проваливался. Не, не в снег, а в себя. Почитайте в книгах, узнаете. Не, не зависал, а именно проваливался. Как будто внутри него программа сбивалась. Вы почитайте книги про таких, все поймете. А еще, например, вижу его как-то летом на каникулах. Подхожу, типа, Игорь, привет. Он мне тоже — привет, как дела, все такое. Но смотрю — как будто боится меня. Только он меня не боялся, а походу тупо шугался всего. Зашуганный был немного. Ему и в школе тяжко было. Вроде бы чего там мучиться, — заучил перед уроком, рассказал на память, потом забыл. Четверку заработал, нормально. А он — не мог. Всегда тупил, ему разобраться нужно было во всем, что да как, разложить по полочкам. Заучить не мог, а так нормальный чел. Не напрягал никогда.

Из беседы с Еленой Козленко, старостой класса, в котором учился Игорь Мещеряков:

— Он ни с кем не дружил, тихоней был. В каких-то подлых поступках не замечен, ребят не подставлял, ни на кого не жаловался, но и не сближался. Я пару раз мониторила его страницу в соцсетях. У меня должность просто такая, я же должна знать, что вообще в классе происходит, я все-таки староста. У нас, к примеру, был инцидент однажды на национальной почве, представьте себе. И его можно было предотвратить, потому как виновный постил у себя на странице всякие нехорошие призывы. Нет, я тогда еще не была старостой, потому и не могла знать. Просто так шпионить за одноклассниками нет у меня привычки. Так вот, ничего у Игоря не было на странице, вообще никаких намеков, что у него беда, или что он в отчаянии или ему нужна помощь. Он был обычный, ни плохой, ни хороший, ни разу ни единого конфликта с ним, но и хороших поступков не замечалось.

Из беседы с Мартой Точилиной, одноклассницей Игоря Мещерякова:

— Он был двуликий. Не двуличный, не путайте, у нас тут и без того двуличных героев хватает. Двуликий. Он был не тем, кем казался. Я всегда подозревала, что Игорь рисуется тугодумом, но на самом деле он не такой. Ему удобно просто. Почему — не спрашивайте, не знаю. Просто мысли. А потом я обнаружила, что у Игоря есть вторая страница во Вконтакте, секретная. Просто обнаружила, случайно. Вернее, мне подсказали. В общем, не помню, как-то обнаружила. Если вы глянете, чего он там пишет, вы очень удивитесь.

Из беседы с Иреком Рахимкуловым, тренером городской секции дзюдо, которую посещал Игорь Мещеряков:

— Хлипкий был. Не боец. Столько времени пытались из него мужика сделать, все без толку. Не вышло. Из-под палки он ходил, родители заставляли. Потом вдруг придумал, что его здесь обижают. У меня здесь все под контролем. У меня проверки постоянные, все всегда на «отлично». Он часто прогуливал. Никаких синяков я не видел. О том, что у него проблемы на нервной почве, или как это сейчас называется, сам только что узнал. Не удивлюсь, что он и это придумал. Вообще, он богат на выдумки был. Может, он и синяки сам себе ставил. Чтобы на тренировки не ходить. Не знаю, родителей его спрашивайте. Вообще, мутная семейка какая-то.

Из допроса Тенгиза Юматова, дворника, обнаружившего тело Игоря Мещерякова:

— Я не первый был, который его нашел, вы не правильно думаете. Везде пишут, что я его нашел, но там темно еще было, когда я убираться выхожу. Я его не видел, вы не правильно думаете, я того человека увидел сначала. Он стоял и смотрел. А я не думал совсем! Я же думал, что он на собаку смотрит, собаку свою выгуливает, не обратил внимание совсем. Занялся делами, потом смотрю — того человека нет, а собака — осталась. Я и подошел, только не собака это была, я не правильно подумал, а тот мальчик лежал. А тот, который, — это мужчина был, а как выглядит — я не видел. Я же думал, он здешний, собаку выгуливает, и не смотрел. Он первый и нашел того мальчика на асфальте, а потом убежал. Испугался, наверное. Потом я уже в милицию позвонил.

Из новостных пабликов на майл.ру:

Вскрылись новые подробности по делу о самоубийстве ученика восьмого класса, Игоря Мещерякова. Накануне трагедии некоторые жители ближайших домов видели, как мальчик бежал по улице в слезах. По свидетельствам очевидцев, он явно от кого-то спасался. Есть серьезное подозрение, что Игорь подвергался травле.

В то же время, судя по показаниям одноклассников и учителей, в школе такая проблема исключена. На данный момент нет ни одного свидетельства, прямого или косвенного, о том, что Игорь пал жертвой школьного буллинга. Скорей всего, если и были инциденты, то с дворовыми ребятами, и это никак не связано со школой.

Полиция, тем не менее, учинила всестороннюю проверку школы, в которой учился мальчик. Также прорабатывается версия об уличных конфликтах. Решается вопрос о возбуждении уголовного дела по статье 110 УК РФ «Доведение до суицида».

Из новостной группы Вконтакте:

Неожиданно открылась поразительная деталь в деле о самоубийстве Игоря Мещерякова. Как оказалось, Игорь имел проблемы со сном психического характера. Что если именно хроническое недосыпание стало причиной его отчаянного поступка? Поразительно же не это. А то, что Игорь Мещеряков в связи со своим недугом посещал психотерапевта Виктора Петрова. Того самого Петрова, который сам покончил с собой неделей раньше, повесившись в собственном кабинете.

На данный момент никаких объяснений этому совпадению от полиции не поступало: в интересах следствия подробности не раскрываются. Вопросы остаются. Тревожные вопросы. Если между Виктором Петровым и Игорем Мещеряковым была связь, то не существует ли аналогичных связей между Виктором Петровым и другими детьми, покончившими с собой этой осенью? Что вообще полиция думает обо всех этих случаях, которые и без всяких надуманных страшилок тянут на стихийное бедствие? Действительно ли в городе существует «Клуб самоубийц», о чем уже не раз заходила речь? Имеются ли подробности, протоколы, записи бесед вышеупомянутого Петрова с его пациентами, и если так, не присутствуют ли среди них намеки на альтернативные способы решения проблем? Например, смерть? Что если Петров — очередной Доктор Смерть?

Вступайте в нашу группу и следите за новостями.

Из допроса Сергея Мещерякова, отца покончившего с собой Игоря Мещерякова:

— Расскажите, что произошло в тот день.

— Как обычно. Игорюня пришел из школы. По субботам я часто работаю, но в тот день был дома. Вике как раз позвонила подруга с работы…

— Имя подруги?

— Я понятия не имею. Какая-то с работы. Та тетка, которая нам Петрова советовала, она и позвонила. Сказала, что Петров повесился. Мы потом Игорюне рассказали, когда он пришел.

— Зачем?

— Ну как. Он же ходил к нему на сеансы эти.

— Зачем Игорю нужно было знать, что его психотерапевт вдруг покончил с собой?

— Вы про это… Он бы все равно узнал. Лучше от нас, чем от кого-то.

— Вы это обсуждали с женой?

— Что обсуждали?

— Обсуждали, что должны рассказать сыну об этой новости?

— Нет… Не обсуждали.

— Ваша жена сама приняла решение?

— Вроде бы… Да не помню, зачем все это? Как-то само вышло, не обсуждали.

— Вы обсуждали что-либо с женой, какие-то совместные вопросы? Обсуждали, к примеру, сам вопрос о посещении психотерапевта? Или о посещении секции дзюдо?

— Я не помню, что мы обсуждали и как. Слышьте, хватит долбить одно и то же, сейчас реально не до этого. Что-то мы обсуждали, что-то нет. Как у всех. У нас в семье все само собой решалось, без напрягов.

— Что было дальше в тот день. Вы рассказали Игорю, что дальше?

— Мы были на кухне. Игорюню сильно тряхнула эта новость. Я совсем не думал, что он так прикипел к этому Петрову.

— Вы считаете, что Игорь покончил с собой из-за солидарности?

— Не… хотя, возможно. Я просто не знаю, что думать.

— Вы говорили Игорю, что на Петрова завели дело о приставании к пациентке?

— Да, Вика сказала. Но это по-любому бред.

— Откуда такая уверенность?

— Так только дебилы могут делать, в кабинете своем приставать. Петров точно не дебил. Если бы он был педофилом, он бы тихарился где-нибудь, не подкопаешься.

— Вы это тоже сказали Игорю?

— Да, блин. Лучше бы я молчал. Лучше бы Игорюня думал, что Петров этот педофил проклятый. А может, он правда педофил проклятый? Может, я ошибся? Тогда получается, что Игорек тупо из-за педофила с собой покончил?

Из телефонного разговора дипломата МИД России по второму департаменту Азии, Дениса Сомова, с главврачом психоневрологического диспансера, Иваном Хлебниковым:

— Добрый день. Меня зовут Денис Сомов, я давний знакомый Виктора Петрова.

— Здравствуйте. Но я вам сразу должен сказать, что не имею права обсуждать никаких подробностей, я дал подписку…

— Простите что перебью, но телефон мне дали в полиции.

— Вот как?..

— Мне не нужны подробности. Мне известны подробности. Напротив, я намерен добавить кое-что от себя. Есть высокая доля вероятности, что Виктор не делал того, в чем его обвиняют.

— Послушайте… Денис, так? Денис, я не совсем понимаю. Если у вас есть какая-то информация, и вы хотите ею поделиться, вам лучше прийти к следователю…

— Я не могу этого сделать. Я работаю в МИДе России, и завтра я уезжаю в Индию на два года. Боюсь, даже официальная повестка из органов в данном случае ничего не изменит.

— Но почему вы звоните мне?

— В полиции не могут принять показания по телефону, нужно очное присутствие…

— То есть я — это компромисс, так?

— Ну, вроде того. Можно сказать и так.

— Честно говоря, не ожидал, что о трагедии с Виктором известно в Москве.

— Что вы, совсем нет! Я узнал из паблика Вконтакте, я подписан на новостную группу города. Все-таки я там родился и долго жил. В детстве мы с Виктором дружили, потом мои родители переехали, и мы потеряли связь. А потом вдруг неожиданно жизнь столкнула. Мы сблизились уже по-взрослому и даже вместе ездили в Индию.

— Так это вы! Как же, знаю! Виктор мне рассказывал. Имя, простите, запамятовал. Но слышал о вас, слышал. Думаю, Виктору было бы приятно узнать, что вы… так реализовались.

— Это все родители. Все благодаря им.

— Денис, я вас должен сразу предупредить, коли так. На моем телефоне автоматическая запись всех разговоров. Учитывая занимаемый вами пост, должен ли я отключить запись?

— Совсем нет. Секретов полишинеля не будет. Только по делу, только по Виктору. Записываете — и славно.

— Тогда внимательно слушаю вас.

— Когда мы были в Индии, мы значительно сблизились. И путем долгих откровенных разговоров я наткнулся на тот факт, что у Виктора была… не знаю, какой медицинский термин будет правильным… было гипертрофированное чувство вины. И это чувство, как водится, притягивало события, чтобы еще больше усилиться. У него умер сын, вы знаете. Виктор убедил себя, что именно он виновен в его смерти. В день трагедии он принял алкоголь, и он думал, что после этого мог что-то сделать с ребенком. Мог полезть с ним нянчиться, или же ребенок заплакал, он начал его утешать и что-то сделал. Неосторожно тряхнул, придавил или выронил. Я спросил его, есть ли хоть какие-то малейшие факты, которые могли это подтвердить? Ничего, никаких фактов. Виктору просто удобно было так думать. Удобно для вины. Он погрузился в эту вину с упоением, начал отталкивать жену, друзей, вообще саму жизнь. И сейчас мы можем иметь то же самое. Прошли годы, все забылось, Виктор возмужал и чего-то добился, но это чувство, эта преувеличенная вина, она никуда не делась, она так и сидела в нем. И когда его обвинили в том, в чем обвинили, все это выстрелило. Взорвалось. Он мог вновь убедить себя, что действительно что-то сделал с этой девочкой. Или он мог убедить себя, что не помог ей на должном уровне, как следовало специалисту, и должен понести наказание. Я слышал, девочка эта опровергла свое заявление?

— Да. Но дело пока не закрыто. Следствие ведется. Потому что самоубийство Виктора почти всеми воспринимается, как признание.

— Потому я и звоню. Надеюсь, моя информация сможет поколебать эту уверенность, по крайней мере, у вас.

Из допроса Сергея Мещерякова, отца покончившего с собой Игоря Мещерякова:

— Вы спрашивали у Игоря в тот день, какие у него были взаимоотношения с Петровым?

— Да, Вика спросила. Мы как раз спорили, правда то, что говорят про Петрова, или нет. Вика спросила, были какие-то намеки или что-то подозрительное?

— Что Игорь ответил?

— Он походу не особо понял, о чем вообще речь. Мы поговорили об этом немного, но Игорюня молчал. Потом я вспомнил про звонок Ирека и решил тоже заодно рассказать.

— Ирек — это Рахимкулов Ирек Римович, тренер секции дзюдо, которую посещал Игорь?

— Да, он самый.

— Что это был за звонок, о котором вы вспомнили?

— Он по поводу опеки звонил. Вернее, по поводу проверки.

— Можете пояснить подробнее?

— К нам опека приходила пару месяцев назад.

— Комитет опеки и попечительства?

— Да, они.

— Что послужило поводом?

— Точно не знаю, они не сказали. Намекали, что кто-то дал сигнал. Мы подозревали, что бабка сверху. В смысле, соседка.

— Сигнал — о чем?

— О том, что у Игорюни периодически бывают синяки.

— Откуда у Игоря были синяки?

— Ну вы же и так теперь все знаете. Из-за лунатизма, он и к Петрову из-за этого ходил. Мы всем говорили, что синяки из-за спорта. Но кто-то настучал, и из опеки пришли.

— Как это связано с Рахимкуловым?

— Из опеки спросили, откуда синяк. Как раз накануне у Игорюни приступ был, он ударился и получил синяк этот.

— Вы сами видели, как он ударился?

— Да нет… Ночью было.

— Ваша жена видела, как Игорь падал?

— Думаю, нет…

— С чего вы взяли, что это от падения?

— Ну раньше так и было… А больше откуда?

— То есть раньше вы были свидетелем того, как Игорь ходил во сне?

— Не… Я ни разу не видел.

— А ваша жена?

— Ну так да, она и рассказала.

— Вы не находите это странным?

— Что? Что странно?

— То, что вы никогда не видели приступов лунатизма, хотя они случались неоднократно.

— Они редко случались. И я сплю крепко. Очень выматываюсь.

— Вернемся к Рахимкулову. О чем вы говорили?

— Он ругался из-за опеки. Мы опеке сказали, что синяк у Игоря из-за дзюдо, а они учинили проверку Иреку из-за нас.

— Что он хотел от вас?

— Да ничего не хотел, просто звонил поругаться. Я сначала пытался сгладить, но потом он начал грубить, потом про Игорюню начал говорить гадости. В общем, я не выдержал и тоже психанул. Ну, мы поругались. Неприятный разговор тогда вышел.

— Вы все это рассказали Игорю в тот день? Сразу же после известия о том, что погиб его психотерапевт?

— В общих чертах рассказал.

— Что было дальше?

— Потом Вероника сама рассказала про Ирека…

— Что именно?

— Ну, что он цеплялся к ней. Звонил на работу постоянно. Звал на свидания. В сауну звал. Он ведь тогда даже не позвонил узнать, почему Игорь вдруг перестал ходить резко. Я даже удивился, Игорь все-таки долго к нему ходил. Потом понятно стало, когда жена рассказала. Он, Ирек в смысле, наверное подумал, что я узнал и запретил Игорю тренироваться. В общем, санта-барбара. Грустно все это сейчас, а тогда весело было, мы даже поржали, и вроде Игорюня встрепенулся, ожил. Я еще спросил Вику, чего она раньше молчала, а она сказала, что из-за Игоря. На него это как-то могло перейти.

— Вы знали, что Игорь периодически посещает вашу знакомую, Нину Полянскую?

— Нет. Понятия не имел.

Из допроса Нины Полянской, знакомой семьи Мещеряковых, предположительно, одной из последних, кто видел Игоря перед смертью:

— Расскажите о ваших встречах с Игорем Мещеряковым. С какой целью вы встречались?

— У Игоря в школы были проблемы по успеваемости по некоторым предметам. Я помогала ему с физикой.

— Какое у вас образование?

— Я экономист.

— На чем основано ваше желание стать репетитором?

— Это не было репетиторством. Я — не репетитор. Я просто друг семьи. Это была дружеская помощь, бесплатно. В школе я неплохо ладила с физикой. Когда узнала, что у Игоря проблемы с этим предметом, то предложила позаниматься.

— Почему так случилось, что родителям Игоря не было ничего известно об этом?

— Мы так условились. Это был наш секрет.

— Это было ваше условие или Игоря? Кто первый предложил держать все в секрете?

— Игорь и предложил. Он не хотел, чтобы родители давили на него результатами. Но мы не были уверены в результатах. Как я уже говорила, я не репетитор. Мы решили попробовать и, в случае успеха, потом уже это обнародовать.

— По свидетельствам одноклассников и учительницы физики, уже с начала учебного года отношение Игоря к предмету заметно улучшилось. Он делал успехи, и учительница ставила ему четверки. Вы знали об этом?

— Да, Игорь очень гордился собой.

— Почему же вы и тогда не открылись родителям мальчика, а продолжили свои встречи тайно?

— Успехи были небольшие…

— Вы ждали, когда Игорь выиграет областную олимпиаду?

— При чем тут олимпиада?

— Чего же вы ждали? Возможно, были другие причины держать вашу связь в тайне?

— О чем вы говорите, какая связь! Мы просто занимались по выходным физикой!

— Не было ли в ваших отношениях с родителями Игоря чего-то такого, что могло повлиять на ваши встречи, если бы им стало известно?

— Нет. О чем вы?

— Не было ли в ваших отношениях с Игорем чего-то такого, что могло вызвать неудовольствие его родителей, если бы им стало известно?

— Что это значит? С чего такие намеки?

— Ответьте на вопрос.

— Нет! Мы просто занимались физикой! Я не понимаю, к чему вы все время клоните!

Из допроса Сергея Мещерякова, отца покончившего с собой Игоря Мещерякова:

— Как давно вы знаете Нину Полянскую?

— С детства. Мы жили в одном дворе, потом она переехала. Она меня с женой познакомила, они дружили.

— Как они подружились?

— Точно не скажу, кажется, где-то в соцсетях. Они сначала удаленно дружили. Вика тогда в Уфе училась, как раз на последнем курсе. Потом приехала к Нине в гости, так и осталась.

— Вы знаете, почему ваша жена не вернулась после учебы в свой родной город?

— Толком нет, она не любила вообще рассказывать про это.

— Насколько сейчас ваши отношения с Полянской можно считать дружескими?

— Вполне. Дружим, как обычно. Как и раньше.

— Полянская часто бывала в вашем доме?

— Периодически. Мы иногда в баре встречаемся, иногда у нас дома.

— А у Полянской дома?

— У нее места мало. У нас больше. Можно более-менее застолье организовать.

— То есть вы не были дома у Нины Полянской?

— Почему, был. Пару раз, не больше.

— Вы встречаетесь обычно все вместе? Вы, ваша жена и Нина Полянская?

— Либо так, либо еще друзья приходят.

— Нина Полянская приводила с собой кавалеров?

— Бывало. С чего такой интерес к Нинке вдруг?

— Возможно, с того, что она была одной из последних, кто видел вашего сына живым. У вас самого не возникает интерес?

— Мне Нина уже все рассказала. Про то, что они с Игорем занимаются… Занимались… Блин… Я до сих пор поверить не могу…

— Вы хотите, чтобы мы прервались?

— Не, нормально. Спрашивайте. Просто это совпадение все, зачем в этом ковыряться?..

— Полянская вам одному рассказала про свои встречи с Игорем?

— Жена сейчас в больнице, вы же знаете.

— Были ли у Нины Полянской серьезные отношения с кем-либо за последние два года?

— С Лехой вроде они долго встречались. Сейчас разбежались.

— Алексей Колбасенко?

— Он.

— А раньше, до Алексея Колбасенко, были у Нины серьезные отношения с мужчинами?

— Реально не врубаюсь, к чему столько говорить о Нине? Спросите Нину, зачем меня этим дергать? У меня сын погиб так-то, я из последних сил терплю…

— Вы знали, что два года назад Нина Полянская делала аборт?

— Аборт? Нет. Не знал.

— Вас это не удивляет?

— Чему удивляться? Человек сделал аборт, сейчас все делают аборты.

— Тому, что вы, как ее друг, ничего не знали об этом?

— Ну не знал, и что? Это не тот случай, чтобы им делиться.

Из допроса Нины Полянской, знакомой семьи Мещеряковых:

— Расскажите, как в тот день проходили ваши занятия с Игорем?

— Не получилось занятий в тот день. Игорь пришел как в воду опущенный. Я думаю, он пришел, чтобы отвлечься. Я сразу поняла по его состоянию, что физику лучше отложить. Он переживал по поводу своего психолога.

— Он вам сам об этом сказал?

— Нет. Я уже потом сложила два и два.

— Вы что-нибудь знали о психических проблемах Игоря? О его лунатизме?

— Абсолютно ничего. Они не рассказывали. Вообще никому. Только сейчас все вскрылось. Он ведь раньше у меня ночевал, когда маленький был. Но в то время таких случаев не было, а потом меня перестали просить за ним приглядеть. Теперь понимаю, почему.

— Вы считаете, что из-за лунатизма?

— Ну да, из-за чего же еще?

— Каких-нибудь других причин.

— Каких причин? Не было никаких других причин.

— Таким образом, в тот день ни вы, ни Игорь не были расположены к занятиям физикой?

— Игорь не был точно.

— А вы были?

— Ну, разумеется.

— Но решили отложить, увидев его состояние, так? И что же вы делали?

— Мы просто поболтали.

— Вы пили что-нибудь, чай или кофе?

— Возможно… Не помню.

— А пили что-либо кроме чая или кофе? Что-то покрепче?

— Снова намеки. Что, например?

— Видите ли, в крови Игоря был обнаружен алкоголь. Средняя доза. Соответствует двум-трем бокалам вина, выпитым накануне. Вы что-то знаете об этом?

— Почему я что-то должна знать об этом?

— Возможно потому, что день был и для вас не совсем обычным. Ведь ровно в этот день, два года назад, вы сделали аборт. Имеется соответствующая справка из гинекологического отделения.

— И что? Какое это вообще отношение имеет сейчас? Тем более отношение к смерти Игоря? Вы что, думаете, что я его опоила, чтобы отомстить всем мужчинам в мире? А он потом прыгнул с балкона на почве белой горячки? Что за бред?

— Речь совсем не об этом. Но логично предположить, что и вы в тот день не были настроены на занятия по физике. Вопреки вашему уверению.

— Да все уже давно забыто! Два года прошло!

— Возможно, так и есть. А возможно, нет, учитывая, что после аборта вы больше не можете иметь детей. Соответствующее заключение тоже имеется, аборт прошел с осложнениями. Наверное, вы все-таки не сильно хотели заниматься физикой в тот день, и состояние Игоря было всего лишь поводом отменить занятия?

— Даже если и так? Что с того? Что вы уперлись?

— Из-за одного нюанса: почему бы вам в таком случае не отменить встречу вообще? Но вы этого не сделали, более того, вы пишете Игорю сообщение в социальной сети, где уточняете, придет он или нет?

— Мы занимались по субботам. Каждую неделю. Это была — суббота! То, что случилось два года назад, не повод, чтобы устраивать панихиду. Нужно думать о живых. Если вы читали сообщение, вы видели, что я не тянула Игоря на аркане, а всего лишь спросила, идет он или нет.

— Ну а что вы так занервничали?

— Я просто не понимаю, к чему все эти вопросы?

— По свидетельству вашего работодателя, примерно два года назад у вас на работе возникли проблемы в связи со злоупотреблением вами алкоголя. Ваш работодатель даже вынес вам предупреждение, грозил уволить, если вы не возьмете себя в руки. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Ничего. Сейчас это вообще не имеет значения. Тогда я взяла себя в руки, все окей.

— Мы консультировались с врачом, и он подтвердил, что такие осложнения, какие возникли у вас во время аборта, вполне могли возникнуть на почве злоупотребления спиртным.

— Я вам еще раз повторяю. Все это в прошлом и сейчас не имеет ни малейшего значения.

— Год назад, в это же время, у вас вновь появляются недоразумения на работе. На сей раз работодатель не уверен насчет спиртного. Доказательств не было. Но проблемы, тем не менее, были. Рассеянность, забывчивость, опоздания, вялость. Потом все вновь прекратилось. Вы, наверное, уже догадываетесь, к чему все идет?

— И к чему же все идет?

— В этом году вы, наученная горьким опытом, просто берете две недели в счет отработанных ранее выходных. Можно узнать, по какой причине?

— Я просто устала. Вы меня в чем-то подозреваете?

— Вопрос наличия алкоголя в крови Игоря Мещерякова требует ответа. Дело резонансное, и эти ответы будут получены. У нас в городе семь самоубийств за месяц, шестеро — дети! Мы не подозреваем вас в причастности к этим самоубийствам. Мы даже не подозреваем вас в причастности к самоубийству Игоря. Но, кроме как у вас, ему больше негде было принять алкоголь. Мы предлагаем вам добровольно все рассказать. Мы опросили ваших соседей, мы опросили продавцов и кассиров ближайших к вам магазинов. Мы ведь ходим всегда в одни и те же магазины, не правда ли? Кассиры помнят своих клиентов, особенно, если клиенты резко меняют привычный набор покупок. А еще есть камеры. Они и на улице есть. Вы в курсе, что на торце дома напротив имеется камера, которая захватывает и ваш подъезд?

— Ну, хорошо! Хорошо, да, признаюсь! Я выпила в тот день!

— Что выпили и сколько?

— Вино. Две бутылки.

— Вы выпили две бутылки вина и в таком состоянии пригласили Игоря к себе?

— Да. То есть нет. Когда пришел Игорь, я выпила всего одну.

— Следует ли это понимать так, что вторую бутылку вы распили совместно?

— Да о чем вы говорите?! Что значит — распили?! Игорь — ребенок еще, он мне как сын. Я видела его состояние, видела, что-то его грызет. Я предложила ему пригубить. Просто пригубить. Он был бледный, и хотел поговорить, но не знал, как. Я решила, что немного вина его расслабит. Ни о каких трех бокалах речи нет! Он и один-то еле пригубил.

— К сожалению, экспертиза показывает несколько другую картину. Хорошо, оставим пока это. Скажите, кто был отцом вашего ребенка?

— Вы серьезно? Щас, я вам так кинулась рассказывать.

— Сожалею, но вам придется ответить. Вопрос важный.

— И чем он так важен, как это вообще связано с Игорем?

— Ответьте на вопрос. Кто был отцом ребенка?

— Я не помню. Понятия не имею. По пьяни залетела.

— Что означает ваше сообщение, которое вы отправили Игорю по смс уже после вашей с ним встречи: Прости, все вышло из-под контроля, я была не права. Не говори предкам.

— Это из-за вина. Я пожалела, что предложила ему вина. Попросила не говорить родителям.

— Насколько сильно все вышло из-под контроля? Игорь ушел от вас пьяным? Или был другой выход из-под контроля?

— Я не знаю, что еще вам сказать.

Из допроса Сергея Мещерякова, отца покончившего с собой Игоря Мещерякова:

— Как вы думаете, кто мог быть отцом ребенка Нины Полянской? Нерожденного ребенка.

— Откуда мне знать?

— У вас есть предположения?

— Нет.

— У вас доверительные отношения с Ниной Полянской?

— Нормальные. Мы с детства дружим. Говорил уже.

— Вы встречались? Когда-нибудь, как мужчина и женщина?

— Да, встречались. Давно, в юности. Это не секрет.

— У вас были когда-нибудь интимные отношения с Ниной Полянской?

— Были. Давно.

— А после того, как вы вступили в брак? У вас были отношения с Полянской? Отношения, выходящие за рамки дружбы?

— Я не знаю, что сказать.

— Скажите правду. Это просто. Нужно сказать правду. У нас есть показания Алексея Колбасенко, с которым встречалась Нина Полянская. Именно он первый озвучил то, о чем мы сейчас говорим. Он проверил телефон Полянской, ее переписку в Ватсапе, и нашел там вашу переписку.

— Похоже на Леху…

— У нас есть показания Александра Кочетова, вашего партнера по бизнесу. Он тоже подозревал, что между вами и гражданкой Полянской есть связь. И вы упоминали вашу соседку с верхнего этажа. Если вы не в курсе, ее зовут Нелли Дмитриевна Мышкина. Она показала, что видела вас и женщину, которая не являлась вашей законной женой. Несколько раз она видела вас и эту женщину в вашей машине. Гражданка Мышкина уверенно опознала эту женщину, как гражданку Полянскую.

— Хорошо. Если это так важно. Мы встречались.

— Расскажите о вашей связи. Как давно она началась, как долго длилась?

— Началась после армии, когда я вернулся. Я в запой тогда ушел. Пил сильно. Мы оба пили, я и Нина, вот в чем проблема. На этой почве мы и сблизились. Мы пили и спали. Но у нас не могло быть будущего, мы или спились бы, или бы убили друг друга в конце концов. Нужно было рвать, я и порвал. Бросил пить, стал встречаться с Викой, потом мы с ней поженились.

— С Полянской вы продолжали встречаться параллельно?

— Изредка. Потом, когда мы с Викой официально сошлись, я с Ниной завязал. Мы остались просто друзьями.

— Ваша жена знала тогда о ваших отношениях с Полянской?

— Знала. Перед свадьбой мы поговорили, и она прямо спросила: с ней — все? Я сказал: все. Больше мы не говорили на эту тему.

— Но это оказалось не все?

— Поначалу все было нормально. Но Вика… Блин, да мы друг в друга вцепились тогда, мы были нужны друг другу. Она бежала от чего-то, я это понимал, но никогда не спрашивал. Она смылась из своего города — сначала в Уфу, на учебу, жила в общаге, потом — сразу сюда. Ей нужен был муж, а мне — жена. Мне нужно было остепениться, а ей — зацепиться. С Ниной не так.

— С Полянской у вас была страсть?

— Ну да… Типа того. Поначалу мы играли свои роли, потом сорвались.

— Как это произошло?

— После вечеринки, я повез Нину домой, у нас случилось.

— Сколько вы к тому времени были в браке?

— Года два…

— С тех пор вы встречаетесь?

— Периодически… Ну в смысле, мы то сходимся, то расстаемся. Я же понимаю, что это — ненормальная ситуация, у меня семья, у нее — никого нет, но ей вроде тоже нужна семья.

— Ваша жена знала, что ваша любовная связь возобновилась?

— Поначалу нет… Потом случайно узнала.

— Расскажите подробнее — как?

— Мы встретились с Ниной днем у меня дома. Игорюня случайно пришел из школы раньше и нас застукал…

— Он видел вас с Полянской?

— Нет, Нину он не видел. Но понял, что я с женщиной. Он рассказал Вике.

— Рассказал матери, вашей жене?

— Да…

— Как к этому отнеслась ваша жена?

— Она отнеслась к этому странно. Она сказала: только не у нас дома. И больше — ничего. Я хотел как-то обсудить… Если бы мы обсудили, то, возможно, нашли бы решение. Мне самому не нравилось на два фронта жить. Но Вика не захотела обсуждать. И больше никогда не возвращалась к этой теме.

— Изменилось ли отношение вашей жены к Полянской после этого?

— Нет. Для меня это тоже сильно странно.

— Изменилось ли отношение вашей жены к Игорю?

— Нет… с чего бы?

— Изменилось ли отношение Игоря к вам после того случая?

— Ну, я заметил, что ему неприятно все это. Но потом забылось, это же давно было.

— Изменилось ли ваше отношение к Игорю после этого?

— Мое? К Игорюне? С чего?

— С того, что он, можно сказать, настучал на вас вашей жене.

— Так он ребенок был! Что он должен был делать? Я, можно сказать, на его глазах предал маму.

— Но лично Полянскую он не видел?

— Нет. Он пошел в свою комнату, и Нина как раз улизнула.

— То есть Игорь не мог знать о том, что у вас длительная любовная связь с Ниной Полянской?

— По идее, нет. Если только он тоже где-то нас не видел, как та бабка… Но он ничего не говорил, не намекал даже.

— Это был ваш ребенок? Нина Полянская забеременела от вас, когда сделала аборт?

— Мой… Я не знал ничего. Она мне потом уже сказала. После аборта…

Из материалов уголовного дела:

Установлено, что незадолго до самоубийства у Игоря Мещерякова состоялась встреча с гражданкой Ниной Полянской, подругой семьи. Встреча происходила дома у Полянской, официальной причиной встречи считалось репетиторство. Вместо репетиторства Полянская и Мещеряков занимались совместным распитием спиртных напитков. Инициатором распития выступила Полянская, к тому времени уже находившаяся в состоянии опьянения. Во время застолья Игорем Мещеряковым было выпито 3 бокала вина (данные экспертизы прилагаются), количество выпитого Полянской неизвестно.

В какой-то момент времени Нина Полянская оставила Игоря Мещерякова на кухне, а сама проследовала в комнату. Далее, имея целью преступный умысел, а именно — совращение Игоря Мещерякова, Полянская сняла с себя всю одежду и легла на диван. После этого она позвала Игоря Мещерякова проследовать за ней в комнату.

Мальчик, увидев на диване Полянскую без одежды, на какое-то время впал в ступор от увиденного. Однако, будучи в состоянии легкого алкогольного опьянения, Игорь Мещеряков преодолел ступор и приблизился к Нине Полянской. Далее произошел физический контакт, заключающийся в прикосновении к эрогенным зонам, называемый «петтинг», при этом мальчик пришел в возбуждение.

Однако полового акта не случилось по причине резкого отрезвления Игоря Мещерякова и осознания им происходящего. После этого Мещеряков быстро покинул квартиру гражданки Полянской и направился домой, как следует из дальнейших материалов дела. Позже, также осознав произошедшее, Нина Полянская испытала страх и отправила Мещерякову смс-сообщение с просьбой ничего не говорить родителям о том, что между ними произошло.

Умысел на совращение Нина Полянская категорически отрицает, утверждая, что это было спонтанное обоюдное желание.

Из показаний Радика Зуфарова, соседа и друга семьи Мещеряковых:

— Как вы можете охарактеризовать отношения между Сергеем и Вероникой Мещеряковыми?

— Че, как жили, что ли? Ну жили как-то. Она его не любила, я ему всегда говорил. Он ее любил. А ей только деньги его были нужны.

— Сергей Мещеряков очень богат?

— Не, ну все равно.

— Все равно — что?

— Нормально он зарабатывал, и квартира — его, а у нее нет ничего. Вот и жила с ним. И бабу другую терпела.

— То есть вы знали об отношениях между Мещеряковым и Полянской?

— Ну да. Теперь все знают, так что пофиг. Прикрывал я его. Мы типа вместе шли бухать, только я один шел бухать, а он к Нинке шел.

— При этом вы утверждаете, что Мещеряков любил законную жену?

— Верку? Веронику, в смысле? Любил, всяко. Верка видная баба, а Серега — он же душевный. И честный. Он ушел бы от нее, если бы не любил. Нинку он не любил, та его приворожила. Я ему сто раз говорил к бабке сходить, чтобы порчу снять. Блин, если уж из двух выбирать, то Верку. Нинка — она конченная. И бухает. По молодости так бухала, что всему городу дала. А потом Сереге подсыпала или нашептала чего-то. Он не верил. Не верил — а че бегал к ней?

— Скажите, Сергей и Вероника ссорились?

— Всякое бывало. Жизнь сейчас не сахар.

— Ну а серьезно? Были серьезные ссоры?

— До развода вроде не доходило, Серега бы сказал.

— А скандалы? Были скандалы?

— Че, дрались, что ли? Не, какой дрались, вы че! Серега же боксер бывший. Просто так с ним не подерешься. Тут сразу или больница, или гроб. Да он бы и не стал, даже если бы его Верка стулом била. Он бы ушел просто. Он и на улице не дерется.

— Никогда не дрался? На улице.

— Ну, по молодости. Это не считается. Мы тогда все стенка на стенку ходили.

— Вы видели Игоря Мещерякова накануне гибели?

— Ну видел, и че. На улице видел.

— Где конкретно — на улице?

— Во дворе у нас.

— Вы куда-то шли? Или, наоборот, возвращались?

— Я в магаз шел. За углом Пятерка, знаете? Туда и шел за пивасиком. Суббота же была.

— Вы уже выпивали в этот день раньше?

— До этого выпил сиську. Ну, в смысле, полторушку.

— Вы шли в магазин в состоянии опьянения и встретили во дворе Игоря, все так?

— Да, говорю же.

— Как он вам показался?

— Нормально. Мы не общались с ним. Он мне не друг. Не нравился он мне никогда. Маменькин какой-то. И все шмындит, все чекирит за кем-нибудь.

— Именно потому, что Игорь вам не нравился, вы и бросили его в беде?

— В какой беде, вы че? Какая там беда?

— Ранее наружная камера наблюдения зафиксировала, как Игорь Мещеряков бежал мимо упомянутого вами магазина в сторону своего дома. На лице его читались явные признаки паники. Словно он от кого-то спасался бегством. Еще через какое-то время та же камера зафиксировала группу подростков, которые бежали следом, в ту же сторону. Вы что-то знаете об этом?

— Ну, это их дела, кто куда бежит. Мы тоже в свое время бегали туда-сюда. Че, на каждого бегающего кидаться теперь?

— Имеются показания некоего Василия Привалова, живущего в том же дворе, где живете вы, и где жил Игорь Мещеряков. Этот Василий Привалов выгуливал в тот момент свою собаку породы такса. Он тоже видел бегущего мальчика, которого опознал, как Игоря Мещерякова. Он также видел мужчину, которого опознал, как Радика Зуфарова, то есть вас. А еще он видел, как мальчик, похожий на Игоря Мещерякова, прервал бег, увидев мужчину, похожего на Радика Зуфарова. Прервал бег, и между ним и мужчиной произошел короткий диалог. У вас был короткий диалог с Игорем Мещеряковым?

— Да фиг знает, не помню уже. Чет он спрашивал.

— Время? Он спрашивал время? Или дорогу к дому? Или, может, он просил вас о чем-то?

— Ну он мяукнул чет, что за ним пацаны бегут. Я говорю: и че? Он говорит, типа, разберись с ними. А че я буду разбираться, я их знать не знаю!

— То есть вы ему отказали?

— Нет. Че я ему отказал, ниче я ему не отказал. Наоборот, говорю, ладно, разрулим. Только погоди, говорю, пять сек, я до магаза сбегаю и вернусь.

— То есть вы предложили ему подождать, пока вы сходите за пивом, в ситуации, когда его преследовали?

— Ну да, а че? Ниче же не было. Нельзя сразу лезть, всегда нужно брать паузу. Да и трубы уже горели, все равно толком не соображал. Сходил за пивом, вернулся — никого нет. Ну и нормально. Значит, все само рассосалось. Если бы у них были рамсы, они бы там стояли во дворе и выясняли бы.

— Тогда бы вы вмешались и помогли?

— Базара нет, спросил бы, че за дела. Серегин пацан так-то. Лучше я спрошу, чем Серега выйдет и даст кому-нибудь в бубен. Но пацанов уже не было, так что я домой пошел.

— Понятно. Скажите, вам известен человек по имени Дмитрий Зольников?

— Чо?

Статья пользователя, зарегистрированного под ником Ingrid1800, опубликованная на одном из городских новостных сайтов:

Что ж, вот и свершилось! Случилось то, чего так боялись муниципальные комитеты, от чего так упорно открещивалась доблестная полиция, что так тщательно замазывали боты, уводящие любые разговоры, касающиеся этой темы, в иное русло.

И нет никаких инопланетян, нет никакой «черной осени», как ее уже окрестили в городе, никаких проклятий и чудовищных совпадений (как мы помним, мэр прокомментировал нынешнюю ситуацию именно так — чудовищное совпадение). Нет никакой повальной пандемии или Клуба Самоубийц. Родители могут спать спокойно. Но не совсем спокойно, а одним глазом. Потому что если родители, общественность, полиция, — мы все, — так и дальше будем закрывать глаза и отрицать очевидное, то грядут новые смерти. Новые гибели молодых мальчишек и девчонок, которые могли бы жить и жить, но которых убило элементарное равнодушие. Равнодушие нас всех.

Свершилось. Сегодня полиция официально признала факт буллинга в отношении покончившего с собой Игоря Мещерякова. Подонки, виновные в смерти мальчика, — действительно не из школы, в которой учился Игорь. Хоть в этом правоохранительные органы не врали. В школе мальчика никто не травил, равно как и дома. А вот вне школы и дома… Преследования со стороны сверстников в спортивной городской секции — раз. Преследования со стороны дворовой шпаны, уверовавшей в свою безнаказанность — два… А третьего не дано. Возможно, было бы и «три», и «четыре», и «пять». Вот только Игорь Мещеряков оборвал эту цепь порочных чисел. Оборвал единственным способом, который посчитал самым верным.

Давайте уже признаем прямо: не могло случиться столько самоубийств на пустом месте. Я уверена, что и в случае с Богданом Киреевым, и в случае с Ксенией Садовод, и в остальных подобных случаях мы имеем место не с «чудовищным совпадением», а с чудовищной травлей, помноженной на чудовищное равнодушие. Пора признать, господа правоохранители, что до случая с Игорем Мещеряковым просто не хотелось рыть в этом направлении. Слишком уж непопулярна эта тема. Слишком уж муторна, слишком уж много возни с этим буллингом. Проще списать на психические проблемы.

С Игорем Мещеряковым у вас не получилось списать на психические проблемы, хотя очень хотелось. А теперь выясняется, что как раз накануне смерти Игоря видели на улице, спасающимся бегством от компании хулиганов. И давайте зададим вопрос: кто же пришел ему на помощь, ведь это происходило среди бела дня?

Впрочем, это вопрос риторический. Ответ и так очевиден. Что ж, будем ждать конца расследования. Будем надеяться, что в этот раз виновные не уйдут от возмездия, как это случилось с Анзуром Атоевым, избитым несколько лет назад хулиганами до полусмерти. Кстати, Анзур Атоев учился с Игорем Мещеряковым в одном классе. И вот это можно смело назвать «чудовищным совпадением».

Из допроса Сергея Мещерякова, отца покончившего с собой Игоря Мещерякова:

— Расскажите, что происходило после того, как Игорь вернулся от Нины Полянской.

— Я уже не особо помню…

— Что вы помните?

— Честно говоря, ничего.

— Совсем ничего? До этого помнили, а потом вдруг амнезия?

— Типа того. Я в тот день пиво пил. Выходной же.

— Вы каждый выходной пьете пиво?

— Нет. Не каждый. Я чаще работаю по выходным, у нас заказы на выходные падают.

— Вы упоминали, что после армии сильно злоупотребляли спиртным. Как сейчас у вас с этим?

— Сейчас нормально.

— Вы употребляете алкоголь?

— Говорю же, редко. И главное — без запоев.

— Но когда употребляете, то по многу?

— Да по-разному. Вы зря давите, я не алкаш. Я не смог бы по определению совмещать пьянки и бизнес. У Сани спросите, Кочетова. Мы бы давно разбежались, если бы один из нас бухал и другого подставлял.

— Тем не менее, вы совершенно не помните, что было тем вечером? Означает ли это, что в качестве исключения вы выпили очень много?

— Совсем нет. Ничего это не означает. А означает это только то, что у меня в голове затык. Я после третьей рюмки ничего не помню. Всегда, без исключения. Вы можете хоть кого спросить, все подтвердят.

— Все и подтвердили.

— Ну вот!

— Скажите, у вас бывают провалы в памяти, не связанные со спиртным?

— Нет. Не помню такого.

— У ваших родственников встречалось что-то похожее?

— Тоже нет. Ну по крайней мере я ничего про это не знаю.

— То есть это ваша врожденная особенность?

— Фиг знает… До армии я практически не употреблял. Бутылку пива, максимум две. Я спортом занимался. Может, это уже тогда во мне было, но как проверить? Это нужно было напиться, а такого не было. Так что за тот период не скажу. А вообще, я думаю — после армии у меня это пошло. Как по башке осколком звездануло, так и пошло.

— Имеются ли еще какие-либо странности, возникшие у вас после службы в армии? Какие-то изменения в психике, в поведении?

— Да нет… Поначалу ломало сильно, говорю же, пил тогда. Но сейчас я думаю: навыдумывал я больше, чем реально ломало. Хотелось быть таким героем, ветераном боевых действий. А алкоголь придавал куражу. Так что все лирика. Наоборот, я после армии как-то ровнее стал. Приземленнее. Делом занялся, витать перестал, уже о чемпионстве не мечтал.

— Скажите, вам рассказывали ваши близкие о том, как вы себя ведете в состоянии опьянения? Или о том, что происходит в эти периоды?

— Угу… Поначалу я думал, что от рассказов этих начну что-то сам вспоминать. Но — не сработало.

— Вас что-то удивляло в этих рассказах? Шокировало? Заставляло подумать, что это не про вас?

— Нет. Ничего не шокировало. На самом деле вы заколебали, если честно. Я хочу закончить. У меня сын погиб, а вы тут пытаетесь из меня алкаша нарисовать. Думаете на алкашку все спихнуть? Но не получится. Вам и эта ваша Мишкина подтвердит. Или Мышкина, кто она там, эта бабка сверху. Если она меня и видела бухим, то от силы раз в месяц, а то и меньше. Мы можем закончить сейчас?

— Последний вопрос. Вам знаком человек по имени Дмитрий Зольников?

— Не… Это кто? Учитель биологии?

Из показаний потерпевшего в деле об избиении 2005-го года, Дмитрия Зольникова, вызванного в качестве свидетеля по делу о доведении до самоубийства Игоря Мещерякова:

— Мы тогда одной компашкой лазали. Серега, Радик, я, Вован из соседнего дома и еще один Дима. Мы его Димна́ звали, а я — Димастый. Ну, чтоб различить. А то как-то Димна триппер подхватил, а подумали, что я… Прошу прощения. Короче, мы тогда вместе тусовались, а чего тусовались — бухали. Вот и весь интерес общий. Страшно бухали тогда. Серега недавно из армии пришел. Он сначала со всеми бухал. С одноклассниками бывшими, со спортивными своими корешами. Потом все от него отвалились. Видели, что он скатывается, кому нафиг нужен такой друган? Он к нам и примкнул. Мы сами такие же. Были. Вован и Димна все-таки отвалились потом, но уже на тот свет. А я вот выбрался. Серега меня и вытащил. Не вытащил — выбил. Спас, типа. От его спасения, правда, до сих пор правая рука толком не двигается и в глазах иногда темнеет. Синька — зло!

Короче, в тот день Радика не было с нами. Радикулит всегда был прошаренным. Татарин, фигли. Бухать — бухал, но до свинячки не набухивался. И перерывы делал. Я его вообще один раз только в хлам видел, но это был офигенный цирк. Дурик, короче. А Серега классным оказался чуваком. Рубаха парень такой. Все истории свои рассказывал. Как там говорят в интернете: идеальный рассказчик в вакууме. Я мало что помню с тех лет, но вот рассказы Серегины помню. Уж больно они интересные у него были. Хотя книжки вроде не писал, да и не читал толком.

Мы за садиком в основном квасили. Там тополя росли, мы их кипарисами называли. Типа: в кипарисы идем? Значит — го бухать, у меня есть. Сидели мы вчетвером тогда. Я, Серега, Вован и Димна. Серега базарил, а потом прикемарил чуток. Мы бутылку без него допили, — раз сомлел, пусть поспит. Лето же, он к стволу привалился и спит. Мы думали его потом разбудить, когда за второй пойдем, чтобы его менты не нашли спящего. В смысле — полиция. Короче, сидим мы, нормально гутарим, и тут начинается конец котенку, больше, как говорится, не нагадит.

Я почему все хорошо помню… Протрезвел разом. Думал, так не бывает, чтобы хо-ба-на — и трезвый! А бывает! Следак мне один хрен не поверил потом. Короче, спит Серега на своем кипарисе, а через секунду вдруг подрывается — и ко мне. Я такой: че за нафиг, к Серому белочка что ли прискакала? Только не Серега это ни фига был, вот что я вам скажу. Мне потому следак и не поверил тогда, когда я ему начал этот бред задвигать, и вот сейчас вам задвигаю. Клянусь: не Серега это был! Я как в глаза его глянул, так и протрезвел. У Сереги голубые глаза. А у того были — черные. Как в ужастике.

Больше никто мяукнуть не успел, Серега мне дал. Врезал так, что я год потом в обмороки падал. Ушиб мозга. Помню, закрутилось все вокруг, но полностью я тогда еще не выключился. К кипарису привалился и так рукой шарю в воздухе. Вот Серега эту мою руку схватил и вывернул. В двух местах сломал. Помню, орет еще, как потерпевший. Бред какой-то армейский, типа «стоять-бояться», «упал-отжался», «смерть предателям», «дави гниду». В общем, с армейки он это притащил, еще у него контузия, плюс ко всему «беленькая». Крыша и поехала. Что-то ему там во сне привиделось, и он за кого-то меня принял.

Потом я вырубился и остальное знаю только по рассказам мужиков. Они думали, что смертью моей кончится. Но Серега развернулся и ушел в закат. Молча. Вован с Димной меня от земли отодрали, вызвали скорую и потащили к дороге. Я в коме провалялся два дня. И все, что помню: убегал от кого-то, а вокруг — кипарисы и змеи. Потом очухался, смотрю — следак сидит. Что да как? Я ему и выдал на духу, как все было. Помню, злой тогда я на Серегу был до жути. Думаю, фигли, пусть сидит теперь, если он больной на голову, ему самое место на зоне, там подлечат. И про глаза его черные рассказал, вот тут следак и начал раскручивать свою пружину. Какие, говорит, глаза? Ты откуда можешь помнить, у тебя в крови три бутылки водки было? Я ему: хоть Вована и Димну спросите. Он мне: да из-за твоих проклятых дружков я и пришел снова. Из-за их показаний.

Короче, Радикулит поставил точку во всей этой ботве. Радик в смысле. Он с нами тогда не сидел, потому что к нему какие-то родичи нагрянули. Ну Радик и сказал следаку, что Серега с ними был. А родичи все подтвердили. Татары, фигли. В общем, дело закрыли, Серега — невиновен, Вован с Димной — бухарики, а я — напился и упал.

Я встречал после этого Серегу много раз. Он как раз с этой связался, Виктория-Победа, или как ее там. Смотрю — трезвый такой ходит, с ней под ручку, типус такой четкий. Козел, блин. Одно ништяк: я сам после этого завязал, и с Вованом с Димной поругался. Короче, встречаю Серегу: привет — привет. И вижу — он не помнит ни хрена. Хотя следак его допрашивал. Я вам так скажу: он, Серега, один верил, что я сам упал и наклепал на него по пьяни. Он реально в это верил. Не помнил он, как из меня чуть дух не выбил, а когда рассказали — он посмеялся и послал. Я ему в глаза смотрел, у него обида на меня, он точно думал, что я его чуть не посадил по пьяной лавочке за просто так. Походу там в голове совсем плохие процессы у него шли.

Из допроса свидетельницы по делу о доведении до самоубийства Игоря Мещерякова, Анжелы Личагиной:

— Как давно вы знаете Игоря Мещерякова?

— Недавно. Толком не успели познакомиться.

— Где вы познакомились?

— Я его у Виктора Петровича сначала заметила.

— Насколько нам известно, к этому времени ваши сеансы с Петровым уже закончились.

— Ну да.

— Как же вы могли там познакомиться с Мещеряковым?

— Я приходила пару раз к Виктору Петровичу. У меня было к нему дело.

— Связаны ли ваши визиты с вашим заявлением по поводу сексуальных домогательств?

— Да не было ничего! Это мамка меня надоумила наговорить на Виктора Петровича. Она с него денег хотела стрясти, а он не повелся.

— Ваша мать отрицает данный факт. Нет никаких доказательств, что между вашей мамой и Петровым были какие-либо контакты, кроме официальных в клинике.

— Ну незнай. Говорю, как было.

— Хорошо. Тогда по какому вопросу вы приходили к Петрову уже после того, как ваши сеансы закончились?

— По личным вопросам. Хотела с ним проконсультироваться.

— Проконсультировались?

— Не-а. Я так и не решилась зайти. Постеснялась.

— Вопрос остается открытым: как вы познакомились с Игорем Мещеряковым?

— Ну, я видела, что он выходил из клиники. Запомнила, симпатичный такой. Я так-то не знала, конечно, что от Виктора Петровича, это я потом только узнала. А в другой день я как-то гуляла, смотрю — он сидит во дворе. Ну я и подошла к нему.

— О чем вы говорили?

— Да ни о чем мы не говорили. Так, о том, о сем.

Из допроса свидетеля по делу о доведении до самоубийства Игоря Мещерякова, Валерия Лобова:

— Были какие-то доказательства, что Игорь должен деньги Анжеле Личагиной?

— Ну в смысле? Она сама сказала.

— Вы поэтому преследовали Игоря Мещерякова в день гибели?

— Ну так это… Денег-то он не отдал. Анжелка сказала — не отдает.

— С какой целью вы его преследовали? С целью физического воздействия?

— Че? Че, физического? Да никто его трогать не хотел. Смотрим — чешет в сторону дома, смелый такой. Ну мы ему издалека: але, чувак, идем пообщаемся. А он бежать от нас. Ну мы за ним побежали, чтобы просто пообщаться. Хотели ему объяснить, что нужно долги платить. А не бегать, как сопля, по улицам.

— Сколько вас было человек?

— Трое нас было.

— То есть вы, Евгений Вихлев и Вячеслав Чалый?

— Ну да.

— Что случилось, когда вы догнали Игоря?

— Ну, поговорили…

— Можно подробнее?

— Че, подробнее? Ну, короче, мы за ним побежали, а он — к какому-то мужику подбежал. Не знаю, знакомый чел, или он просто к нему подбежал.

— За помощью?

— Ну, походу…

— То есть Игорь реально осознавал, что ему грозит опасность?

— Че? Че, опасность, какая опасность? Он денег просто не хотел отдавать.

— Что случилось дальше?

— Ну, мы подумали, мужик тот сейчас предъявлять начнет. Типа, че хотели, все дела. Но он как-то мимо нас прошел и не глянул. А Игорь стоял и ждал, а чего ждал — непонятно. Ну, мы к нему. Я говорю: пошли в подъезд.

— Зачем?

— Ну в смысле? Чтобы поговорить спокойно. Чтобы всяких мужиков рядом не было мутных …

— Вы зашли в подъезд, что было дальше?

— Ниче. Че? Мы объяснили этому Игорю, чтобы он отдал денег. Анжелке, в смысле, не нам.

— Вы били Мещерякова?

— Не! Никто его не бил. Ну, толкнул я его маленько, просто чтобы знал. Ну так, в разговоре вышло. Никто не бил, у пацанов спросите.

— Вы фотографировали Игоря?

— Ну… Че, пацаны уже стукнули? Ну сфоткали. Так, чисто на память.

— Вы всех фотографируете на память?

— Да не… Мы его типа припугнуть решили. Чтобы денег Анжелке отдал. Сфоткали и сказали, что во всех соцсетях его выставим и напишем, типа должник.

Из допроса свидетеля по делу о доведении до самоубийства Игоря Мещерякова, Вячеслава Чалого:

— Вы можете рассказать, что произошло между вами и Игорем Мещеряковым накануне его самоубийства.

— Вообще без проблем. Мы только начали базар с этим Игорем, а я чую — шуршит наверху. Я пошел наверх посмотреть, кто там лазает, но никого там не было. Наверное, курил кто-то, потом утек. Когда я спустился, Валерыч как раз пацану этому штаны стаскивал.

— Как реагировал на это Мещеряков?

— Вообще никак. Он как деревянный стал, после того как я его приложил.

— То есть вы его ударили?

— Да, ударил. Ну, чтоб не бегал больше. Но я ему не сильно дал, он не упал даже. Походу бухой он был, этот Игорь, чет пахло от него. А может, облился где-нибудь, или показалось.

— Куда вы ударили его?

— В живот. Но не сильно, говорю же. Просто чтобы не бегал больше.

— Лобову удалось снять с Мещерякова штаны?

— Он не снял, а просто стащил вниз. И трусы потом.

— С какой целью он это делал? Чтобы унизить?

— Он денег с него хотел поиметь. И он, и Анжелка. Я фиг знает, чего они к нему прицепились. Жека тоже не понимал. Пацан не особо так чтобы при бабках, связей нет, предки обычные. И не борзый, не крыса, нормальный чел. Но эти двое, Анжелка с Валерой, чет запали на него по-крупному. Ну, Анжелка походу знала что-то, чего мы все не знали. Потому что сейчас они с матушкой хату покупают, им вообще денег привалило немерено.

— Вы в курсе о том, откуда деньги в семье Личагиных?

— Вообще без понятия. Никто не знает. Мутно там все. Я так думаю, кто-то им за ту историю с врачом-педофилом кинул откупные.

— Хорошо. Что было после того, как Лобов раздел Игоря?

— Он мне говорит: фоткай. Я зафоткал.

— Сфотографировали Игоря наполовину раздетым?

— Точняк. Без трусов.

— На что вы сфотографировали Игоря?

— На телефон. Вот на этот.

— Для чего это было сделано?

— Я так понял, Валера его шантажировать планировал этим снимком.

— Что было дальше?

— Да ничего. Все, конец. Валерыч дал Игорю леща, и мы пошли.

— Вы перекинули снимок Лобову?

— Не. Не успел. Игорь этот помер, нас тут же по камерам вычислили. Тут не до снимков уже.

— Где сейчас этот снимок? По-прежнему у вас на телефоне?

— Не. Я его удалил.

Из протокола беседы лечащего врача Ивана Хлебникова с пациенткой психоневрологического отделения Вероникой Мещеряковой:

Врач: Я ознакомился со всеми материалами, которые перешли ко мне от Виктора Петровича. Все, что касается вашего сына. Это и аудиозаписи разговоров, и его собственные выводы и предположения. Также мне выпала, скажем так, нелегкая задача быть консультантом в деле о гибели вашего сына, равно как и в деле о гибели его наблюдающего психотерапевта. Такой вот двойной зигзаг… Печальный зигзаг. Мне доступны материалы обоих дел. Я не вправе разглашать ни слова, но выводы я делать вправе. Вывод, который лежит на поверхности, касается навязчивых состояний Игоря. Они у него были, они его тревожили, а в последние годы они его донимали. И хотя нигде в разговорах с Петровым прямо не затрагивается эта тема, они так или иначе все время ходили вокруг нее. Скажите, вы замечали у вашего сына эти навязчивые состояния?

Пациентка: Упорство — навязчивое состояние?

Врач: Зависит от контекста. Если человек пытается пробить головой стену, хотя дверь — в двух шагах от него, то — да. Но если это конструктивное упорство, поэтапное упорство, где каждый последующий шаг выбирается по итогам предыдущего, то, конечно, нет.

Пациентка: Игорь не бился головой о стены.

Врач: Но он бился головой об пол. Простите, что вынужден это озвучивать столь грубо.

Пациентка: Это все как-то связано?

Врач: Боюсь, все связано. Ваш сын был убежден, что в мире существует определенный круг людей, кто следил за ним. За ним и за такими, как он. Он называл этих людей — докапывальщики.

Пациентка: Что значит «такими, как он»? Лунатиками?

Врач: Он не уточнял. Могу судить лишь по косвенным признакам.

Пациентка: Что за признаки?

Врач: Вы в курсе, что Игорь имел тайный аккаунт во Вконтакте?

Пациентка: Нет. Но сейчас многие имеют фейковые страницы. Чем эта особенная?

Врач: Тем, что была всецело посвящена творчеству. Его, Игоря, творчеству. На этой странице Игорь анонимно выставлял стихи собственного сочинения. Я думаю, можно не спрашивать вас, знали вы об этом?

Пауза 8 секунд.

Пациентка: Действительно, не знала… Хорошие стихи?

Врач: Разные. Я прочитаю вам. Для примера. Я себе выписал. Вот:

Закат и тени над рекой,

Поникли ивы над волной.

Замерзла, милая? Не плачь!

Ты видишь берег? Мы с тобой

Пока что живы! Ну и пусть

Теченье воспевает грусть.

Ты плачешь, милая? Я рядом.

Я тоже плачу? Ну и пусть!

Взойдет луна, настанет ночь,

Пойдем с тобой от грусти прочь.

Ты мне не веришь? Что ж, я тоже.

Здесь нам печаль не превозмочь.

Так окунемся же в волну,

И поплывем,

А может быть ко дну

Пойдем.

И средь морей

Ты станешь вновь моей.

Пауза 13 сек.

Врач: А вот уже посложнее:

Лишь свет забрезжит поутру неверный,

Придав мечтам свершения окрас,

Как человек, польстившись миром тленным,

Вновь рвется в бесконечный путь, давя на газ.

Он движется, наращивая скорость,

Вперед, всегда безудержно вперед,

Ведь там, в конце пути, быть может, вскоре,

Решительный ответ на все вопросы ждет.

А за стеклом перемещаются пейзажи,

События, надежды, люди, города.

Жизнь располосовав в километражи,

Не удовлетворится гонщик никогда.

Он не заметит, как ласкает ветер,

Ему неведом дух травы ночной,

И поиск внутренней улыбки тщетен,

И позабыты радость и покой.

Он не запомнит ничего, что было.

Что будет — обогнет дороги полоса.

Его удел — акселератор жать уныло,

В надежде когда-либо дать по тормозам.

И в этой каждодневной карусели

Бездумно забывает человек,

Сколь нескончаемо отдельное мгновенье,

Как безнадежно прожигается наш век.

Пауза 10 сек.

Пациентка: Надо же… Он никогда мне не показывал.

Врач: У меня есть предположение, почему это случилось. Почему вы, близкий человек, ничего не знали о его поэтических притязаниях. Вам, вероятно, будет тяжело это услышать… Изучив все материалы, я прихожу к выводу, что ваш сын мог страдать раздвоением личности.

Пауза 12 сек.

Пациентка: Вы серьезно? Вы что, думаете, мы бы с мужем не заметили этого? Как можно жить с человеком, с ребенком… с собственным ребенком, и не замечать таких вещей? Вы по-любому ошибаетесь.

Врач: Боюсь, не все так однозначно.

Пациентка: Я не хочу об этом говорить больше, это бред какой-то.

Врач: Вы знаете, кто такая Каба?

Пауза 12 секунд.

Пациентка: Нет. Кто это?

Врач: Но вы вздрогнули. Вам это что-то напомнило?

Пациентка: Я не знаю. Возможно. Но я не помню.

Врач: Игорь упоминал об этой Кабе в разговорах с Виктором Петровичем. Он говорил, что это существо, которое приходит к нему в снах. Именно от нее, от этой Кабы, он пытался убежать в те ночи, когда он вставал и начинал ходить во сне. Но я ничего не могу вам поведать об этом существе, потому что Каба — это образ. Собирательный образ. Ничего конкретного о ней Игорь не знал. А имя — он говорил, что впервые о Кабе ему рассказала бабушка.

Пациентка: Это возможно. Свекровь рассказывала много сказок.

Врач: Но вы не помните, чтобы она упоминала конкретно Кабу?

Пациентка: Я уже говорила. Нет.

Врач: Виктор Петрович попытался вытащить эту Кабу на поверхность. И все, что с ней связано.

Пациентка: Да, несанкционированным гипнозом. Он говорил. Уже потом.

Врач: И по тому, как быстро Игорь погрузился в транс, Виктор сделал предположение, что его мог раньше кто-то гипнотизировать. Виктор подошел близко к правде, почти впритык. Он был хорошим психотерапевтом. Просто ему не хватило времени. Очень жаль.

Пациентка: Подошел близко к чему? О чем вы? Он мне звонил незадолго до смерти, спрашивал то же самое. Я ему ответила и вам повторю: ранее мы никогда не водили Игоря на гипноз. Я бы и Петрову не дала согласия, если бы знала.

Врач: Не нужно было никуда его водить. И не нужно больше искать этого неведомого гипнотизера. Я нашел его. Игорь был этим гипнотизером. Игорь сам, собственными усилиями воли, гипнотизировал себя. И он не страдал от лунатизма. Это не лунатизм. Это был транс, вернее, его обратная сторона. Вы не знали ничего о том, что Игорь писал стихи, — просто потому, что он сам об этом не знал! Он писал эти стихи, будучи в состоянии гипноза, в который сам себя и вводил. Он сам не знал о своей второй странице во Вконтакте, ведь он создал ее тоже в состоянии самогипноза. И заходил он на эту страницу только в подобном состоянии. Существуют специальные техники, как можно ввести себя в транс. Игорь мог изучить их. Но, скорей всего, его техника была уникальной. Он сам ее создал, спонтанно, и когда у него получилось, родилась вторая личность, которая и писала все эти стихи. Только это в кино так бывает, что человек с раздвоенным сознанием ничего не подозревает. В жизни такого не происходит. И Игорь подозревал. Именно отсюда и его теория слежки, теория докапывальщиков. Именно отсюда взялось существо по имени Каба.

Пауза 20 секунд.

Пациентка: И как по-вашему, для чего он это делал?

Врач: А вот это я бы и сам хотел узнать! Я бы очень и очень хотел это узнать! И именно от вас. Потому что такой самогипноз, такое рождение второй личности могло случиться только на фоне какого-то шока. Шока настолько сильного, шока всеобъемлющего, что рассудок Игоря не смог принять этого. И Игорь ушел в другой мир. Создал себе двойника, который избавлялся от последствий шока стихами, творчеством. Иногда система давала сбой, и Игорь падал в этом состоянии, и больно бился об пол, терял себя. Но, как правило, глубокой ночью, когда вы, его родители, крепко спали, он сидел в своей комнате, за своим компьютером, или под одеялом с фонариком и блокнотом, и сочинял стихи. Его тайный аккаунт — он переполнен ими.

Пауза. 16 секунд.

Пациентка: Это все из-за меня. Я виновата. Я пыталась защитить его, их обоих защитить. Не смогла.

Врач: Что вы имеете в виду?

Пациентка: Это все город, откуда я родом. Я бежала, бежала… Придумала другую себя. Оборвала связи. Я все сделала, чтобы закрыть семью от этого города, чтобы он не смог достать их в этом мире, но, видимо, он достал их изнутри. Проклятый городишко… Он с самого начала тянулся к Игорю, тянулся к Сергею. Видимо, нельзя так просто взять и уехать из Арыка.

Врач: Игорь упоминал об этом. В беседах с Виктором он говорил, что вы приехали из Башкирии.

Пациентка: Башкирия — прекрасный край. За исключением этого гиблого места. Оно даже на вас действует сейчас, через меня. Не удивлюсь, что это город вас наводит на мысли, что Игорь был параноиком. Чтобы закрыть тему. Чтобы логично закрыть всю эту историю.

Врач: И вновь мы наталкиваемся на теорию заговора. В последнее время ее что-то слишком много. И не только в связи с Игорем, но и в связи с Петровым.

Пациентка: Об этом я и говорю! На них это перешло через Игоря. К нему — от меня. Во мне это от города, где я родилась.

Врач: Что ж, эта ваша теория тоже имеет право на жизнь. Вернее, имела бы. Есть только одна проблема. В Башкирии нет города с таким названием. На карте вообще нет города с таким названием.

Пауза 14 сек.

Пациентка: Это же просто так говорится. Вы понимаете? К примеру, так говорят: Златоглавая. Но такого города тоже нет. Все понимают, что речь — о Москве. Или говорят: город-герой. Но он никакой не герой. Люди — герои, а он — просто город.

Врач: То есть, Арык — это не имя собственное, а имя нарицательное? Нечто такое, что имеет репутацию сродни сточной канаве? Арык — это ведь канава? Какое тогда географическое название вашего родного города?

Пауза 20 сек.

Пациентка: Я не помню…

Врач: Погодите, как так? Что значит — не помню? Так не бывает. Это же не покупка в магазине, которую можно забыть. Даже друзей можно забыть, но родные города не забываются.

Пауза 5 секунд.

Пациентка: Я честно не могу вспомнить.

Врач: Да нет, это просто смешно! Если вы не хотите говорить, или это какая-то тайна, то можете так и сказать. Но это странно, утверждать подобное. Вы в любой момент можете посмотреть в документах.

Пациентка: Но их нет. Нет документов, где бы фигурировал Арык. Их нет. Свидетельство о рождении, школьный аттестат — все это не сохранилось, все осталось там. В моем дипломе стоит уфимский вуз.

Врач: Всегда есть паспорт. И старая прописка.

Пациентка: Но его тоже нет. Я потеряла паспорт сразу после свадьбы. Мне его все равно нужно было менять на новую фамилию. В новом паспорте у меня только местная прописка.

Врач: Очень интересно. А что насчет фотографий? У вас остались фотографии из прошлого? Часто они весьма стимулируют память.

Пациентка: Я их сожгла. Все фотки. А если честно: я и паспорт сожгла. Все, дотла. Я же говорю, я хотела защитить семью. Я думала, что таким образом я потеряюсь. Что город не найдет меня, прошлое не найдет меня, весь этот кошмар забудется.

Врач: Что же? Простите, что настаиваю, но — что же? Что такого случилось там, в вашем родном городе, что вы так панически боитесь прошлого? Что там стряслось?

Пауза 12 сек.

Пациентка: Я не помню…

Из новостных пабликов майл.ру:

В истории с покончившим с собой школьником Игорем Мещеряковым неожиданно раскрылись совершенно шокирующие подробности. Мама мальчика, находящаяся в данный момент под наблюдением в городском психоневрологическом диспансере, призналась своему лечащему врачу, что Игорь Мещеряков подвергался жестокому обращению со стороны родного отца. Имели место регулярные избиения, и даже пытки. Сергей Мещеряков, отец мальчика, арестован, сейчас он дает показания в полиции. По предварительным данным все обвинения он отрицает.

Расследование дела продолжается.