Глава 17. В гостях-1.

За две недели до конца каникул Игорь Мещеряков увидел во Вконтакте новое личное сообщение.

<Нина Полянская>: Игорь, привет. Как дела? Балдеешь?))

Он перечитал сообщение несколько раз. Зачем-то надел наушники, которые ему подарил отец, посидел в них в полной тишине, не включая музыку. Потом снял наушники, прогулялся до кухни, попил водички. Он словно пытался убедить себя в том, что ему пишет тетя Нина.

Игорь не знал, что такое секс, и знал, что такое секс. Такая двойственность обуславливалась тем, что Игорь четко понимал разницу между физическим контактом и фантазиями. Он глядел порнушные ролики, хоть родители и установили ему на ноут DNS-защиту. Ага, умники, защиту они ему установили. А себе-то — нет! И что мешает Игорю влезть на родительский комп, пока те на работе, притом комп никак не запаролирован? Когда требовалось утолить ненормативное любопытство, Игорь пользовался компьютером родителей, потом чистил историю браузера и был таков. Порнуха его не особо впечатлила, но он усвоил ключевые упражнения.

Что касается практики… Кажется, целовались в классе уже все, кроме, разве что, Шиломыло, которые увлекались чем угодно, но только не девочками. И кроме Игоря. Даже Лена Козленко сосалась, причем на глазах всего класса: на школьной дискотеке она жамкалась с восьмиклассником в уголке, наплевав на приличия. Периодически кто-то из одноклассников мутил с кем-то из одноклассниц, или с девчонками из параллельных классов, — ничего серьезного, потискались в подъезде пару раз и разбежались. Макс Сапожников встречался со Светкой Зотовой — хулиган и будущая олимпийская призерка. Зотова, кстати, пересела на свое старое место, а потом Макс пересел к ней за парту… на место преждевременно почившего Кореянина.

Особенно отличился Карыч. Роман Гунько, сосед Игоря, заплатил старшекласснице денег, чтобы та ему отсосала. Карыч и под пытками бы не признался, но прошмандовка сама разболтала, и тут уж одноклассники притиснули Ромку в угол и поставили ультиматум. Или он раскрывает им все подробности, или они ему челюсть сломают, они ему руку из сустава вырвут, они его из окна выбросят, они его обольют бензином и подожгут. Ладно, пришлось Ромке колоться. Ну, есть тут одна… Ставил он ей лайки поначалу под всеми фотками. Он не думал ей писать, она сама написала. Разговорились, мяк-квяк, речь зашла о сексе. Карыч признался, что он, разумеется, — девственник, ему всего 13 лет. Однако это ненадолго, ведь у него уже есть сумма. Как только стукнет 14, он закажет на эту сумму проститутку, и вопрос решен. Девка поинтересовалась о величине суммы, Карыч ответил. Девка сообщила ему, что проститутка пошлет его лесом — не из-за суммы, а по возрасту. Оно ей надо, связываться с малолеткой? А вот она сама вполне может за озвученную сумму решить Ромкин вопрос. Вот только она лично еще целка и не собирается ничего там ломать. Поэтому на выбор: либо заднеприводный вариант, либо оральный. Карыч счел, что заднеприводный — слишком великое потрясение для его неискушенной натуры, и выбрал минет. После этого всех слушателей интересовал только один вопрос: кончил ли Роман ей в рот или все же мимо, на что Карыч невозмутимо ответил, что вообще не кончил. С чем его и оставили в покое, слегка разочаровавшись и посчитав, что «так нечестно» и «не по-настоящему». Но все равно с тех пор на Ромку стали поглядывать с уважением, причем не только парни, но и девки.

О потере девственности заявляла добрая половина класса, Игорь же предполагал, что наибольшая вероятность относится как раз к тем, кто тихарился: к Лехе Воробьеву, к Марте Точилиной, ну и к Роману Гунько, если оральный секс без окончания можно считать потерей. Остальные — мелкие пока были, больше хорохорились. Сам же Игорь отношений с девочками никогда не имел, девки чаще угорали над ним за спиной, и уж точно никто не рассматривал Игоря как кавалера, даже в качестве кандидата во френдзону. Так что целоваться Игорю светило только с кошками, но он был единственным среди сверстников, кто видел вживую натуральную вагину взрослой женщины.

Эту тайну знал только он сам.

Он читал об авариях, случающихся с мальчиками в самых неподходящих местах. К примеру, на уроках, когда салабона вызывают к доске, а салабон и не может вылезти из-за парты, потому как все в классе узрят, что он давно уже не салабон, а о-го-го себе Рокко. Писька в их возрасте вдруг начинает жить своей жизнью и прикалываться, как конь Юлий. Но с Игорем такого не случалось. Он не парился: нет сведений, что внезапные стояки — норма для всех.

Игорь не занимался онанизмом. С дрочкой вообще прикольно вышло: в прошлом учебном году Леха, Макс и еще трое пацанов сцепились на тему, чей выстрел самый дальний. Устроили групповую дрочку, как в фильме с Томом Шиллингом, а Светка Зотова была рефери. Вполне логично победил Кощей Сапожников, Светка же, будучи девственницей и не скрывая этого, видела воочию целых пять пацанских стручков, изрыгающих сперму. Когда Игорь об этом прослышал, он подумал, что на месте Макса не стал бы радоваться, потому как присутствие Светки, скорей всего, стимулировало не только его, но и всех остальных. Напоминало какую-то извращенную групповуху.

У Игоря случился самопроизвольный выстрел спермой в ту ночь, когда ему приснилась голая тетя Нина. Но обычно он не баловался онанизмом, потому что не испытывал такой всепожирающей потребности, которая, собственно, и является основным мотиватором. Во время просмотра порно его член вставал, так что все работало, когда надо. Но «слить» после этого он не пытался.

<Игорь М>: Здрасьте, тетя Нина. Недолго балдеть осталось. Как вы поживаете? Что в гости не заходите?

Он отправил сообщение трясущимися руками, восхищаясь своим слегка развязным тоном. Он вдруг вспомнил ее: в тот день она стояла перед ним, преградив путь в их узкой прихожке, завораживая его своими черными глазами, прислонившись красивым бедром к стене. В то время как Тупой Кошак троллил за стеной защитницу тупых кошаков в обосрись-штанах.

<Нина Полянская>: Скучаешь?))

<Игорь М>: Ага!

<Нина Полянская>: Некогда, Игорь, приходить. Каждый раз, когда собираюсь, какие-то дела вырастают. А так все по-старому, работа-дом, вот и вся жизнь))

<Игорь М>: Понятно. Как дядя Леша?

<Нина Полянская>: Толстеет. Пытаюсь его на диету посадить.

<Игорь М>: И как?

<Нина Полянская>: Пока никак. Не поддается. Я тоже не сдаюсь)) Посмотрим, кто кого.

<Игорь М>: Ну удачи вам с этим делом!

Ага, станет он сидеть на диете, дядя Леша. Зря надеется. Коты на диетах не сидят, если только их в клетку закрыть, и то будут вопить на всю ивановскую и сделают нервы. Проще выкинуть. Не кота — дядю Лешу. Пусть к маме своей топает и там толстеет. Учитывая, насколько тщательно тетя Нина следит за фигурой, и вообще за внешностью, выбор спутника приводил Игоря в недоумение.

<Нина Полянская>: Чего сам не пишешь, раз соскучился? Предлагала же тебе в прошлый раз позаниматься физикой. Или думаешь — не потяну?

<Игорь М (в ужасе)>: Да нет! В смысле — нет, не думаю! Просто неудобно как-то.

<Нина Полянская>: Я так и подумала, что стесняешься. Поэтому решила напомнить. Принимаешь?

<Игорь М>: Спасибо, тетя Нина! А сколько это будет стоить? Я с родителями поговорю.

<Нина Полянская>: Игорь, ты кадр)) Ты же мне как сын, я так-то тебя из роддома встречала. Только это было давно, и мы с твоей мамой были очень молоды)) Ну, не суть. Если ты помнишь, я в прошлый раз тебе сказала, что как раз родителей и не стоит впутывать.

Игорь так-то и не собирался откровенничать с предками без надобности, он уже давно не занимается такими глупостями. Но все-таки хотелось прояснить этот вопрос.

<Игорь М>: А почему?

<Нина Полянская>: А по той же причине. Не хватало еще, чтобы твоя мама вздумала предлагать мне деньги. Или чтобы они с твоим отцом решили, что мне обязаны. Очень не люблю ставить людей в зависимое положение. И когда начинаются обязательства, дружбе — конец. Так что все просто, не парься.

Игорь ухмыльнулся. Все действительно просто.

<Игорь М>: Ок, я согласен. Спасибо еще раз.

<Нина Полянская>: Преждевременно. Игорь, давай условимся: я все-таки не репетитор. У меня для тебя нет гарантий, многое зависит от тебя. И если ты поймешь, что до тебя мои объяснения не доходят, то говори сразу прямо. Это не значит, что мы поплачем и разбежимся)) Это значит, что нужно будет подправить тактику. Это важно. Не делай вид, что все понятно, потом и тебе, и мне будет обидно. Ок?

<Игорь М>: Ок.

<Нина Полянская>: Если в школе будут результаты, потом уже и откроемся предкам. Так будет правильнее. А пока не афишируем.

<Игорь М>: Согласен!

<Нина Полянская>: Только мне нужен учебник.

<Игорь М>: Принесу. За прошлый год.

<Нина Полянская>: Давай в субботу? Часов в 12? Я как раз успею выспаться и навести порядок.

<Игорь М>: Да, нормально. Я приду.

<Нина Полянская>: Ок, жду тогда.

И она покинула сеть.

Пользуясь случаем, Игорь пересмотрел все фотки тети Нины на ее странице. Особенно уделял внимание тем, на которых она в купальнике, лишний раз убеждаясь, что фигура у тети Нины хоть куда. Очень странно, что она не носит юбки, как мама, а только джинсы.

Он помнил ее столько же, сколько себя самого, ведь, как заметила тетя Нина, она встречала маму после роддома. Он помнил, как они с родителями сами встречали тетю Нину на вокзале после отпуска. Они планировали довезти ее до дома, но на полпути вдруг передумали, и тетя Нина поехала в гости к ним — прямо с дороги, не смыв дорожную пыль. Она осталась ночевать, а Игорь, будучи совсем мелким, почему-то чувствовал себя очень счастливым, как чувствуют себя дети, если дома собирается семья всем составом.

Он помнил, как тетя Нина и мама часто сидели по вечерам за бокалом вина, а папа, приехав с работы, ходил кругами и рычал, что вот, бухают тут, а дома жрать нечего, но рычал вовсе не зло, а шутливо, и мама с тетей Ниной прикалывались над ним, и папа заказывал пиццу или роллы, и Игорю доставалась отменная порция.

Он помнил ее смех, так же ярко, как он помнил смех мамы, ведь это сейчас мама почти не смеется, это сейчас она больше язвит и ухмыляется, а раньше она — смеялась, смеялась от души. Просто сейчас у него другая мама — так случилось, Игорь убил ее смех своим гнидским языком. А тетя Нина осталась прежней. Быть может, именно поэтому она появляется у них все реже и реже. Она чувствует, что мама — не ее давняя подруга, которая однажды сорвалась из родного города и уехала незнамо куда. Не та подруга, что жила у нее дома, потому что у тети Нины уже тогда была отдельная квартира.

Он помнил, как они толпой ездили на природу — мама, отец, Игорь, тетя Нина и тип. А точнее, вереница типов. Иногда кого-то в компанию приглашала с работы мама или отец, чтобы тете Нине была пара. Это только недавно в их узком кругу нарисовался Тупой Кот, долгое время тетя Нина оставалась одна. Перед Игорем за несколько лет проследовал внушительный ряд кандидатов, рвущихся к сердцу тети Нины, большинство из которых он видел всего раз и не вспомнил бы уже на следующий день. Могло так статься, что кто-то из этих недоделанных любовников через год наступил ему на больную ногу в автобусе, а другой — ткнул тележкой в магазине продуктов, докапываясь. Не важно, все они канули.

Игорь придирчиво наблюдал, участвуя в смотринах, словно тетя Нина была его младшей сестрой, или племянницей, или даже дочерью, и его долг — присмотреть ей достойного партнера. Почти все были ниже плинтуса. Один хитро-вычурный, другой простодыра, один худосочный, следующий — водянистый. Этот хохмит, второй бакланит не в меру, еще один — немтырь, слова не выжмешь, а тот — задумал недоброе по-любому. Вчерашний — откровенно пялился на маму, повезло кренделю, что папа не ревнивый. Тот, что в прошлом месяце приходил, — вообще кривой какой-то, где она его надыбала?

Только однажды попался образчик. Они ездили на карьер, и этот очередной соискатель прихватил с собой гитару. Акустику. 12-струнку. Вечером у костра он пел песни Высоцкого, Визбора и Цоя. Голос у дядьки был чудесный, Игоря проняло до печенок, и он подумал, что вот этого человека он бы с радостью выносил рядом с тетей Ниной. Позже дядька, в отличие от многих прежних хахалей, не стал тискаться к тете Нине и тянуть ее в палатку, а собрался на ночное купание и позвал с собой Игоря. Причем отпрашивал он его у папы, не у мамы, и папе это понравилось, да и мама не возражала. По дороге к берегу дядька рассказывал Игорю о русалках и о том, что ночью ни в коем случае нельзя купаться одному. Только вдвоем, и только со взрослым. В ту ночь спать дядька отправился в машину, он не полез в палатку к тете Нине.

Виктор? Дядя Витя? Его звали дядя Витя? — внезапно подумал Игорь, покрываясь мурашками. Он вскочил со стула и подошел к окну, просто потому что озарение переполнило его энергией. Ведь это мог быть Виктор Петров, тот дядька был похож на Виктора Петрова. И возраст совершенно подходит, а характер совпадает троекратно. Игорь редко встречал в жизни нормальных мужиков, с которых можно было брать пример. В школе — не вариант. Дерек — скользкий, Конь — ненадежный, физрук — какой-то неповзрослевший. Ирек Имович оказался трусом и подлецом, не смотри, что дзюдоист. Дядя Саша — какой он мужик? Озабоченный крайне. Дядя Леша? Убейте меня подковой! Дядя Радик что ли? Фу, блин!

Игорь Мещеряков очень гордился своим отцом. Он не подавал виду, но гордился. Он видел, как отец старается для семьи. Он чувствовал, как глубоко отец любит их с мамой, пусть даже ни разу в жизни он не сказал этого прямо. Игорь очень бы хотел брать пример с отца, подражать отцу, быть таким же, как отец. Расти с ним бок о бок, неотделимо, быть тенью друг для друга: ты — моей, а я — твоей. Но его смущало многое… Игорь не понимал, как можно жить такой плоской жизнью. Без увлечений, без интереса к чему бы то ни было, кроме как к работе, к машине, к покупкам и к своим бесконечным историям. И главное, — без мечты! Как это возможно, жить без мечты?!

Но у него была мечта. Возможно, у него была мечта, когда-то была мечта. А потом он оказался на войне, и папа попросил однажды, вжимаясь в горячую от крови землю, а вокруг — щелканье пуль, и друг лежит со стеклянными глазами и оторванной ногой, и впереди уже подступает враг. Он попросил в эту минуту, и его просьба была весомой, и он отдал свою мечту, всю без остатка, и потому отделался лишь контузией и осколочным ранением в голову. Пустота, которая образовалась на месте принесенной в жертву мечты, стояла между ними, стояла между отцом и сыном. Всегда стоит, где бы они ни были, в парке или дома перед телевизором, в кино или в поездке, и когда они сидят на берегу реки в деревне, и отец что-то рассказывает, сын вдруг испытывает колоссальной силы импульс, простой детский импульс обнять отца, повиснуть у него на шее, прижаться к нему, вдохнуть весь его запах без остатка, запечатлеть в памяти эти минуты на всю жизнь… Но потом он вспоминает пустоту и… не решается. Он возвращается домой и на вопрос мамы, как все было, говорит «очень круто», но это было НЕ круто, ничто вокруг НЕ круто, сын это понимает, и будущее вырисовывается смутно.

А вскоре перестают случаться и эти импульсы.

И Петров… Виктор Петров. Он — тоже достоин подражания. Вот только подражать ему некому, у него нет детей, его ребенок умер, возможно, единственный ребенок на всем свете, который бы не пострашился поддаться чувствам и бросился бы на шею отцу возле речки, и мир бы изменился, подлые книги бы сгнили, мир бы получил первого гражданина честной, милосердной эры. Но этого не случилось. Бог из машины убил единственного ребенка Виктора Петрова.

И тот дядька с гитарой. Который исчез впоследствии, как и все прочие кавалеры, и Игорь начинал понимать, что это не тетя Нина сидит на троне и чинит выбор. Это они уходят. По какой-то причине они уходят. Игорь даже не мог попросить тетю Нину припомнить того давнего ухажера, не звали ли его Виктор, не работал ли он психотерапевтом, потому что это вызовет вопросы, а вопросы — под запретом. Тете Нине ничего не известно о его лунатизме и о визитах к врачу. Это, а никакие не мифические дела или изменения в маме, служило причиной, что тетя Нина стала заходить реже: мама просто от нее отгородилась. Это, а не пресловутая занятость, было причиной тому, что семья Мещеряковых не ездила в отпуск. Не хватало еще устроить ночные бдения в отеле и перепугать до колик весь персонал, чтобы те их выселили или сдали бы местной полиции.

Он помнил свои персональные рандеву с тетей Ниной — о да, он был единственным, кто встречался с ней дольше остальных в приватной обстановке. Правда, не в качестве кавалера, а в качестве спиногрыза, который в общем и целом очень мил, но которого, тем не менее, срочно нужно куда-то деть, желательно на ночь. А куда его еще спихнуть? Бабка с дедом умыли руки, у мамы родственников нет. Дяде Радику? Чтобы тот сварил Игоря в кипятке и съел? Разумеется, только лучшей подруге! И живет она одна. И подруга вовсе не против. В то время главным врагом тети Нины являлось одиночество. Игорь стал тем самым типом, который скрашивал ее одинокие выходные.

Тетя Нина жила в однокомнатной квартире. Игорь не напрягал ее особо, когда просиживал там выходные. Играл в игрушки, которые брал с собой из дома — в основном, лего. Или часами собирал паззлы. Иногда тетя Нина пускала его за свой ноут, порезаться в «Дум». Еще у нее была внушительная коллекция фотоальбомов — настоящих, массивных фолиантов, вмещающих в себя глубину поколений. Время от времени они усаживались на диван, и тетя Нина показывала Игорю незнакомых теток и дядек, рассказывала о себе в юности, о своих родителях, о школе. Не все люди на фотках были чужаками. Там был дядя Радик и папа. Все они оказались с одного двора.

Перед сном тетя Нина меняла свои всегдашние джинсы на халатик. Халатик был с подтекстом и предназначался для избранных ухажеров, поскольку почти полностью обнажал ее здоровые, крепкие, смуглые ноги. Ноги тети Нины стали первым сексуальным впечатлением Игоря. Он помнил, не смотри что был малец, как тетя Нина совершала вечернее снятие макияжа, стоя перед зеркалом в ванной с открытой дверью, в своем мини-халатике, а Игорь находил миллион причин, чтобы околачиваться поблизости. То мимо в тубзик сгонять, то на кухню попить воды, то что-то спросить, то снова в тубзик, то опять на кухню — не напился. Любой повод, чтобы еще и еще покоситься на голые ноги тети Нины, и черт его побери, сейчас, вспоминая это, он краснел и парился. Трудно не вспариться: тетя Нина наверняка все понимала, хоть и виду не подавала.

С этим же халатиком был связан эпизод, который вышел куда как покруче обнаженных ног. А также затмевал все сексуальные байки, травимые его одноклассниками, выдающими себя за пикаперов. Ну, кроме Карыча, этот — вне конкуренции, без «б».

Однокомнатная квартира не оставляла шансов, приходилось вариться в одном пространстве. У тети Нины имелась раскладушка в кладовке, она ее доставала именно в такие ночи и устраивалась на некотором расстоянии от дивана, на котором почивал по-королевски Игорь. Перед сном по традиции смотрели фильм, часто соответствующий Игоря возрасту, но иногда — нет.

Нагружаться тетя Нина начинала задолго до того, как они укладывались. Вспоминая те дни, Игорь с замиранием сердца думал: а была ли тетя Нина вообще когда-нибудь трезвой в выходные? Обычно фигурировало вино, редко — шампанское. Иногда пиво. Без алкоголя не обходилось ни разу, это стало такой же традицией, как фильмы перед сном, и Игорь принимал бухло как данность. Тетя Нина пила всегда больше мамы, на вечеринках она закидывала наравне с мужиками. Вот только мужики в какой-то момент начинали гримасничать и безобразничать, поведение тети Нины не менялось вовсе. Даже если ноги ее не держали, и ей вызывали такси, и мама или отец ехали с ней, чтобы дотащить до квартиры — даже в такие вечера язык тети Нины не заплетался, и она не учиняла непотребства. А нагружаться по полной было у нее в ходу даже с Игорем, и часто раскладушку она готовила изрядно пошатываясь. Еще и догонялась из горла, лежа на раскладушке перед фильмом.

Игорь почти всегда засыпал раньше, чем фильм заканчивался. Когда он пробуждался на следующее утро, тетя Нина всегда спала, что не удивительно, и он заранее знал: раньше полудня она точно не проснется. А потому он брал свои игрушки и уходил на кухню, где и оставался до тех пор, пока тетя Нина не оклемается после вчерашнего. Она просыпалась, устало шла в ванную, игнорируя его и все вокруг, с лицом, закрытым волосами, и торчала там битый час. Уже потом они пили чай, и тетя Нина находила в себе силы улыбаться. Где-то еще через час она доставала из шкафа новую бутылку вина.

Вот и в то утро Игорь проснулся спозаранку. Он понежился для приличия, потом понял, что хочет в туалет, и вскочил с дивана.

Но он не пошел в туалет. Он застыл на месте. Застыл, глядя туда, где стояла раскладушка, глядя на лежащую там тетю Нину.

Стояло лето, на улице плюс двадцать уже с утра. Одеяло тети Нины сползло на пол и валялось рядом с раскладушкой. Тетя Нина спала на животе, вытянув одну ногу и согнув в колене другую, чем-то напоминая ползущего по-пластунски разведчика. Ее магнетический халатик задрался до спины, явив Игорю столь потрясающее великолепие, что от одного только вида душа внутри него несколько раз крутанулась. Он во все глаза таращился на голый зад тети Нины и не мог пошевелиться. Нет, он не чувствовал возбуждения. Скажем, того плотского прилива, который он ощутил за просмотром порно в более зрелом возрасте. Это было что-то космическое, это как увидеть инопланетянку, настоящую, живую, не придуманную писателями, и автоматически благоговеть с нее, даже если у нее рога и три сиськи. Здесь не намечалось рогов и сисек, здесь имел место великолепный голый зад взрослой женщины, выставленный во всей красе.

Тетя Нина была в трусиках, и из-за этих трусиков она казалась еще более голой, потому что они ничего не прикрывали. Трусики, подобно халату, сбились на бок и открывали промежность. Взгляд Игоря прилип к укромному местечку. Оно, это укромное местечко, было столь же гладким, как и все тело, было столь же смуглым, как и вся остальная кожа; оно беззастенчиво подмигивало Игорю, словно приглашая его разделить веселые взрослые игры, поучаствовать в шуточных потехах. Не осознавая, что он делает, Игорь совершил шаг вперед.

И еще.

Мочевой пузырь сначала обомлел, а потом истошно воспротивился. Пофиг, потерпит. Игорь был готов рискнуть обоссанными трусами ради такого шанса. Он постоял немного на месте, а потом совершил третий шажок.

Скрипнула подлюка-половица, и Игорь действительно чуть не напрудил в труселя. Тетя Нина пошевелилась, сердце мальчика едва не стало. Он обмер, будучи уверен, что сейчас тетя Нина оторвет голову от подушки и увидит его, увидит, как он пялится на ее зад, на краешек ее вагины. И ее всегдашнее дружелюбие во взгляде сменится на… что? Злость? Презрение? Разочарование? На что-то всяко изменится, вряд ли тетя Нина поддержит его физиологические изыскания. Однако она вновь затихла; ее черные, слегка вьющиеся волосы полностью закрывали лицо.

Игорь задержал дыхание и сделал еще шажок, подступив почти вплотную к раскладушке. Теперь он мог обонять ее — тетю Нину, не раскладушку; он чувствовал запах ее духов, наполовину смешанный с алкогольными парами. Инстинкты не подчиняются возрасту, если перед мужиком лежит голая женщина, мозг начинает вырабатывать особые вещества, шесть тебе лет или тридцать шесть. Игорь осознал, что стоит ему протянуть руку… а ведь тетя Нина спит, она всегда крепко спит, и вряд ли она проснется, даже если он ее потрогает, даже если погладит, даже если коснется там… А если он ее все-таки разбудит, он может сделать вид, что хочет укрыть ее. Никто никогда ничего не узнает.

Хорошо, что он этого не сделал. Это испортило бы все. Он понимал это в 14 лет, сидя перед ноутом после переписки с тетей Ниной и просматривая ее фотки в купальнике, вспоминая ее прекрасные ягодицы и краешек вагины. Это испоганило бы все. Не только волшебство созерцания, не только ранние сексуальные впечатления, замешанные исключительно на интересе к противоположному полу, а никак не на сексе, ведь в то утро у него не случилось даже эрекции. Это испортило бы отношение Игоря к себе самому.

Когда настала суббота, Игорь впихнул в рюкзак учебник по физике за прошлый год, задачник и чистую тетрадь. Предкам он сказал, что хочет прогуляться, и — шмыг за дверь. По пути он вдруг подумал, что нужно что-то купить. Он идет в гости, тетя Нина делает ему серьезное одолжение, как-то негоже соваться с пустыми руками. Вот только что покупать, цветы? Он представил себя: Петрушка с букетом. Идиотизм. Еще он подумал о торте, но вдруг тетя Нина не любит торты? Так ничего и не купил.

Стоило открыться двери в квартиру, как Игоря с ног до головы окатила ностальгия. Тетя Нина, верная своему стилю, встретила его в джинсах и кофточке, ее черные волосы были распущены по плечам. За спиной у нее виднелся до боли знакомый интерьер, который, как Игорю показалось, ничуть не изменился с годами.

— Игорь, проходи! — Она посторонилась, пропустив его в прихожую.

Он вошел. Скинул рюкзак, стянул обувь, и понял, что вновь себе навыдумывал. Перемены в квартире были. Повсюду. В прихожей стояла мужская обувь — Тупой Кот помечал территорию. В зале исчез один из шкафов, тем самым освободив пространство. Пол прихожей устилал другой линолеум. И балкон оказался застекленным.

— Проходи на кухню, чай попьем.

На кухне — еще одно отличие. Разительное. Нет пустых бутылок из-под вина. И от тети Нины не пахнет спиртным. Она перестала нагружаться в выходные, уже плюс. По пути на кухню Игорь стрельнул глазами вглубь зала, но дяди Леши там не заметил. Блин, какает, что ли? Да и пусть сидит там ближайшие часа два!

— А дяди Леши нет? — невинно поинтересовался он.

— Дяди Леши нет. — Тетя Нина включила электрочайник, покосилась на него ехидно. — Тебе дядя Леша нужен? Тоже соскучился?

— Не… Хотел поздороваться просто.

— Ну я передам ему, что ты здоровался. Тебе чай с молоком?

— Угу.

— В детстве ты терпеть не мог молоко, — заметила тетя Нина.

— Да? — Игорь удивился, а потом ухмыльнулся. — А сейчас — наоборот.

Они расположились за столом друг напротив друга. В вазе лежали печенюшки, и Игорь схавал одну. Потом другую. Потом спохватился, виновато глянул на хозяйку.

— А вы почему не кушаете?

Тетя Нина рассмеялась.

— Я с них толстею. Это я для тебя купила. И лучше все съесть, чтобы дяде Леше не осталось.

Игорь фыркнул для поддержки и отправил в рот печенюшку. А потом неожиданно для себя брякнул:

— На самом деле, у вас очень хорошая фигура.

— Спасибо, Игорь! — беспечно отозвалась тетя Нина. — Как дела у родителей?

— Нормально. — Игорь съел еще одну печенюшку и запил чаем. — Работают, как всегда. Папы почти дома нет.

— Папа твой — молодец. Всегда был молодцом. Он все также рассказывает истории?

— Угу. Рассказывает. Прикольно, но бабушка умела лучше.

— Тетя Вера? А я и не знала.

Игорь поперхнулся чаем. Тетя Вера? Черт, он никогда не воспринимал бабушку как человека, который имеет имя. Как женщину, у которой есть паспортные данные. Он вспомнил, что тетя Нина знала его бабушку задолго до того, как он сам появился на свет, и ему стало немного завидно и немного грустно.

— Тетя Вера с дядей Женей всегда жалели, что у них только один сын — твой папа. Они ему с детства внушали, что в семье должно быть много детей. Сергей и сам хотел много детей. Он часто говорил перед армией: вернусь, женюсь, родим как минимум троих. А потом случилось то, что случилось.

Теперь немного грустной стала тетя Нина. Игорь отважился поинтересоваться:

— А что случилось?

— Да ничего. — Тетя Нина махнула рукой. — Не обращай внимания, ничего не случилось. Мы просто выросли и поняли, что взрослая жизнь немного другая. Не такая, как мы себе там напридумывали. Трое детей — это, конечно, здорово. Но ты же понимаешь, какая это роскошь.

— Так вроде пособие там платят, — неуверенно заметил Игорь. — Капитал материнский.

— Капитал — один раз, а ребенок — на всю жизнь.

Интересно, поэтому тетя Нина не рожает детей от дяди Леши, задумался Игорь. Не потому ли, что она не может положиться на материальную базу — свою и дяди Леши?

— Кстати! — Тетя Нина вскинула голову и уставилась на него. — Забыла тебе сказать, чтобы ты захватил задачник.

— А я захватил! — похвастался Игорь, сияя, как самовар. Выудил печеньку и схавал.

— Отлично! — Тетя Нина едва пригубила свой чай. — Когда-то именно задачник и вытащил меня из ямы. Я до восьмого класса скакала с двойки на тройку, так что я тебя понимаю, Игорь. Сама сидела в такой же луже. А когда получала аттестат, по физике стояла пятерка.

— И как помог задачник?

— Не то чтобы сам задачник. Задачник стал пропуском. Мне очень повезло: нашелся человек, который дал мне этот пропуск. Когда мои родители поняли, что дело совсем швах, они наняли мне репетитора. Я долго артачилась. Репетитор — бывшая училка, а мне уже хватало училок. Что она могла мне нарепетировать? То же, что и в школе? А стояло лето, и не совсем мне улыбалось ходить к репетитору и по два часа тупить в учебник.

— Но вы пошли все же?

— А куда мне было деться?! — рассмеялась тетя Нина, а Игорь вдруг с тоской осознал, как же ему не хватает этого смеха. Но не от тети Нины, а — от мамы. Мама тоже когда-то смеялась вот так, запрокинув голову, от души, всей грудью. — Родители пинками спровадили.

— И что, у репетитора своя программа была?

— Самое интересное, что нет. Она была гением. Она была, блин, настоящим провинциальным гением. Валентина Ивановна, так ее звали. На пенсии, ей под семьдесят было. Она вообще не мудрила, ничего такого. Раскрыла задачник на первой странице и говорит: читай задачу. А потом: решай. Как? Что? — Тетя Нина вновь рассмеялась. — А я подскажу, говорит, не паникуй. Все ответы есть в учебниках. Твое дело — научиться искать. И она научила меня искать правильные формулы, научила меня задаваться правильными вопросами. И так хитро у нее получалось, что она мне вроде все разжевывала, а решение задачи все равно находила я сама. И это меня подстегивало. Я очень быстро увлеклась.

Она помолчала. Игорь слушал, забыв про печеньки.

— Знаешь, есть такая поговорка. Если хочешь помочь голодающему, не давай ему рыбы. Дай ему удочку и научи пользоваться. Валентина Ивановна дала мне удочку. Она как-то незаметно умудрилась сделать так, что я начала понимать самую суть. И я полюбила физику. Всей душой.

— Круто! — И Игорь действительно так считал. Потому что сейчас он услышал о человеке, который не долдонил, что «надобно уменье». Который знал: нужно просто репетировать, и все придет. Валентина Ивановна была не докапывальщицей, Игорь мог это точно определить дистанционно.

— Я настроилась, что все лето буду ходить к Валентине Ивановне. Но прошел месяц, и она оборвала наши занятия. Сказала больше не приходить. Если буду приходить, то это просто лишняя трата родительских денег. Репетитор мне больше не нужен, я научилась ловить рыбу.

Кого-то мне это сильно напоминает, угрюмо подумал Игорь, испытав острую вспышку ностальгии по Петрову и по их беседам. А вслух спросил:

— Вы расстроились?

— Не то слово! Я сейчас понимаю, что последние дни я ходила к ней уже не заниматься. Я ходила к ней, потому что мне нравилась эта старушка. Мы сблизились. Мне нравилось сидеть у нее за столом, у нее всегда было все готово к моему приходу: расчищен стол, освобождено место, придвинуты стулья. Но и в том, что она меня оттолкнула, был гениальный расчет. Это случилось вовремя: я вошла во вкус, но еще не пресытилась. Тогда я взяла задачник и стала решать задачи сама. Я решила весь задачник к первому сентября. Это было моим хобби в то лето. А еще благодаря Валентине Ивановне я с твоим папой познакомилась.

— Серьезно?! — Игорь аж привстал. — А как?

— Не, я так-то знала его, видела часто во дворе. На него многие девчонки западали, и я тоже. Но мы не были знакомы, мы же в разных подъездах жили. А я к Валентине Ивановне всегда на велике ездила, так быстрее. Ну и бряцнулась однажды, когда к дому подъезжала. И тут твой отец рядом появился. Как рыцарь. Помог подняться, велик осмотрел, а я стояла, как дура, рядом, терла ушибленную руку и тоже смотрела на велик. Смешно. Потом мы часто на одной скамейке сидели. И на этой железной штуке во дворе, которая до сих пор торчит.

— Она, наверное, раньше самого города там торчала! — хохотнул Игорь, и тетя Нина присоединилась к нему.

Когда смех стих, Игорь повертел в руках почти пустую чашку с чаем и, не поднимая глаз, сказал:

— Можно я спрошу?

— Спроси, о чем речь. Ты прям как не родной.

Игорь перевел дух и выпалил.

— Скажите, а у папы была мечта? В те дни, в детстве?

Повисла пауза. Она была ожидаема, эта пауза, но все равно пугала своей длительностью и неопределенностью. Игорь изучал крошки от печенюшек на столе, боясь поднять глаза, его бросало то в жар, то в холод.

— Действительно неожиданный вопрос, — произнесла тетя Нина, и от того, что ее голос звучал мягко, почти нежно, у Игоря отлегло от сердца. — Я тебе расскажу кое-что. Может, ты уже знаешь, что мы с твоим папой короткое время встречались?

Игорь выпучил глаза и мотнул головой: типа нет. Предки ему действительно этого не рассказывали, но сейчас Игорь все равно ломал комедию: о чем-то таком он всегда подозревал. Так что и не удивился особо, а сделал лицо.

— Да, встречались, даже целовались. Но ничего серьезного, и мама твоя в курсе, так что все по-честному. Мы были как ветер в поле. Месяц — с одним ходишь, потом — с другим, я встречалась почти со всеми пацанами со двора, папа твой встречался со всеми девчонками со двора. Как-то мы стояли с Сергеем в подъезде поздно вечером, и он рассказал мне историю из детства. Когда они поехали в деревню на ночь глядя и видели НЛО. Знаешь эту историю?

— Конечно! — вскричал Игорь. — Там был Чужой еще! Ломился в двери всю ночь, и собаки ночью выли.

— Точно, эту самую. И потом, когда он закончил рассказывать, он добавил, что верит в пришельцев. Верит, что обломки до сих пор лежат где-то в лесу. Не шибко тщательно они тогда искали с пацанами, больше для вида. И твой отец сказал, что, когда у него будет сын, который немного подрастет, он хочет пойти с ним в этот лес и все-таки поискать основательно. Если потребуется, то на несколько дней, с палатками. И что-то они обязательно найдут. Сказать, что я была поражена, это ничего не сказать. Ему было… Погоди, мне было 14, значит ему было 16-17 лет. Слышать такое от пацана в 17 лет мне еще не приходилось. Я даже потом от более взрослых мужиков такого не слышала. Ну то есть в 17 лет пацаны вообще не думают о таких вещах: семья, сын, поход с ночевками. Меня тогда это сильно потрясло, и до сих пор меня это удивляет. — Тетя Нина посмотрела на Игоря, у которого к горлу подкатил мокрый ком, и добавила:— Он всегда тебя искал, Игорь. Всегда хотел, чтобы ты был. Он загадал тебя еще тогда, до армии, когда был как ветер в поле и встречался со мной просто так, да и я с ним — просто так. И совсем не важно, ходили вы или нет искать эту летучую тарелку — это совершенно не важно. Ты ведь понимаешь?

Игорь понимал. Он кивнул, потому что не доверял своему голосу. Без мечты? Как папа может жить без мечты, — так он себя спрашивал? А с чего он вообще решил, что нужно мечтать только о неземных мотыльках? Кто дал ему, Игорю, школопендре, право судить? Разве человек не может мечтать о том, чтобы оставаться Чжуан-Цзы? Обычным человеком? Мечтать о том, чтобы просто ходить на работу, просто воспитывать сына или дочь, просто целовать жену с утра и вечером, просто с утра совершать покупки, а вечером наслаждаться обедами, летом ходить по грибы, а зимой — на лыжню? Почему вообще человек обязан быть заложником своей мечты, рабом своей мечты? Почему он обязательно должен хотеть написать книгу и прославиться на весь мир, написать стихи и прославиться на весь мир? А может — ну ее, эту космонавтику, это призвание, эту известность, это величие, это богатство, ну их, эти чины и звания? И ну их, эти гениальные произведения и картины, первые из которых муссируют в мир тонны лжи, служа Кабе, а вторые всегда предлагают альтернативу в обмен на совесть, служа Кабе. В топку! И мечтать лишь о том, чтобы дома жил мальчишка, похожий на тебя, просто ходить на работу, пока этот мальчишка растет, просто жить рядом с ним: ты — со мной, а я — с тобой?

Игорь вдруг осознал, что из глаз сейчас потечет, и поспешил сменить тему:

— А эта Валентина Ивановна, она жива еще?

— Нет, к сожалению! Иногда хорошие люди умирают в одиночестве, это очень печально. После того, как мы расстались, я ее даже ни разу не навестила. Я так-то думала об этом. Но всегда передумывала. Она была репетитором для меня, на личные темы мы не переходили. Я думала: приду, а она удивится и спросит, чего я тут забыла. И я буду чувствовать себя попрошайкой, как будто я примазываюсь. Это сейчас я понимаю, что она была бы рада, а тогда… Молодость…

Игорь серьезно кивнул, вновь вспомнив Виктора Петрова. А как сам Петров отнесется к тому, если Игорь завалится к нему в каком-то гипотетическом будущем? Вспомнит вообще?

— А детей у нее не было? — спросил Игорь, сам не зная, зачем.

— Не было. Были какие-то родственники через пень-колоду. Когда Валентина Ивановна перестала выходить на связь, снарядили делегацию и нашли ее дома мертвой. Мне родители потом рассказывали. И еще кое-что нашли. — Тетя Нина взглянула на Игоря с сомнением, спрашивая себя, стоит или не стоит. Решила, что стоит:— У нее дома все стены были исписаны формулами. Все обои. Как будто она перед смертью пыталась доказать какую-то теорему. А может, и доказала, что-нибудь такое, как Перельман. Мы этого уже не узнаем. Родственники хотели быстрее продать ее квартиру и поделить деньги, поэтому все надписи быстро замазали. Может быть, они замазали Нобелевскую премию.

Игорь поежился, глядя в свою пустую чашку из-под чая.

— В общем, я перенимаю эстафету, — подвела итог тетя Нина и улыбнулась, и сейчас она вновь отправила воспоминания о Валентине Ивановне на дальнюю полку. — Берем учебник, берем задачник, и начинаем одиссею. Тащи их сюда, приступим.

И они приступили.