Глава 4. Дома - 1.

Гости нагрянули, когда не ждали. Звонок раздался через час после того, как они втроем вернулись от психотерапевта Петрова. Стоял будний день. Мама сегодня отпросилась с работы. Отец остался дома — передохнуть и пообедать, планируя метнуться в офис к вечеру. Осведомленность гостей изначально настораживала. По логике, не будь Петрова, Игорь сейчас сидел бы дома один.

Дверь открыл отец, с бутербродом в руке. Мама на кухне строгала салат. Игорь отсиживался в своей комнате, думая о будущем. На самом деле он уселся за книжку, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о предстоящей тренировке. Сегодня это был «Гиперион» Дэна Симмонса. Когда позвонили в дверь, Игорь отметил это краем уха, но не придал никакого значения.

На пороге возникли две тетки. Одна преклонных лет, на всех парах стремящаяся к дряхлости. Лицо изъедено заботами, временем и врожденной подозрительностью. Похожа на грымзу, красноволосая. Другая тетка — существенно моложе и посимпатичнее. Брюнетка, взгляд добрый-добрый, на безымянном пальце — кольцо (у красноволосой нет). В общем, классическое партнерство из комнаты допросов.

— Добрый день. Мещеряковы?

— Угу, — удивился Сергей, откусывая кусок бутерброда. — А вы кто?

— А мы из органов опеки, — уведомила грымза. — Сигнал поступил на вас, это официальная проверка. Мы войдем?

Сергей с трудом пропихнул в горло кусок бутерброда. Неожиданность визита обезоруживала. К тому же нахрапистые тетки явно знали, что делают. Он растерянно посторонился, обе визитерши мигом пролезли внутрь и стали озираться, как в музее Королева.

— Вы папа, правильно? — довлела красноволосая. Вторая смотрела добро-добро. «Музей Королева» ей явно пока импонировал.

— Ну да… А в чем проблема, какой сигнал?

Ну, он знал, в чем проблема. И какой сигнал, он тоже знал. Проблема-сигнал торчал в соседней комнате и усом не вел. Со всех сторон адекватный персонаж, в силу своего возраста. Только вот по ночам, бывает, чудит. И визит этот не столь неожиданный, если поразмыслить. Дело в том, что сверху с Мещеряковыми соседствовала бабка. Бабка не то чтобы напрягала сильно, но периодически любила торкаться. Спросить, например, сколько времени. Без шуток. Или пожаловаться на громко работающий телевизор, хотя в семье Мещеряковых телек никто не смотрел. Или бабка интересовалась, не видели они случайно ее кошку? Вот тут гуляла, на лестнице, а теперь ее нет, и где ее, бедную, искать, время ужина. А потом оказывалось, что никакой кошки у бабки нет и не было. В общем, тот еще презрелый фрукт.

В последнее время бабка взяла моду докапываться назойливо, при встрече в подъезде. Что сынок у вас с синяками-то вечно? Дерется, что ли? Милок, опять подрался? Или обижает тебя кто? А что родители? И взгляд хитрющий, как у Штирлица в засаде. Мама игнорила, она это умела. Отец мазался про спорт. Но все участники подъездной церемонии понимали, что это до поры, до времени. И вот они пришли, эти пора и время.

Из кухни вышла Вероника. Спокойно обозрела пришедших дам. Красноволосая при виде хозяйки сразу подобралась, как доберман. Добрая оставалась доброй.

— Вы кто? — спросила Вероника.

— Мы из органов опеки, — с готовностью ответствовала грымза. — Поступил сигнал, что у вас в семье проблемы. У вашего сына, точнее.

— Мы просто проверяем, — по-доброму добавила добрая-добрая брюнетка. И улыбнулась, словно напрашивалась на чай.

— Понятно, — кивнула Вероника. — От кого сигнал?

— Это не важно! — отрезала грымза.

— Понятно, — снова кивнула Вероника. — Тогда до свидания, спасибо, что заглянули. Сергей, закрой дверь за ними.

Повисла пауза. Вероника выжидательно смотрела на гостей. Сергей переминался с ноги на ногу, не зная, как поступить. Потом принял единственное верное решение: откусил от бутера. Игорь в своей комнате отложил букридер и навострил уши. Он прочухал, что в доме полтергейст.

— Хотите, чтобы мы с прокурором пришли? — Грымза оправилась и перешла в наступление. — И ребенка забрали?

— Постановление есть?

— Что?

— Постановление есть? — повторила Вероника. — Вы по чьему указанию пришли? По звонку соседки? Где постановление? Где документы ваши? — Внезапно в руках Вероники возник телефон. Она молниеносно нажала на кнопку и сфотографировала обеих теток. Красноволосая стала вдобавок краснолицая от такого хамства. Добрая даже не мигнула.

— Если вы так намерены вести беседу… — начала красноволосая.

— Я вообще не намерена с вами беседовать, — перебила Вероника. — Вы кто? Что рыскаете здесь? Мне 02 набрать недолго. Вызываем?

Добрая внезапно подняла руку, прерывая перепалку.

— Я предлагаю всем успокоиться, — мягко сказала она. — Без скандалов. Вы правы, у нас нет постановления. Сигнал поступил от соседей. Так что мы прекрасно понимаем, что это может быть обычный поклеп. Но мы обязаны проверить, вы же понимаете? Если выяснится, что это ошибка, то мы извинимся и уйдем. Что касается документов… — Она нырнула в сумочку и извлекла корочку. Взглядом дала сигнал красной, чтобы та особо не быковала. — То вот они, пожалуйста.

Вероника сфоткала оба удостоверения на телефон.

— Мы всего лишь взглянем на мальчика, зададим пару вопросов, — добавила добрая брюнетка. — Это всего лишь мелочь. Будет выглядеть странно, если вы нам откажете. — И вновь располагающая улыбка.

Вероника Мещерякова перевела взгляд на мужа. Это был красноречивый взгляд. Они загнаны в тупик. И шутки закончились.

— Так что, какие-то проблемы с этим? — осведомилась красноволосая, вернув лицу землистый оттенок.

— Нет. — Сергей отложил бутерброд на тумбочку. Выхода у них не было. — Нет никаких проблем с этим. Игорь! — позвал он.

Выполз он, этот Игорь, нехотя, на свет Божий. Его даже ночью за километр можно было различить по сияющему в пол-лица светофору. Во всей красе предстал. Ну чтобы подтвердить, так сказать, портретом, что у него все в порядке, проблем нет, он на каникулах, отдыхает. Попутно думает и заботится о своем будущем, по-любому.

Грымза расцвела, как орхидея. Добрая на удивление не изменилась в лице, не выказала удивления, не совершила ни одного лишнего жеста. Только взгляд стал острым.

— Кажется, мы все-таки зайдем, — проворковала добрая.

— Возражений нет? — подхватила грымза людоедским тоном. Игорь начал реально пугаться. Он смекнул, откуда ветер. — Или прокурора будем подключать? Нам постановление теперь получить — на раз! Но потом уже не отвертитесь.

— Не надо стращать, — холодно обронила Вероника. Если она и дрогнула перед этими двумя, то внешне это никак не отразилось. — Обувь снимайте и проходите.

Они расселись в комнате родителей, которая одновременно и гостиная. Периодически, когда в гости приходили друзья семьи, эта комната использовалась для застолий — кухня для этих дел была слишком мала. Опека уселась на диван, поставив сумки на колени, Вероника — в кресло. Сергей примостился рядом с ней на подлокотник и нахохлился. В любой ситуации, пусть даже самой неожиданной, где требовалось силовое участие, отцу не было равных. Однако перед госслужащими он явно пасовал и полагался на жену. Игорь хотел улизнуть, свою сцену он отыграл, дальше — без него, но ему не дали. И тормознула его именно мама.

— Ты куда собрался? Останься. Тут без тебя никак.

Он незаметно вздохнул и сел во второе кресло, приготовившись к серьезной, по-взрослому, атаке докапывальщиков.

— Ну, рассказывайте, — предложила красноволосая, одновременно умудряясь выглядеть неприязненной и плотоядной. — Рассказывайте теперь, что нет проблем у вас, что вас оговорили. А давайте лучше обойдемся без сказок. Все и так видно. Говорите прямо: бьете ребенка? Выпиваете?

— Слышь, знаешь что! — Сергей привстал. Но впечатления на опеку он не произвел. Он вообще мало на кого впечатление производил, потому как внешне казался обычным мужичком средних лет. Он был даже на два пальца ниже мамы по росту, а учитывая то, что мама всегда носила каблуки, — заметно ниже. И люди почти всегда его недооценивали.

— Сергей, не хами, — оборвала Вероника. — Дороже обойдется.

— Сейчас вам действительно лучше думать над своими словами, — заметила добрая брюнетка. — Вам повезло, у вас есть шанс все объяснить. Все зависит от того, насколько будут вменяемы ваши объяснения. Видите ли, нам сообщили, что это не впервые. Что мальчика часто видят с синяками. Так что давайте сразу обойдемся без вранья, что он якобы случайно упал.

— Он пацан, так-то! — проворчал Сергей. — Он растет.

— Все растут! — рявкнула красноволосая. — Синяки только не у всех.

— Значит так… — Вероника перевела огонь на себя. — Первое: алкоголиков здесь нет. Можете зайти на кухню, порыскать по шкафам. Пустых бутылок нет, заначек нет.

— Зависимые бутылки дома не хранят, — отрезала грымза. — Шифруются. Стыдно потому что. Пустую тару выбрасывают. А заначки не держат, потому что себя боятся. Что сорвутся посреди недели и на работу не выйдут. Я-то знаю!

Игорь подумал, что она действительно знает. Этим может объясняться ее изъеденная внешность, ее склонность всех подозревать огульно. Не исключено, грымза сама не прочь кирнуть. Или была такой, но справилась — закодировалась, или зашилась, или уверовала в Иегову, — и теперь она уверена, что все вокруг только и думают, как залить за воротник и прогулять работу.

— Ну раз уже с соседями знакомы, можете у них поспрашивать, — веско заметила Вероника. — Про пьянки-гулянки-драки и все такое. Вам всего лишь наверх подняться, к этой бабке. Она же вам настучала?

Добрая брюнетка проявила выдержку и ничем себя не выдала. А вот грымза на мгновение опустили глаза. Вероника понимающе кивнула.

— Мы уже интересовались, — вежливо пояснила добрая. — Именно поэтому мы сейчас просто беседуем. Вас характеризуют, как благополучную семью. Кто-то даже назвал вас «образцовой». Так что у вас есть возможность рассказать нам свою версию.

— У вас есть дети? — внезапно спросила Вероника добрую. Впервые ей удалось пробить броню этой госслужащей.

— Это совершенно не относится к делу, — отрезала та.

— Мне просто интересно, — настаивала Вероника. — Я хочу понимать, с кем я говорю. Можете не отвечать, если это такой секрет.

— У меня нет детей, — сказала брюнетка, и в ее добром голосе прозвучали дребезжащие нотки нервозности.

— Просто вы уже не молоды, — пояснила Вероника, и брюнетка уставилась на нее с ненавистью. Мама, ты монстр, — не уставал восхищаться Игорь. Кого угодно перешибешь.

— Вы предлагаете обо мне сейчас поговорить? — прошипела брюнетка.

— Не-а. — Вероника перевела взгляд на грымзу. — А у вас? У вас есть дети?

— Есть! — буркнула красноволосая. — Семеро по лавкам.

Всем было очевидно, что грымза врет. Игорь в очередной раз подумал: почему мама с такими мозгами и хваткой сидит рядовым бухгалтером?

— Объяснения простые, — сказала Вероника. — Игорь ходит в дзюдо. Вы можете это проверить… если уже не проверили. Наш городской дворец спорта, тренер — Рахимкулов Ирек Римович. Секция — травмоопасная. Они там дерутся… или борются… я точно не знаю, как у них это называется. Оттуда и синяки. Ради интереса залезьте в интернет и посмотрите, как они друг друга швыряют на маты. Реальные бои смотрите, не показульки. Очень странно было бы ходить в дзюдо несколько лет и не получить ни одного синяка, вы не находите?

— А если бы он в бокс ходил? — вклинился Сергей. — Я сам боксер. Я когда тренировался, то ходил с фингалами постоянно. И это вам тоже соседи могут рассказать, я в детстве тут жил. Я поэтому Игоря в бокс не стал отдавать, потому что сейчас время другое. Эта ваша ювеналка… я как чувствовал…

— Я не знаю, что вам наговорили сочувствующие, — продолжила Вероника, — но не так уж часто у Игоря синяки. В последнее время — да, участились. Они готовятся к соревнованиям. Областной слет, между прочим. Тренировки стали жесткие. Еще раз настоятельно вам советую посмотреть одну реальную схватку дзюдо. При таких боях, особенно на тренировках, случайно заехать противнику локтем под глаз — ничего не стоит. Или упасть неудачно. Или еще что. Это не кружок рисования.

Добрая брюнетка кивала, выслушивая все это. Красная сидела, поджав губы и бросая голодные взгляды на Игоря. Точнее, не на Игоря, а на его прожектор перестройки. Игорь боролся с сильным желанием прикрыть фингал рукой. Но он не посмел. Перед родителями. Они вон борются за него. Что же он теперь, будет прятаться?

Когда Вероника закончила, то какое-то время царило молчание. Потом красноволосая хмыкнула.

— Мы все проверим, имейте в виду! — проворчала она. — Это только ваши слова.

— Спросите Игоря. — Вероника пожала плечами.

Красноволосая удивленно и настороженно оглядела парня, словно только что осознала, что это реально живой бро.

— Это ерунда! — отмахнулась грымза. — Конечно, он все подтвердит. Из-за страха.

— Да никто его не пугал! — взвился Сергей.

— Погоди, Сереж! — Вероника утискала его на место. Потом этим двум:— Вы просили объяснений? Вы их получили. Если больше нет вопросов…

— Всего один, — сказала добрая брюнетка средних лет, с обручальным кольцом и без детей. — Что насчет других ребят? Из секции, я имею в виду? С которыми ваш сын тренируется. У них тоже часто бывают синяки?

Это конец, вдруг понял Игорь. Это легче, чем карточный дом. Это держится на плоскости только благодаря хладнокровию мамы. Но стоит шевельнуться… Стоит только шевельнуться в сторону дворца спорта, в сторону Ирека Римовича, и — кранты. Ирек Римович, проглотив удивленную слюну, экзальтированно сообщит, что никаких травм у него на тренировках нет в помине. И пацаны подтвердят. И родители пацанов. И друзья пацанов. Вообще весь мир подтвердит, лесные орлы даже. Брюнетка знает, о чем толкует: далеко бы ушел Римович, если бы его питомцы сплошь ходили с синяками. Родители нынче нервные. У акробатов — там были травмы. И то за несколько лет всего один серьезный случай: девчонка сверху пирамиды упала и руку сломала. Шуму было! Тренер по акробатике вылетел со своего места пробкой, даже не обсуждалось. Хорошо хоть если на нары не отправился, или не прибили вечерком в парке. А в дзюдо — ну какие синяки? Бывают ушибы, но не до такой степени. И это нужно очень постараться, чтобы локтем в глаз заехать.

И вообще, то-то я гляжу (молвит мысленный Ирек Римович), Мещеряков пропадает периодически.

То есть он ни разу с синяками не появлялся на тренировках? (спрашивает плотоядно красноволосая грымза).

Ни разу! (Ирек Римович)

Понятно! (Красноволосая грымза). Будем изымать!

Над Игорем Мещеряковым вдруг нависли казематные стены детских домов. Вокруг образовался хоровод: злые гримасы надзирателей-садистов, маниакальные лица неблагополучных детей-сирот. Все они танцевали вокруг Игоря, радуясь новой жертве.

Докапывальщики! Они настгли его, загнали его в угол, стреножили и скоро пожрут. Сколько лет ему удавалось бегать от докапывальщиков! Сколько лет он ухитрялся обходить их ловушки, сглаживать нападения, как в айкидо, прорабатывать каждый шаг, чтобы не навернуться в уготовленную ему яму! Ни один человек, ни даже родители, не подозревали, какую ожесточенную войну Игорь вел все эти годы, дзюдо и Римович отдыхают.

Сейчас единственный человек, который может быть на их стороне — Петров, Виктор Петрович. К нему на прием они успели попасть заблаговременно, до прихода этих двух. Но если подключить Петрова, то, во-первых, всплывет история с лунатизмом и неадекватной психикой. И неизвестно, что хуже — детдом или психушка. А во-вторых, не факт, что Петров станет добрым самаритянином. Ну он повторит то, что родители сами сказали ему на встрече. Но подчеркнет при этом, что сам он ничего еще не проверял, Игоря он знать не знает, как и всю их мутную семейку, так что разбирайтесь сами. Вот и вся защита.

Игорь вспотел. Страх сменился ужасом, когда он увидел, как в маминых глазах мелькнуло отчаяние.

— Я понятия не имею, как у других ребят, — проговорила мама, стараясь сохранить свои позиции.

— То есть ваш сын приходит постоянно с тренировок с синяками, и вы даже не поинтересовались, как это обстоит с другими детьми? Не позвонили тренеру? Не подняли этот вопрос в спорткомитете? — по-доброму уточнила добрая.

Он вдруг понял, что нужно делать. Игорь Мещеряков вдруг понял, что нужно сейчас делать. Он явственно видел, что мама готова сдаться. Ее следующая фраза будет о том, как в шесть лет Игорь впервые встал ночью с постели, дошкандыбал во сне до прихожей и звезданулся об пол, как какой-нибудь Шалтай-Болтай. И тогда ему кабзда. Узнают эти две — узнают все.

— Это не от тренировок! — выпалил он.

Все вылупились на него. Игорь на опеку не смотрел, смотрел на родителей. А родители пялились на него, с похожими, как две капли воды, лицами. Их взгляды… Их взгляды были какими-то неживыми, пуговичными. Словно они сейчас же, в этой комнате, молниеносно вычеркнули Игоря из жизни, чтобы спастись самим. Стали вдруг отчужденными. Наверное, ему просто показалось со страху.

— Что не от тренировок? — располагала брюнетка к продолжению.

— Синяки. Синяки эти не от тренировок.

— А от чего, малыш? — неискренне проворковала красноволосая грымза. — Говори, не бойся, ты теперь под защитой государства.

Хрень какая-то, мелькнуло в голове Игоря. Она эту фразу вычитала где-то и заучила?

— Синяки не от тренировок, но родители ничего не знали. Это я им говорил, что от тренировок. Но они не от тренировок.

Выдав абракадабру, Игорь замолк, наслаждаясь эффектом. Не исключено, предки надают впоследствии по шее за инициативу. Пофигу, Игорь спасал самого себя. Спасал от ювеналки, спасал от этих двух теток-чудовищ, особенно брюнетки, которая вполне способна швырнуть ребенка в клетку с тиграми — она сделает это вежливо и по-доброму.

Он спасал себя от докапывальщиков. Никто здесь не знал про докапывальщиков, а он знал. И они знали про него.

— Что-то совсем у нас путаница выходит, — попеняла брюнетка. Потом Веронике:— Можете пояснить?

— Пока нет, — отозвалась мама, не сводя взгляда с Игоря. Она сориентировалась молниеносно, как всегда. Она проиграла этот бой, и пусть теперь Игорь попробует. Хуже не будет.

— Так что ты хотел сказать, малыш? — предвкушала грымза.

От «малыш» коробило зверски, тем более из уст красной это звучало как «малыщъ». Еще она стала слегка притоптывать от нетерпения. Ядрены сосисоны, точно также притоптывал дядя Радик, папин друг, в аккурат перед тем, как занять у папы денег на бухач.

— Разное бывает, — прошамкал Игорь, светя глазом. — Но в основном, после тренировки. На улице уже.

— А дальше?

— Ну так… денег, к примеру, просят. Большие ребята. Если не даешь, могут побить.

— Большие ребята? Ты имеешь в виду — из секции? С кем ты тренируешься?

— Не-а, — с готовностью мотнул головой Игорь. — Местные. Ну, рядом живут которые, на районе. Они знают, что мы в дзюдо ходим, и приходят после занятий ко дворцу спорта, чтобы докопаться. В общем, уличные разборки, ничего особенного. Мы уже с пацанами поговорили с ними, все утрясли. Не будут больше докапываться.

Несколько секунд комнату наполняла зимняя тишина. Даже, казалось, снег где-то хрустел едва-едва. А потом вдруг резко что-то изменилось. Что-то ушло из пространства комнаты, некий злой дух покинул квартиру. В поведении присутствующих на первый взгляд ничего не изменилось, но Игорь ясно ощутил: разговор перешел в иную плоскость.

— Ясно! — кивнула грымза с таким видом, словно у нее из-под носа увели выгодный контракт. — Теперь ясно. И сколько ты уже ходишь в эту секцию, малыщъ?

— Несколько лет… — пожал плечами Игорь. — Года четыре… Как-то так...

— Скажи, пожалуйста, — вступила брюнетка. — И что, все четыре года тебя вот так избивали? Запугивали, что ты вынужден даже от родителей это скрывать?

— Да нет же! — отмахнулся Игорь. — Только в последнее время стали чет докапываться. Но мы все утрясли уже! — повторил он на всякий случай.

По глазам красноволосой Игорь понял, что все-таки накосячил. Но это был уже отблеск прежней плотоядности.

— То есть, я правильно понимаю? — грымза уставилась на Веронику и Сергея. — Ходил-ходил ваш ребенок, все нормально было. Потом вдруг начал приносить домой синяки. И вы так легко поверили в сказочку про спортивные ушибы? Или просто думать не хотелось? Как вы это сказали: пацан же, спортом занимается? Все нормально?

Игорь поспешил на помощь с ответом:

— Так ведь соревнования областные же скоро! Я на это и списывал! Говорил, что тренировки стали жесткие.

К слову, о предстоящих соревнованиях — Игорь не врал. Вот только к соревнованиям его и близко не подпустят по причине его «спортивных достижений». Еще и заставят подписать бумагу, запрещающую ему приближаться ко дворцу спорта на время соревнований, чтобы своим петрушечьим видом и криворукостью не позорить весь город.

— А почему бы тебе правду не сказать! — злобствовала грымза. — Ты боишься родителей? Они бы тебя поругали?

— Ничего я не боюсь, — притворно обиделся Игорь. — Просто это не по-пацански как-то.

Грымза поджала губы. Ответ ее не удовлетворил, но крыть ей было нечем. Мама, оценив обстановку, вернула себе бразды правления.

— Я думаю, достаточно на сегодня. Дальше мы сами разберемся.

— Ага, разберетесь вы! — рявкнула грымза. — Вы уже разобрались вон, я вижу. Ребенок ходит с синяками, а они в ус не дуют. А еще на систему наговаривают. И чем бы это все кончилось, если бы мы не вмешались? Его бы дальше били? А потом убили?

— Мы вам весьма благодарны, — перебила Вероника, — но все-таки я настаиваю. Вы выяснили, что дома Игоря никто не бьет. Он признался, как дело было. Еще раз вам спасибо. Мы разберемся с этим.

— Боюсь, вы заблуждаетесь, — располагающе улыбнулась брюнетка. — Теперь все, что касается вашего сына, нас интересует. Мы защищаем детей не только внутри семьи, но и вне ее. Если родители не в состоянии это сделать. А вы, я так понимаю, не в состоянии. У вас нет контакта с сыном, он вам не доверяет. Он предпочитает сносить побои, но дома молчит. Это тревожный звонок.

Повисла небольшая пауза. Каждый ждал, что у другого сдадут нервы, и тот испортит игру.

— Впрочем, вы правы. — Брюнетка внезапно поднялась на ноги. Красная, зыркнув недоуменно, послушно вскочила следом. — На сегодня мы закончили. Но я бы не исключала вероятность дальнейших встреч. Потому что я не верю в эту историю с хулиганами. Лет пять назад поверила бы, а теперь — нет. Я думаю, что правда прозвучала в самом начале. Это — от тренировок. А вернее, от некомпетентности тренера, если не хуже. Если там вообще не процветает дедовщина. Страхи вашего сына вполне понятны, ничего удивительного, что он пытается на ходу выдумать таких виновных, которых никогда не найдут. Потому что боится, что от правды станет хуже. Так что можете получить еще один камень в свой огород. Рахимкулов, вы говорите? Хорошо, придется учинить проверку в отношении этого Рахимкулова. А также в отношении вас, дорогие мои родители. По причине вашей халатности. По причине того, что даже не озаботились копнуть глубже, довольствуясь рассказами сына.

Брюнетка совершился движение к двери, но вдруг задержалась и взглянула на Веронику.

— Что касается вашего вопроса насчет детей: у меня был сын. Он погиб. Утонул в бассейне. Так что я прекрасно знаю, что такое спортивные секции и что там происходит.

Угол рта Вероники дернулся. Брюнетка поспешила к выходу, а красноволосая послушным Пятачком — следом. Отец пошел закрыть за ними дверь. Мама продолжала сидеть в кресле. И Игорь продолжал, стараясь слиться с креслом. Глаз он не поднимал, но очень хорошо чувствовал, как мама его изучает.

Вернулся отец. Поразительно, но на обратном пути он прихватил свой недоеденный бутер и теперь с упоением нажевывал. Мама прикалывалась над отцом, называя того «мягкообтекаемым». Любые проблемы разбивались об отца, как сырые яйца о стекло, и сползали на землю. В то время как мама с виду оставалась холодной и неприступной, но переживала внутри, отец ни о чем не переживал вообще. О ценах на бензин разве что.

— Слушай, а они должны были нам чего-нибудь оставить? — бодро поинтересовался отец. — Квитанцию какую-нибудь, я не знаю…

— Должны были составить акт, — сказала мама.

— А чего ж ты у них не спросила? — удивился отец.

Глаза мамы сверкнули. Очень опасный знак. Игорь поежился и потупился еще сильнее, для верности.

— Потому что я только сейчас об этом подумала, — процедила мама. — Потому что до этого я думала лишь о том, как разрулить ситуацию, в то время как ты сидел и яйца грел.

— Да не грел я ничего, — обиделся отец.

— Но кажется, я зря старалась, — продолжала мама, не обращая на него внимания. — У нас новый разводящий теперь появился. Вот не знаю даже, хвалить его или ругать.

Они вдвоем уставились на Игоря.

— Слышь, Игорюня, а ты вообще в дзюдо ходил? — хохотнул отец. — Или на курсы шпионов? Лихо ты развел этих кошелок.

— Только теперь выяснится, что ничего там страшного не происходит, в спортивной секции, — с напускным равнодушия сказала мама.

— Ну и пофиг! — Отец доконал бутерброд и вытер ладони друг о друга. — Их проблемы. Игорь же ясно сказал, как дело было. Их проблемы, что не поверили. Эх, жалко, акт этот не написали, чтобы Игоря слова подтвердить. Молоток, Игорюня! Пятерка тебе, а то я уже дергаться начал, когда они нас прижали.

«Ты не поверишь! — кисло подумал Игорь. — Только я не вас тут спасал».

— А можно я тогда не пойду сегодня в дзюдо? — спросил он, стараясь приделать себе максимально невинный вид.

— Да по-любому! — махнул рукой отец и плюхнулся на диван, где до этого сидела опека. — Они ж всяко будут там вынюхивать теперь. Прикинь, у этой чувихи пацан утонул! Она, наверное, спорт ненавидит теперь. Так что нефиг тебе там рисоваться. Да и вообще больше не рисоваться. А то реально побьют.

Исполнено! Он все-таки добился своего. В течение нескольких лет Игорь изыскивал способы послать к чертям эту секцию. Изыскивал, тестировал, бывал пойман, получал по загривку, зализывал психологические раны и снова изыскивал. И вот, наконец, исполнено. Он одним выстрелом и родителей вытянул из ямы, и дзюдо припечатал.

— Я рада, что все счастливы, — произнесла мама мрачно. — И никто не подумал, что мы будем говорить дальше. — Она уставилась на отца. — Что мы будем говорить дальше? Раньше мы на секцию списывали, а теперь? На хулиганов? Не многовато ли хулиганов будет?

— Так может Петров этот… — начал было отец и замолк.

Они смотрели друг на друга. Родители смотрели друг на друга. Сейчас между ними происходил некий обмен репликами, которых Игорь не слышал. Он отвернулся. Он не хотел «слышать», не хотел разгадывать эту ментальную морзянку. Он не хотел видеть озадаченность на лице отца, напряженную отстраненность на лице мамы; не хотел быть участником немых разговоров, не хотел быть участником чего-то, что крылось за немыми разговорами.

Но он был. Каким-то участником он был. И не каким-то участником, а самым что ни на есть ролевым. Потому как немые разговоры касались его ночных разведывательных вылазок. До первого угла. А после — бряк, конец разведчику.

Игорь Мещеряков был молчальником, инфантилой, ненавистником дзюдо и школьных занятий, ночным нетопырем, но он никогда не был тупым. Хоть окружение зачастую и считало его тупым. Он давно подозревал, что родители не все ему рассказывают. И за его недугом кроется страшная тайна.

Раньше ему, вдохновленному произведениями Дюма, нравилось видеть за этим какую-то семейную тайну. Быть может, корнями уходящую в прошлое на несколько поколений. Этакое родовое древо ходунов-во-сне-и-хрясь-потом-мордой-о-пол. Или он, Игорь, вообще усыновленный. А его родители — не его родители. Ведь куча признаков громоздилась в углу с табличкой «за», и почти шиш — в противоположном. Был он какой-то «не наш», этот Игорь, он и сам это понимал. И вот он жил, потомок рода проклятых, обреченных ходить во сне, — жил в детдоме, откуда его в раннем возрасте взяли отец с матерью. А теперь он начал чудить, и они думают: может, назад его сбагрить, пока не поздно?

Все это, разумеется, сказки. Ему нравилось так думать. Но на самом деле такими мыслями он пытался не дать себе думать о другом. Что если это отчуждение, возникшее на их лицах, — и не отчуждение вовсе, а страх? И не страх перед опекой, а страх — перед ним! Перед ним, Игорем — сыном, школьником и бывшим недоделанным дзюдоистом! Ведь то, что он думал про Петрова, применимо и к нему самому: он знает подробности о своих приступах только со слов родителей. Лично он знает только то, что периодически просыпается по утрам с фингалом, или опухшим ухом, или болью в боку, или в затылке, или в локте. То, что он ходит во сне, а потом падает, он узнал от родителей.

Что если он не только ходит во сне, а потом падает? Но родители щадят его и не рассказывают большего. Или боятся рассказывать. Боятся, как того пацана из фильма «Сомния», у которого сны оживали. Вряд ли Игорь что-то там оживляет, кроме собственной фантазии и мужского достоинства, но… что если он буянит? Барагозит не по-детски? Кидается на родителей? Царапает стены? Ходит по потолку? Читает наизусть «Майн Кампф»? В общем, ведет себя стопроцентным клиентом экзорцистов. И именно поэтому родители боятся огласки, потому что тогда вылезет на поверхность вся правда.

Но хуже всего было думать, что родители каким-то образом знают о Кабе. О Кабе и о Сделках. Сделках с Кабой, сделках со своей совестью и — о жестокой плате за эти сделки.

Пользуясь моментом, когда родители увлеклись своими телепатическими играми, Игорь улизнул в свою комнату. Со всеми этими стрессами он даже толком не порадовался тому, что вот так влегкую, в один момент, он скинул многолетнее бремя. Слишком много гнетущих мыслей и без дзюдо.

Что ж, когда в мире столько непонятного, и настроение швах, — читай книги. В любой непонятной ситуации — читай книги, и не прогадаешь. К тому же вечер неожиданно освободился, а до конца каникул — еще целый месяц. Игорь включил ридер, свернулся на диване перед окном и погрузился в чтение.

Ближе к рассвету настроение Игоря значительно улучшилось.