Лис

У Максима тёмные волосы и кожа бледная-бледная, как молоко. Он переминается с ноги на ногу, не зная, как разрешить сложившуюся ситуацию. Я знаю, отчего он так нервничает. Прямо за углом Максима поджидает компания разношерстных друзей, и он не хочет, чтобы я видела их вместе. Вот он поджимает губы, шумно выдыхает, приходя к определённому решению, а затем лицо его кривится в виноватой улыбке. Максим не хочет меня обижать, поэтому чувствует себя виноватым, бросая меня вот так вот. Но я не обижаюсь, у каждого есть свои секреты.

— Ну, я пойду, — мямлит он.

— До завтра, — отвечаю я.

Максим рассеянно кивает, внимание его уже сконцентрировано на том, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее его от цели.

Я иду обычным маршрутом по дороге домой. Вообще-то Максим живёт неподалёку, и расстаёмся мы обычно чуть дальше. Исключая моменты, когда его встречают друзья.

Маме бы они не понравились. А бабушке тем более. Всего в компании Максима четыре человека. Все они носят длинные волосы, и выкрашивают пряди в кричащие цвета. Рваные джинсы, футболки, клетчатые рубахи, цепи, кеды — всё это не выглядит приличным. Обычно люди так не одеваются. По крайней мере, не показываются в таком виде возле школы. Я была уверена, что все они школьники до тех пор, пока однажды мне не довелось познакомиться с ними лично.

Это случилось неожиданно. Уроки уже закончились, мы с Максимом только вышли из школы, как из-за угла появился один из его приятелей. Я впервые видела кого-то из них так близко, мне было любопытно, поэтому я без зазрения совести принялась разглядывать его. Он был выше нас на целую голову, уложенные в причёску, волосы медного оттенка доходили до плеч. Косая челка время от времени спадала на глаза, парень то и дело встряхивал головой, как-то по-звериному. Он был крепким и загорелым, и на фоне хрупкого, изящного Максима казался совсем уж невиданным силачом, хотя на деле это было не совсем так.

Мой друг не выглядел счастливым. Скорее ему было не по себе, от того, что он был старостой школы, и стоять рядом с подобного рода субъектом могло обернуться для него едва ли не катастрофой.

— Что случилось? — мрачно спросил Максим, ловя на себе любопытные взгляды прохожих. Главное чтобы учителя не заметили.

— Сначала станцуй!

— Ещё чего, — беззлобно пробормотал староста моего класса и привычным движением потянулся к карману, но, вспомнив, что находится на территории школы, руку тут же опустил. — Знакомься, Вероника, это Кирилл, и он редкий идиот.

— Привет, — помахал мне Кирилл, но тут же переключился обратно на друга. — Танцуй, танцуй, Максим, нас пригласили выступать на празднике «Ивана Купала» через месяц!

— Ты серьёзно?! — Максим в порыве эмоций аж схватил приятеля за плечи. — Это же здорово!

И принялся отплясывать известный только ему танец, но буквально через секунду замер.

— Всего месяц? Мы успеем подготовиться за такой короткий срок? Вдруг мы облажаемся? Там будет так много народа, и вообще нужно решить, что..

— Ты в нас сомневаешься? — перебил его Кирилл и скрестил руки на груди. — Если сомневаешься, давай возьмём с собой вот хотя бы её, — он кивнул на меня. — Она оценит и скажет своё мнение, как простой обыватель.

— Её зовут Вероника, — тактично напомнил Максим, пристально разглядывая меня.

Признаться мне было любопытно, но перспектива провести n-ое количество времени в компании незнакомых молодых людей не казалась мне такой уж радужной. Бабушка не одобрила бы такого.

Мозг судорожно пытался отыскать отговорку, но ничего не приходило на ум. Соображалка у Максима работала быстрее, поэтому решение осталось за ним.

— Так и быть, — сказал он, и оба они, подхватив меня под руки, повели знакомой дорогой к той самой развилке, где мы обычно прощались с Максимом.

Гараж, в котором репетировала группа был на удивление чистым. Не было ничего лишнего, только аппаратура и мотоцикл Кирилла. Он сказал, что этот мотоцикл ему достался вполовину дешевле, чем стоил на самом деле, от старшего товарища.

По дороге сюда я открыла для себя много нового и о Максиме, и о новом знакомом так же. Кто бы мог подумать, что наш строгий и правильный староста играет в рок-группе? Я знала его всего пару месяцев, этого недостаточно, чтобы узнать человека глубоко, и в то же время этого вполне хватает, чтобы сложить определённое мнение о нём. Моё мнение, ровно, как и всех окружающих оказалось в корне не верным. Максим отнюдь не был паинькой. По крайней мере сейчас без пиджака, с сигаретой во рту, закатанными рукавами безупречно белой рубашки и чёрной, блестящей гитарой в руках он совсем не походил на того отличника, который без затруднений, а где-то даже с ленью отвечал параграфы по биологии, стоя у доски.

Максима прикрепили ко мне, когда мы только переехали из пригорода обратно в столицу, к бабушке. Я боялась, что в школе, ко мне будут относиться свысока, но мне повезло, меня приняли относительно неплохо. Меня не трогали, и я не особо стремилась навязывать своё общество. Мне вполне хватает общества книг и фильмов. Нехватку человеческого общения я восполняю, общаясь с матерью и бабушкой или переписываясь со знакомыми из моей прошлой жизни. Не то чтобы я избегала людей, скорее мне просто хватало своего собственного общества, и только Максиму удалось проникнуть за черту моего невидимого кокона.

Полагаю, если бы он не был старостой и классный руководитель в первый же день не поручил ему ввести меня в курс дел, мы бы никогда не подружились. Но всё случилось так, как случилось, и я этому несказанно рада.

Мы часто перезванивались, делали вместе домашнее задание, играли в видео игры, ходили по магазинам, катались по парку на велосипедах. В школе ходили слухи, что мы встречаемся, но на самом деле ни я, ни Максим не чувствовали ничего такого. Нам просто было удобно друг с другом. Максим видел во мне равную собеседницу, я видела в нём источник знаний. Мы часто затрагивали разные философские темы, спорили о книгах, которые прочли, обсуждали фильмы, которые посмотрели. Мы отдыхали, общаясь, встретившись, выговаривали друг другу всё, что накопилось в душе, пусть даже не раскрывая все карты, это было совсем не обязательно, чтобы почувствовать облегчение. Наше общение было похоже на запутанную исповедь, где каждый по очереди выполнял роль священника.

Не то чтобы за мной водилось много грехов, не то чтобы я была особо богобоязненной. Одна незаживающая рана не давала мне покоя. Эта рана была нашей общей с мамой, одной на двоих. Конечно, большая часть досталась матери, но и для меня ничто не прошло бесследно.

Мы переехали сюда вдвоём, после того, как родители решили расстаться. Недавно они получили развод. Это было для меня ударом. Я знаю, что такое происходит сплошь и рядом, но никогда не думала, что подобное, когда-нибудь случится со мной. До последнего мне казалось, что всё еще можно вернуть, и что всё будет по-прежнему, но, конечно, этому было не суждено сбыться.

Я любила и отца и мать, для меня они были неразделимы, и попытка разъединить этот цельный образ обернулась для меня бесполезными, болезненными попытками понять, что же произошло и почему так вышло. Возможно, ли было поступить по-другому или всё в нашей жизни предрешено? Всё это я спрашивала у Максима, не объясняя корня проблемы, и мы блуждали вокруг да около, словно слепые котята, а я всё боялась сказать больше, чем нужно потому, что бабушка учила меня не выносить сор из избы.

Бабушка моя была строго женщиной старой закалки. Они часто ссорились с мамой. Бабушка считала, что семью можно было сохранить при любых условиях, и что развод — это позор. Я не знала, чью сторону принять, а потому просто отсиживалась в своей комнате, слушая музыку, чтобы не слышать колких, неприятных слов, бросаемых друг другу, словно в перестрелке, дорогими мне людьми. Мама потом оправдывала бабушку, говорила, что это у неё такая своеобразная форма общения, потому что дедушка давно умер, а поговорить ей было не с кем. Но это была не правда, у бабушки было куча подруг, с которыми она часто созванивалась по телефону или ездила по городу в поисках скидок и товаров подешевле.

Трудно было жить на мамину зарплату корректора в маленькой редакции местной газеты. Поэтому бабушка взяла управление хозяйством на себя. Сперва я пыталась получить разрешение работать тоже, но и мама, и бабушка были категорически против. «Тебе учиться надо, поступать,» — говорили они, и это был самый веский довод в их арсенале. Как я не просилась, обе они были непреклонны в своём решении.

«Учиться» и «поступать» были единственными стратегическими задачами на ближайшие два года моей жизни. Кроме учебы мне не полагалось делать ничего, для меня это было в порядке вещей. Я была домашним ребёнком, никаких особенных талантов или увлечений у меня не было, так что эта обязанность не приносила мне неудобства. Что ещё человеку нужно для счастья, как не поступить в университет, получить хорошую, высокооплачиваемую работу и обзавестись семьёй? Так жили люди до нас, так они будут жить и после, и есть ли хоть какой-то смысл выбиваться из общей массы? Так думала я тогда, с удивлением наблюдая за выступлением пятерых ребят. Зачем они это делали? Почему они тратили своё время и силы на разучивание партий и сочинение музыки? Что это могло им дать? Разве это принесло бы им прибыль? Они уже были в убытках, инструменты стоили не мало. Не факт, что группа станет известной. И всё же, даже не смотря на это, они вместе двигались вперёд, надеялись на что-то. Почему? В тот день я так и не нашла ответа.

— Ну как? — спросил Кирилл, когда они отыграли три песни.

— Здорово, — честно ответила я.

Играли они и вправду замечательно.

— Не стыдно с таким выступать на концерте? — он снял гитару, поставил её на стойку и подал мне руку.

— Не стыдно, — эхом повторила я, отмечая, что глаза у Кирилла необычного янтарного цвета. Цвета виски, как написали бы в книгах.

— Вот видишь, — обратился он к Максиму. — А ты боялся.

— Осталось только узнать, во сколько мы выступаем, — задумчиво отозвался тот.

— Это уже дело пятое.

— Не скажи.

Мне отчего-то показалось, что Максим выглядел обеспокоенным. Теперь я понимаю, что мне совсем не показалось, но тогда я не придала этому особого значения. Мне было весело в новой компании, особенно с Кириллом. Он оказался весёлым и заводным парнем. Он много шутил, разряжая обстановку, знал, когда и что нужно сказать.

Вскоре, я поняла, что понемногу привязалась к нему. Кирилл уделял мне много внимания. Поначалу я думала это от того, что я была единственной девушкой в их компании. Но потом, поняла, что он выделяет меня из всех по другой причине. С ним было легко и уютно, и сквозь мою необщительность своим напором Кирилл прорвался ещё быстрее Максима. Непоседливый и упорный он всегда знал, как развлечь окружающих, заставить других смотреть на себя с неподдельным обожанием. Возможно, это было одной из причин, по которой их группа стала набирать популярность.

Я узнала, что Кирилл был единственным, кто не учился в школе. Он и другие ребята были старше нас Максимом на год. Павел и Артём учились в соседней школе в выпускном классе и сдавали выпускные экзамены, а Кирилл школу бросил ради музыки.

— Зачем просиживать штаны, терять впустую столько времени, если его можно потратить с умом? — возмущался он, через пару дней, когда мы все вместе сидели в кафе. — Лучше я потренируюсь лишний раз.

— Но как же ты думаешь зарабатывать этим? — спросила я. Его позиция казалась мне не правильной, не естественной, и я, сама того не желая, словно бы пыталась вывести его на чистую воду.

— Деньги в жизни не главное, мне хватает и того, что я зарабатываю сейчас.

— А как же семья?

— Иногда ради исполнения мечты нужно чем-то жертвовать, — заметил Кирилл и, закурив, выдохнул дым в мою сторону.

— Но это же не правильно!

Он улыбнулся улыбкой, которой улыбается мать, с нежностью глядя на своё дитя.

— Мир, Вероника, гораздо шире, чем ты можешь себе представить. Он не поддаётся тем рамкам, которые мы привыкли в нём ставить. Ты сейчас говоришь, опираясь на рамки, привитые тебе обществом, даже не понимая до конца их сути. Но вот, что я тебе скажу, — он облокотился на стол, чтобы быть ко мне ближе, и я невольно потянулась к нему. — Разуй глаза.

И отстранился от меня, оставив гадать, что же он имел ввиду.

По вечерам ко мне стала приходить лисица. Не знаю как давно она это дела, но каждый раз я видела её, прячущуюся в кустах, возвращаясь поздно вечером из магазина. Поначалу я испугалась, лисица была довольно крупная и не выглядела дружелюбной. Но постепенно я к ней привыкла, и даже попыталась подозвать её к себе, но очевидно звуки моего голоса были ей совсем не по душе, и оттого она суетливо пятилась назад.

Я ломала голову, пытаясь понять, откуда в городе взялась лиса, и что заставляло её приходить каждый раз к моему подъезду. Я спросила Максима, но он отчего-то разозлился, сказав, чтобы я к ней больше ни на шаг не подходила.

— Вдруг она бешеная?! — раздражённо бросил он. — Сама знаешь, какой жуткий вирус. Охота тебе потом сорок уколов получать.

Но никаких признаков бешенства у лисицы не было. По крайней мере, внешних. В любом случае, после этого разговора лиса приходить перестала, но я ещё долго помнила её жёлтые с узким чёрным зрачком глаза.

Мы всё больше и больше сближались с Кириллом. Я скучала, если не слышала его голоса, мне всё время хотелось поговорить с ним. Наверное, даже больше, чем с Максимом. Он оказался отличным собеседником, и, не смотря на то, что не учился в школе, довольно много знал. Ещё один источник знаний, но более живой, эмоциональный, уверенный в своих чувствах и ощущениях. Он как будто был уже взрослым и всё знал, и в то же время в душе оставался ребёнком. Во время прогулки Кириллу ничего не стоило неожиданно развернуться и идти по узкому бордюру спиной вперёд, умудряясь при этом рассказывать очередную жизненную историю которых, у него было полным полно в запасе. Иногда казалось, что он всё придумывал, иногда, что всё происходило на самом деле. Кирилл умел мастерски переплетать правду и небылицы, и трудно было понять, когда он серьёзен, когда нет.

Он хорошо ориентировался в пространстве, в отличие от меня. Стоило мне выйти за пределы своего района, и я тут же терялась. Был гибким и ловким. Это я заметила, когда во дворе ребята играли в футбол. Каким-то образом они умудрились уговорить сыграть и меня, поставив на место защитника. Кажется, у меня вышло неплохо. Или ребята мне поддавались. В любом случае было весело.

А ещё он тихо передвигался. Ему ничего не стоило подкрасться ко мне со спины, пока я маялась, ожидая его в назначенном месте. Он хватал меня за плечи хищным движением, словно волк свою добычу, и сердце у меня уходило в пятки. А он смеялся, звонко и заливисто, как ребёнок.

И всё бы было хорошо, если бы мои частые уходы не стали замечать дома. Маме не нравилось, что я прихожу поздно, хотя она была рада, что у меня «наконец-то появился кавалер». Бабушке же не нравилось, что я трачу время зря. Она очень хотела, что бы я поступила и готова была сделать всё ради этого. Она пилила меня поступлением, даже не смотря на то, что до него оставался ещё год. А после того, как Кирилл умудрился заехать за мной на мотоцикле, в своём обычно прикиде, мне и вовсе запретили с ним встречаться и даже созваниваться. Время, в которое я приходила домой, строго контролировалось, мобильный телефон у меня отобрали.

С Максимом тоже творилось что-то неладное. У нас произошёл странный разговор.

— Не общайся с ним, — сказал мне он на большой перемене.

— Почему?

— Просто не общайся и всё.

Это было сказано слишком нервно. Я не знала что и думать.

— Ты ревнуешь? — это было единственным объяснением в сложившейся ситуации.

Вряд ли Максим ревновал меня, как девушку. Может ему не хватало меня как друга?

— Нет, это другое.

— Прости, я тебя не понимаю.

Я была готова плакать от обиды и от того, что не могла взять в толк, что же происходит. Почему всё в один момент повернулось так странно?

— Вероника, он не тот человек, с которым… — начал Максим, а потом оборвал себя, словно бы передумав. — Просто послушай моего совета. Это всё что тебе нужно знать.

Я хотела продолжить разговор, но прозвенел звонок, и пришлось вернуться в класс. А после занятий он отчего-то ушёл, не дожидаясь меня.

Так я вмиг лишилась двух близких друзей.

Мы не виделись три дня. Всё это время я не знала куда себя деть от тоски. В голову лезли непрошенные мысли, и никак нельзя было от них отвлечься. Сосредоточиться на уроках или чтении было невозможно.

А ещё мне снились странные сны. В них всё время фигурировала та самая лисица. Вдалеке я слышала её жалобный скулёж, продираясь сквозь можжевеловые лапы, царапая босые ноги о ветки, лежавшие то тут, то там. В темноте было не разобрать. Понятия не имею, почему я решила, что это была именно та лиса. Вообще не понимаю, почему я думала, что это именно лиса. Но уверенность в том, что эта она никуда не девалась.

Эти сны доставляли мне беспокойство. Отчего-то днём я чувствовала тревогу, то и дело вздрагивая от волнения. Руки сами собой заламывались, я ходила по комнате, обнимая себя руками.

На четвёртый день, когда от смешения этих эмоций была готова броситься искать Кирилла, он сам нашёл меня. Подкараулил у ворот школы, взял за руку и без разговоров потянул меня за собой. Максим остался на собрании старост, а я решила не дожидаться его.

Я была так счастлива видеть Кирилла, что мне было всё равно куда идти, лишь бы рядом. Он привёл меня в парк, что был в пяти минутах ходьбы от школы. Отпустил мою руку, прошёл вперёд и остановился спиной ко мне. Место показалось мне смутно знакомым. Как будто я уже где-то видела его. Хотя что за бред, конечно же видела, мы катались тут с Максимом в прошлую субботу.

Я затаила дыхание, а Кирилл опустил голову и запустил руки в карманы, вмиг став похожим на брошенного пса.

— Тебе стало не интересно со мной?

— Нет, — честно ответила я, чувствуя, как по телу разливается тепло. «Он переживает, он скучал по мне,» — билось у меня в голове.

— Тогда почему?

Кирилл обернулся, и я снова поразилась необычному оттенку его глаз. Он очень старался не выдать своих эмоций, но напряжённый взгляд и руки, сжатые в кулаки в карманах выдавали его с головой.

— Я скучала по тебе, — призналась я, стараясь хоть как-то разрядить воздух между нами, но кажется, сделала только хуже. Губы Кирилла и вправду дрогнули, но атмосфера стала ещё более плотной. Как будто бы каждое слово сейчас могло стать фатальным.

— Ты поэтому игнорировала меня все это время? — в голосе его послышалась насмешка, но я знала, что так он старается скрыть свои чувства до того момента, пока это не станет безопасным.

Я тогда решила, что не дам ему больше поводов скрыть их. Мне хотелось, что бы мой солнечный мальчик больше никогда не страдал. Я готова была отдать всё что угодно за это.

— Это случилось вовсе не потому, что я так хотела. Мне запретили выходить из дома и подходить к телефону. Ты не очень-то нравишься моим домашним.

Кирилл усмехнулся, лицо его немного расслабилось, и поза стала куда расслабленнее.

— А тебе? Тебе я нравлюсь? — спросил Кирилл, подходя ко мне. Он не особо сомневался в ответе, а мне ни к чему было его обманывать.

— Очень, — ответила я, радуясь, что гроза миновала, и теперь не нужно подбирать слова, опасаясь, что всё может пойти не так.

Кирилл обнял меня, крепко-крепко прижал к себе, и я ощутила горьковатый запах его одеколона, едва не замурлыкав от удовольствия.

— Я с ума по тебе схожу, как дурак, — прошептал мне куда-то в шею, и сердце защемило от невыразимой нежности. — Пойдём ко мне?

У меня не было причин отказывать ему. Я хотела этого так же сильно, как и Кирилл. Всю дорогу до дома он не отпускал моей руки, как будто боялся, что я снова исчезну из его жизни. Прежде я никогда не была у него дома, мне было интересно знать, как он живёт один в чужом городе, без родителей.

Он снимал однокомнатную квартиру с крохотной кухней и маленькой комнатой. В ней было чисто. Ничего лишнего, только кровать, тумбочка с телевизором, стойки с гитарами и шкаф. На стене два пару постеров с любимыми группами. Вот собственно и всё.

Я замерла на пороге комнаты, видя, как Кирилл сбрасывает тонкую ветровку.

— Боишься? — спросил он, за руки вводя меня в помещение. — Не бойся, верь мне.

И я верила. Безоговорочно верила, когда он целовал меня, прикусывая губы, когда кончиками пальцев дотрагивался до закрытых век, изучая, запоминая, когда снимал с меня одежду, вперемежку с поцелуями, так что я и не заметила, как оказалась совсем раздета. В комнате было душно, на улице стояли первые дни лета, оправдывая ожидание людей. Дышать было трудно, но ещё труднее было обходиться без прикосновений. Мы трогали друг друга, как сумасшедшие, вздрагивая, замирая от прикосновений на мгновение, и снова бросались в бой, словно дикие звери, рывками искали губы друг друга, не в силах по-другому выразить тоски, снедавшей нас всё это время.

— Мы можем продолжить в другой раз, — прохрипел Кирилл, устраиваясь между мои бёдер.

Глядя в его янтарные с расширенными зрачками глаза, на подрагивающие пальцы и мелкие бисеринки пота на груди, я не верила ему. Мы не могли сделать это другой раз. Нам обоим это было необходимо именно сейчас.

Боль была ощутимой, неизбежно острой, но под чуткими пальцами и губами невозможно было долго страдать.

— Расслабься, не бойся, верь мне, — словно заклинание шептал мне Кирилл, и я растворялась в звуках его голоса.

Оба мы не могли долго сдерживаться, а потому быстро сорвались. Наверное, у других первый секс происходил куда спокойнее, но не у нас.

После, уставшие и разморенные мы лежали в кровати, не в силах подняться и лениво ласкали друг друга руками. Я тогда подумала, ну и пусть он не нравится домашним, ну и пусть его не любит Максим. Мы с ним можем быть счастливы и без них. Тогда я не знала, что мои мысли скоро претворятся в жизнь.

В день перед выступлением в ночь на Ивана Купалу Максим и Кирилл поругались. Я случайно подслушала их разговор. Они спорили обо мне, и о выступлении. Почему-то Максим беспокоился, что их группа выступает одними из последних. Кирилл уверял его, что ничего не случится, они успеют отыграть и вовремя покинуть сцену.

— А потом ты уйдёшь, и не будешь донимать Веронику, — сказал Максим, и в голосе его послышались металлические нотки.

— Посмотрим, — пробормотал Кирилл, заканчивая разговор.

Куда должен был уйти Кирилл и как надолго? Почему он должен был уйти и почему Максим этого так хотел? Я непременно должна была это выяснить.

Выступали они, как ни в чем не бывало, я стояла за кулисами и поверить не могла, что между ними совсем недавно произошёл подобный разговор. Публика приняла их тепло, и провожала бурными аплодисментами. В любой другой ситуации, я была бы счастлива, если бы не знала, что по уговору после этого Кирилл должен уйти.

Я вцепилась в его руку клещом. Кирилл только улыбнулся и поцеловал меня в лоб.

— Погоди, мне нужно поговорить с организатором, — пробормотал он.

— Я с тобой.

— Не нужно я всего на минутку.

Это только подтвердило мои догадки.

— Ты как маленькая. Обещаю, я вернусь, жди меня тут и никуда не уходи.

Максим пристально следил за нами. У меня не осталось сомнений, что Кирилл собирается оставить меня, согласно сценарию. Кирилл улыбнулся мне, взъерошил мои волосы и направился вниз в толпу. Я следила за рыжей макушкой, соображая как же мне его остановить.

— Не хочешь нас поздравить? — передо мной возник Максим, загораживая обзор.

— Очень хочу, — машинально ответила я, и план окончательно созрел у меня в голове. — Только чувствую я себя не хорошо. Пойду куплю воды.

И прежде, чем он успел ответить, юркнула в толпу. В любом случае им ещё аппаратуру нужно сложить, так что Максим вряд ли бросится за мной.

Я искала знакомую фигуру, но Кирилл нигде не было видно. Люди сновали рядом с ларьками, мелькали перед глазами, мешая толком сосредоточиться. Проплутав пять минут, я отчаялась его найти. Я чувствовала, что он где-то рядом, но на глаза Кирилл мне не показывался.

Внезапно я услышала тихий скулёж. За пределами пешеходной дорожки, в глубине парка на меня смотрели жёлтые глаза той самой лисицы. Уловив мой взгляд, она повернулась ко мне спиной и трусцой побежала куда-то вперёд, затем присела, явно ожидая действий со стороны. Я пошла следом, ощупью продвигаясь в кромешной тьме — свет фонарей не достигал этой части парка. Ориентировалась я только по движению юркого тела хищницы.

Моему взгляду открылась просторная поляна, на которой, то тут, то там ютились лисьи семейства. А затем я увидела Кирилл. Это было странно. Он играл с маленькими лисятами, но каким-то образом почувствовав моё присутствие, выпрямился в полный рост и сказал:

— Я ждал тебя, Вероника.

Мне стало жутко.

— Не бойся, верь мне, — Кирилл протянул мне руку, и я не смогла устоять.

— Вероника, не надо! Он не тот за кого себя выдаёт! — услышала я голос Максима где-то позади, но меня уже обнимали родные руки, обещая уют и покой.

— Хочешь остаться со мной? Навсегда, — выдохнул он, пристально глядя на меня своими невероятными янтарными глазами.

И я не могла ответить «нет».

Мир действительно оказался шире, чем я себе представляла. И заключался он в одном существе по имени Кирилл.