Мокрое дело

Первый тур

Посвящение

Говорят, у любой книжицы найдется свой читатель. Так вот, мой милый, единственный, лови!

Сижу… Любуюсь звездами. Десять граммов перебродивших дрожжей нарушают привычное течение мысли. И вот что выходит — какой-то я не совсем русский, что ли. Перелопатив весь эпос, складывается мнение, что от избытка чувств-с, должен я обнять березу монохромную, дикорастущую.

А тут сосна. И главное — как с человеком! Понимаю, что руки уже смолой перемазаны, на лице отметины, а отпустить не могу. Рад бы, да не могу.

Правы были древние китайцы: все в жизни из одного в другое перетекает, дополняет и борется. Диалектика, ёпрст. Вот и сейчас — удивительное мгновение! То ли хорошо так, что хоть пляши да песни пой, то ли тошно до оловянных глаз. Границей ума чувствую дыхание не доведенной, не загнанной природы — шорох, шелест и плеск. Еще что-то чужое и инородное — искры и треск огня, голоса, музыка.

Если с первым, таинственным, далеко не все понятно, то со вторым проще. За полянкой с костерком да с котелком можно рассмотреть три китайские и одну армейского образца палатки. И где-то там под комариный писк и треньканье гитары веселятся мои друзья.

Заблудиться не боюсь. Места здешние — давно знакомые. Каждый год отмечаю свой День Рождения здесь, на берегу Днепра. Да и такой ночью, ориентируясь только на звуки, можно безбоязненно бродить вдоль берега. А компания у нас — не из тихих. Слышно, должно быть, и за пять верст, в ближайшей деревеньке.

Ворчит, ворочается с боку на бок, подобно свирепому, но сейчас сытому зверю ночной Днепр. Пускай здесь он не такой, как “редкая птица долетит до середины”, истаивает после неблизкой дороги. Все едино, движение такой огромной массы воды завораживает не хуже рекламы женского белья.

Как ни трудно было расставаться, отпустил приставучий ствол. Присел тут же рядом, на ковер прошлогодней хвои и прелой травы

Судя по всему, времечко уже довольно позднее. Подгулявшая компания «уменьшила звук своих телевизоров». Отгремели Цои с Кобейнами — пели что-то тихое, мелодично-романтическое:

Хочу тебя выдоить, весь удивительный сок,

Твой холод и зной, трепет лани и чванство павлина,

Заполнить всем этим свой тусклый бездушный мирок,

И долго потом смаковать, как десертные вина.

Вдруг все замирает, и время уже не в ходу

Подернется занавес только с ее разрешенья.

Молчит, улыбается, будто зачала звезду,

И делает вид, что она ни причем совершенно.

Не трите ладони, мне кажется, это не смыть,

Душа залежалый товар, и так просто не сбудешь,

Они улыбаются — сразу готовы убить,

А ты улыбаешься — жадно и преданно любишь.

Смежаются веки, века пролетают сквозь нас,

Клубок Ариадны в руках хоть трещит, да не рвется,

А значит все то, что имеет значенье сейчас

Сидит на коленях и вновь надо мною смеется.

Песня закончилась. Сейчас все парочками разбредутся по палаткам. А гитарист — тоже человек, ему надо где-то ночевать. Вот и “подбивает клинья”. Костер еще часа полтора будет прогревать поляну, потом дрова класть станет некому. А утренний туман, подобно легкомысленной девице, заберется под любое одеяло. Так что, на мой вкус, тапер старался изо всех сил.

Ох, смотрю, тональность совсем упала до минора. Всем — спокойной ночи, и в ход пошла нетленка последней надежды:

Вы улыбаетесь опять, мадмуазель,

Даруя тем забвенье и прощенье.

Я, право, даже и надеяться не смел

На столь судьбы моей чудное подношенье.

Вы улыбаетесь, из сердца камень вон,

И с плеч гора, и звуки клавесина

Плетутся в кружево и с кротостью икон

Рождают музыку, что свята и всесильна.

Пока еще источник счастья не иссяк,

Не встрепенусь, боюсь спугнуть, дышу на выдох,

И сердце замерло, и жизнь отдать — пустяк.

Внимаю таинство во всех возможных видах

Уже ли смысл роптать, весь мир винить,

И яд из рук не взять едва смогу ли.

Легко и сладко вновь за то учиться жить,

Чем одарить меня сейчас не преминули.

Вдруг во тьме появились три огонька — два красных и синий. Притом двигались они в мою сторону. Не прошло и минуты, как передо мной предстал Валерий Сергеевич Шмарин или Лерка, размахивающий горящей деревяшкой в одной руке и сигаретой в другой. Синий огонек при ближайшем рассмотрении оказался фонариком, примостившимся, как “звезда во лбу” из известной сказки. На рыбалке незаменимая вещь — и в самом промысле, и в стаканном деле.

Странно, что нагрянул Валера один. В прошлый раз отбившихся от праздника искали целой спасательной экспедицией. Наплевав на пожарную безопасность, превратили тишайшую безлунную ночь в масонское факельное шествие.

Лерка картинно докурил, погасил окурок о боковую поверхность кед и стал в уничижительную позу. Изготовился, и вот-вот начнет уничижать.

Однако он молча брякнулся на мох рядом. А так как лучшая защита — нападение, я решил пошутить:

— Бросали бы вы пить, ваше благородие, а то вон фонарик съехал. Не ровен час, как бусики на шее носить станешь. Засмеют ведь!

Действительно, миниатюрный источник света свисал на бок и смахивал на подожженную косичку.

— А зачем ты в одну харю прочь из лагеря поперся?! — Валерка напустил на себя негодующий вид. — Я тебя предупреждал? — молчу. — Предупреждал! Говорил, что с лестницы спущу? — снова ни звука. — Говорил. Ну, вот и не обижайся!

Он поднялся, по-бычьи повел шеей и угрожающе двинулся на меня. Но всего лишь натянул за козырек кепку мне до подбородка и сел. Добрый он.

Так мы сидели втроем: он, я и Днепр. Таращились в пустоту, медленно замерзая. Прорастали откуда-то сверху охапки заговорщицки подмигивающих звезд. Комариная диаспора пританцовывала в воздухе сальсу, потягивала махито из нас с Валеркой. Из меня так себе, с прохладцей. А вот его ряха от постоянного покусывания и почесывания уже начинала напоминать стоявшую у меня дома свинью-копилку.

Там, на заднем плане, шоу кончилось. Последние всполохи света от ослабевшего пламени терлись у самой земли. Огонь впивался в остатки головешек, выгрызал корм без остатка и снова впадал в кому. Карликовое зарево ругнулось в последний раз и уснуло, поигрывая оттенками алого на серых углях, как ребенок погремушкой.

Засобирался и Валерка. Судя по всему, его афера с ночлегом все-таки выгорела, и где-то там уже греется его койка-место.

Мне бы за ним, но вместо этого я продолжал глядеть в реку и разминать сигарету. Глупо, но спать решительно не хотелось.

Случалось ли вам слышать, как гуляет ночная рыба? Удар хвоста о поверхность воды — что легонько веслом приложить. И что обидно, ведь на удочки-то мы так ничего и не поймали. А тут, так резвится щука или голавли, что волей-неволей подумаешь о запрещенных способах рыбной ловли.

В реке плюхнулось основательно. А вдруг кто-то проснулся, спустился к реке и не удержался на берегу? Эх, спасу кого-нибудь, медаль дадут! А если женщина, то спиртом разотру и искусственное дыхание сделаю…Что уже само по себе занятие совсем не скучное.

В дальнем окончании облюбованного нами заливчика примостился у самой воды куст. Хлюпало и плескалось где-то здесь. Вышла луна, в ее свете быстро выяснилось — никаких тонущих или купающихся красавиц. Я с разбегу взобрался на склон, по дуге обошел куст и спустился к реке. Тишина и спокойствие, может, почудилось?

Я уже совсем было собрался дать задний ход. Схватился за пучки травы и полез на пригорок. Однако ступни проманкировали своими обязанностями и заскользили вниз. До воды я не добрался чудом. Приземлился на пятую точку и уткнулся лицом в растительность.

Дальше — самое интересное: гляжу на куст …, а он на меня. Тут из меня последний хмель улетучился, как и не было его. Врать не стану, неприятный момент.

Рванулся! Первые метры дались как-то незаметно. Да что я рассказываю, всем доводилось пробовать гормон страха на вкус. Тот еще адский коктейль! Отбежал чуть и остановился — мужик!!! Тут же, в траве, обнаружилась дубина метра полтора в длину. Прижал ее к сердцу, как родную, сразу вернулся небольшой кусочек уверенности. Врешь — не возьмешь!

Я был бы не я, если бы не вернулся и не проверил. Минут пяток собирался с силами, а они совсем не хотели собираться со мной. Ругал себя за трусость последними словами, а когда начал верить позорным эпитетам, двинулся вперед.

Остановился в трех шагах от куста и палкой стал пошевеливать ветки. Пошевелю — отпряну на безопасное расстояние. Расхрабрился настолько, что приподнял заросли, загораживающие вид на речную протоку.

Вот все готов был обнаружить. Но женщину с рюкзачком за спиной по пояс в воде…К такой встрече я был совсем не подготовленный. Даже деру дал от неожиданности. Надо заметить, дрын не бросил. Мужик!!!

— Упрямый, черт! — произнес женский голос за спиной. — Да стой ты, не кусаюсь я!

Соврала, само собой. Все кусаются, и я кусаюсь, если меня хорошенько разозлить. И, правда, это когда я от женщины бегал?! Но по инерции еще пару шагов пробежал.

— Стою, — первое, что пришло в голову, просипел я. В самом деле, остановился и обернулся.

— Все, постоял уже, пообвыкся? — осведомилась ночная пловчиха. — Тогда не составишь ли компанию? Не видишь, женщинам холодно и мокро?

При ближайшем рассмотрении подкустовых девиц оказалось трое. Это что ж выходит, вся команда по синхронному плаванью ночью на Днепре тренируется? А к вечеру еще тренер с вещами подъедет? Все может быть, все может быть…

— А я думал, тонет кто, — промямлил я.

Женщина располагающе улыбнулась и спросила:

— А палка тебе зачем? Спасать ею станешь, ОСВОД?

Ну, не такое уже страшное чудище — женщина. Даже если три, и если совсем без одежды. Точнее топлесс, что в воде творилось, я не знаю. Причем, как назло, — или на удачу — все трое обладали столь впечатляющими формами, что я про себя отметил — смотрю не на лица.

Бряцать оружием в присутствии дам — да еще каких! — не стал. Отбросил жердь метров на пять вверх по склону и спросил:

— А что вы здесь делаете?

Собеседница моя решила спетросянить:

— Если скажу, что стираем, поверишь? От экскурсии отбилась? Или рыбу ловим? — нашла время шутить, мне до Кондратия чуток оставалось, а ей шуточки! Она, видно, разобрала это по выражению моего лица и поспешила исправить положение:

— Все, все, спокойно! По губам читай, — и сотворила на лице нечто такое, чем с грудными младенцами сюсюкают. — Со-се-ди мы, палатка рядом, за поворотом реки. Отпраздновали чуток, купаться полезли. Ну, снесло течением в вашу сторону, так что теперь — с рогатиной на нас бросаться?! Вы ж прошлой ночью тоже тут нагишом носились, ныряли всеми местами, мы специально смотреть ходили. Очень даже ничего зрелище!

Вот, серьезный разговор пошел, без всякой чертовщины. Вспомнились звуки громкой музыки с той стороны днем. Конечно, если Михайлова и Рефлекс можно назвать музыкой.

— Отчего же от меня прятались? — ох, своей сообразительностью и проницательностью я и сам себя часто удивляю.

— Сам подумай. Три одинокие девушки в глуши, поздно ночью, и незнакомый мужчина, неужель не понятно? А может ты маньяк сексуальный. Потом, еще с оглоблей приперся. Вот мы с девчонками страху натерпелись!

Те две, что отмокали чуть поодаль, по шею в воде, закивали головами, лукаво улыбаясь. Мол, ага-ага, напугали стриптизершу шестом. Принимая в расчет их численный перевес, это мне надо было опасаться трех молодых одиноких.

Слово за слово, разговорились мы, перезнакомились. Давай я их к нам в лагерь зазывать, те — ни в какую. Так минут пятнадцать мы ни о чем и обо всем. Бдительность, значит, моя уже третьи сны видит. А те еще как сговорились: резвятся, а прелести их у меня перед глазами вверх-вниз, вверх-вниз. Их огромные навершия ныряют в темную воду и вновь всплывают на поверхность … А я не железный!!! Ночь, прохлада, а пот ручьем.

Пришла беда, откуда не ждали! Смотрю, у той, что на мелководье, обретается, как шмыгнет между ног рыбина. Лунный свет в чешуе блеснул. Должно быть сом, а те человека утащат, и не пикнешь. Вот тут бы мне палочка-выручалочка моя и пригодилась. Вскочил, чтоб отыскать пропажу, … и так тихонько-тихонько сел на место.

Я ведь институт закончил. И вся жизнь научила меня не ждать от существования чего-либо необъяснимого. А вот, выходит, что придется кое-чего во взглядах пересмотреть. Но это как-нибудь после, а сейчас.…

Сейчас, испугавшись моего истошного вопля, самая разговорчивая из трех подружек сделала шаг по направлению к середине реки, развернулась спиной ко мне и нырнула. Я еще подумал, что не туда ей надо, а на берег. Сом — он ведь и в омуте, и на быстрине достать может. Да только смотрю — зря я за них беспокоюсь. Все уже как-то само собой разрешилось. И, в общем, неожиданно как-то, не в лучшую сторону.

Вслед за моей новой знакомой взвился над водой и канул в пучину хвост! Какой-то очень ЕЕ ХВОСТ!!! Вспомнился пионерлагерь, день Нептуна. Две пионервожатые, напялившие на обе ноги колготки необъятного размера с приклеенными к ним кусками картона. Но те русалки передвигались мелкими шажками, и это смотрелось комично.

А здесь все взаправду!!! И это “взаправду” мне очень не понравилось!!! Так сильно, что я опять решил ретироваться. И не осуждайте меня, пожалуйста! Уж больно много событий для одной ночи! У некоторых в первую брачную ночь столько всего интересного и поучительного не случается.

Остановил меня все тот грудной голос из-за спины:

— Так уже сразу и сдрейфил?!»

В-о-о-о-т! Нашего человека только «на слабо» и брать надо. У него в такие моменты включаются тайные механизмы психики. Ну, не знаю, как у остальных, а я, дурак, опять остановился.

Русалки играли в открытую. Подплыв на прежнюю позицию, переговорщица гарцевала на месте, поднимая хвостом тучу брызг. Как будто ничего сверхъестественного не происходило, она обратилась ко мне:

— Ты вот скажи, ведь употреблял сегодня спиртное? Ладно, можешь не говорить, за версту чую. Ну, сбежишь ты сейчас, — интонация русалки изменилась, будто надо ей сейчас пальцы загибать, а руки заняты. — Так потом всю жизнь будешь думать, что померещилось. Позовешь кого? Так пока ходить будешь, мы смоемся. А тебе потом кто поверит? Смех один.

Увидев, что ее спокойный тон действует на меня успокаивающе, она еще уверенней продолжила:

— А нам отдохнуть надо. Давай так — ты остаешься на том месте, где стоишь. Смотри, спрашивай, чего хочешь, а через полчасика разбежимся. Аллё, хоть кивни, что слова понимаешь?

У меня перед глазами плыло, но я кивнул. И остался. Поначалу вообще, стоя почти в позе спринтера перед стартом, исподтишка глядел на довольно убедительный бред наяву. После сказалась скопившаяся усталость. Только этого и ждавшие ноги опустили меня на землю

Человек — странное животное, ко всему привыкает. И у меня зубы стучать перестали. Вначале хаос мыслей сливался в один звук«уууужас!!!» А чуть погодя, сменился на «ужас, как любопытно». Это же никто, нигде, никогда, я первый!

Выжав из себя остатки смелости и наглости, спросил:

— Так что, значит, русалки есть?

Вопрос, должно быть, насмешил ундину:

— Ха, наблюдательный. Нету, нету никаких русалок, сказки все это.

— А еще кто есть? — тут она задумалась, замолчала.

— Дед Пихто, он точно есть, сама видела.

— Мы ведь договаривались!

— Да помню я, только и ты меня пойми, светить никого не хочется. За это ведь и огрести можно, — русалка скривила глупую рожицу. — А вообще, нужные люди про нас знают. Мы даже, так сказать, взаимовыгодно сотрудничаем. Ты вот сейчас отдыхаешь, а мы вкалываем в ночную смену.

Пришла моя очередь задуматься. Пункт один — люди знают. Пункт два — сотрудничество. Пункт три — необходимость отдыха. Значит, до этого плыли долго. Вопрос: чего понадобилось «нужным» людям, что б в итоге ради этого долго плыть?

— А что у вас в рюкзачке-то? — ляпнул, а потом подумал я.

Она поморщилась, как от зубной боли.

— Догадался-таки, — выдавила она из себя с придыханием и хрипом. — Сама виновата, трындеть надо меньше. Ладно — лекарство там. Надо же как-то на жизнь зарабатывать. Сам понимаешь, эту дрянь лучше нас никто не протащит. Вот этим и живем.

Две наперсницы подплыли чуть ближе, явно намереваясь присоединиться к беседе.

— И на жизнь хватает? — съязвил я.

— Не жалуюсь. Мы ж много можем сразу везти, в воде вес меньше.

Одна из присоединившихся, Клавой вроде назвалась, самая младшая с виду, обиженно насупила нос:

— А вот лешие, к примеру, хорошо устроились. Водят за большие отступные по своим тропам террористов да нелегалов, а то и политических всяких.

— Ха, лешие… Нашла, кому завидовать! Ты женщин их видела хоть раз? — одна из спорщиц сконфуженно хрюкнула. — То-то! Сама коряга-корягой, мох везде, идет, переваливается, сиськи на плечи забрасывает.

— Хорошо, а домовые, что не в шоколаде что ль? Спецслужбы с руками отрывают. Сквозь стены лазают, под пол, если надо. А киллеры из них какие?! Любо дорого!

— На эту тему интересный случай вышел недавно, — нарушила обет молчания третья. — Может, сболтнул кто лишнего, или совпало, только додумался кто-то из людей фильм снять про это дело и название выбрал подходящее «Домовой». Пропиарил, бизнес на всю страну. Эти самые полтергейсты после шумихи очень обижались. Сценариста хотели того… Но, вот чем закончилось, не знаю.

Я обнаглел настолько, что пытался пошутить:

— Так вон вас сколько! Отчего ж прячетесь?

За всех ответила старшая:

— А то непонятно?! Человека сторониться надо. Вы друг дружку со света сживаете, что уж о нас говорить… Поднесешь спичку, вспыхнет так, что отойти не успеешь!

Емко сказано, я даже задумался.

— Клавдия, Клавка, у тебя там минералочки не осталось? — одна из русалок подняла руку над водой в сторону подружки и сделала хватательное движение, вроде как доила пустоту. — Пить хочу.

— А ты из речки попей. По пояс в воде, и пить просит.

— Попьешь тут! Еще до фабрики “Химволокно” туда-сюда, а после — не вода, а рассол. Хлебнешь — не только козленочком, раком станешь.

— Хватит-то похабничать, — рявкнула на них третья. — Пообнаглели вы, молодежь. Вон и при мужчинке не постесняются!

— Да я что, — стала виновато оправдываться младшенькая. — Про раков сказала, потому что донные они, все же в ил, оседает, а они едят. Самая грязь.

Вот оно — сладкое безумие в неразбавленном виде. Сидя в компании трех не существующих русалок, уже через пятнадцать минут начинаешь воспринимать происходящее, как нечто само собой разумеющееся. Невероятная действительность — на фоне ночной реки эти бестии с рыбьими хвостами смотрелись очень органично. Выпал из всей этой идиллии я сам и многое во мне.

От невеселых размышлений бесцеремонно оторвали:

— Ты там не уснул, друг? Сидишь, молчишь, плохое думаешь.

Я буркнул что-то не слишком членораздельное.

— Ладно, буду развлекать дорогого гостя. Анекдотов травить не умею. А про то, что сама видела, расскажу. Это с год тому где-то было. Мы так же от границы с Украиной бомбили. Само собой, по ночам гребли, днем рискованно. Сейчас рыбнадзор уже на вертолетах летает. На мелких местах страшно. А если молодой кто в вертолете, неопытный, перенервничать может, штурвал бросить. Такая махина в реку рухнет — у дна мало не покажется!

Она посмотрела мне в глаза, проверяя, слушаю ли, а затем продолжила:

— Так вот, плывем. Ночь звездная, лодочки с полупьяными рыбарями проскакиваем. И все бы нормально, да на браконьеров напоролись. Не знаю — тротил, не тротил, а рявкнуло — мама не горюй! Главная наша так к верху пузом и всплыла. Крик поднялся: “Рыбина, давай ее веслами к берегу!”. А как рассмотрели хорошо улов… В панике кто-то мотор включил, да метров на четыреста вниз по реке. Потом стали — и на веслах назад. Пока они против течения выгребали, мы тушку старшой успели на дно утащить. А то была бы история! Ну, ладно — наяда в Днепре, чего не бывает. Чернобыль, экология, генная инженерия … Так у нее же дури пять кило. Это никакой мутацией не объяснишь. В общем, спалились почти. С тех пор по инструкции, как какой транспорт — сразу на дно.

Монотонный голос ласкал слух. Неестественно расслабленный, я пропустил окончание предыдущей истории и начало следующей. Проваливаясь в приятное оцепенение, как сквозь оренбургский пуховый платок, слушал слова, слова…

— А ты, мужик, курящий? — непонятно, это ко мне или нет…спать…сон. — Раз так, то угостите даму папироской. И себе тоже возьми. Потому как, прости, не жилец ты, паря. Ничего личного, как говорится. Инструкция, чтоб ее! Раз уж засветились, следы подчищать нужно. Сказки читал? Знаешь, что купальщицы за собой утащат? Только там еще говорится, что для утех всяких. Ты не верь сказкам-то. Нам, как партнер половой, ты — ноль без палочки. Я ведь в нужных местах рыба, а ты, прости, мясо. И что у нас получится — день водолаза?

Огромные бесчувственные глазищи и лоскутки темного неба по краям. Лепет на каком-то шипящем наречии, и время погасло. Это был гипноз, надо думать. Не отводя взгляда, русалка заверещала. Дельфин, не дельфин, а слух больно резанул высокий визг уже не млекопитающего. Общий наркоз — самое подходящее слово. Что-то стремительно изменялось вокруг, а я лишь безучастно наблюдал.

А происходило, надо сказать, много интересного. Истолковав визг, как приказ, те две рыбоженщины, что плавали поодаль, в момент оказались за спиной моей собеседницы. Подхватили ее под руки и швырнули в тот район, где обитали мои ноги. Русалка схватила меня за лодыжку и потащила, как муравьи пьяного лесника. И я тоже здорово придумал! Поглядываю себе то на звезды, то на наш палаточный городок. И, знаете, этак по фигу мне.

Вот из палатки, пошатываясь спросонья, тылом вперед выполз кто-то в белой майке. Поднялся на ноги. Светлое пятно рванулось, его остановило и скрючило. А я говорил, что мясо на углях надо было еще подержать! Так нет же: “Горячее сырым не бывает”. Видать, плохо человеку.

И вот эта последняя мысль ударила в висок изнутри, как сосед-алкаш в дверь далеко за полночь. Человеку плохо… А мне значит хорошо, и сейчас станет еще лучше, просто совсем замечательно!!! Мысли и мышцы сразу заработали в нужных направлениях. И вовремя: прыткая селедка доволакивала мое тело к самой кромке воды. В мозгу зажглись два слова: «УДАРИТЬ» и «ЗАКРИЧАТЬ».

Начинающими холодеть руками рубанул куда-то в темноту. Жаль, хруста я так и не услышал, но, по усилившемуся шипению понял, что попал. Объятия ослабли. Великолепно! Теперь у меня есть ноги! А у воблы на берегу есть лицо. Эх, мне бы только это суметь!

Попытался закричать. Как в липком кошмарном сне — будто через простыню. Ну, закричал и закричал. В следующий раз получится лучше, я потренируюсь.

Выбросил левую ногу в направлении шевеления. Чувствую — не попадаю! Да еще начинаю соскальзывать вслед за ногой. Ногу на место и в упор! Падение прекращается, теперь очередь правой. Двинул так, что щелкнуло в спине. На этот раз с большей пользой. Удар пришелся в плечо, и русалку бросило на спину. Но она моментально перевернулась со спины на пузо.

А у меня уже, чувствую, седые волосы прямо через одежду лезут!!!

Остальные наяды вертелись там, где поглубже, и это позволяло им встать на плавник. Я уже видел однажды такое в дельфинарии. Только там было солнце, мороженное и весело. А тут ночь, и мороз по коже! Одна скрючилась, будто змея, и прыгнула.

А ситуация и без того аховая! Главная их меня нежно так по кедам поглаживает. И эта еще сверху!

Я начал было потихоньку филейной частью назад подаваться. Мол, «здорово повеселились, но я пойду уже». Не выходит никак. Чтобы по обрыву вскарабкаться, надо перевернуться на живот. А как тут повернешься спиной к таким дамам?!

Говорят, даже в камасутре есть элемент неожиданности. А в моем положении их вообще, как грязи. Поэтому, вместо попыток забраться по круче вверх, я ринулся к кромке воды. Этого ундины совсем не планировали. Та, что взметнулась из воды, упала на песок в полутора метрах за моей спиной.

Добежав до воды, я развернулся, позволив холодным мокрым рукам коснуться спины, и рванул вверх по склону. Рейд в расположение врага нужен был, что бы взять разбег. Три шага и прыжок! Везучая верхняя часть меня плюхнулась на обрыв. А низ все еще болтался в овраге, заполненном существами, мечтающими меня убить.

И тут я услышал голос:

— Ты кричал?

В лунном свете надо мной нависли две фигуры. Прошел долгий миг, и остатки моего бренного тела втащили на безопасную полянку. Вид у меня был, наверное, тот еще. Я моментально поджал под себя ноги и бешеными глазами уставился во тьму оврага. А в этой самой тьме раздалось только два коротких удара о воду. Неприятель уносил хвосты.

Остаток ночи, до крика петуха, втроем палили костер. Я ничего не объяснял, просто попросил. Утром попытался что-то бессвязно рассказать Лерке, но получил на это упрек, что гулять одному ночью — плохо. А пить при этом тоже не нужно, чревато знакомством с милым лесным зверьком — белочкой.

До вечера отсыпался в машине и ждал, когда добрые люди отвезут меня обратно в каменные джунгли.

Надеюсь, что эпилог:

Следующий День Рождения я отмечал в ресторане, в узком, семейном кругу.

А еще, стал замечать, что начинаю бояться темноты. Галлюцинации, они ведь «сквозь стены лазают, под пол, если надо.

А киллеры из них какие — любо дорого!!!»