Раздел пятый. Вождизм

Вождизм — понятие историческое. Власть одного человека сдерживала развитие человечества во все времена. Древняя история вождизма ни как не научит нас, что в политике сила — это коллоквиум идей по стратегии. Стремление к власти одного человека приводит к трагедии целого поколения людей и самого диктатора. Вспомним древний Рим и древний Египет.

Пример тому, Российская империя (1613-1917). Агония монархии продолжалась весь период ее существования. Миллионы людей Российской империи стали жертвами тоталитарного режима. Но, отголосок единоначалия преследовал народное государство с 1924 по 1991 годы.

Предсказание Ленина, о возможном расколе, по политическим мотивам, деятельности лидеров РСДРП: Троцкого, Л. Каменева, Зиновьева, Бухарина, Пятакова и Кобы, подтвердилось. Каждый лидер партии был талантливым организатором по делу, а по сути, ярый эгоист, рвался к одиночной власти. Так случилось, лидеры партии погибли по глупости и отодвинули развитие народного государства на десятилетия. В итоге политический суицид.

А что Коба? Стал жертвой крепостного права Российской империи. Шел напролом, не оглядываясь на свои преступления. Как «Робин Гуд», сметал все на своем пути. Его имя проклято и облито кровью и слезами многострадального народа! К месту привожу фразу из фильма С. Говорухина «Место встречи изменить нельзя: «Виновных, без вины, не бывает».

Ремарка И. А. Васильева: «После долгой отлучки я возвращался в Усть-Держу. За поворотом открылась синяя излучина Волги, и во мне что-то дрогнуло, стронулось и пошло-понеслось без череды, без порядка, словно вихрем взметнуло опавшие листья. Встречи и расставания, сумерки и зори над речным плесом, тихая песня и теплое прикосновение женских рук, пыльный зной полдня и волшебный свет лунной ночи, пастухи, трактористы, старухи, грозы, ветры, ароматы скошенных трав, птичий гомон в садах и грибная прель осеннего леса — сотни коротких, как вспышки, картин, путаясь и наслаиваясь, стремительно неслись в памяти, и колотилось в груди сердце, и беспокойно искали чего-то руки, и всем моим существом овладело нетерпение: скорее, скорее увидеть белые окна, березовый рядок у крыльца, потемневшую от дождей калитку, и я понял, что это прорвалась тоска по дому. Она копилась исподволь. Когда я ездил другими дорогами, ходил улицами других деревень, разговаривал с другими людьми, в душе происходила потайная работа — душа отбирала, сравнивала, впитывала схожее, привычное, родственное и неслышно звала и звала домой. Ее тихий зов все нарастал и нарастал, он повелевал вернуться, и я, покоряясь ему, повернул на старую дорогу, и при первой же искре, когда синим блеском блеснула Волга, пламенем вспыхнули накопленные и хранимые душой впечатления. Поразительно, что в этом очистительном огне сгорает все горькое и печальное, все злое и несправедливое, остается только светлое и доброе, только чистое и возвышенное, и невольно подумаешь: какой великий смысл в избирательности памяти»!