13. SCARLET WOMAN

Хлопья тонули в тарелке. Разноцветные кукурузные колечки. Анелла разглядывала их, не вылавливая. Аппетита нет. Молоко покрылось рябью. Удары с потолка всколыхнули весь дом. Иногда Джон истошно орал. Даже не совершил вылазку для завтрака. Выкрикивая ругательства, бился об стены.

Невыносимо. Отбросив ложку, девочка поднялась в его комнату. Перед дверью встряхнула головой. Из волос полетели колосья ржи, собранные по дороге. Ленточки от кукурузы. Обрывки конфет-тягучек. Оставить на пороге всё лишнее. Позже за ними вернётся. Обычно она не расстаётся с этим арсеналом, но в данный момент ситуация особенная. Требуется полная концентрация. Разговор с братом состоится сейчас или никогда. Пусть Джон что-то сделает. Хотя бы просто будет рядом. Вдруг Роберт превратится в чудовище из его сказок. Она просит о малом. Лишь убедиться, что брат на её стороне. Не держит зла за тот случай на кухне. Анелла покажет, что ничего не изменилось.

Потянувшись к ручке двери, она услышала жуткий крик. Затем звон разбитого сервиза. Выдохнув, Анелла обождала минутку. Пускай Джон поутихнет. В глазу защипало. Что-то мешает видеть. Потерев веко, поднесла пальцы к свету. На них осталась блёстка. Золотистый кружок. Мизерный, но достаточно могущественный. Наверное, подхватила из дома Ванессы. Похлопав по платью, стряхнула и запах гари. Так-то лучше. Предельная ясность. Голова перестала кружиться. Пора исполнить свою лучшую роль. Теперь она беспрекословная союзница. Как бы не хотелось. Не на долго, конечно. Очистившись, зашла в комнату.

К её разочарованию, Джон выглядел вполне дееспособным. А не умирающим, как предполагалось. Значит, стоит быть настороже. Забившись в угол, он пытался раздвинуть стены руками. В нём много сил. Насморк заставлял дышать ртом. Синяки на щеках еле выдерживали давление. Голые пятки застыли, окружённые битым стеклом. Завидев сестру, тут же спросил:

— Принесла?

"На его стороне. Ты на его стороне". Анелла изобразила растерянность и развела руками:

— Везде искала. Ничего.

— Роберт забрал, — Джон сокрушённо застонал, — все заначки...

— Кстати, про дядю, — она весело улыбнулась. — Он уезжает. Ага. На совсем.

Говори уверенней. "Поверь в свои слова". Отъезд состоится. Так что пора налаживать отношения. Зрачки Джона сосредоточенно забегали по полу.

— Мы наконец-то останемся одни, — она энергично кивнула. — Тебе больше не будут давать подзатыльники.

— Возродиться или выполнить волю, — парень потёр виски. — Он не сделал. Не может уехать.

— Может. Сжалился надо мной и...

Тут Джон вскочил с пола. Под ногами захрустели осколки. Подбежав, схватил за руку. В прошлый раз это завершилось вывихнутым пальцем. Среагировав быстрее обычного, Анелла неожиданно для себя воскликнула:

— Я сейчас закричу!

На самом деле всем здесь всё равно. Будет она кричать или нет. Да и вряд ли бы рискнула. Нельзя выпадать из роли. Но на удивление слова подействовали. Яростная гримаса сменилась отстранённым беспокойством. Джон похлопал по кисти, которую только что собирался сломать, и заговорил скороговоркой. Озираясь на подглядывающие из окна солнце:

— Роберт не жалеет никого. Так быть не может. Не по плану. Не попадайся!

Какая-то история из его головы опять не подтвердилась. "Только не спорь. Не спорь с ним!".

— Чемодан уже собран, — сказала она непринуждённо. — Чем тут ещё заняться? Опекуном нам точно не будет. Денег не нашёл.

— Не так. Они залезут в мой мозг. Нет. Ты делаешь не так. Анелла, ты всё делаешь не так!

— Я делаю, что могу, — она выдернула кисть, отстранившись. — Молчу обо всём подряд. Что ещё надо? Джон, сейчас, то ты слышишь? Я тоже хочу жить без взрослых.

— Забрал таблетки. Он был в моей комнате. Забрал и уничтожил.

Говорил по нарастающей. Повышая голос. Неуютно. Лучше уйти. Попробуешь в другой раз. "Когда кровь полностью очистится." Джон сам так рассказывал: "Папа выпускал им кровь, чтобы они обновились. Стали умнее и красивее. Тогда их возьмут в Голливуд".

— Анелла! Никуда не уходи. Тебе нужно находиться здесь! Ты не можешь выйти.

— Да знаю я, — она раздражённо дёрнула плечами. — Поле бесконечно. Ты прав. Хорошо? Я верю.

— Смотри-ка! Заговорила по-другому. Сначала упираешься, а теперь… Что, уже проверяла?

Вездесущие подозрение. Она хотела ответить "Нет" но видно сделала слишком длинную паузу. Брат затрясся, приоткрыв рот.

— Сбежать вздумала? — закричал, обернувшись в себя постоянного. — Оставить меня одного?

— Я только на пару километров отошла. Собиралась вернуться.

— Как посмела?

— Потому что ты дерёшься! — она поставила руки на бока. — А Роберт сказал, старшие братья так не поступают.

— Ах, Роберт? Да ты не представляешь, каким он был братом! Мама и рассказывать не посмела.

"Не вникай. Безумие заразно". Блёстки попробовали перепрыгнуть порог. Нет, она справится без них. Анелла быстро поморгала. Джон не знал про побег. Как же она не догадалась? Так вот почему не искал. Даже не заметил! Она могла умереть в той кукурузе, а он бы даже не заметил! В груди вспыхнуло негодование. Но тут же разбавилось другим чувством: "Ему просто очень плохо. Джону не всё равно на тебя. Не всё равно". Анелла заботливо погладила брата по голове. Поднявшись на цыпочки, еле коснувшись волос. Тот засопел.

— Я же здесь. Всё в порядке. Никуда не ухожу. Давай… давай укрепим круг, — она указала на дохлых мух в углу подоконника. — Защита слабеет. Надо помазать тут всё маслом. Есть розовое...

— Если выйдешь, мне придётся тебя убить, — сказал он твёрдо.

— Нет, не придется. Ты умнее их!

— Сидят в голове… я почти вынул их, а Роберт! Забрал мои...

— Джон! Ты умнее, чем они, — упорно повторила Анелла.

На секунду он окаменел. Затем потоптался. Из под ступни выплыла тёмно-красная лужица. "Соображай!" послала она волну. Он стал выкручивать плечами, отделываясь от невидимых цепей:

— Нет. Мне что-то...

— Гипнотизёры, фокусники. Их магия перестала действовать. Она не работает, если ты о ней просёк.

— Я должен был просечь. Это тоже часть их замышления, — он начал отпихивать воздух. — Нужны таблетки. Они успокоят их голоса. Трансляцию.

— Они не могут транслировать. Они умерли.

— Ты не понимаешь! Дай хоть что-нибудь!

— О, здесь нет таблеток. Закончились! Они все закончились! — выкрикнула Анелла, не выдержав.

Реакция не заставила ждать. Очередное прозрение вспышкой отразилось в красных белках глаз:

— Так ты с ним заодно, — вспылил Джон. — Это худший вариант! Худший того, что будет!

Видеокассета. Мирно лежащая на столе, полетела Анелле в голову. Успев пригнуться, она услышала, как чёрный кирпич вылетел в коридор. Задев перила, загрохотал вниз по ступенькам. В ногах появилась вялость. Девочка кинулась вон из комнаты. Джон тоже. Но, подскользнувшись, упал. Захлопнув дверь, Анелла сжалась от крика. Затем полилась благоговейная тишина. Источник потерял сознание. Ленточки с конфетами растворились. Какая наглость! Бросили её в такой период. Блёстка тоже где-то потускнела. Оторвавшись от стены, Анелла подскочила к балюстраде. Перегнулась через поручень. Вон кассета! Приземлилась на первый этаж. "Срочно спустись и спрячь. Иначе будешь виновата". Но, повернувшись, замерла. На вой Джона пришёл Роберт. В атласном халате и отросшей щетиной. Можно просто развернуться и скрыться в спальне. Туда никто не пойдёт. Она ещё раз быстро глянула сквозь перила. Дядя перехватил взгляд. Пути назад нет. Анелла молниеносно пересекла ступеньки, но он рывком сделал то же самое. Выхватил плёнку прямо из-под ног. Сказывается бессилие. Зря не поела хлопья.

— Я давно её заприметил, но не удалось посмотреть, — Роберт намотал на палец выпавшую ленту. — Что, не понравилась запись?

Вся полоса на ролике была в узелках. Джон коллекционировал предметы, а не воспоминания. Допрашивающий тон спросил:

— Что на ней было?

— Не знаю. Надо закрутить обратно и вернуть Джону. Эти кассеты смотреть запрещено.

Девочка закусила губу, но Роберт, наоборот, рассмеялся. Выдвинув вперёд нижнюю челюсть. Ноги свело холодом. Он же режиссёр. А вдруг это и его фильмы?

— Есть только одна серия кассет, которые нельзя смотреть детям.

— Так тебе всё известно! — Анелла изумлённо приоткрыла рот. — Вы работали с папой вместе? Ты действительно запираешь актёров. Злодей преступник!

Она надула губы, пытаясь собрать все мысли воедино. Если хоть что-то из того, что ей наплёл Джон, может быть правдой, а не его бредом...

— Погоди, — дядя нахмурился. — Твой папа никогда не работал со мной. Он хирург.

Анелла замешкалась.

— Что значит я "запираю актёров"? Где?

Папа доктор? Не, ну возможно. В кабинете висел плакат с человеком из мышц. Так давно. Она не помнит. "Не нужно было сейчас ничего говорить! Дядя не знал о съёмках! Он не знал. Всё шло хорошо. А ты проговорилась!" Роберт требовательно смотрел в глаза.

— В подвале, — тихо выговорила Анелла.

— Нет, такого не было, — дядя будто выдохнул. — И актёрами я больше не занимаюсь.

— Совсем нет? — её ресницы с надеждой дрогнули. — И ничей разум не раскалываешь?

— Что ты сказала? — он отвлёкся от ленты, которую запихивал в кассету.

— Ну, когда мозг делят на кусочки и каждому придумывают историю. Джон объяснил — история состоит из боли. Поэтому её приходится прожить вживую. Для каждого осколка отдельно.

Воспользовавшись мертвенно-тихой паузой, продолжила. Мама бы её точно прервала.

— Событие должно быть жестоким, чтобы разум огородил осколок стенами. Амнезия. Это слово я вычитала из книги про лоботомию. Тот, кто делает больно, придумывает пароли, фразы. Чтобы, когда надо, вызвать осколок. Это программист. Но папу этому не обучали...

Она взглянула на дядю. Ожидалось, что он будет в шоке, но вместо этого зрачки Роберта расширились. Лицо потемнело. Неторопливо последовал вопрос:

— Что Джон ещё сказал?

— Ничего, — она пожала плечом.

— Зачем тогда он тебе это рассказывал?

— Мне надо идти, — Анелла украдкой отшагнула, почувствовав спиной стенку.

— Никуда не пойдёшь, — он медленно убрал волосы с её лица, подойдя ещё ближе. — А ты знаешь больше, чем говоришь. Верно?

Он вдыхал её дрожь орлиным носом. В памяти всплыла фарфоровая кукла в розовом платье. "Успокойся. Смени тему. Папа умер. Никто не накажет".

— Что ещё тебе рассказал брат?

— Всё из-за бродяг на кассетах, — она махнула в сторону. — Переживает, что и его записали. Хотя он ничего такого не делал. Его заставляли.

— Папа держал бродяг в подвале? — Роберт устало потёр лоб, будто не услышал её откровение. — Иногда я думаю о том, что деньги ускользнули. Серийный номер отслеживается, но не глобально. Скажем, Фред расплатился где-то в Африке. И чемодан уже не существует. Но потом, я вспоминаю, как ему удалось скрыть твоё рождение. Как он верил во всякие пророчества. Всегда хотел девочку. Уверял, что только она будет его любить таким, какой он есть. А значит, всё ей рассказал. Секреты, тайны.

— Он не рассказал. Я сама увидела.

Тут мужчина со всей силой ударил об стену. На волосы посыпалась извёстка.

— Анелла! Не пытайся улизнуть. Я сам был режиссёром. Подобные вещи не могли бы обойти меня стороной.

— Папа зарабатывал не честно. Ты же сам говорил.

— Красный рынок.

— Что это значит? — она уставилась на вскипятившего Роберта.

Почему молчит? Он что, ей не верит? "Потому что он гадкий взрослый. Джон прав. Им лишь бы командовать. Сделать тебя послушной". Но она не глупый ребёнок. Анелла подняла брови и сжала кулаки. Больше и слово не произнесёт.

— Чего упираешься? — он первый нарушил молчание. — Я хочу увидеть деньги. Только и всего. Убедится, что они не были потрачены.

— Ты мне не веришь?

— Это городская легенда. Бездомных забирают в богатые дома. За еду предлагают сняться в фильме. Посмертном.

— Да, так и есть! Там была кровь.

— Ты видела часть операции. Папа был врачом. В детстве многое воспринимается по-другому.

— Нет! Делаешь, как они! — Анелла осеклась, почувствовав холод по венам.

Голос отца пронёсся в воздухе: "Расскажешь правду, тебя убедят в обратно. Придут люди и заставят забыть...". Анелла, молчи!

Липкий озноб. Как в тот день. Когда она очнулась от ночного кошмара. Долгожданное утро не принесло успокоение. Дрожь в ладошках не проходила. Мама одела в пышную юбку. Заколола волосы. Оставила плакать в детской. Собрались гости. Женщины соседки. Домохозяйки и модели. Чаепитие в белых тонах. Под пальмами, на фоне холмов.

— Что это за ребёнок? — послышался голос откуда-то сверху.

— Дочь Коры, должно быть, — сказала другая дама.

Шестилетняя девочка обошла их, топая вперёд. К девушке, которая выглядела доброй. Скарлетт с кипельно-белой завивкой. С бокалом в красных ногтях. Сидит в далеке от всех. Она поймёт. Анелла впервые со вчерашнего вечера попробовала выговорить слова:

— Можно я переночую у Вас?

— Оу… деточка, — Скарлетт погладила по щеке. — Что случилось?

— Ничего, — она огляделась. — А Вы не хотите остаться у нас? На ночь?

— Что стряслось? Откуда такие слёзы?

Сдерживать увиденное стало невыносимо. В одиночку. Кто-то же сможет объяснить. Анелла, вытирая мокрые щёки, захлёбываясь, зашептала:

— Только не говорите маме. Никому, никому.

— Никому.

— Там люди, под домом… они всё мычат… в бальных костюмах, а папа… Их записывали на камеру.

— Детка, давай позову маму?

— Там валялась зажигалка. Вся в крови… Повсюду и на полу… Меня никто не заметил, но это не сон… А утром будто ничего не произошло… Можно остаться у Вас? Вдруг...

Бокал в руках дёрнулся. Содержимое выплеснулось на колени. Скарлетт хлопала длинными ресницами, пока папа тащил орущую Анеллу обратно в дом. Она никак не могла перестать плакать, хотя он приказывал замолчать. Много раз тряся за плечи. Комнаты залиты солнцем, но это ничто перед скоро подступающей ночью. Сцена в подвале повторится. Неужели это действительно происходит? Почему он так поступает? Почему ей ничего не рассказали? Её же учили, что другим нельзя делать больно.

— Если поднимешь шум, — отец зловеще хрипел в лицо, — или кому-то расскажешь, тебя заберут. Детей твоего возраста забирают. Чтобы сделать марионеткой. Глянь на своего брата. Болезнь ума.

— Но я видела! Видела! — Анелла топала ногами.

— Ты другая. Не закрываешь глаза. Да? — он улыбнулся. — Так и знал. Я не отдам тебя. Им такие, как ты нравятся. Но не доберутся. Ты должна молчать. Будь тихой.

Дверь кухни распахнулась. Папин оскал прервался. Коварно нависая над Анеллой. Мама яростно зашептала:

— Что ты устроил? О чём говорит Скарлетт? Что ещё за кровавое кино?

— Тише, — он поднялся с колен. — Анелла увидела часть сцены. Не правильно поняла. Я же сказал, снимаем где можем.

— Ты сказал, проблем не будет. У неё истерика! Скарлетт ранимая, — женщина опустила взгляд на дочь. — Анелла, что случилось? Зачем ты вышла?

— Мамочка, там...

— Она выдумщица, — прервал громко мужчина.

Нет, это было взаправду. Девочка в панике заметила мамино недоверие. Глядя сверху вниз, та не попыталась обнять или успокоить. Сердится, что дочь покинула детскую. Не дождалась, когда пригласят доесть торт в столовой. Помешала вечеринке. Анелла указала на парнишку в углу:

— Джон! Он тоже был там. Спроси у Джона.

Родители повернули голову на щелчок зажигалки. Оттуда был дан ответ:

— Она просто лгунья, мам.

Тщетно ей объясняли, что всё показалось. Анелла, закрыв уши, забилась между буфетом и шкафчиком. В горле застрял комок. Ей не поверили. Не проверили. Папа продолжит злодеяния. Как он мог её подставить? Выставить глупой? Оба родителя казались совсем чужими. Она будто их не знала. Очутилась одна на всём свете. Гости разошлись. Сумерки накрыли кухню мягким свечением. К рукомойнику подошла Скарлетт. Не заметив девочку, принялась оттирать платье от вина. Кроваво-красное пятно не отмывалось. Подошедший папа заговорил вполголоса, сливаясь со звуком воды:

— Ты успокоилась?

— Извини за это. Мне показалось, она всерьёз.

— Нужны ещё актёры.

— Не знаю, Фред. Все эти слухи, — она шмыгнула носом. — Газетчикам только дай повод.

— Я под опекой. Просто поменяй район. Там полно голодающих.

— Правда не знаю. Теперь ещё и ребёнок. Почему скрывал, что у тебя есть дочь? Она же красотка! Тут проходят детские пробы. Хочешь, я поговорю с...

Мужчина резко выключил воду. Со скрипом закрутив кран. Заглянув девушке в лицо, утвердил:

— Стиралка отмоет. Останься у нас. Коре не помешает компания.

Девочка не помнит, как Скарлетт уехала. На утро её просто не стало. Как и в другие дни. А позже папа затащил дочь в гостиную и усадил на диван. Задвинув шторы, включил телевизор. Джон таких моментов лишён.

— В подвале всё не так красиво. На экране другое дело, — мужчина вынул кассету с полки. — Тебе понравится. С номерами выглядит солиднее. А так я бы назвал плёнку "Женщина в Красном".

Номер #33 уехал в черноту проигрывателя.

Да, в тот раз она повела себя глупо. Больше Анелла никому не рассказывала про отцовское хобби. Пару раз приходившие полицейские тоже ничего от неё не услышали. Как и соседские ребятишки, обнаружившие палец в траве. Лишь маме она один раз украдкой нашептала историю. До оцепенения мерзкую. Позже, которую пришлось так же опровергнуть. Из-за дня в день теплилась надежда, что кто-нибудь придёт и поможет. Избавит от ужасного будущего, которое её ждёт. В подвал пускали только Джона. Отец обещал, что дочку это не коснётся. Но в случае любой провинности сразу менял решение. Из фильмов показал только два. В целях проверки. Он вообще Анеллу постоянно проверял. Можно ли ей доверять, продолжает ли она его любить, не боится ли. Через год он объявил, что прекращает пробовать себя как режиссёр, и переехал со всей семьёй. Туда, где его и настигла смерть. Страх, что придут какие-то люди и залезут в мозг, улетучился. Анелла уже вышла из того возраста, когда с ней могли бы подобное сотворить. В отличие от Джона, попавшийся к ним в младенчестве. Недавно начал об этом вспоминать. О некой миссии, вложенной в голову. Нет ясности, какой конкретно, поэтому и нет возможности её извлечь. "Это действует изнутри меня, — пояснил брат. — Я думаю, это мои решения, но это их решения". А ещё программу нужно поддерживать. Телефонными звонками, песнями по радио, людьми в чёрном костюме с серой кожей. Но поскольку всевозможных агентов-обработчиков он уже деактивировал, переживать почти не о чем. Остались отголоски, легко заглушаемые лекарствами. Зачем с ним это сделали? Не догадаться. Отец всегда был открыт для экспериментов.

Роберт, прижавший её к стене, должен был поверить. Кто ещё поймёт лучше? Если папа не взял его в долю режиссёра, значит, боялся. Расплаты. Потому что дядя не такой. Не кровожадный. Наказал бы за убийства. Так ещё и Джону заложили программу наговаривать на Роберта. Всё сходится. Анелла докажет, что не врёт. Не приукрашивает реальность. Дядя постоянно от неё этого требует:

— Люди, которые живут в голове, не чувствуют момент. А я хочу, чтобы ты была здесь и сейчас.

Полагает, она одна из тех детей. Которым стёрли память. Он и сам на них стал похож. Забыл, как быть добрым. Ему нужно напоминание. И она его предоставит.