Глава 34. Друг моего врага

Обида расцвела ярко-красным, страх расплылся серым и мутным. Плохое сочетание, жуткое.

Я стояла в коридоре, куда меня довольно грубо выставили.

— Нужно подумать, — буркнул друг и захлопнул дверь перед моим носом.

Невероятно! У меня даже слов не нашлось, чтобы возразить. И снова земля ушла из-под ног и оказалась зыбучими песками. Ничего не изменилось: информации — ноль, одни сплошные тайны, размытые угрозы, от которых немеют конечности.

Влад вернулся, уйти я не могу, а Глеб совершенно перестал быть похожим на моего Глеба.

И что теперь делать?

Вниз я спустилась не сразу. Несколько минут решалась, еще минуту сомневалась, а потом выдохнула и нырнула в привычную для атли атмосферу.

Для меня все было иначе. Словно впервые я пришла в этот дом и впервые поняла, кто его хозяин. И снова оказалась на распутье.

Теперь все было по-другому. Я была другой. И уже не готова была вестись на рассказы полунамеками. Даже из уст Глеба.

Внизу было тихо и пусто. Только Лара стояла у окна, обнимая себя за плечи, и казалась безмерно несчастной. Красивая и загадочная, как всегда.

Обернувшись на шорох моих шагов, защитница резко выдохнула. Не знаю, кого она ждала увидеть, что творилось у нее внутри, какие мысли блуждали в черноволосой голове. По лицу было видно, что они отнюдь не радужные.

— Где Рита? — поинтересовалась я, ожидая услышать холодный и лаконичный ответ. После рождения Лара защитница возненавидела меня окончательно. Словно я хотела этого, словно планировала. Словно легко было знать, что я навсегда связана с человеком, который чуть не убил меня.

Что ж, еще один повод убраться отсюда подальше.

В племени атли у всех друг с другом натянутые отношения, единства не получилось, ну и ладно.

— На улице. Гуляет с ребенком, — ответила Лара, и ее голос дрогнул. Она посмотрела как-то по-особому тоскливо и спросила: — Как думаешь, зачем это было ему нужно?

Я пожала плечами, стараясь сохранить невозмутимый вид.

— Ты его лучше знаешь, вот и спроси.

— Иногда только кажется, что знаешь кого-то, — произнесла защитница и отвернулась.

Я вздохнула и вышла на улицу. Небо заволокло низкими тучами, воздух пропитался влагой и прохладой. Пахло осенью — жгли листья, с соседнего двора потянуло шашлычным ароматом, где-то шумели и веселились дети.

Вокруг меня бурлила жизнь, так почему казалось, что смерть ближе, чем когда-либо?

Но сдаваться течению больше не хотелось, и я решительно шагнула вперед.

Риту и Влада нашла на заднем дворе, в беседке. Он уже переоделся, умылся и совершенно не походил на человека, у которого только что была потасовка. Сестра покачивала коляску, положив голову ему на плечо, и выглядела абсолютно счастливой.

В груди кольнуло обидой, как тогда в хельзе, после разговора с Уной, но я запихнула собственный эгоизм поглубже. Не до него сейчас — у меня есть обиды посерьезнее и вопросы поинтереснее.

Влад заметил меня первым. Встретился со мной взглядом и замолчал. Рита подняла голову, а потом сжалась, словно я застала ее за чем-то постыдным и аморальным.

Могла ли я ее осуждать? Мы всегда оправдываем тех, кого любим. Осуждать очень хотелось. Надоело быть добренькой и всех прощать. Внутри ныла, нарывая, давняя рана, а снаружи приходилось сохранять невозмутимое лицо. Надоело!

Пора расставить новые приоритеты и относиться ко всему проще. И циничнее. Таков мой мир.

— Марго, подожди меня в доме, хорошо? — Влад ласково прогладил ее по голове, и Рита прильнула щекой к его ладони. Идиллия прям. И что я здесь делаю? К сожалению, уйти я пока не могла, и это бесило больше всего.

Что нашло на Глеба? Приворожили его, что ли? Мог ли Первозданный его заколдовать или загипнотизировать? Разумная мысль и очень подходит под поведение друга. Он бы ни за что просто так не выставил меня из комнаты. Пусть не сказал бы всего, но прогонять бы не стал.

А сейчас он стал похож на… Влада.

Но зачем это Владу? Вряд ли только ради того, чтобы я осталась в доме. Кира все равно атли, неважно, где будет жить. Во внезапно пробудившиеся отцовские чувства верилось с трудом, но других причин я не видела.

Рита осторожно вырулила коляской, шмыгнула мимо меня и скрылась за поворотом. Воздух тут же сгустился, стал липким и осел на горле противным комком. Влад смотрел прямо на меня, не отрываясь, и оттого было жутко. Нет, страха я не ощущала — это какое-то другое чувство. Противное ощущение безысходности.

— Присядешь?

— Не горю желанием, — резко ответила я. — Что ты наговорил Глебу?

Влад вздохнул и отвел взгляд. Меня обдало холодом, словно откуда-то потянуло сквозняком. Я получше закуталась в шерстяную кофту. Странно, ведь сентябрь в этом году особенно теплый, по-летнему. Но в тот момент я странно озябла изнутри.

— Глеб не может говорить с тобой об этом, — уклончиво ответил Влад и встал.

— Но ты можешь.

— Поверь, лучше тебе не знать.

— Это мне решать! — почти выкрикнула я, и он дернулся. Резко поднял голову и окатил ледяным взглядом, тут же рождая плохие ассоциации.

Нет, я не отступлю. Рано или поздно у каждого человека наступает момент, когда он перестает бояться. От дикого ужаса срывает крышу, адреналин впрыскивается в кровь, и ты уже не контролируешь себя.

— К сожалению, ты здесь ничего не решаешь, Полина, — бесстрастно сказал Влад и направился к выходу из беседки. Снова игнорирует. Ну, уж нет. Не в этот раз.

— Ненавижу тебя! — выдохнула я, сжимая кулаки.

— Переживу.

— Я не верю в кару богов. Боги обманывали хищных веками, обещая суперсилу за девять нали, — не унималась я. — И что в итоге? Я готова рискнуть и нарушить клятву глубинным кеном. Лучше это, чем жить с тобой в одном доме.

Я тяжело дышала, глядя ему прямо в глаза.

Черт, я действительно сказала это! И действительно готова уйти. Уже почти на выходе, полусвободна. Я смогу. Если понадобится, спрячу дочь там, где он никогда не найдет. И сама сбегу. Лишь бы не чувствовать этой пустоты, обиды. Лишь бы не видеть его лицо, не вспоминать...

Влад опустил глаза, глубоко вздохнул и вернулся. Близко подходить не стал, словно боялся спугнуть. Но даже так было неуютно, словно он внедрялся в мои мысли, мог прочесть все страхи и сомнения.

— Что ты знаешь о себе, Полина? — тихо — слишком тихо — спросил он. От невинного, на первый взгляд вопроса, бросило в дрожь.

— В каком смысле? — осторожно спросила я.

Он сбивает с толку. Снова. Тайны, заговоры, недомолвки, страшные планы — в этом весь Влад. И я буду дурой, если снова поведусь.

Но Влад смотрел прямо и резко. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что мне не понравится то, что я сейчас услышу. Отступать было поздно — он заговорил:

— Тебе не нужно питаться, ты быстро восстанавливаешься, даже полностью истощенная поправляешься и встаешь без помощи ясновидцев. — Влад сделал паузу, обходя меня сзади. По спине пробежали мурашки — от копчика до затылка, дыхание замерло на выдохе. — Из твоих ладоней льется смертельный, сжигающий кен. Ни у кого из атли, включая твою мать, не было таких способностей. И не будет.

— Что ты хочешь этим сказать? — голос стал хриплым, слова растворялись в воздухе, окрашивая его тревогой. Влад говорил обо мне, но интонация была такой, словно мы были врагами, и виновна в этом я. И снова вернулось это зудящее чувство, а внутренний голос нашептывал на ухо: «Ты здесь лишняя, Полина...».

— Таких, как ты, называют сольвейгами, что в переводе значит «луч солнца». Проще — хищные со светом. Сольвейги рождаются редко. Появляются сами по себе в каком-нибудь племени, являются частью общины, но никогда, — его дыхание опалило затылок, — никогда не приносят ничего хорошего соплеменникам. Эти случаи всегда оканчиваются бедой.

Я замерла, не в силах поверить в то, что он говорит. Боясь повернуться, посмотреть ему в глаза и найти там...

Что?

Он же врет! Влад всегда врет. Нельзя ему верить — ни за что и никогда.

— Ложь, — прошептала я, но вышло неубедительно.

— Ты же хорошо изучила летописи Филиппа, не так ли? Неужели не встречала упоминания о светлых?

Вспомнилась древняя легенда о хищном, который, разозлившись, сжег свою деревню. Я читала ее в первый день, когда только переехала к Филиппу, спасаясь от охотника. Слова об огне в его руках представились тогда метафорой, но теперь, в свете последних событий не казались такими безосновательными. Упоминания — редкие, туманные — о хищных со странными способностями всплывали в памяти. И всякий раз их племя подвергалось каким-то испытаниям, а сами хищные исчезали, и никто больше о них не слышал.

Но это все легенды. Неправда. Я не могу быть одной из них!

Подняла руку к лицу и обнаружила, что плачу.

— Я никогда не причиню вреда этим людям, — прошептала, качая головой. — Никогда...

— Ты этого не знаешь, — ласково произнес Влад. Так близко. Снова близко. Душно… Совершенно нечем дышать. — Ты не можешь контролировать себя.

Слова рвались изнутри — пугающие вопросы, внезапные предположения. Ломали ребра, разрывали внутренности. Я умру, если не спрошу. Если не узнаю. Вспомнился разговор с Глебом, страх в его глазах, странный, оценивающий взгляд.

— Ты хотел убить меня из-за этого? Хотел и… не смог? Из-за проклятия?

Я уже не боялась правды. Она виделась мне сюрреалистичной, искаженной, как отражения в комнате кривых зеркал. Но Влад не врал — на этот раз нет. Интуиция убеждала: слова о сольвейгах — не ложь.

— Я никогда не хотел твоей смерти, Полина.

Мягкий тембр, вкрадчивый голос. И совершенно искренние интонации.

Почему ты боишься посмотреть ему в глаза? Что ты опасаешься там увидеть?

— Тогда зачем?

— Потому что сам не знаю, как это контролировать.

Я с шумом выдохнула. Наконец, картинка сложилась, и я увидела неутешительную правду. В ней я — именно я, а не он — была монстром, способным причинить вред тем, кого люблю. Возможно, мы оба были монстрами.

Возможно, мы...

— Мой кен. Ты выплеснул его тогда, верно? — Повернулась к нему. Влад не отвечал — просто смотрел. Отвечать было необязательно, я и так знала ответ. — Чтобы я не навредила атли? Но я никогда бы… никогда...

Резкий крик разорвал тишину. С крыши сорвалась стая голубей и рванула в небо, и это почему-то показалось мне плохим знаком. Очень плохим. Возникло ощущение, что я опоздала на поезд, и он увез от меня что-то, что никогда не вернется.

Словно в замедленной съемке я обернулась на крик, затем вновь посмотрела на Влада — теперь уже вопросительно. Секунду он медлил. А потом побежал. Я ничего не понимала, но панике поддалась тут же. В ушах шумело, расстояние до дома казалось огромным, почти непреодолимым. Шаги вязли в траве, один раз я споткнулась и чуть не упала.

До крыльца оставалось несколько метров, и я прибавила скорость. По инерции натолкнулась на Влада, который резко остановился и замер. Он тут же отвел руку назад, с силой заводя меня за спину.

Странный жест, непривычный. Я даже оторопела. А потом встала на цыпочки, осторожно выглянула из-за его плеча и застыла.

На подъездной дорожке у парковки, рядом с блестяще-красным «Фордом» Риты стоял мужчина.

Огненно-рыжие волосы отсвечивали медью и золотом, рыхлую кожу лица покрывала сеточка красных сосудов. Ясно-голубые глаза смотрели прямо, а рот искривился в саркастичной улыбке.

Рядом, у его ног лежал Филипп. Лежал неподвижно, словно...

Я закрыла рот ладонью. Дернулась, но Влад удержал меня, крепко прижимая к себе.

— Даже думать не смей! — прошептал в самое ухо.

На крыльце в странной позе застыла Лара. Скрестила руки перед собой в витиеватом жесте. Какой-то оборонный пасс — она знала их много. Карие глаза защитницы сверкали яростью и страхом. За ее спиной Глеб — собранный, готовый драться. Наши глаза встретились на миг, а через секунду он снова смотрел на охотника.

Древний не шевелился, медлил. Оценивал ситуацию? Соизмерял силы?

Бред! Если верить легендам, он мог убить нас всех сразу. Тогда чего он ждал?

Охотник тряхнул рыжей шевелюрой, а потом повернул голову и посмотрел в нашу сторону. Нет, не на нас — на меня.

— Привет, Кастелла. — Склонил голову в приветственном жесте. — Помнишь Мишеля? Я пришел вернуть должок.

Дальше все произошло слишком быстро. Кирилл появился откуда-то справа, из кустов. Прыгнул на охотника сверху, сбивая на землю. Краем глаза я заметила, как Глеб обхватил Лару за талию и поволок в дом. Земля тут же ушла у меня из-под ног, вокруг все завертелось калейдоскопом. Через полминуты меня аккуратно опустили на пол в гостиной, и я встретилась глазами с Владом. Тут же выпустила из цепких пальцев ткань его рубашки, отошла на шаг.

События никак не хотели замирать и давать мне возможность хоть что-то понять. Плохое предчувствие прошлось сквозняком по лодыжкам.

— Что происходит? — спросила я, ни к кому толком не обращаясь.

— Иди наверх, — велел Влад Глебу. — Забери Риту и ребенка. В ящике моего комода возьми браунинг. — Он вытащил из кармана ключи и с легкостью бросил их Глебу. — Если будет нужно, стреляй. Запритесь в кабинете. Лара, поставь защиту.

— Там Кирилл. — Я подняла глаза, осознавая, наконец, что происходит. — Нужно помочь ему! Нужно...

— Нужно идти, куда я сказал, — мягко, но настойчиво перебил Влад и подтолкнул меня к Глебу. Помедлил секунду и добавил серьезно: — Оставайся с Кирой.

Эти слова отрезвили, и я тут же бросилась наверх. До своей комнаты добралась за несколько секунд, распахнула дверь, ворвалась внутрь. Выдохнула с облегчением, когда увидела, что сестра укладывает спящую Киру.

Заметив меня, она нахмурилась. Заслонила спиной кроватку, сделала умоляющее лицо.

— Полина, пожалуйста, не горячись, подумай...

— Охотник, — сказала я резко, отодвинула ее и осторожно взяла дочь на руки. — На улице. Перед домом. Древний.

Сестра закрыла рот ладонью и моментально побледнела. Схватила памперсы, бутылочки, побросала в сумку. Глеб распахнул дверь, кивнул:

— Готовы?

— Мне страшно, — прижимая руки к груди, прошептала Рита.

— Знаю, — сказала я совершенно искренне. — Мне тоже.

Гостиная была пуста — вымершая пустыня, место страха. Даже в доме нет спасения, если пришел древний. Я знала это. Каждый знал.

Когда приходит беда, все остальное отступает на второй план — недомолвки, обиды, невысказанные слова. Даже сегодняшний разговор с Владом больше не казался таким важным. Все, что было дорого, находилось у меня в руках, и я не знала, смогу ли уберечь дочь, если охотник проникнет за эти двери.

Но помимо страха за ребенка, внутри поднялось, взбунтовалось, восстало иное чувство — страх за тех, с кем была соединена навеки. И впервые с того дня, когда в ночном лесу клялась глубинным кеном, я ощутила единство. Принадлежность. Любовь к ним — людям, с которыми по сути меня ничего не связывало. Но я знала: на самом деле мы — одно целое. И часть меня понимала, что сегодня от этого целого останется лишь часть.

Дар раскрылся цветком, показывая мне — не видения — будущность. Темную пелену страха и отчаяния.

Нет-нет, я — пророчица, и могу все изменить!

Жила завибрировала, сознание заволокло туманом. Ладони приятно заныли, чувствуя приток кена. Кира тут же проснулась и заплакала. Сразу вспомнились слова Влада: «Ты не можешь это контролировать», и я испугалась — впервые действительно испугалась, что смогу навредить ей. Собственной дочери.

— Где Оля и Лина? — спросила я, стараясь успокоиться и взять себя в руки.

— И Филипп, — Голос Риты дрогнул. — Нужно найти Филиппа!

Мы с Глебом переглянулись, а затем он взял Риту за руку и уверенно сказал:

— Я найду их. Идите в кабинет. Быстро!

Мы побежали. Мыслей не было, предположений тоже. Только решимость.

Спрятаться. Переждать. Спасти дочь.

Дверь кабинета захлопнулась, и Лара начала водить перед ней руками.

Разве может обычная, пусть даже сильная защитница, уберечь нас от древнего? Нет. А все, кто остался там, за этой дверью, скорее всего мертвы. Впрочем, у Глеба был пистолет, а это давало ему шанс.

Я не могу его лишиться. Не сейчас. Не после всего, через что мы прошли. Дверь открылась, и я вздохнула с облегчением — вошел Глеб, а сразу за ним — жмущаяся от страха Лина.

— Оля? — деловито поинтересовалась Лара.

Друг покачал головой.

— Охотник уже в доме.

От этих слов внутри похолодело и тут же покрылось инеем. Чувства словно отключились, а в районе пупка натянулась пружина. Я ощущала нестерпимый зуд, томление, которое сдерживала с трудом. Опасалась думать об этом, но мысли, словно дым, просачивались сквозь щели сознания.

Мой кен пробуждался.

Ладони горели огнем, и я, уложив Киру на диван, подошла к окну, пряча руки, словно кто-то мог увидеть, понять. Лара подозрительно зыркнула, и тут же отвернулась — продолжила ставить защиту.

— Ты как? — Рука Глеба легла на плечо, и я глубоко вздохнула.

— Боюсь начинать соображать.

— И не нужно.

— Все, кто не здесь… мертвы? — спросила я, и повеяло могильным холодом, словно духи убитых охотником атли прорвались внутрь.

— Нет! — выкрикнула Рита резко, словно только что пробудилась от шока. — Нет! Филипп там и Влад. Они живы, живы...

Лара метнулась к ней, усадила на диван рядом с Кирой, которая на удивление притихла и смотрела на нас огромными карими глазенками. Защитница буквально вжала Риту в диван, схватив длинными цепкими пальцами, словно та могла встать и сбежать из кабинета спасать любимого и брата.

— Ну, конечно, они живы, — сказала безапелляционно. С укором посмотрела на нас с Глебом.

Что это я, в самом деле, развожу панику? Нельзя думать о плохом, даже если понимаешь, что это плохое уже случилось. Даже если все они...

Ладони полыхнули сильнее, и я сжала кулаки.

— Обещай не делать глупостей, — попросил Глеб и заглянул мне в глаза.

— Не буду, — ответила я. А потом насторожилась. Зачем он говорит мне это? Почему смотрит так странно, слишком решительно? Нахмурилась и добавила: — Ты мне не позволишь.

Он покачал головой.

— Не могу.

— Что… почему? — почти выкрикнула я. Схватила его за рукав, а в голове возникло навязчивое желание привязать его к батарее. Потому что в синих глазах горел азарт и решимость. Потому что он вернулся попрощаться.

— Я — атли, и ты не представляешь себе, как рад. — Глеб замолчал и отвел взгляд. Затем взял мою руку, вложил в нее пистолет. — Стреляй, как только увидишь охотника. Не медли, если он войдет, поняла?

Я кивнула, уже плача.

— Прошу, не ходи… — попросила, понимая, что это бесполезно.

— Я должен. — Глеб порывисто обнял меня и прислонился лбом к моему лбу. Помолчал немного. — Он там один. Воины атли своих не бросают.

Я со свистом выдохнула, кивнула. Смотреть на него не могла — почему-то казалось, если посмотрю, больше никогда не увижу.

Нет, Глеб не умрет сегодня!

А затем он вышел. Хлопнула дверь, и я до боли закусила губу, чтобы не расплакаться. Ощутила себя беспомощной, не способной повлиять ни на что в своей жизни. Она, словно страшная лавина, сбивала с ног, несла куда-то, и сопротивляться было бесполезно. На этот раз она несла меня в пропасть — на камни. И вместе со мной барахтались люди, которых я любила. И моя дочь — человечек, которого я обязана была оберегать и драться за нее до смерти.

И где эти чертовы способности, о которых говорил Влад?! Почему бы им не проявиться сейчас? Почему бы мне не ударить охотника, а не прятаться от него в почти незащищенном помещении?

— Чертовы охотники! — со злостью произнесла Лара и встала. Лина всхлипнула в углу, открыла было рот, но тут же передумала и уткнулась взглядом в пол.

— Не все охотники одинаковы, — возразила я, подходя и садясь на диван рядом с Кирой. Дочка обхватила мой палец ручонкой и улыбнулась. Так мило. Хорошо, что она не понимает ничего. Я чувствовала себя мышкой, загнанной в угол. Ожидание убивало.

— Ах да, как же я могла забыть о твоей лояльности к убийцам? — язвительно парировала Лара и сверкнула глазами. — Но тебя никто не считает адекватной, так что...

— Что это значит? — возмутилась я.

Девушки молчали, словно боялись вставить слово. Впрочем, я не удивилась бы, если бы они согласились с защитницей. Рита скорее всего так и считала. Злость на сестру, вспыхнувшая сегодня днем, утонула в раздражении к Ларе. Странно, что я раньше этого не чувствовала — она ведь никогда не скрывала неприязни.

— Ты чокнутая, — пожала плечами Лара. — Что это еще может значить?

— У тебя тоже есть недостатки, — поморщилась я, — но я не озвучиваю их.

— Очень любопытно послушать, какие. — Она улыбнулась. — Здравый смысл?

— Как ты меня достала! — выдохнула я и отвернулась.

Перед глазами зарябило, аляповатыми кляксами возникли красные и лиловые пятна. Тело словно жило отдельно от меня, своей собственной, не поддающейся контролю жизнью.

Лара просто взбесила. Неадекватная? Серьезно? Я еле сдерживалась, чтобы не наброситься на нее. Никогда еще не ощущала такой ярости — ослепляющей, чистой энергии, готовой вырваться наружу.

— Девочки, не ссорьтесь, — тихо попросила Лина и снова всхлипнула.

— Ты меня тоже порядком достала, — не обращая внимания на мою деторожденную, прошипела Лара. — Но нам придется потерпеть друг друга. Влад сказал охранять вас, и в отличие от тебя, я слушаю вождя. Недаром атли — племя, но ты, похоже, думаешь, что это балаган.

Упоминание о Владе и послушании снесли мне крышу напрочь, но тут прогремел выстрел. Где-то в доме, совсем недалеко.

Дальше я плохо соображала. Полностью отдавшись панике, вскочила. Мы с Ларой переглянулись, совершенно забыв о том, как только что ругались. Защитница уже не скрывала испуга — смотрела на меня умоляюще, словно я могла что-то сделать. Я не могла.

Или все же...

— Все быстро на выход! Я запер его, но стена не продержится долго, — услышала уверенный голос Влада и выдохнула с облегчением. Что бы там между нами ни произошло, сейчас я была рада, что он жив. Черт, я была счастлива, что могу разделить с кем-то свой страх, переложить его на чужие плечи.

Словно в трансе, стараясь не шуметь, мы вышли из дома. Мир мелькал в глазах старым диафильмом, меняя декорации. Соображала я плохо. Прижимая к груди притихшего ребенка, молилась богам, в которых, по сути, не верила. Сохранить жизнь Кире — больше я ни о чем не просила.

На улице уже стемнело. На небе сгустились серо-сизые облака, воздух был чистым и удивительно свежим. Холодный ветер пробирал до костей, моросил небольшой дождь, и я прижимала к себе Киру, которая уже начинала хныкать.

Рита вскрикнула, зажала рот ладонью. Лара тут же обняла ее, потащила к машине Влада, а я еще несколько секунд смотрела на братьев Макаровых, лежащих на подъездной дорожке. Так близко друг от друга и так далеко...

В груди защемило, и я сглотнула, не в силах сбросить наваждение. Еще сегодня утром я улыбалась Кириллу перед завтраком, перекинулась парой слов с Филиппом. И вот они мертвы. Лежат без движения на холодной земле.

— Нужно ехать. Охотник в доме, — тихо сказал Влад.

От его присутствия стало немного спокойнее — привычная реакция. Впрочем, сейчас мне только на пользу. Нельзя паниковать.

Я кивнула и быстрым шагом пошла к машине.

Лара обнимала Риту на заднем сиденье, а сестра плакала, закрыв лицо руками. С другой стороны Лина гладила ее по спине и что-то ласково шептала. Я вспомнила слова Филиппа, когда мы только начали общаться: жизнь хищного опасна. Никогда не знаешь, где встретишь смерть.

Многие атли встретили ее сегодня в собственном доме. Нам удалось уйти, но надолго ли?

— Садись. — Влад открыл переднюю дверь машины.

Свет фонарей на дорожке отразился на изогнутом металле пистолета. Я подняла глаза.

— Глеб...

Внутри полыхнуло плохое предчувствие, сдавливая, разрывая, сжигая внутренности.

Влад молчал. Взгляда не отвел, смотрел прямо и безапелляционно. Каменный. Непробиваемый.

Я всхлипнула. Отошла на шаг.

Глаза тут же заполнили слезы — реальность расплылась и померкла. Я боялась думать, анализировать, но мысли, как назло, все лезли и лезли. Удушающие, злые.

Я открыла заднюю дверь, осторожно передала Киру недоумевающей Лине. Повернулась к Владу.

— Где он?

Почти уже не понимала, что делаю. Что-то вело меня — дикое, необузданное — диктуя сценарий, по которому я должна играть.

— Сядь в машину, Полина, — очень настойчиво, даже жестко сказал Влад.

— Где Глеб? Он в доме?

— Даже не думай!

Я и не думала — побежала. Ветер свистел в ушах, кеды скользили по мокрой плитке. Вот они — ступеньки, затем дверь… Я ворвалась в гостиную, осмотрелась. Подняла глаза вверх и застыла — на лестничной площадке в неестественной позе, свесив черноволосую голову на ступеньки, лежал Глеб...

Чьи-то руки выдернули из оцепенения, потянули к двери.

— Охотник в доме, дурочка! Идем.

— Нет!

В мозг хлынула лава, в ушах зашумело, мир завертелся, краски слились. Из груди рычанием выплеснулась боль. Я развернулась, выставила руки вперед, и ударила. Не сдерживая злость, испуг и отчаяние. Разрываемая на куски сожалением и виной.

Я отпустила Глеба на смерть. Не пошла с ним.

В глазах прояснилось, я развернулась и побежала наверх. Не глядя на то, что натворила, не раздумывая.

Упала на колени рядом с другом, схватилась руками за ворот футболки, до треска ткани, но он не пошевелился.

— Вставай! Ну, пожалуйста… Глебушка, родной, поднимайся! — И уже тише, выбившись из сил: — Не бросай меня одну. Слышишь, Измайлов! Вставай!

Лицо друга осталось неподвижным — восковая маска, безжизненная, бледная. А его уже нет… его… нет...

Совсем.

От рыданий болели ребра, живот, голова — все. В мозгу — кровавая каша из воспоминаний, страха, жестоких слов.

«Эти случаи всегда оканчивались бедой...»

И вывод: это из-за меня. Все, начиная с событий того времени, когда я посвятилась. И заканчивая сегодняшним днем.

— Отлично. Ты играешь по сценарию. — Я подняла глаза. Охотник скалился, сложив руки на груди. Вздернутый подбородок, презрительный взгляд. — Как тебе такая плата, Кастелла?

— Подавись! — прошипела я и встала.

Больше не сдерживалась — открыла ладони, позволила обжигающей лаве выплеснуться, достигнуть цели. Охотника отбросило назад, он ударился о перила, перегнулся и грузно полетел вниз.

Не теряя ни секунды, я побежала туда, полная гнева и желания крушить. Дикого, совершенного. Чистая ярость.

Я — огромный спрут, а мои руки щупальца.

Не дожидаясь, пока он поднимется, ударила снова. И опять.

Кожа на руках охотника, пузырилась обугливалась. Он пытался укрыться, рычал и ругался на непонятном языке, а я все била и била до тех пор, пока кен не перестал изливаться из ладоней.

Затем упала на колени, заплакала, не прикрываясь и не прячась — уставшая, обессиленная и готовая умереть.

Охотник поднимется — они исцеляются быстро. Он встанет и закончит все — и боль, и надежды, и отчаяние. Резким движением порвет мою жилу, и я погружусь в темноту — спасительную, теплую. И быть может, забуду. Окажусь в том загадочном месте, напоминающем хельзу. Увижу странного, но приятного мужчину, и он залечит мои раны. Я знаю, только он может...

— Вставай! — резкий голос вырвал из отчаяния, меня грубо подняли на ноги. — Не смей сдаваться!

Я знала этот голос. Ненавидела его и любила — всегда. Даже сейчас. Эта едкая смесь всколыхнулась осадком, заставила повернуть голову.

Бог мой, он едва стоит! Левая бровь рассечена, и из нее струится кровь, заливая глаз, стекая на белую ткань рубашки. Нет, она уже не белая — разорванная, обугленная в районе груди. Исковерканная плоть, почти смертельная рана.

И это сделала я...

— Прости… — прошептала я и отступила на шаг. — Ты прав, это все моя вина.

Сильные руки схватили за плечи, грубо встряхнули.

— Хватит себя жалеть!

Влад рванул меня в сторону, прижал к себе и выставил перед нами руку в неизвестном мне пассе — указательный и средний палец скрещены, а большой отведен в сторону.

Охотник поднялся, тряхнул головой. В глазах — удивление и азарт. Наверное, убить такого хищного, как я, для него будет честью.

Влад произнес несколько слов, как мне показалось, на латыни, и древний попятился, замотал головой. Казалось, тому, что сделал Влад, он удивился еще больше.

— Идем. — Вождь атли потянул меня к выходу. Охотник не шевелился — просто смотрел на меня, а я — на него.

— Рихар, — прошипел он. — Меня зовут Рихар. Чтобы знала, кто убьет тебя.

— Всем абсолютно плевать на то, как тебя зовут, — раздраженно произнес Влад, распахивая дверь и выталкивая меня на улицу.

— Я все равно приду за тобой, Кастелла, — прокричал охотник нам вслед.

Я еле стояла на ногах, но заставила себя идти. Сил почти не осталось, глаза слипались. Исподлобья взглянула на Влада — он решительно смотрел вперед и шел. Почти тащил меня за собой, придерживая и вытирая другой рукой кровь с лица.

Человек, который никогда не сдается. И я поймала себя на мысли, что восхищаюсь им. Сейчас, когда почти все потеряно, он продолжает идти.

А я не хочу. Больше ничего не хочу. Так устала...

Словно почувствовав мое настроение, Влад резко остановился, развернул меня к себе. Положил руки на плечи и очень мягко сказал:

— Не смей сдаваться, пророчица! У тебя есть дочь. — Погладил меня по щеке, стирая слезы, смешивая их с собственной кровью, и добавил уже тише: — У нас есть дочь...

Слова о Кире отрезвили, вернули в реальность. Я кивнула, заставила себя собраться. Ноги почти не слушались, но я шла. Десяток метров до машины показались непреодолимыми, я почти повисла на Владе, шаркая ногами по мокрой плитке.

Наконец, ощутила под ладонями холод металла. Облокотилась на багажник, пытаясь отдышаться, не упасть.

— Скорей, Полина!

За рулем уже сидела Лара, готовая тут же нажать на газ. Влад сел рядом с ней, я упала на заднее сиденье, рядом с Ритой. Сестра уже не плакала — просто смотрела вперед немигающим взглядом, всем видом напоминая статую.

— Что произошло? — испуганно спросила Лара, видимо, увидев увечья Влада.

— Все потом, — ответил он. — Трогай.

Я протянула руку, нащупала ручонку Киры и отключилась.