Глава 9. Кровные узы

Я проснулась оттого, что меня кто-то тормошил. Протерла глаза, села на кровати.

— Просыпайся, соня. — Филипп улыбался, но как-то ужимисто, нервно. — Нам нужно ехать.

— Что… Куда? — Я нашарила мобильник. — Ты в своем уме? Шесть утра!

— Влад звонил, — ответил он, и добавил серьезно: — По-моему, он нашел девушку.

В особняк — так я прозвала дом Влада за роскошь — мы приехали к семи. Спать хотелось неимоверно. Одно радовало — за окном моросил дождь, и я ощущала себя увереннее.

Обстановка дома потрясала и угнетала одновременно. Прям сказочный дворец какой-то. Жить в нем, наверное, очень утомительно. Все время бояться испортить что-нибудь или разбить...

Я присела на краешек дивана. Осторожно погладила парчовую обивку. Она была немного шершавая, но удивительно приятная на ощупь.

Я все еще злилась на Влада. Это месть за наш прошлый разговор — как пить дать. Знает же, что я сова, и ранние подъемы оборачиваются паршивым настроением. Мелочный, невыносимый, жестокий узурпатор!

Будто услышав мои мысли, вождь атли материализовался на вершине лестницы. Улыбаясь фирменной улыбкой, спустился к нам и поприветствовал Филиппа.

— Не надоело тратиться на бензин, Макаров? — с иронией в голосе спросил он.

— Я могу себе позволить, — уклончиво ответил Филипп.

— А ты. — Влад обернулся, и улыбка сползла с его лица. Прищурился, как хищник перед прыжком. Словно я была дичью, которую он загнал в угол. — Не передумала еще? Пока есть время, могу показать тебе комнату.

Последняя фраза прозвучала ужасно двусмысленно, и я ощутила, как лицо заливает краска.

— Нет, спасибо, — пробормотала я и отвернулась.

— Как знаешь, — ответил он, и тут же потерял ко мне всякий интерес. — Вам придется подождать. Лара привезет девушку, но вначале я хотел бы поговорить с ней наедине. После вы сможете познакомиться. Кстати, где Измайлов?

— В Ельце, у матери, — ответил Филипп.

— Надеюсь, он вернется до пятницы, — небрежно произнес Влад, подходя к бару. — Будет обидно, если Глеб не сможет присутствовать на совете.

— Ты созываешь совет в пятницу? — забеспокоился Филипп и поднялся с дивана.

Влад пожал плечами и невинно ответил:

— А чего тянуть? Нам всем надоела неопределенность.

Его взгляд скользнул по мне, и я снова вспыхнула.

— Глеб приедет, — уверил Филипп.

Влад кивнул, удовлетворенный ответом.

— Я в кабинете. Ты же тут бывал, где кухня знаешь, да и готовишь, говорят, хорошо. Состряпай Полине кофе, а лучше успокаивающий отвар. Мне не нравится ее… бледность.

Насмешливо улыбаясь, Влад пошел прочь, а я подавила непреодолимое желание метнуть что-нибудь тяжелое ему в голову.

Он не просто поднял нас ни свет, ни заря, но и приказал явиться заведомо раньше времени. Впрочем, если совет в пятницу, мне это только на руку. Я похвалила себя за сообразительность и помахала Оле, выходящей из коридора.

— Полинка! — На ее лице расцвела искренняя улыбка, и я не смогла сдержать ответную.

Оля — удивительно позитивный человек, во всем найдет плюсы. Она из тех, чей стакан всегда наполовину полон, а жизнь — лучше, чем могла быть. Одним словом, оптимистка.

Мы обнялись, и Оля повернулась к Филиппу.

— Рада тебя видеть.

— Ты уже обжилась?

— Здесь не так уж плохо. Не то, чтобы я любила всю эту вычурность… — Она вздохнула и понизила голос до шепота. — Вы зря все это затеяли. Мы семья, и должны найти общий язык.

— Хорошо же он тебя обработал! — Филипп покачал головой. — Хотя я и не могу предложить того же...

— Постойте! — перебила я. — Не ссорьтесь. Оля, я могу поговорить с тобой наедине?

— Конечно, — согласилась она. — Идем.

Лестница окончилась коридором, и я ступила в его полумрак. Встроенные в потолок лампы светили тускло, отчего сразу же становилось уютно, и напряжение отпускало. Я медленно следовала за подругой, осматриваясь по сторонам. Пересчитала двери. Пятнадцать комнат только на втором этаже. Интересно, сколько их на первом? Влад действительно расстарался для атли.

Оля завела меня в комнату. Уютную, светлую, просторную. Немного девочковую, со всеми этими рюшами на покрывале и розовыми шторами. Сначала даже показалось, что я попала в зефирное царство.

Медленно, сбиваясь, я рассказала о том, что сделал Влад. Оля слушала, не перебивая, много хмурилась, а иногда качала головой. Под конец показалось, что не получится сдержать слез, но пронесло. Даже мысль об этом заставляла глаза щипать, а рассказать почти незнакомому человеку… Оля — атли, поправила я себя мысленно. И ее голос может стать решающим.

— Я не верю, что Влад мог сделать такое, — сказала она после долгого молчания. — Мы много разговаривали о будущем. Я просто… Это как-то дико!

— Мне незачем врать. У меня нет личных мотивов, как у Филиппа, тем более, я не смогла бы придумать такое. Я жила с Владом больше года, и казалось, знаю его… Никого нельзя узнать до конца, Оля. Тем более, за несколько дней. Я не могу просить тебя голосовать за Филиппа, не могу требовать. Мы не лучшие подруги, но ты мне нравишься. Я просто не смогу… — Я замолчала. Было трудно сдерживать эмоции, но понимала: так нужно. Осталось немного, каких-то несколько дней.

— Это ужасно. — Оля взяла меня за руку. — Что будешь делать, если Филипп проиграет?

— Отрекусь, — не колеблясь, ответила я.

Вернувшись в гостиную, я кивнула Филиппу и вновь присела на диван. Не покидало ощущение того, что внутри все измазано грязью, и отмыться от нее будет непросто. Правильно ли я поступаю, используя сокровенное для достижения цели?

Но знала одно: жить в доме Влада просто не смогу. Видеть его каждый день и притворяться, что все хорошо. Присягнуть ему, наплевав на гордость, на дырку в душе, которая ноет от одного воспоминания о мартовских событиях.

От размышлений отвлек звук открывающейся входной двери. На пороге появилась девушка из видения.

Вошла в сопровождении Лары, предварительно отряхнув большой красный зонт, который никак не хотел складываться. Выглядела смущенной, даже слишком, постоянно оглядываясь по сторонам и непроизвольно качая головой.

Лара улыбнулась Филиппу, скользнула по мне холодным взглядом и обратилась к брюнетке:

— Влад ждет в кабинете. Я провожу.

Девушка ничего не ответила, только кивнула и последовала за защитницей, волоча по полу злосчастный зонт.

А я не могла отойти. Наверное, до сих пор толком не верила в собственный дар, но вот он проявился совершенно неожиданным образом. Мне стало не хватать воздуха. Странное чувство: вроде дышишь, а вроде и нет. Все по-настоящему: и ее боль, и побои, и вина… И лицо — испуганное, застывшее в маске ожидания того момента, когда закончится пытка, и она сможет сделать вид, что все в порядке. Жизнь продолжается, и ничего страшного не произошло.

Филипп взял меня за руку, что-то сказал, но я не расслышала. Даже не заметила, когда Лара вернулась в гостиную.

Защитница присела рядом и пристально заглянула мне в глаза.

— Так это правда? — спросила, поворачиваясь к Филиппу. — Она — пророчица?

Похоже, я ей не нравилась.

Она сильнее, тут же подумалось мне. Филипп всегда с благоговением говорил о Ларе как об одной из сильнейших защитниц в истории. Мне с ней уж точно не сравниться, да, я и не хочу. Хватит с меня головных болей от видений.

Филипп кивнул.

— Правда.

Лара сверкнула глазами, заставляя вжаться в спинку дивана. Почему-то почудилось, она готова броситься на меня с кулаками. Но это, конечно же, было не так. Похоже, Лара из тех женщин, которые всегда себя контролируют. Во всем, начиная с чопорных манер за столом и заканчивая магическими действиями у двери. Впрочем, кто знает, я могла лишь строить предположения.

Защитница выглядела злой и немного растерянной. Смотрела на меня некоторое время, потом встала, заломила руки.

— Я не верю во все эти бредни! — сказала с раздражением и отвернулась.

— Это лишь легенда, Лара, — пожал плечами Филипп.

— Легенда, проявление которой атли уже наблюдали, ты хотел сказать! — фыркнула она. — Рогова была настоящим проклятием для Анны.

Фамилия мамы резанула слух. Я даже растерялась и судорожно пыталась понять, что такого могла сделать мама защитнице атли, и кто такая Анна. Впрочем, понять было не дано, так как в гостиной появился Влад, посмотрел на меня как-то странно, задумчиво, а затем сказал:

— Идем со мной.

Поборов раздражение, я послушно поднялась. Ярость и возмездие оставлю на пятницу — это как десерт, который нельзя трогать до основного блюда. К тому же рядом с Ларой стало совсем неуютно и безумно хотелось узнать побольше о девушке из видения.

Кабинет выглядел еще роскошнее, чем гостиная. В английском стиле, обшитый лакированными деревянными панелями, напомнил обстановку старых фильмов. Огромный темный стол посреди комнаты, компьютер, высокое кожаное кресло. По другую сторону от стола — два кресла поменьше. Рядом с диванчиком книжный шкаф — высокий, почти до потолка.

Брюнетка сидела в кресле, смущенно улыбаясь и робко сложив руки на коленях. Вблизи я могла лучше рассмотреть ее: иссиня-черные волосы, несомненно, крашеные, собраны в тугой хвост. Настолько тугой, что кожа на висках натянулась и казалась неестественно гладкой и тонкой, с проступающими синими узорами вен.

Большие голубые глаза с ярко накрашенными ресницами смотрели прямо на меня.

— Это она? — спросила девушка, взглянув на Влада.

— Да, Марго, это Полина.

— Привет. — Она улыбнулась, вставая и протягивая худенькую, слегка дрожащую руку. — Меня зовут Маргарита, и я… твоя сестра.

Прозвучало нелепо, и я рассмеялась. Правда, нервно. Меня разыгрывают? Попыталась найти ответ на лице Влада, что-то типа «Ага, попалась! Как мы тебя провели!», но не нашла — он был абсолютно серьезен и, похоже, ждал от меня иной реакции.

— Это шутка?

— Мою маму звали Светлана Рогова, — сказала Маргарита.

Я судорожно соображала. Какие-то странные, глупые слова...

Родителей я помнила плохо, слишком мала была, когда они погибли, но все же какие-то воспоминания сохранились. Эта девушка не похожа на маму. Разве что глаза… Глаза мамины, да. И улыбка. Но все равно поверить было сложно.

— Звучит неправдоподобно, — сказала я и покачала головой. — Мама не смогла бы скрыть такое. Тем более, от отца — он души в ней не чаял.

— Марго родилась задолго до встречи твоих родителей, Полина, — мягко сказал Влад. — Светлана отдала ее на воспитание дальним родственникам, так как боялась реакции моей матери.

— При чем тут твоя...

Догадка полоснула по сердцу острым лезвием. В груди заныло, и вспомнился взгляд Лары в гостиной.

— Анна, — прошептала я. Посмотрела на Влада, внутренне желая, чтобы он все отрицал, сказал, что я ошиблась. — Анна — твоя мать?

Легкий кивок. Молчание. Значит, правда… Глупая, глупая Полина! Ты видела магию собственными глазами. Думаешь, сможешь противостоять ей, если убедишь себя?! Даже мама не смогла.

Мама… Я знала ее так недолго, и то она успела соврать. Соврать отцу, ничего не сказав о ребенке.

Я посмотрела на Риту — она неестественно сжалась в кресле, словно от моей реакции зависела ее жизнь. Что это я, в самом деле? Она ведь не виновата, и не имеет никакого отношения к проклятию. Это только между мной и Владом.

Я натянуто улыбнулась, протянула руку. Легкая, почти невесомая ладонь слегка сжала мою, расслабилась. Такая хрупкая. Я вспомнила ее, прислонившуюся к ковру. Лицо, запятнанное синяками, умоляющее, несчастное. И слезы, дрожащие на кончиках ресниц.

— Ты искала меня? — спросила я, пытаясь отвлечься от резкого негодования.

Она покачала головой, а Влад сказал:

— Она не знала о твоем существовании, Полина. Я ей сказал.

— Но откуда ты знал? Я не говорила, как звали маму.

— Ты — пророчица, а значит, тебе передались ее способности. Я помню Светлану, признаться, ты не очень похожа на нее внешне… Впрочем, неважно!

— Я никогда особо не верила, хотя тетушка рассказывала мне об атли. Тетушка не была одной из вас… — Рита посмотрела на Влада, и нервно улыбнулась. — Нас. Но с мамой они были близки, и та рассказывала ей об отношениях с Александром.

— Я не хочу об этом говорить, — нахмурилась я. — Для меня родители были любящей парой, и вот теперь я узнаю, что мама любила совершенно другого человека, родила от него дочь, а во всем виновато проклятие, которое наложила древняя ведьма!

— Откуда ты знаешь о проклятии? — насторожился Влад, а затем догадался: — Макаров!

— Какая разница, откуда я знаю? Ты действительно веришь в это?

Конечно, он верит. Все в этом доме верят, а Маргарита — живое тому подтверждение. Это я еще сомневаюсь. Придумываю глупые отговорки, дабы скрыть то, что происходит на самом деле. Будет происходить до тех пор, пока я или Влад...

— Подожди меня в коридоре пару минут, хорошо. — Влад улыбнулся Рите, и слегка сжал ее локоть. По-отечески, с едва уловимой заботой, словно за короткое время, которое прошло с момента знакомства, успел к ней привязаться.

— Мне нужно устроить Марго, — произнес он, когда Рита вышла. Поморщился, будто собирался сказать что-то неприятное или невыгодное для себя. — Потом у меня дела в городе.

Я не понимала, зачем он это говорит, но чисто механически кивала, окончательно убеждаясь, что проклятие действует. Я могла хорохориться сколько угодно, но не перед Владом. Перед ним не получалось. Никак.

Он подошел ближе. Совсем не тот Влад, который встретил нас в гостиной. Другой — мягкий, близкий, каким я все еще помнила его. Тот, который заправлял мне за ухо непослушную прядь и улыбался. Он часто улыбался за несколько секунд до поцелуя...

— Не хочу с тобой ругаться. Мы поговорим об этом. Вечером. Если дождешься.

— Не могу, — прошептала я, и голос позорно дрогнул.

— Ты не сможешь бегать от меня вечно...

Я ощутила дикое желание обнять его. Принять то, что уготовано, не бороться. Прошлое одновременно слишком близко и слишком далеко, побуждает помнить то, что помнить не нужно, и забыть то, что отпечаталось на сердце рубцами. Проклятая или нет, но я все еще не могла объективно мыслить рядом с Владом.

Но мы на то и люди, чтобы пользоваться разумом. А разум противился, бросался обрывками воспоминаний, требовал ненавидеть, сделать больно, как сделали мне. Страшно, когда внутри тебя борьба, а еще страшнее, когда есть третий противник...

Остаток дня я провела с Ритой. Мы много разговаривали о маме, о жизни в Люберцах, о Виталике — муже-дебошире Риты. Как я и предполагала, она оправдывала его со всей горячностью и винила во всем лишь себя.

О маме она говорила с таким теплом, что у меня невольно сжималось сердце. Маму я помнила плохо и уж точно не могла похвастать совместным походом в магазин или разговорами на кухне за готовкой. Внутри, где-то в районе желудка шевельнулась зависть, поднимаясь изжогой по пищеводу. Но Рита ведь не виновата. И мама тоже… Это все проклятие.

Я уехала вечером, не дожидаясь Влада. Хотелось сохранить остатки здравого смысла до совета. Неважно, что есть влечение! Оно не перечеркнет прошлого — боли, отчаяния, сломанной жизни. Оставалась одна надежда — дожить до пятницы. Но надежда — это уже немало.