Глава 19. Охота

Угли в камине погасли, но от него еще исходило приятное тепло — отголоски вчерашнего жара. Я села, кутаясь в неизвестно откуда взявшееся верблюжье одеяло. Огляделась. Глеб куда-то подевался, и в душе зародилось неприятное чувство. Вчерашний обман уже не выглядел очаровательно, с утра он определенно нуждался в обосновании, разговорах по душам и жирной точке. Нельзя строить отношения на ненависти и сочувствии.

Я подумала, как стану смотреть Глебу в глаза, когда скажу это, и вздрогнула. Кожа покрылась мурашками, и я, наконец, поняла, что дом понемногу остывает, отдавая тепло, впадая в спячку. Мы уедем, а уютное жилище останется без присмотра. Как жаль, что нельзя забрать с собой дом!

Я наспех оделась и выглянула в окно. Глеб стоял на террасе, по пояс обнаженный, и курил.

Я схватила одеяло — то самое, в которое минуту назад куталась — и вышла на улицу.

— С ума сошел, разгуливать голышом по такой погоде!

— Мы оба вчера немного съехали с катушек.

Я застыла на пороге, не ожидая такой внезапной прямоты, но Глеб улыбнулся, взял одеяло, накинул на плечи.

— Не бери в голову, Полевая. Надо жить дальше. Что бы ни произошло.

Он посмотрел вперед — туда, где над крышами домов занимался рассвет, меняя цвета, наполняя мир теплотой, смывая потери, побуждая забыть. Мне и самой хотелось забыть, стереть все и жить. Как мы жили вчера — мгновением, вспышкой, неслучайной случайностью.

— Похороны сегодня в двенадцать, — произнес он тихо, и я очнулась.

На небольшом кладбище почти не было людей. Только мы и тихо перешептывающиеся соседки Ольги. Солнце стыдливо спряталось, небо затянули тучи, и пошел снег — тяжелый, липкий. Он оседал на наших рукавах и таял, оставляя на одежде обманчивое подобие росы.

Глеб побледнел, и я всю церемонию держала его за руку. Неважно, что было вчера, что будет завтра, сегодня я останусь рядом. В самом конце, когда замолчавшие, наконец, соседки возлагали цветы на небольшой бугорок, он обнял меня, и я все боялась, когда он отстранится, увидеть на скорбящем слезы. Слез не было — возможно, он и вовсе разучился плакать.

Назад мы ехали в полном молчании, но перед входом в дом Глеб остановился, посмотрел и серьезно сказал:

— За то, что была со мной, спасибо. А случившееся ночью — забудь. У тебя своя голова на плечах, и шишки на ней набивать тебе. И да… — Он отвернулся, помолчал немного. — Для дружбы иногда нужно совсем немного.

И вошел в дом.

Я глубоко вздохнула, стараясь прогнать тяжесть, осевшую где-то в легких. Облокотилась на перила, закрыла лицо ладонями. Прошлая ночь казалась нереальной и далекой, виделась больше сном, чем явью, придуманной картинкой. Странно, но сожаления не было. Скорее грусть из-за того, что все у нас так вышло. Может, нужно дать нам шанс? Хотя я четко понимала, если обижу его — потеряю. Терять Глеба не хотелось.

В гостиной никого не было. Вообще, казалось, что дом вымер. Глеб, наверняка, отсыпается наверху, а у остальных, скорее всего, планы на вечер воскресенья. По позвонку пробежал неприятный холодок — вспомнились слова Влада об охоте. Непонятные и пугающие.

Неужели я, и правда, сегодня увижу ясновидца? Настоящего, как в легенде. Почему-то мысль об этом не принесла удовлетворения — хотя и было любопытно, внутри разрасталась тревога. Что-то подсказывало: слово «охота» не означает, что мы будем брать у него интервью.

Впрочем, Влада я тоже не видела, так что немного успокоилась. Может, он и забыл вовсе.

После душа почувствовала себя лучше. Переоделась, пообедала, убралась немного. Позволила себе расслабиться, прибавить звук в плейере и хаотично двигаться по комнате, стараясь попасть в такт мелодии. Закрыла глаза, выбросила все из головы, подчиняясь ритму придуманного танца, пока, наконец, меня не вырвали из построенного мной спокойствия прикосновением к плечу.

Я вздрогнула, повернулась — на меня в упор смотрел Влад и улыбался.

Черт, ну, что за напасть, а? И почему я дверь не закрыла, дуреха? Я буквально чувствовала, как лицо заливается краской смущения. Наверное, я выглядела жутко комично со своими этими танцами с бубном. Вытащив наушники, посмотрела на Влада с укором.

— У тебя есть потенциал танцовщицы, — иронично заметил он. Еще и издевается!

— Вообще-то стучаться надо! — осадила я его, но он, похоже, не смутился ни капли.

— Вообще-то я стучал, но эти штуки, — он взял одну таблетку наушников, — наверное, мешали тебе услышать.

Крыть было нечем, потому я промолчала. Влад резко посерьезнел, отметая прочь мое позорное выступление, и спросил:

— Как Глеб?

Говорить с ним о Глебе не хотелось ввиду того, что произошло накануне ночью. Я вообще с трудом представляла, как Влад отреагирует, если узнает. По сути, мы друг другу никто, но его эти постоянные ревнивые взгляды, а еще намеки… Нет, не хочу об этом думать! Зарекалась ведь, а все туда же.

— Нормально, — ответила я, но тут же спохватилась: — Насколько вообще может нормально себя чувствовать тот, кто потерял маму.

— Тебе понравилось в Ельце?

Взгляд пытливый и внимательный, словно Влад пытался выловить в мимике скрытую правду. Я приказала себе успокоиться. Во-первых, это не его дело. Во-вторых, страхи — обычное самовнушение, а интересуется он, скорее всего, просто чтобы поддержать разговор.

Я кивнула.

— У Ольги красивый дом. Большой и уютный.

Мне показалось, он хотел еще что-то сказать, но одумался. Кивнул.

— Хорошо. Ты готова?

Ах, да, охота… В желудке предательски заныло, конечности обдало холодом.

— А надо было готовиться?

Влад улыбнулся.

— Бери куртку.

В парке — том самом, через который я ходила с работы на остановку — было безлюдно. Конечно, кому еще в голову придет шастать по такой холодине и искать тут романтики? Не лето, все-таки.

Влад целенаправленно шел вглубь, туда, где оканчивалась аллея и начинались заросли кустарника. Я едва поспевала за его размашистым шагом, стараясь не поскользнуться и не шлепнуться в грязный снег.

Влад будто и не замечал, словно его манило что-то в темных закоулках парка, в одной из заплетенных диким виноградом беседок, что в объятиях зимы потеряли летнее очарование.

Когда мы почти подошли, он резко развернулся и приставил указательный палец к губам. Я кивнула, все еще не понимая, к чему вся эта таинственность, а потом услышала голоса. Говорили, вернее, шептались двое — парень и девушка. В одной из беседок, скрытые темнотой и пустынностью парка.

— Ты уверен? — В голосе девушки явно доминировал испуг.

— Абсолютно. И я ушел, представляешь!

— Лёня, мне кажется, нам лучше пока не выходить в город. Ты говорил с Алексеем Степановичем об этом? Что он сказал?

— Да брось, Танька! — немного резко ответил этот самый Лёня. — Он слабенький, наверное, был. Уже два дня прошло, а не выследил.

От их перепалки отвлекло прикосновение — Влад нашел мою руку и переплел наши пальцы. Такой интимный жест, что я невольно вздрогнула, но возразить не успела — через секунду он уже тянул меня туда, внутрь беседки, к этим двоим.

— Танька, ты такая красивая! — Казалось, Лёня уже не думал о том, о чем они говорили только что. — Хочу тебя давно!

— Совсем сдурел! Холодно, — рассмеялась девушка. Страх из голоса ушел, испарился, уступив место жеманному кокетству.

— Действительно, постыдился бы, что ли, — громко сказал Влад, входя внутрь. — А то еще простудится подружка.

Оба они — Таня и Лёня, жавшиеся друг к дружке на пестрой сине-желтой лавочке — застыли на месте. Девушка — молоденькая совсем, моя ровесница, с огромными темными глазами, в черной шапке набекрень — резко побледнела, это было заметно даже в слабом свете парковых фонарей, а Лёня смотрел прямо на Влада, не отрываясь, и показалось, это была не первая их встреча.

— Ты говорил, слабенький… — пропищала Таня и умолкла, уставившись теперь уже на меня.

А меня накрыло.

Жила заныла, ладони зачесались, голова закружилась, как от нескольких бокалов шампанского, выпитых залпом. Я смотрела на Таню и тонула в ее глазах. Хотелось прикоснуться, безумно, неконтролируемо. Сейчас же. Не медлить, иначе просто сойду с ума!

— Хочешь ее? — Горячее дыхание обожгло ухо, и, прежде чем я успела осмыслить ответ, выдохнула:

— Да!

Бог мой, что я делаю? Что тут вообще происходит? Не могу… хочу подойти ближе, коснуться ее...

Я шагнула вперед, навстречу девушке, уже не удивляясь, отбросив сомнения. Желание — все, что я ощущала. Жажда. Превосходство. Она не уйдет, а даже если попытается, я найду ее. Ощущение собственной силы пьянило, дурманило, отдавалось в висках почти болезненной пульсацией. Подойти к ней… ближе… еще...

Таня всхлипнула и вжалась в спинку лавочки. По фарфорово-бледной щеке неестественно медленно скатилась слезинка, оставляя мокрый след на коже.

Слезы… Она… она, что, плачет?

Я тряхнула головой. Огляделась. Лёня стоял рядом с Владом, и тот улыбался, как старому приятелю, даже за руку держал. Пару секунд. Может, три, а потом Лёня повернулся к нам с Таней и блаженно выдохнул:

— А я говорил, она есть!

— Кто — она? — машинально спросила я, не понимая, что привело молодого человека в такой восторг.

— Радуга.

— Нет! — громко, на грани крика воскликнула Таня. — Нет, прошу, я не хочу...

Что-то было не так, но я ничего не могла понять. Мир вокруг туманился, отдавал абсурдом или неудачным сном.

— Твоя очередь, — словно сквозь тяжелое ватное одеяло услышала голос Влада. Повернулась — глаза безумные, улыбается. Такой… красивый, аж дух захватывает!

Нет, надо определенно на что-то другое смотреть. Точно, Таня! Почему она плакала? И о какой радуге говорил Лёня?

Встретившись со мной глазами, девушка отпрянула и почти влезла на скамейку с ногами.

— Не надо, — повторила, — прошу.

— Я не… — Оглянулась на Влада — он словно ждал, но чего? Что бы это ни было, мне уже перестало нравиться. Лёня присел на краешек лавочки в углу и начал ногтями ковырять краску. — Я не обижу тебя.

— Черт, Полина! Ну же.

В секунду Влад был около нас, резко схватил руку Тани, мою руку, соединил.

Искушение стало почти нестерпимым. Я чувствовала, как бьется ее сердце — часто, как у испуганного животного. Как струится из жилы кен — сладкий, желаемый.

И тут я поняла. Отшатнулась, отбросила ее ладонь и чуть не упала, но чудом удержалась на ногах.

Прийти в себя! Срочно! Надо просто думать о чем-то отстраненном, не о пьянящем кене ясновидца. Разозлиться.

Тут мне даже стараться не пришлось.

— Что ты делаешь? — закричала, глядя Владу в лицо, стараясь унять истерическую дрожь и панику.

Он отреагировал спокойно. Подошел, заглянул в глаза. Доверительно, словно хотел в чем-то убедить.

— Не смей! — предупредила я, пресекая попытки давить ментально.

— Это наша природа, — сказал он очень спокойно. — Таковы мы — хищные. Чтобы жить, нужно питаться.

— Нет! Я прекрасно жила и без этого. Это… неправильно, они не виноваты.

Я выглянула из-за его плеча на все еще всхлипывающую, удивленную Таню.

— Уходи, — скомандовала резко. — Забирай Лёню и уходи.

— Поля… — Влад закатил глаза, словно я сказала самую большую в мире глупость. — Не будь ребенком.

— Она моя? — упрямо спросила я. — Девушка предназначалась мне, верно?

Он неохотно кивнул.

— Так вот, я отпускаю ее. Точка.

Таня сомневалась секунд десять, затем вскочила, подбежала к Лёне.

— Идем, Лёнечка, прошу тебя.

— Ммм… нет. Не могу, мне надо ее забрать, — запротестовал молодой человек.

— Я тебе новую куплю, — ласково, но твердо, с родительской интонацией сказала Таня. Лёня несколько секунд помедлил, а потом подчинился. В беседке остались только мы с Владом. Причем он был явно на грани бешенства.

— Какого черта?! — спросил тихо и вкрадчиво, что подтвердило опасения — стоит одной искре появиться, и он взорвется. — Ты знаешь, как тяжело выследить ясновидца?

— А ты знаешь, сколько времени моя психика будет отходить от таких вот… экспериментов? — неожиданно смело парировала я. — Впрочем, тебя никогда это не волновало. Только не надо говорить, что все это ради меня — мне это совершенно не нужно!

Влад закрыл глаза, словно пытался сдержаться, но получалось плохо, отошел в сторону, к выходу из беседки, и у меня возникла паническая мысль, что он сможет высмотреть в парке Таню, поймать и притащить обратно.

Меня все еще лихорадило, лоб покрылся испариной, и я вытерла ее рукавом.

— Рано или поздно тебе придется это сделать, — спокойно сказал Влад. — Лучше — рано, но это только мое мнение, и я, конечно же, не могу тебя принуждать.

Я присела на лавочку и облегченно выдохнула. Все еще не могла поверить в то, что произошло: одно прикосновение Влада к Лёне, и тот стал совершенно безумным. Неужели… неужели он таким и останется?

— Лёня поправится? — спросила я.

— Что? — Влад развернулся и выглядел растерянным, словно я вытянула его из каких-то очень важных размышлений.

— Лёня, — повторила я, — ясновидец. Он поправится?

— А, этот… Нет, он будет таким всегда.

Я вздохнула, покачала головой. Затем спрятала лицо в ладонях. На глаза навернулись слезы. Ну, зачем, зачем я пошла с Владом? Я же знаю, что все его приключения заканчиваются плохо!

В горле комом стала обида.

Кто я? Неужели, он прав, и мне правда придется...

Почувствовала, как он присел рядом. Погладил по спине.

— Ну, все… перестань.

Прозвучало ласково и немного растеряно. Я замотала головой, глотая обжигающие слезы.

Приключения, игры, семья… Какая к черту семья?! Кто я? Что за… существо? Вспомнилось дикое желание дотронуться до Тани, и меня передернуло.

— Мы — зло?

Снова захотелось забыть, спрятаться, но я отругала себя. Куда прятаться, бежать? Это ведь я хотела осушить ее, меня тянуло взять ее кен. Это во мне. Природа хищного.

— Глупости, — твердо ответил Влад. — Мы не зло. Мы хищные, и это часть нашей жизни. Так сложилось. Нельзя винить себя за то, кто ты есть.

— Если не буду питаться — умру?

— Ослабнешь. Мы не генерируем кен — нам надо его откуда-то брать.

— Пускай! Я не буду этого делать. Не смогу.

Он вздохнул, посмотрел перед собой. С грустью. Или показалось? Я вообще сомневалась уже, что могу видеть его настоящие эмоции.

— Иногда нам не приходится выбирать...

Домой мы ехали в полном молчании. Навалилась дикая усталость, и я клевала носом, постоянно одергивая себя, чтобы не уснуть в машине. Плохие ассоциации, особенно если учесть неоднозначное знакомство с ясновидцами.

Мне показалось, в гостиной Влад хотел что-то сказать, но я быстро попрощалась и пошла наверх. Спать хотелось ужасно, но я не могла позволить себе уснуть, пока не узнаю правду.

Настойчиво постучала в дверь комнаты Глеба. Никто не ответил, и я постучала еще раз — громче. Срочно нужны ответы, ориентиры.

Через пару минут в проеме показалась взъерошенная голова.

— Это правда, что нам обязательно надо питаться? — спросила я, протискиваясь мимо него в комнату. Удивительно, но никакой неловкости не было, даже наоборот — после прошедшей ночи я полностью доверяла Глебу. Безоговорочно.

— Серьезно, Полевая? — Он включил свет, протер глаза и глянул на часы. — Час ночи.

— Мне нужно знать!

Глеб присел на кровать, почесал затылок. Поднял синие глаза, и у меня внутри словно ураган прошелся. Стало пусто. Я поняла.

— Нам нужно питаться, — подтвердил он. — Это наша суть.

— Что будет, если не стану?

— Тебе не понравилось? — Он выглядел удивленным, даже ошарашенным. Смотрел на меня, как на сумасшедшую.

— Что? Я не… я не стала этого делать! Глеб, тот мальчик, которого Влад… Лёня — он помутился. Тут же, на глазах. Начал нести чушь о радугах. Я бы не смогла, это… слишком. Как ты можешь относиться к этому нормально?

— Ну, я не то, чтобы часто этим занимаюсь. — Он пристыжено отвел глаза. — Но такие уж мы, и никуда от этого не денешься. Отец учил меня охотиться, не брать лишнего ради накопления. Я так живу. Одного-двух ясновидцев мне хватает на год. А так, каждый решает для себя. И тебе придется — иначе ослабнешь и умрешь.

— И тебе они не снятся по ночам?

Он пожал плечами.

— Не случалось. Каждый из них может знать свою судьбу. Забыла, они видят будущее? Всегда есть шанс уберечься. Иногда их беспечность позволяет нам их выследить. Все дела.

— Я не буду этого делать, — твердо сказала я и встала. Хватит плыть по течению, нужно решать что-то самой. — Даже если ослабну и умру.

И вышла из комнаты Глеба. Вошла к себе, упала на кровать и поджала колени. Сон как рукой сняло, и я лежала в темноте до утра, думая о судьбе самоуверенного, беспечного Лёни и испуганной Тани, желая ей никогда больше не встречать подобных нам.