Глава 32. Много вопросов

До утра мне так и не удалось уснуть. Я сидела на кровати и смотрела, как медленно разгорается на небе восход, и постепенно комната светлеет, становится прозрачней, а вещи в ней — отчетливей.

Как бы ни хотелось признавать и как бы ни зарекалась от этого в прошлом, я постоянно думала о Владе. О новом даре и о том, зачем это могло вообще ему понадобиться. О странном разговоре, полу-надрывном, полу-отчаянном голосе. И как у него получается так играть?

Решила остановиться на причинах, потому что остальное могло завести в такие дебри, что не выберешься никогда.

Влад достаточно силен, да. Но атли способно поставить от него защиту, как и другое племя. Он еще молод, уничтожил немногих, если вообще уничтожил.

Черт, да кому такое в голову придет вообще — издеваться над собой годами, кормить нали кеном, провести безумный ритуал, чтобы получить такую ношу — бремя убивать себе подобных? Знал ли Влад о том, кем станет? Ведь в летописях нет упоминаний об охотниках — там лишь о суперсиле. Мог ли он ошибиться, и что теперь собирается делать?

А если знал, то какие выгоды получил, кроме смертоносных щупалец в жиле. Ответ родился под утро. Неожиданный и наиболее вероятный. То, что нужно было мне самой — Первозданные. Доступ к древним знаниям, тайным наукам, вековой магии охотников.

Возможно.

Рука сама потянулась к телефону. Правильно ли я поступаю? Слишком несуразно и опасно, но что делать? Я и так слишком долго ждала. Скоро родится ребенок, будет много новых забот, и мне просто нужен кто-то, кому я могу доверять. Безоговорочно. Полностью.

Мне нужен Глеб.

Не сомневаясь ни секунды, набрала номер Андрея.

— Полина? — Кажется, он был удивлен.

Я громко выдохнула. Напряжение никак не хотело отпускать, и если честно, я совершенно запуталась и не знала, что делать.

— Привет.

— Рад тебя слышать. Как дела?

Он что, издевается? Я вообще-то уже несколько месяцев жду от него весточки, а он — как дела!

— Ты не объявлялся долго, и вот я… В общем, звоню узнать на счет Первозданных. — Я запнулась. Было жутко неловко, но я переступила через себя. Мне просто нужен Глеб, чтобы логично мыслить и хоть что-то понимать. Я не могу бегать к нему украдкой — рискую быть пойманной. К тому же, Рита уже подозревает, а значит, знает и Филипп.

— Разве Глеб еще не дома? — удивленно спросил Андрей.

— А должен?

Сердце пропустило один удар, второй, третий… Мир сузился, обхватил кольцом, сдавливая и мешая дышать. Сосредоточился на единственно важном и существенном — словах охотника. Если Андрей удивлен, значит, что-то знает. Что-то о Глебе и атли. О его возвращении домой.

— Я говорил с Альриком два месяца назад. Он удивился, что я просил за твоего друга, но меньше, чем я ожидал. Сказал, один охотник уже просил за него — незадолго до меня, вот я и подумал...

Дышать стало нечем, перед глазами поплыло. Мысли спутались, превратились в клубок из недоразумений и нелогичностей. И я окончательно перестала что-либо понимать.

— Полина?

— Я здесь.

Голос был не моим — глухой и хриплый. Руки отчего-то затряслись, кожа лица онемела. Малышка больно толкнулась, и я положила ладонь на живот.

Нужно взять себя в руки, перестать бояться и, наконец, начать думать логически. Дойти до истины, потому что сомнения способны уничтожить.

— Я думал, Влад говорил с Альриком, — подтвердил мои мысли Андрей.

— Больше некому, — невольно согласилась я. — Извини, что потревожила...

— Уверена, что в порядке?

— Нет. Но все равно спасибо. За все.

— Береги себя, пророчица атли.

Глупо все это. Глупо и нелогично.

Я встала и подошла к окну. Память — плохой советчик. Постоянно подбрасывает ненужные воспоминания, заставляет сомневаться, терять нить. Вот и сейчас, как осколком стекла по сердцу прошелся последний вечер, который мы провели вместе. Вечер, плавно переходящий в ночь, что все так круто изменила.

Что если бы я тогда солгала? Если бы похоронила навсегда под ворохом новых воспоминание о ночи у камина в доме Ольги? Изменилось бы решение Влада, или же он просто искал повод? Тогда зачем было это все — ужин, прогулка, ласки? Неужели можно так нагло врать? Ломать, не задумываясь о последствиях?

Голова наполнилась шумом от ненужных эмоций. Открыть сознание для них означало сойти с ума. Но как иначе я пойму, что нужно Владу? А должна ли вообще понимать?

Зачем он просил за Глеба? Сначала заставил его отречься, а потом… Совершенно нелогичный поступок для того, кто хотел мести. Или же так Влад пытался показать свое превосходство: мол, смотри, только благодаря мне ты снова атли.

Плевать! Пусть даже так, лишь бы Глеб вернулся. Мне все равно.

Оставались еще вопросы, и главный из них — зачем Влад приходил ко мне. Обычно использованные вещи просто выбрасывают. А я ведь именно так себя и чувствовала — использованной. Ждала чего угодно: насмешек, безразличия, холодной отстраненности, даже жалости. Но не интереса. В голове холодной рептилией шевельнулся страх, и вспомнилась его фраза.

«А вдруг именно от моего хода зависит твоя жизнь».

Что он имел в виду? Неужели ему снова от меня что-то нужно?

Чешуйчатый ужас сполз змеей по позвоночнику, отдаваясь противной дрожью на коже. Нужно узнать. Нужно непременно во всем разобраться, прежде чем...

Прежде чем что, Полина? Неужели есть еще границы, которые Влад сможет перейти с тобой? И есть ли способ этого избежать теперь, когда он охотник? Тот, кто может убить тебя в секунду.

Но он не убил. Приходил сюда ночью, смотрел на меня в темноте, а затем исчез так, словно его тут и не было вовсе. Говорил о шахматах… Бред!

Глаза слипались от бессонной ночи, а желудок требовательно урчал. Нет, сначала поем, а затем высплюсь. Раз организм требует, нужно давать ему пищу. Во мне ведь растет жизнь.

Я улыбнулась. Снова погладила округлившийся живот. Представила, как возьму на руки малышку, как посмотрю в ее глазки, а детская ручонка сожмет мой палец.

Признаться, я ничего в жизни так не хотела и не ждала, как рождения дочери. Странно, ведь могла возненавидеть ее, и это было бы логично. Но ненависти не было. Вопреки здравому смыслу, во мне росло, ширилось, развивалось какое-то новое чувство. Расширяло грудь, мешало дышать, сдавливало внутренности и растекалось теплом по венам. Наверное, именно это называли материнским инстинктом.

Он менял меня. Делал мягче и жестче одновременно. Добрее и строже. Слабее и сильнее. Разбирал на молекулы и строил по кирпичикам — новую меня. Неизведанную, таинственную. Взрослую Полину.

Внизу было тихо. Немудрено, ведь только шесть утра. Но поесть никогда не рано — этим я не брезговала, даже когда невыносимо страдала. Большой бутерброд с ветчиной и сыром иногда поднимал настроение получше всяких комедий и шоколада.

Дверь кабинета была приоткрыта, и во мне проснулось странное чувство — полу-ностальгия, полу-сожаление. Вспомнила, как частенько по вечерам Влад засиживался здесь, а я, шмыгнув из кухни, на несколько секунд задерживалась, чтобы поглазеть на него в щель двери. И вдруг поняла, что тот Влад внезапно умер и никак не связан с чудовищем, приходившим ко мне ночью. Два разных человека. Совершенно. Наверное, так мой мозг абстрагировался от правды. Что ж, немудрено. Позже, наверное, осознание все же придет, но не сейчас. Сейчас невыносимой была одна лишь мысль, что...

— Полина!

Резкий голос, разорвавший уютную тишину, заставил вздрогнуть. Я подняла глаза — из проема на меня смотрел Филипп и хмурился. Наверное, я, как дура, застыла тут, погрузившись в воспоминания. Представляю выражение своего лица — жесть!

— Привет, — нервно улыбнулась я.

— Зайди, — бросил он и отвернулся, проследовав обратно в кабинет. — Нужно поговорить.

Почему-то подумалось, что этот разговор не принесет ничего хорошего, но послушно поплелась за ним и прикрыла дверь.

Филипп расположился в большом кресле за столом, сложил руки под подбородком и впился в меня взглядом. А я почему-то подумала, что он смотрится здесь нелепо и неуместно, словно дублер, заменяющий основного актера. Временная замена, бледное подобие вождя. Но уж лучше так, чем если бы Влад щеголял перед всеми своей суперсилой. Наверное, преображение в охотника — большой подарок судьбы для меня.

Я остановилась в нескольких шагах от стола и невинно посмотрела на новоявленного вождя атли.

Мы толком не общались с Филиппом с ночи ритуала, и меня это устраивало. Он не трогал меня, и я могла спокойно навещать Глеба в его квартире. Но что-то мне подсказывало, что идиллия закончилась.

— Я знаю, что ты общаешься с отреченным, — сказал Филипп с едва скрываемой яростью.

Так, спокойно. Рано или поздно это должно было случиться. Нужно просто косить под дуру, и он отстанет.

— Ты обвиняешь меня в том, что я нарушаю закон племени? — спокойно осведомилась я.

— Если бы обвинял, ты бы сейчас стояла не здесь, а перед советом! Но мы говорим наедине. И я очень хочу помочь тебе.

— Помочь? — Я невинно хлопнула ресницами. Черт, я и правда вхожу в роль. Признаться, мне даже нравилось.

Филипп вздохнул. Встал, приблизился и обошел меня сзади. Его ладони легли мне на плечи.

— Полина, — мягко сказал он, — я слишком долго знаю тебя и слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы позволить совершать глупости. Я в курсе, что ты общаешься с Глебом, ищешь возможность вернуть его в племя. Поверь, Глеб был мне другом. Мало того, он сильный воин, и если бы был хоть малейший шанс вернуть его, я бы сделал все. Но его нет.

Я повернулась и гневно посмотрела ему в глаза.

— Не мне говорить жрецу атли, — я намеренно выделила именно слово «жрецу», чтобы дать понять: Филипп все еще остается жрецом, как бы ему ни хотелось взобраться выше, — что были случаи возвращения хищных в племя. Первозданные...

Руки Филиппа впились мне в плечо, и я поморщилась.

— Быть может, ты хочешь обсудить это на совете? Это и твои визиты к отреченному?

Я повернулась и с вызовом взглянула на него. Да, я испытывала страх перед вождем атли — дикий, неконтролируемый, стихийный. Но Филипп к нему не имел никакого отношения.

— Я не против. Притащишь меня на совет в кандалах?

Указала на свою руку, и он, потупившись, разжал хватку. Впрочем, морального давления не ослабил. Его ладони теперь уже без нажима легли мне на плечи.

— Пойми ты, дурочка, я добра желаю! Тот, кто общается с отреченными, сам рискует разделить их судьбу. — Он замолчал. Как-то надрывно вздохнул, погладил меня по щеке и произнес низким голосом: — Подумай о себе, о ребенке, наконец.

Я слишком поздно поняла, куда он клонит. Ей богу, я не хотела этого понимать! Мерзкое, скользкое осознание вползло в меня с хриплым шепотом:

— Полина...

Его лицо оказалось близко — еще миг, и дыхание обожгло щеку, спускаясь ниже. Я отпрянула. Рванулась в сторону, отбежала на несколько шагов и ошеломленно уставилась на Филиппа.

— Ты совсем из ума выжил?!

— Только не говори, что не хочешь этого! Я вождь, а ты пророчица. Это наше проклятие.

— Филипп, ты заигрался в вождя? Не надоело еще изображать из себя правителя? А как же Рита? Ты не забыл, что спишь с моей сестрой?

— Да брось, я мужчина, и могу позволить себе нескольких жен.

— Когда ты начинаешь играть во Влада, становишься похожим на комика, — зло сказала я.

— Влада здесь нет, — язвительно ответил Филипп. — Он больше не один из нас. И если он сунется к атли...

— И что ты сделаешь? — Я чуть не расхохоталась от этого заявления. Каждый смельчак выступать с такими заявлениями в защищенном доме. Интересно, как он поведет себя, если Влад заявится убивать атли? — Кстати, кто-нибудь собирался просветить меня в том, что Влад превратился в охотника? Или, как всегда, подумали, что мне мало в жизни сюрпризов?

— Не драматизируй, — стушевался Филипп и опустил глаза.

— Действительно, с чего бы? Разве ритуал изгнания Девяти что-то забрал у меня, кроме крови и кена?

Он резко поднял голову, глаза опасно блеснули, и я невольно вздрогнула.

— Я убью его, — твердо произнес Филипп. — За то, что он сделал с тобой. Клянусь.

— Ты — чокнутый, Филипп Макаров. Влад сильный охотник. Он приходил ко мне ночью — защита Лары не сдержала его. Хочешь убить его? Попробуй. Но уверена, ты проиграешь. — Я вздохнула. — Он всегда идет по головам.

Развернулась и пошла к двери. Продолжать нелепый разговор не хотелось, к тому же, он бередил старые раны, которые я и так потревожила сегодня.

Больно. Невыносимо. Хотелось забиться в угол и плакать, а не сохранять бесстрастное лицо.

У самой двери остановилась, посмотрела на Филиппа.

— Если хочешь, можешь судить меня на совете, но я не оставлю попыток вернуть Глеба.

— Ты не понимаешь, его не примет никто!

— Я приму, а это уже немало. Не так много у тебя людей, чтобы швыряться пророчицей, — сказала я с вызовом. — Или думаешь, деторожденная сможет меня заменить?

— Нет, не думаю. — Он сделал два шага по направлению ко мне, но потом остановился, словно боясь спугнуть. — Разве мы больше не друзья, Полина?

Я тяжело вздохнула. Закрыла глаза.

— Не знаю. Но вот на счет Глеба уверена полностью. Он и тебя считал другом, а друзья нарушают законы и приходят на выручку. Так он сделал для меня. Так я делаю для него. Если тебя хоть немного заботит его судьба, докажи это. Помоги хотя бы тем, что не будешь мешать мне помочь!

Филипп почти сдался. Казалось, каждое сомнение четко отражалось на худощавом смуглом лице нового вождя. Я почти выиграла. Почти...

— Когда мы познакомились, Глеб боролся с тобой рука об руку, чтобы ты смог возглавить нас, — добила я. — Он никогда не претендовал на пост вождя. Если вернется, на нем все равно еще долго будет клеймо отреченного. Никто не позволит ему управлять племенем. Ты все еще будешь вождем. Мало того, великодушие заставит всех еще больше тебя уважать. Меня, например, заставит.

Он отвернулся и слегка кивнул.

— Для остальных я ничего не знаю. Только прошу, будь осторожна и не приближайся к Владу. Ты должна мне пообещать...

— Что я не пойду к охотнику, который чуть не убил меня? Да без проблем.

Битва была выиграна, но главная ли? Я все еще не знала, почему Альрик не вернул Глеба — ведь обещал. Андрей не стал бы врать. Почему Первозданный передумал? Есть ли возможность его переубедить?

Я солгала Филиппу. Мне нужны ответы, и нужны прямо сейчас. Есть лишь одно место, где я могу добыть их. Это место — ад, и я готова была спуститься туда.

Ветер завывал в ушах, трепал волосы, аккуратно собранные в пучок. Город, казалось, был настроен агрессивно и смотрел на меня исподлобья. Ненавистный район напоминал государство темного лорда, а уходящие в облака многоэтажки — величественные башни, в которых томятся рыцари и воины светлой стороны.

Я тряхнула головой. Вот что делает самовнушение. Обычный район, обычные дома, ухоженные клумбы и мощенные плиткой подходы к подъездам.

Нет, вру. Не обычный. Элитный. Со всеми вытекающими.

Ключ от подъезда я стянула у Риты. Нагло отцепила от брелока и сунула в карман, а потом воровато оглянулась, убеждаясь, что сестра не смотрит. На задворках сознания постоянно маячила мысль, что я поступаю неправильно, но в моей жизни мало правильного — только Глеб и ребенок. И мне нужны оба.

Подъезд, как всегда, встретил чистотой и опрятностью. Свежевыкрашенные стены, отполированные и вскрытые лаком перила, чистый просторный лифт с множеством кнопок и белоснежной плиткой на полу. Ничего не изменилось. И в то же время стало другим.

Наверное, потому что поменялась я сама.

Слова, доводы, убеждения, вопросы — все это не имело никакого значения. Я раньше часто составляла планы, и все они проваливались с треском. В этот раз решила призвать на помощь собственную злость и импровизацию. Представила, что сказал бы Глеб, глядя на меня сейчас. Идиотка. Без башни. Сумасбродка.

Я решительно нажала на кнопку звонка.

Ожидание растеклось по плечам горячим воском, плавя, заставляя прогнуться перед растущим в геометрической прогрессии страхом. Колени предательски дрогнули.

Где-то внизу громко хлопнула дверь. Лифт проснулся, еле слышно загудел и пополз на вызов.

В следующую секунду щелкнул дверной замок. Я вздрогнула.

— Я заметил тебя за два квартала, — спокойно произнес Влад. — Ты так долго настраивалась или сомневалась, стоит ли приходить?

— Заметил? — пересохшим от волнения голосом переспросила я.

Нет-нет, не стоило приходить. Беги, Полина!

— Я охотник, забыла? Могу чувствовать тебя. И не только...

Зачем он это сказал?

Зеленые глаза смотрели пристально, едко. Захотелось забиться в норку, как маленькая мышка, убежать от кота. От смерти. От страха, которым так и веяло от квартиры Влада. Внутри — беспросветная мгла, погибель. А сам Влад — страж на границе ада...

Ну вот, снова. Кажется, я перечитала сказок. Эти новые веяния, что ребенок все слышит в утробе матери, до добра не доведут.

Влад молчал. Ждал, когда я заговорю? А может, и вовсе не желал меня видеть? Что ж, придется потерпеть — я пришла за ответами, без них не уйду.

Вскинула подбородок и бросила в его сторону самый испепеляющий взгляд, на который только была способна.

— Впустишь?

Влад слегка улыбнулся и отошел в сторону.

Я ненавидела эту квартиру. Каждый угол, каждая выпуклость на богато декорированных стенах вызывали легкую смесь отвращения и безумия. В голове тут же возникли траурные образы прошлого, закружили в сознании вороньем, сбивая с ног, путая мысли. Реальность здесь была особенно злой, жестокой, неумолимой. Прошлое — я так долго от него бежала. И наконец, вернулась. Не сильнее, нет. Старше. И несчастнее.

— Ты просил за Глеба? — Я развернулась и посмотрела Владу в глаза. Не время для обидок, да и не нужны они ему. Я останусь с этим одна — со своей злостью, и с разочарованием, и с ненавистью. Отныне у нас разные пути. Возможно, однажды я стану сильной, и мы повстречаемся вновь. Я улыбнусь, открою ладони, и испепелю его на месте.

Возможно, этого никогда не произойдет.

Но здесь и сейчас — не время и не место.

— Разве ты не этого хотела? — Влад прошел мимо — в гостиную. Подошел к журнальному столику, захлопнул ноутбук и сложил в стопочку странные древние бумаги. Похоже, из папируса, но я плохо в этом разбиралась. Наверное, какие-то дела охотников.

— Почему он не вернулся?

— Потому что я еще не заплатил. — Он глянул исподлобья. — Первозданные ничего не дают бесплатно.

— Не заплатил? — переспросила я. — И какова цена?

Влад улыбнулся.

— Ты всегда была умной девочкой. Даже слишком. Думал, догадаешься. — Я пристально смотрела на него и молчала, и он продолжил: — Когда последний нали покидает жилу, высвобождается огромная сила. Но она недоступна, пока не будет излито достаточно кена.

— Кена пророчицы, — спокойно сказала я.

Внутри бушевал ураган. Падали стены, рушились дамбы, обрывались нервы. Внешне я старалась оставаться спокойной. На него не смотрела — просто не могла. Зацепилась взглядом за покачивающуюся занавеску — наверное, дверь в лоджию открыта, а там — окно. Спокойное покачивание, слегка замедленное, завораживающее...

— Ты не должна здесь быть, Полина, — тихо произнес Влад. — Не должна через это проходить. Я знаю, что сделал, и готов к последствиям.

Я подняла на него глаза — на удивление сухие. На правом виске пульсировала венка — я ощущала, как она бьется — раненая птица, не способная летать. Не способная ни жить, ни умереть. Но я не птица, хоть и ранена.

— Должна, — сказала твердо. — Зачем ты просил за Глеба?

— Он — сильнейший воин атли. Неужели, думаешь, я позволил бы ему сгнить в изгнании?

— Причем тут атли? — раздраженно выдохнула я. — Что они тебе теперь? Ты — охотник.

Влад раздраженно вздохнул, словно я говорила чушь, а ему приходилось выслушивать. С каждой секундой я понимала его все меньше. Впрочем, я никогда его не понимала.

— Ты очень ошибаешься, если думаешь, что я к этому шел. Хотел этого.

— То есть ты не знал, что будет? Что станешь… убийцей?

Он покачал головой. Отвернулся, подошел к окну. Как всегда, прямая спина — ни намека на слабость. Сильный, несомненно. Жестокий. И странный.

Впервые любопытство во мне победило злость. Я была участницей этого ужасного действа, даже двух. И должна знать. Меня разорвет, если не узнаю правду!

— Нет. Но это ничего не меняет.

— Какова цена? — спросила я. Он повернулся в недоумении, и я добавила: — За возвращение Глеба.

— Всем нужен кен — это как разменная монета, Полина.

— Твой кен? Кен охотника?

— Ты удивлена?

Удивлена ли я? Я вообще мало знала о Первозданных, так с чего мне удивляться? Значит, все же я была права. Влад не подозревал о сущности охотника, но быстро сориентировался и нашел положительные моменты. Знания Первозданных, наверное, бесценны, а сила — почти безгранична.

Банально. Что мне с этого? Зачем ему понадобились знания, Влад мне, конечно же, не скажет.

— Ты слишком доверчивая, Полина.

Зачем он это сказал? Издевается?

Вскинулась — нет, на лице издевки нет. Только жалость… Ненавижу!

— Больше нет, — зло произнесла я и отвернулась. Внезапно перестало хватать воздуха и захотелось уйти, но я еще не выяснила всего. Не задала главный вопрос. Сложный — самый сложный из вопросов. Нужно быстрее с этим покончить и вернуться в искалеченную, но только мою жизнь.

— Когда мы познакомились, ты знал, что я пророчица? Знал, что тебе понадобится мой кен?

В тишине отчетливо слышалось, как разбиваются последние иллюзии. Я сама разбивала их — надоело быть маленькой девочкой. Прятаться за миражами из собственного нежелания знать правду. Игра в замки… и я вышла из укрытия.

— Нет, Полина. Не знал. — Он снова отвернулся, и я выдохнула. Слишком громко. Наверняка, он услышал.

Плевать! Уйду, сбегу. Постучусь к Глебу и буду реветь на маленьком диване в его безалаберно обставленной квартире. Усну там же, и нет дела до Филиппа и его угроз. Останусь навсегда на Достоевского. — Но ты не совсем ошиблась. Мы встретились не случайно — я нашел тебя.

— Зачем?

Голос прозвучал сипло, и на последнем слоге сорвался на писк. В воздухе грозовым предупреждением витала полураскрытая тайна, электризуя его, пропитывая напряжением. Нервы были настолько натянуты, что, казалось, сейчас зазвенят.

— Я был младшим сыном у родителей. Мой брат, Дмитрий — на десять лет старше, и именно он готовился стать вождем. Ему было тринадцать, когда появился охотник. Древний. Брат умер быстро, а атли оказались на крючке. Валентин — мой дед — не стал ждать, когда охотник вернется. Вождь сам пошел к нему. Он и еще пять воинов атли. Мишель — так звали древнего — поселился неподалеку от нашего старого дома, в небольшой деревушке вблизи очага. Они ворвались к нему ночью, замедлили, запечатали жилу, и Валентин принялся проводить ритуал кроту. Охотник ушел в последнюю секунду — они это могут, даже несмотря на печать. Он покинул тело, вселившись в проходящего мимо соседа. Когда мне исполнилось шесть, дед взял с меня клятву, что я найду его и закончу начатое.

— Разве твой дед не боялся, что охотник вернется? — спросила я, не понимая, как реагировать на эту экскурсию в прошлое.

— Нет. Он же запечатал его. Это древнее заклинание можно произнести всего раз, и снять его может лишь хищный.

— То есть древний не мог убивать? — Влад покачал головой. — Все равно не пойму, причем тут я.

— Когда хищный умирает, он не всегда попадает в хельзу, Полина. — Влад оттолкнулся от подоконника, развернулся. Сделал несколько шагов по направлению ко мне, и остановился на том расстоянии, которое я еще могла считать безопасным. Я уже знала, что не уйду, пока он не расскажет все. — Некоторые хищные перерождаются. Так было со мной. — Он слегка прищурился, сделал паузу. — И с тобой.

— Я все еще не понимаю...

— Охотники живут долго. А Мишель был древним. Давно, несколько веков назад, он встретил девушку — хищную. Ее в младенчестве подкинули к дверям дома, где проживал клан ясновидцев, и одна сердобольная женщина воспитала ее, как дочь. Девочка выросла благодарной, и не тронула никого из клана. А потом появился Мишель. И заболел ею. Вопреки здравому смыслу, разности энергетик, инстинкту убивать таких, как она.

— Влюбился? — вырвалось у меня. Влад улыбнулся.

— Девушку звали Кастелла.

Я зажала рот ладонью. Дышать стало совсем нечем, голова закружилась, воронья стая сожалений и обид закружилась снова, и смоляной лужицей растеклось понимание...

Я уже забыла лицо Максима, но серые глаза помнила отчетливо.

— Тот охотник, которого я убила… — прошептала я. — Ты приказал убить его. Говорил, он опасен.

— Он и был опасен. Любое заклятие можно снять. Даже печать.

— Он… Мишель знал, что я — Кастелла?

— Нет, он чисто случайно устроился в небольшую фирмочку по продаже канцтоваров! — съязвил Влад. — Конечно, он знал. Я ждал, когда он придет за тобой.

— Поэтому нашел меня и держал рядом, — подытожила я. — Тогда, когда мы… Нашел меня, не зная, что я — атли, верно? Но зачем тогда оттолкнул? Буквально выбросил из жизни? Ведь охотника так и не выманил.

— Слишком много вопросов на сегодня, Полина. Боюсь, у меня нет больше ответов для тебя.

Я кивнула. И так узнала больше, чем надеялась. А правда оказалась вовсе не сладкой. Не уверена, что хотела ее знать. Не уверена, что понимала, в каком мире живу, кем на самом деле являюсь. Думать об этом совершенно не хотелось. Во всяком случае, сейчас.

— Когда вернется Глеб?

— У меня дела с Альриком. Как только закончим, придет время платить по счетам.

— Хорошо. — Я повернулась к выходу.

— Полина! — Меня остановил требовательный голос. — В племя мы с Глебом вернемся вместе, и я хочу, чтобы ты подумала о том, что будешь делать дальше.

— То есть как, вместе? — Я обернулась и постаралась проследить на красивом лице следы насмешки. Не нашла. Влад был абсолютно серьезен, и это напугало. Песочный замок будущей идиллии, склеенной из остатков здравого смысла и приятных воспоминаний, рухнул под натиском бури.

— Ты же сама спросила о плате. Когда я отдам кен охотника, верну себе сущность. Первозданные умеют многое.

— Зачем? — шепотом спросила я, чувствуя, как глаза наполняются так усердно сдерживаемыми слезами. Шрамы на запястьях болезненно заныли, напоминая: он — враг, и сейчас я на вражеской территории. — Зачем тогда ты...

— Так было нужно, — последовал безапелляционный ответ. — Если захочешь, я расскажу тебе… потом. — Влад на миг отвел взгляд, и лицо окрасилось непонятной мне эмоцией. Страх? Сожаление? Безысходность? А затем он снова стал собой — бесстрастным и невозмутимым. — Скорее всего, расскажу. Но сейчас проблема не в этом, не так ли? Ты больше не сможешь мне подчиняться.

Я молчала. Он знал ответ, знал меня, и прекрасно умел оценить ситуацию.

И я умела. Стало противно. От неизбежности. От невыплеснутых, распирающих изнутри обид, почти превратившихся в дикую ненависть.

Влад всегда на шаг впереди, и понимает это.

— Ты можешь уйти, — сказал тихо, почти ласково. — Жить отдельно, не отрекаясь, участвовать в таинствах племени, общаясь с атли. Но понимаешь, что не сумеешь сама позаботиться о ребенке. Девочка останется в доме.

— Замолчи!

— Не потому, что я не отдам или буду шантажировать тебя, — не обращая внимания на мою злость, продолжил Влад. — Просто из тебя никудышняя защитница, Поля.

Его слова — правильные, рациональные — резали изнутри. Мозгом я понимала, что Влад прав, но все мое естество противилось этой правде, искажало ее. Напряженные нервы противно звенели, перед глазами почти плыло.

— Я не смогу жить с тобой, — честно сказала я. — Сойду с ума.

— Дом атли — все еще твой дом, и если пересилишь себя, сможешь остаться. Ты уже не маленькая девочка. Понимаешь многое, и в состоянии решать. — Он помолчал немного, а потом добавил: — Я мало кому оставляю такое право в племени.

Теплый майский воздух наполнился грозой. Небо заволокли тучи, рассекаемые редкими всполохами молний и раскатистым звуком грома.

Я вышла из подъезда и закрыла глаза. Наполненный живительной влагой ветерок приятно щекотал кожу. Я распустила волосы, провела по ним ладонью и тряхнула головой, будто освобождаясь от огромного груза эмоций и переживаний.

Жизнь — дерьмо, теперь я знала точно. Во всяком случае, моя. И выход из тоннеля никогда не приводит в рай. Будущность оказалась еще более страшной и несчастной, чем прошлое — его хотя бы можно похоронить. То, то ждет впереди — испытание, и я не была уверена, что пройду его.

— Что мне делать? — спросила у неба, и оно ответило еще одним раскатом грома. Небо злилось вместе со мной, а значит, я была не одна.

Но что мне небо, если здесь, на земле, жизнь медленно, но неоспоримо, превращалась в ад?

Уйти? Оставить дочь в доме атли и каждый день плакать от боли быть разлученной с собственным ребенком? Видеть ее по графику, приходить, когда хозяина не будет дома, жадно впитывая каждую секунду общения с близким человечком? Или остаться и провалиться в бездну отчаяния? Жить в одном доме с мужчиной, который дважды причинил ни с чем не сравнимую боль, признать его главенство и засунуть свою гордость… Глубоко засунуть, в общем.

Именно так мне представлялось будущее. Кулаки снова сжались. Бессилие бесило больше всего.

Выбор? Ха! Ни разу это не выбор. Этими словами Влад требовал от меня признать собственную беспомощность и слабость. Не дождется! Я буду бороться. Найду выход.

Потому что выход есть всегда.