Глава вторая

Равалла

Как его жизнь успела так измениться? Еще недавно Ирват прозябал в скуке и невозможности избавиться от навязчивых воспоминаний, заполонивших голову. Вампир и предположить не мог, что позволит жить в своем замке мальчишке, имени которого он даже не знал.

Разговор у портала закончился неожиданно для Ирвата: вместо того, чтобы выгнать эльфа, он до вечера показывал тому свой дом, заставлял запоминать расположение комнат, дабы мальчишка не заблудился в лабиринте коридоров.

Правда, ужинать пришлось в одиночестве: к вечеру эльф едва не валился с ног от усталости, и держался лишь на невероятном упрямстве, как показалось Ирвату. Он и спать ушел с неохотой, глядя с недовольством и долей обиды.

Вампир и завтрак надеялся провести в одиночестве: вряд ли эльф привык вставать с зарей, а восходящее солнца лишь около получаса назад окрасило небо в огненные, пылающие цвета. Но когда он преодолел несколько лестниц и коридоров и вошел в светлую кухню, его встретил чинно сидящий за столом эльф:

— Доброго утра, — несколько смущенно пролепетал мальчишка, поставив чашку с чаем на стол, и пригладил рукой волосы, сейчас заплетенные в аккуратную косу, открывающую чуть заостренные уши.

— Доброго, — улыбнулся в ответ вампир, обходя стол. — Не рановато ли ты поднялся?

— Нет… я всегда так встаю, — эльф проводил Ирвата взглядом, — а что вы собираетесь делать?

— Приготовить себе завтрак? — вампир иронично изогнул брови. — Я немного голоден, если ты не против.

— Нет, но… — мальчишка замялся и смущено вперил взгляд в стол. Точнее… на тарелку, в которую были аккуратно сложены весьма аппетитные на вид булочки. Это вызвало у Ирвата улыбку. Значит, эльф поднялся в безумную рань, чтобы испечь их к завтраку?

— Прости, конечно, но тебе придется съесть это в одиночку, — улыбаясь, произнес Хэладеса. И, поясняя, продолжил, — не хочу казаться привередливым, но я не стану есть то, что приготовил безымянный мальчишка с темным прошлым.

— У меня есть свои причины, — тихо пробормотал эльф.

— У меня тоже они есть, — фыркнул вампир.

— Но я не собирался вас отравить или что-то в этом роде! Это было бы глупо, вы разрешили мне остаться в вашем доме, и к тому же я вам не враг… — мальчишка обиженно прикусил губу. — Могли бы попробовать для приличия, что ли… — и, взглянув на вампира особенным, детским взглядом, в котором читается недовольство несовершенством мира, эльф встал из-за стола и поспешно вышел.

— Приличия? — повторил вампир уже в тишине. Кажется, он в чем-то разочаровал обаятельного ребенка, которым был этот эльф. — Приличия, да. Он вообще знает, что вампиры самые неприличные существа на свете?

Наверное, сравнение было глупое и самое банальное, но он чувствовал, что вырвался из долгого плена. Да так оно и было, на самом деле. Чем уносящийся ввысь воздушный дворец отличен от золоченой птичьей клетки? Места больше, цветов и роскоши, но на деле… можно пройтись по всем коридорам и комнатам, выйти в сад, бродить по мощеным светлым камнем дорожкам, но что-то большее? На город любоваться всегда приходилось издали, из окон библиотеки, смотреть на аккуратные домики, утопающие в зелени, без возможности оказаться рядом с ними.

Хотя, если хорошо подумать, то мало что изменилось в его положении. Клетка, но более уютная, более… свободная? Если во дворце приходилось носить маску извечного холодного благодушия, то здесь, в замке вампира, можно было позволить себе искренность. Возможно, из-за нее Ирват Хэладеса и позволил ему остаться. Однако он все равно заперт. Причина, по которой его еще не нашли, была, и эльф знал ее даже, смутно угадывал. Все дело было в вампире, окружившем свой замок барьером, который прячет его от всего мира. Он не был уверен точно, что так и есть, но это было единственное разумное объяснение. Поэтому отсюда уходить нельзя. Иначе…

Эльф вздохнул. По крайней мере, он больше не пешка в хитрых планах старшего брата, простирающихся далеко за пределы Алканы. Предсказать того, что «непутевое дитя» окажется в землях, подвластных Дастейну, не по силам даже Арлейну, который, при своем уме, был молод и вспыльчив. И да. Равалла же! Какой эльф в своем уме решит покинуть теплую, залитую солнцем страну ради необжитых земель, которые достались вампирам лишь оттого, что другие на них не позарились?

— Тебе когда-нибудь говорили, что из тебя получится неплохой вымогатель, м? — неожиданный вопрос, озвученный мягким, тихим голосом, заставил юношу вздрогнуть. Ирват, словно почувствовав это, негромко рассмеялся.

— Не против, если я избавлю эту комнату от темноты? — поинтересовался вампир. Эльф не ответил, но через несколько мгновений комнату залило ярким слепящим светом. Глаза заслезились, но юноша не прикрыл век, наблюдая, как пляшут пылинки в воздухе. Ирват застыл у окна, все еще касаясь рукой тяжелой бархатной шторы и, чуть запрокинув голову, любовался небом.

Единственные существа, которых эльф встречал, были его сородичи, хрупкие, тонкокостные, светловолосые, трепетно-нежные. Ирват отличался от них, и даже не длинными, ниже пояса, смоляными волосами, совсем нет. Было в вампире что-то, что заставляло боязливо сжиматься и ожидать опасности, но одновременно и зачаровывало.

Ирват, наконец, отвел взгляд от пейзажа за окном и посмотрел на эльфа прямо, глубоко и внимательно.

— Не против, если я буду звать тебя хъяне? — произнес он, чуть улыбаясь. Если эльфу не показалось, то улыбался Ирват Хэладеса всегда, и чаще всего изгиб губ выражал благосклонную насмешливость, словно вампира смешило само существование этого мира.

— Совесть? — недоуменно спросил юноша.

— Ты знаешь язык вампиров? — удивился в ответ Ирват.

— Я бы не сказал, что знаю… — смутился эльф. Или он теперь Совесть? Юноша даже не успел ответить отказом. — Так, немного понимаю.

— Забавно… — протянул вампир. — И эльфийский тоже понимаешь?

— Лучше, чем ваш язык, — пробурчал Совесть, отворачиваясь, чтобы не видеть смеющихся синих глаз вампира.

— Зачем ты их учил? Никто давно не пользуется этими языками, пригодится разве что древние тексты переводить. Неужели ты мечтал провозиться всю жизнь с пыльными свитками, пытаясь разобрать вязь непонятных букв? — задал вопрос Ирват.

— Эльфийский красивый, — тихо произнес Совесть. — Похож на журчание ручья.

— Ваш язык создан для песен и стихов, думаю.

Эльф удивленно взглянул на вампира, но тот выглядел совершенно серьезным.

— А ваш?

Ирват выгнул брови, на мгновение призадумался.

— Для признаний в любви.

В комнате повисла тишина. Слова вампира казались совершенным вздором, но, одновременно с этим они были похожи на правду.

— Так зачем ты тратил годы своей жизни на изучение бесполезной ерунды? — вновь поинтересовался Ирват.

— Мне нравятся разные наречия, — ответил эльф. — Я бы хотел понимать все языки, на которых говорили и говорят в мире… а вы?

— Я?

— Вы ведь знаете язык своего народа, почему вы его выучили?

— У меня не было таких благородных помыслов, как у тебя, хъяне, — улыбнулся вампир. — Скажем так, мой дядя желал этого, а я не мог воспротивиться. Несмотря на то, что наш язык, язык эльфов и многих других народов давно забыли, он считал своим долгом научить нас говорить на языке предков.

— Нас? — эльф мгновенно обратил внимание на оговорку вампира. Тот помолчал, прежде чем продолжить.

— У дяди был сын, я рос вместе с ним.

— А почему не с родителями? — полюбопытствовал Совесть.

— Тебе не кажется, что несколько нечестно безымянному эльфу с темным прошлым расспрашивать меня?

— Простите… — уязвленный эльф перевел взгляд на свои руки, сжал ладони в кулаки и повторил. — Простите.

Ирват негромко рассмеялся в ответ, а юноша закусил губу, потому что в смехе послышалась издевка. Он же извинился…

— Пожалуй, самая главная причина, по которой я оказался рядом с Дастейном, заключалась в неспособности моего двоюродного брата быть самостоятельным. С самого рождения его непрестанно баловали, в отличие от меня, и в итоге дядя получил капризного ребенка, который не ждал и не принимал отказов. Не знаю почему, но почему-то решили, что я смогу на него повлиять, поэтому меня забрали из дома и воспитывали вместе с ним.

— Дастейн?

— Из общего ты выбираешь частности, — вампир вздохнул. — Да, моего двоюродного брата зовут Дастейном. Это особенно важно?

— Нет… — эльф смутился. — Просто вашего правителя тоже так зовут, довольно забавное совпадение… простите.

На этот раз вампир замолчал надолго, и Совесть все же решился на него посмотреть. Ирват вновь устремил взгляд синих глаз на небо, о чем-то задумавшись.

— Я сказал что-то не то? — робко спросил эльф, но Хэладеса даже не шелохнулся, будто не услышав.

Дастейн? Ирват так давно не слышал этого имени, что начал забывать того, кому оно принадлежало. Он запомнил брата избалованным юношей с вечной гримасой капризного недовольства на лице. Хрупкий, слабый, Дастейн всегда нуждался в поддержке, помощи со стороны. Любое его желание исполнялось едва ли не мгновенно, и поэтому Дастейн не ведал отказа. Ровно до того момента, когда Ирват позорно сбежал из столицы, оставляя там все проблемы, страхи и тревоги.

Значит, теперь это слабое создание — король вампиров? Ирват не мог не поразиться этому; при всем уважении к брату, Дастейн не казался достойным правителем, который мог удерживать в своих руках власть больше сотни лет. Не сына же он назвал своим именем?

Ирват не мог забыть, как Дастейн упрашивал его остаться в столице, стать советником при короле. Несомненно, тогда стоило соглашаться, потому что подобное предлагают не каждый день. Но, Хэладеса не мог. Он знал, что Дастейн надеется на него лишь из-за родственной связи, юный принц мало кому доверял, и попавшему в узкий круг этих лиц Ирвату пришлось выбирать — или следовать за Дастейном до конца, либо оставить того одного. И Хэладеса уехал из столицы. Поначалу его мучила совесть, он знал, что Дастейн не сможет выжить в том болоте, что являл собой дворец, не справится с аристократами, плетущими интриги. Ирват порывался вернуться, но, позже, обдумав все, остывал и замок свой не покидал.

И вот теперь. Дастейн смог. Король. Уже сотню лет как король. Ирват с тоской ощутил, что хочет увидеть брата и понять, что в том поменялось. Хотя, может встреча не так уж и нужна для этого?

Вампир посмотрел на диван, где совсем недавно, обхватив плечи руками, сидел эльф, который взглядом невероятных глаз проникал в душу. Сейчас Совести не было, кажется, задумавшись, Ирват и не заметил, как мальчишка ушел. Отыскивать его вновь не хотелось, и Хэладеса решил, что разговор о Дастейне отложит на вечер.

Впрочем, ни вечером, ни на следующий день они не поговорили. Эльф умело скрывался где-то в глубине замка, то ли исследуя его, то ли пытаясь понять масштабы своего труда — Совесть все-таки решил привести комнаты в жилой вид. Ирват же не стремился разбавлять тишину и свое одиночество компанией мальчишки, и предавался лени и безделью, лежа на диване. Так прошло пару дней, и вампир начал укореняться в мысли, что появление в его жизни безымянного эльфа эту самую жизнь изменит самую малость, если изменит вообще.

Однако вскоре время показало, что Ирват глубоко заблуждался.

Как и обычно, вампир лежал на диване, откинувшись на подушки. Он наслаждался ликером, закрыв глаза и отпивая его из бокала.

— Я слышал, что вампиры считаются аморальными, бездуховными существами, — напевно прозвучал голос эльфа. Ирват приоткрыл глаза и посмотрел на него, а через мгновение сел, оглядывая Совесть с изумлением.

— Что ты сделал со своими волосами?

Эльф, до этого момента хмурящий брови, удивленно моргнул и растерянно провел по своим волосам. Теперь неровно обрезанные белые пряди едва доходили до плеч, хотя раньше Совесть вполне мог похвастаться длинной косой.

— Они всегда мешали. Давно хотел это сделать, однако, мне не позволяли.

— Жалко, — протянул вампир. — Я никогда не видел таких волос, как у тебя, хъяне.

Совесть недоуменно изогнул бровь.

— Посмотритесь в зеркало, несомненно увидите.

— О, да я не о длине, — вампир улыбнулся. — Я никогда не видел светлых волос.

— Почему? У вас, как и у эльфов, не считают за вампира того, кто отличается от остальных цветом волос? — удивленно поинтересовался эльф.

— Нет, что ты. Хотя погоди, о чем ты?

— Хм, — протянул Совесть и ненадолго замолчал. Ирват в это время дожидался ответа, он не совсем понял смысла того вопроса, что задал ему мальчишка.

— Сколько лет вы не покидали свой замок? — спросил эльф.

— Около века… какое это имеет значение?

— За сотню лет в мире поменяться может безумно много вещей, — Совесть присел на диван и посмотрел на вампира внимательно и строго, чуть склонив голову к плечу, словно прислушиваясь к чему-то. — Алкана не могла оставаться в стороне этого течения, но одновременно она продолжает закостеневать в древних законах. Традиции — это все то, чем живет сейчас наша страна, наша столица. Возможно, вы не слышали об этом, и век назад эльфы не были столь глупы, как сейчас. В Алкане эльфом считается лишь тот, кто светловолос и светлоглаз, все остальные… — эльф закусил губу, — всех остальных же нельзя даже называть эльфами, они не имеют права жить в Алкане и любой может бросить в них камень или оскорбить.

— Я знаю об этом, — сухо произнес Ирват. — И эта безумная глупость укоренилась в умах эльфов не сотню лет назад, а гораздо раньше. А хуже всех здесь выглядит королевская семья, сияющая и воплощающая собой прекрасный идеал, позволяющая твориться подобной мерзости, — вампир скривился. — Нет, вампир будет вампиром, даже если выкрасит волосы в совершенно невообразимый цвет, но, к счастью или сожалению, мы все черноволосы.

— Понятно, — Совесть нахмурился. — Я, кажется, даже рад этому. У нас в стране существует множество правил, которые мне не нравятся. Хорошо, что теперь я не в Алкане и соблюдать их не придется.

— Юный бунтарь? — улыбнулся Хэладеса. — Все дети пытаются противиться советам и наставлениям старших. Уверен, что ты сможешь?

— Я еще не оспорил ни единого мнения тех, кто старше, господин Хэладеса, — возразил эльф.

— Скрытый юный бунтарь, — улыбаясь, произнес вампир. — Весьма приверженный правилам приличия, кстати. Мое имя Ирват, и никому не сделается плохо, если ты произнесешь его, обращаясь ко мне.

— Ирват… — пробормотал себе под нос мальчишка. — Хорошо.

— Вот и прелестно. И, раз ты исполнил свой долг, что призвал тебя развлекать меня разговором, то, может, ты оставишь меня одного и позволишь наслаждать тишиной?

Вампир собирался на этой ноте окончить разговор, от которого стало немного тягостно, но эльф изрек категорично и непреклонно:

— Нет.

— Нет? — удивленно переспросил Ирват.

— Нет, — упрямо повторил эльф, хмурясь еще больше. — Я ведь пришел говорить не о цвете волос и традициях в Алкане на самом деле.

— А о чем же? — полюбопытствовал вампир.

— Вы действительно считаете возможным тратить свою жизнь на алкоголь и духовное развращение? Я знаю, вам, вампирам, не присуща вера в богов и высшие силы, однако же, вы верите в мораль и нравственность?

— Не верим, — улыбнулся Хэладеса.

— Все равно. Непозволительно напиваться изо дня в день.

— Запретишь мне?

— Запрещу.