Глава семнадцатая

Алкана

За последние дни у младшего принца вошло в привычку не являться на завтраки. Руат влетал в обеденный зал уже после того, как королевская семья его покинула, но иногда принц сталкивался со своими родственниками в дверях. Лейтен видел, как Арлейн ловил младшего брата за руку, отводил в сторону и что-то очень тихо втолковывал. Возможно, просил быть более тактичным и пунктуальным? Как бы то ни было, ничего не менялось.

Лейтен знал, что во время завтрака Руат еще спит, потому что всю ночь разговаривал с Адасией, а перед рассветом был вынужден вернуться во дворец. Под глазами принца уже залегли тени, делающие и без того пронзительный взгляд особенно проникновенным. Во дворце они не разговаривали, хотя герцог замечал, как странно смотрит на него Руат, не решаясь подойти.

Из Раваллы приходили слухи о назначении нового королевского советника — их Дастейн менял все чаще — и Лейтену приходилось выслушивать либо догадки Арлейна по этому поводу, либо злые шутки, не вызывавшие улыбок. Все сдвинулось на грань. Договоры готовились к расторжению, и поэтому наследник пребывал в болезненном возбуждении. Арлейн ждал того дня, когда свадьбу официально отменят, а Лейтен вновь и вновь вспоминал о пропавшем принце. Герцог надеялся, что Илиэлю удалось найти выход, спастись, спрятаться, но еще больше этого желал увидеть принца, чтобы опять утонуть в синеве чужих глаз.

Тсарину происходящее не трогало совсем. Она скоро позабыла о существовании незаконнорожденного принца, пропускала мимо себя слишком явное беспокойство Арлейна, которое уже трудно было выдавать за волнение о судьбе брата, не замечала, как с каждым днем Руат становится тенью себя, а в глазах Янежи, наоборот, загорается надежда, скромная и несмелая.

— Ирват Хэладеса, — веско бросил Арлейн. Лейтен чуть изогнул бровь, ожидая продолжения фразы. Уже давно наступил вечер, и герцог, запертый вместе с принцем в маленькой душной комнатке, подумывал сбежать. Хотя бы так, как сделал это Илиэль — в раскрытый портал, словно в бездну.

— Это имя советника Дастейна, — спокойно произнес принц. — Кажется, ты даже не слушаешь меня, Лейтен.

— Что вы, Ваше Высочество. Ваша речь является высшим наслаждением для моего слуха, — мягко проговорил герцог. — Я просто задумался. Прошу прощения за это.

— Слишком часто в последнее время ты это делаешь, — наследник скривил губы. — О чем на этот раз?

— О вашем брате.

— Руате? — Арлейн удивленно округлил глаза. — Он что-то натворил?

— Об Илиэле.

Черные брови принца — тонкие, правильные — медленно поползли вверх.

— Он мертв, какой прок о нем думать?

— А если нет? Я понимаю, Ваше Высочество, вы предвзято относитесь к своему брату, и будете безмерно рады, если он все-таки погиб, и найти его не могут именно по этой причине. Но если он жив?

— Тогда ему лучше не появляться во дворце, Лейтен. Если Илиэль вернется до того, как договоры будут расторгнуты, он сильно пожалеет, что не умер. Я даже разговаривать об этом не хочу.

— Неужто обсуждать вампирского советника интересней и глубокомысленней? — Адасию задел пренебрежительный тон наследника. Илиэль не был расходным материалом, как представлял его Арлейн. — Меня уже тошнит от него, от упоминаний о нем, и поверьте, Ваше Высочество, ваши многочисленные предположения о его личности лишь усугубляют это чувство.

— Тебе придется с ним общаться как будущему советнику, — Арлейн сурово сдвинул губы.

— Будущему, — веско заметил Лейтен. — Мое отношение к этому вампиру станет намного лучше, если я прекращу слышать его имя.

— Тебе придется запомнить это имя, — нахмурился Арлейн. — До моего совершеннолетия осталось немного, и когда я взойду на трон…

— Тогда я и запомню, как зовут Ирвата Хэладесу. Простите, Ваше Высочество, но я предпочту удалиться, если вы вновь начнете говорить о нем.

Останавливать его Арлейн не стал, только посмотрел вслед пристально, оценивающе. Лейтен был и не против, он злился тому, как расчетливо наследник пренебрегал своим младшим братом, который хоть и бастард, хоть и от женщины, которую принц никогда не видел, но стоил лучшего отношения. Вообще смотреть на семью Варуя было тошно, она разваливалась, и все эти фальшивые улыбки были словно сгнившие нитки, связывающие между собой куски готового рассыпаться в прах полотна.

Все-таки, в чем-то Руат был прав, Илиэлю не стоило попадать во дворец. Не в это гнездо спесивых гордецов, готовых грызть друг другу глотки за мнимую благосклонность общества. Не туда, где о тебе забывают, стоит только исчезнуть из-под чужого взора.

Он шел, обуреваемый желанием сказать младшему принцу, что тот говорил верно и правильно, и, возможно, чтобы увидеть в чужих глазах тень жизни, а не пустоту и равнодушие — Руат все больше замыкался в себе, молчал, отвечал коротко и бесстрастно, но не кидался никуда, о новых убийствах во дворце не слышали. Арлейн не удостоил Лейтена похвалы, когда услышал об этом, лишь сухо обронил слова о том, что проблемы больше нет. Но она была, златовласая, зеленоглазая, ночь за ночью проводящая в доме герцога.

Но дом встретил его тишиной и темнотой: сначала Лейтен испугался, что Руат не пришел, и страх липко подобрался к горлу — только не это. Он стоял у двери несколько мгновений, боясь проверить свою догадку, но потом отпустило, он шагнул вперед по коридору, прошел до гостиной. Тусклый свет магических светильников залил комнату, вспыхнул холодным металлом на золотых волосах. Руат спал на диване, укрывшись теплым шерстным одеялом, по-детски подложив под щеку ладонь. Длинные ресницы бросали на бледное, словно истончившееся лицо тонкие резкие тени, вились по подушке кудри. Видно, ждать Лейтена он не стал, или же копившаяся усталость взяла свое.

Адасия постоял еще немного, глядя на принца, и вышел. Надо было разбудить Руата перед рассветом.

Только Руат ушел раньше, чем герцог выбрался из постели, сонный, не успевший даже собрать длинные черные волосы в хвост. Одеяло было аккуратно сложено, а подушка холодом обожгла ладонь.

На следующий день повторилось то же: Лейтен видел спящего принца, видел его во дворце издалека, но никогда не удавалось поговорить с ним. Руат просто напросто избегал его.

Адасия неожиданно для себя воспринял это не так облегчение: ведь не нужно было ночами сидеть рядом, слушать разбитый голос и глядеть в остекленевшие глаза. Герцог пытался понять, чем так не угодил мальчишке, и не боится ли тот, что его предадут, воспользовавшись удобным моментом? Но Лейтен никогда во дворце не примыкал к тем, за кем числилась слава предателей и лжецов, и с принцем был предельно честен: рассказывать о страшном даре он не собирался. Или еще что забавнее, Руат мог привыкнуть к происходящему и посчитать Адасию скучным собеседником. Но зачем тогда убегать так явно, так по-детски? Это поведение никак не вязалось с образом принца, всего серьезного и пытающегося казаться взрослым.

Первые пару дней это нервировало, затем стало злить. И едва Лейтен увидел Руата вновь, вежливо разговаривающего с каким-то очередным придворным: кто это и почему принц уделяет ему так безоговорочно много внимания? — стремительным шагом направился к нему. Еще издалека герцог заметил, как округлились глаза Руата, и дрогнула мягкая полуулыбка.

— Ваше Высочество, не уделите пару минут для разговора? — Адасия никогда не думал, что его голос будет походить на змеиное шипение. Незнакомый эльф отшатнулся от выросшего за его плечом Лейтена, а Руат слабо произнес:

— Конечно, герцог.

Адасия впился нетерпеливым взглядом в эльфа: тот понятливо сжался и поспешил удалиться.

— У вас пугающие глаза, — тихо произнес принц. — Придворные боятся.

— Вы в том числе, Ваше Высочество? — Лейтен посмотрел на Руата. Он поджал губы.

— Нет, господин Адасия. Меня вполне устраивает их цвет.

— Тогда почему вы бегаете от меня, словно девица от своего возлюбленного после бурной ночи?

— Вы выбираете слишком странные сравнения, — уклончиво ответил Руат и отвел взгляд, глядя теперь не на герцога, а куда-то в сторону.

— Ваше Высочество, я, конечно, люблю играть словами, но сейчас мне нужен ответ, — Лейтен мягко улыбнулся. Руат упрямо продолжал смотреть мимо его лица, пока, наконец, не произнес тихо:

— Потому что я действительно чувствую себя влюбленной девицей, герцог Лейтен Адасия. В вас влюбленной.

Повисла неловкая тишина. Адасия смотрел на принца удивленно и растерянно: нет, ему признавались в любви, делали это редко, ведь большинство считало его полукровкой, но все же, однако перед ним никогда не стоял никто настолько беспомощный и опасный одновременно. В голове возникла мысль: что будет, если он сейчас насмешливо высмеет эти чувства, пойдет ли Руат убивать или решит покончить с собой? Самоубийство было бы прекрасным выходом, неоправданным, потому что придворные не поймут, отчего решил оборвать свою жизнь всегда улыбающийся принц. Но с другой стороны, могла пролиться кровь других, и в таком случае Лейтен бы испытывал отвращение к себе, как к тому, кто не остановил.

— Пожалуйста, забудьте все, что я сказал, — печально попросил Руат, и в его голосе проскользнуло такое глухое отчаяние, что герцог почувствовал укол где-то в сердце. А потом еще, когда юноша развернулся и торопливо направился в сторону от него. Адасия смотрел на напряженные плечи, на убранные в косу волосы, и пытался дышать.

Наверное, ничего страшного в том, чтобы прыгать в омут?

Лейтен коротко вздохнул и быстро догнал принца, поймал за плечо и развернул лицом к себе. Адасия нежно провел рукой по волосам Руата, пропуская золотистые пряди сквозь пальцы, и потянул их вниз, вынуждая принца приподнять подбородок. И после этого поцеловал в полураскрытые губы, обрекая себя на погибель.

Поцелуй вышел коротким, смазанным: Адасия запомнил лишь терпкий вкус.

Руат упирался ему руками в грудь, глядя совершенно безумно: словно все его чувства разбили вдребезги, и теперь осколки их плавали в его глазах.

— Лейтен… — от звука своего имени Адасия едва не вздрогнул и убрал руку с мягких волос, Руат, в свою очередь, отступил на шаг назад.

— Ваше Высочество, я буду ждать вас вечером. Не убегайте вновь.