Глава четвертая

Равалла

Было уже глубоко за полночь, когда кто-то вежливо обозначил свое присутствие стуком в дверь. Это было необязательно, потому что та была распахнута, открывая из кабинета вид на приемную. Да и Шеран слышал шаги, ясно раздававшиеся в ночной тишине.

— Необязательно было стучаться, Диан, — заметил Шеран, отрываясь от бумаг.

Вампир, стоявший в дверном проеме, слегка пожал плечами. В обычно равнодушном взгляде светло-серых глаз читалась едва заметная печаль.

— Привычки не искоренить, Шеран, — сухо произнес Диан Авалано, ближайший помощник главы тайной стражи.

— Ты сегодня возился неожиданно долго, все давно разбрелись, — проворчал Элудин.

— Кроме тебя, как обычно, — произнес Диан и мягко, светло улыбнулся. — Может, тебе тоже пора?

— Не сегодня, — поморщился Шеран. — Спать не хочется совсем.

— Ты когда-нибудь доведешь себя этой бессонницей, — Диан нахмурился.

— Не сегодня, мой милый, не сегодня, — улыбнулся помощнику Элудин. — Что там с эльфийским принцем?

— Я сделал все возможное для его поисков. Остается только ждать.

— А если подробней? Не ограничивайся общими фразами.

— Поиском займется карательный отряд, все равно части из них пока нечем заняться. И в помощь несколько магов-поисковиков. Доволен?

— Был бы, предоставь ты еще письменный доклад.

— Не сегодня, — ответил Авалано, копируя тон Элудина. Тот не удержался от смеха, в котором было больше горечи, чем веселья.

— Значит, мне все же не дождаться отчета о твоих действиях? — протянул Шеран.

— Так же, как и мне — твоего спокойного сна, — ответил Диан.

Шеран промолчал и отвернулся. Авалано долго смотрел на него своим проницательным взглядом, прежде чем произнес:

— Завтра перед тобой отчитается Валат, пусть займется чем-нибудь, а не только сбором сплетен. Беспокоиться тебе вряд ли стоит, ничего с ним не случится, разве что опыта поднаберется… пора уже.

— Хорошо, — откликнулся Шеран. — Спасибо.

— Постарайся уснуть, — попросил вдруг Диан. — А если не получится — спускайся вниз, я попробую тебя развлечь разговором.

— Я могу найти себе развлечение, Диан, — поглядел на помощника Шеран. Диан стоял, оперевшись плечом о дверной проем, чуть прищурив глаза.

— Чтобы Валат опять жаловался мне на твои постельные похождения? Ну уж нет.

Алкана

Арлейн не замечал герцога Адасию в течение всего дня, предпочитая ему общество сестры и аристократов. Первой он что-то долго объяснял, прячась в тени увитых плющом беседок, и выглядело это так, словно принц утешал ее. С дворянами же наследник играл роль безутешного страдальца и щедро делился с ними переживаниями о пропавшем Илиэле. Те сочувственно внимали его словам, втайне негодуя. Аристократии казалось, что они потеряли возможность повлиять на решения Арлейна, ведь Илиэль был единственным, кому своенравный наследник открыто выказывал свою симпатию. Собираясь использовать Илиэля как безвольную фигуру в сложной игре и жениться на дворяночке, которая могла бы манипулировать членами королевской семьи, знать не учла одного — что Арлейн первый сделает ход.

Лишь вечером, когда Лейтен намеревался покинуть душный дворец и отправиться, наконец, в свое поместье, принц изволил обратить внимание на своего бессменного помощника. Арлейн буквально поймал герцога за руку в одном из коридоров. Лейтен был вынужден остановиться и встретиться взглядом с темно-зелеными глазами, в которых застыла непередаваемая смесь из тревоги и злости.

— Ваше Высочество?

— Живо за мной, — тихо, не принимающим возражения голосом произнес принц.

Пререкаться Лейтен не стал, и послушно последовал за Арлейном. Тот шел стремительно, словно готовый в любое мгновение сорваться на бег, мимо воздушных арок и проходов, минуя слуг и дворцовую челядь, пока, наконец, не остановился у двери в свой кабинет. Не тот, о котором знал весь дворец. Крохотная уютная каморка с письменным столом и парой кресел, где никто не мог услышать разговоры, не предназначающиеся для ушей знати, — именно сюда привел Лейтена наследник.

— Что-то произошло, Ваше Высочество? — спокойно поинтересовался Адасия, закрывая за собой дверь. Арлейн в это время зажег свечи и сел в одно из кресел. На вопрос герцога он ответил молчанием, словно не знал, что сказать.

— Илиэль пропал, — наконец обронил принц.

— Вы ведь этого и добивались, Ваше Высочество? — чуть иронично заметил Лейтен, улыбнувшись. Арлейн метнул в него недовольный взгляд.

— Безумно смешно, Лейтен.

— А вам стоило бы посмеяться, — протянул Адасия. — Что именно случилось с Илиэлем? Он не мог пропасть просто так, даже если и догадался, что с помощью вашего подарка его могут легко найти. Уничтожить амулет ему не по силам.

— Наемные убийцы не могут найти ни малейшего следа моего непутевого братца. Куда он телепортировался из дворца — непонятно.

— То есть? — Лейтен нахмурился.

— Илиэль пропал, — повторил свои слова Арлейн.

— Возможно, это не так уж и плохо? — вдруг задумчиво предположил Лейтен.

Принц встрепенулся и поглядел на герцога внимательно, чуть щуря глаза. А тот вдохновлено продолжил:

— Если мы не можем найти Илиэля, то не получится это у дражайшего монарха вампиров. А Дастейн точно предпримет попытки отыскать пропавшего принца, как иначе, ведь будет ущемлена его гордость. В интересах Илиэля же оставаться ненайденным как можно дольше, поэтому у нас появится весьма призрачная, но возможность осуществить нашу затею. Вспомните — причиной для отмены свадьбы может быть отсутствие одного из семьи Варуя, так ведь? Подождите неделю, и если мы ничего не узнаем об Илиэле, то вы объявите о некотором сроке, по истечении которого договоры с вампирами будут разорваны. Слишком наивный план, мне кажется, но иначе пока не получается.

— Безнадежный план, — критично заявил наследник. Вздохнул: — Однако выбора нет.

— Иногда бездействие тоже весьма тактичный ход, Ваше Высочество. Продолжайте играть с дворянами и притворяться отчаявшимся, кажется, им это нравится.

— Они думают, что смогут вертеть мной, как хотят, — фыркнул Арлейн, едва заметно приободрившись. — Каково же будет их разочарование, когда они поймут, что это не так?

— Не переусердствуйте, — покачал головой Лейтен. — Ваш отец тоже пытался избавиться от влияния аристократии, и вы помните, что случилось с ним в итоге.

— Я не Ледаль, Лейтен, — нахмурился принц.

— Но очень на него похожи.

— Лишь внешне, — упрямо произнес Арлейн.

Действительно, если Руат был едва ли не копией королевы, то Арлейну досталась внешность отца, из-за которой аристократия роптала, но не смела выказывать недовольство открыто. Точеные черты лица, светлая кожа, упрямый взгляд зеленых глаз и самое главное, что вызывало едва ли не ненависть у придворных — длинные, угольно черные волосы, которых не стыдились ни Ледаль, ни его сын, Арлейн. И лишь статус наследника и будущего правителя не позволял дворянам открыто клеймить принца полукровкой.

Но и Арлейн не мог открыто проявлять свое упрямство и своенравие. Перед глазами принца был яркий пример пренебрежительного отношения к той власти, что обладали аристократы, его отец. Гордый король не желал быть марионеткой в руках дворян, за что и поплатился. Хоть смерть Ледаля посчитали скорбным итогом долгой болезни, многие, в том числе и Арлейн, знали, что короля отравили. О многочисленных сорвавшихся покушениях на жизнь короля и говорить не стоило. Разве что об одном…

Лейтен вздохнул. Все в мыслях сводилось к пропавшему эльфу, о котором думать не хотелось.

— Будьте осторожны, Ваше Высочество, — попросил он принца, прежде чем оставить того в комнате одного.

Равалла

Ему начинала нравиться жизнь в доме странного вампира. Совесть вставал рано утром, чтобы приготовить завтрак, на который Ирват спускался сонный, босиком, с распущенными волосами. Хэладеса вяло ругался, увидев перед собой эльфа и готовую еду, но все же каждый раз соглашался поесть. Это было похоже на какой-то знак доверия, наполненного смыслом, что был сокрыт даже от Ирвата.

А после завтрака Совесть принимался за то, что можно было бы назвать уборкой. В темных комнатах со свисающей со всех углов паутиной эльф чувствовал себя неожиданно уютно. Если отмыть потемневшие стекла, то дневной свет, многократно отраженный от снега, зальет комнату, и пылинки будут танцевать в солнечных лучах. Подолгу он просто сидел в тишине, чувствуя странное умиротворение.

И нравилось наблюдать за лицом Ирвата, когда тот видел наконец-то преображенную комнату. Вампир вздергивал бровь, смотрел внимательно и строго, а потом улыбался: долго, тепло. И ронял похвалу: волшебник. За неполные две недели, проведенные в замке Ирвата Хэладеса, эльф привязался к вампиру — тот был ненавязчив, учтив, не пытался выспрашивать о прошлом. Ирвата было приятно слушать, бархатный тембр ласкал слух, а эльфы всегда ценили в своем собеседнике голос. И рассказывал вампир красочно, но не скучно, как дворцовые летописцы, путающиеся в сложных фразах.

Обычно беседы проходили вечером. Ирват утаскивал эльфа из очередной комнаты в свой любимый уголок — небольшую комнатку с несколькими низкими диванами и жарко пылающим камином. Вместо ужина они пили: Совесть — чай, Ирват — ликер. Эльфу, всегда плохо переносившему холод, нравилось тепло, идущее от горящих дров, нравилось, что вампира тянуло на разговоры. Можно было расспрашивать о чем угодно, Ирват охотно рассказывал о традициях и обычаях вампиров, об их жизни. В столице Совести мало удавалось узнать о других странах, особенно о вампирах, что всегда жили обособленно от остальных рас.

Некоторые слухи Ирват со смехом опровергал, другие же подтверждал. Одним из таких стало извечное поверье, мол, вампиры не верят в богов, поэтому совершают разврат и распутство.

— Мы не верим в богов, это так, — с легкой грустью произнес Ирват. Но грусть была навеяна скорее алкоголем, чем тоской об отсутствии веры, потому как через мгновение Ирват широко улыбнулся: — Но совершаем разврат не поэтому. И да, говоря о разврате. Что понимают под этим словом эльфы, мой милый и наивный мальчик?

Эльф почувствовал, как алеют кончики ушей и смущенно повертел в руках чашку с остывшим чаем.

— Разные вещи…

— Например? — вампир, до этого момента лежавший на диване, приподнялся на локте и с любопытством взглянул на покрасневшего эльфа.

— Ну… — неуверенно начал Совесть, старательно отводя взгляд, но не нашел в себе силы продолжить.

— Провал, — патетично заявил вампир. — Неужели что-то действительно ужасное?

— Для вас, может быть, и нет.

— А для скромных эльфов — страшные вещи? — со смехом поинтересовался Ирват.

— По сравнению с нашими традициями ваше поведение выглядит необычайно разнузданным.

— Какой кошмар! — шутливо возмутился Хэладеса. — Я теперь должен мучиться в догадках, не понимая, что именно обо мне насочиняли?

Совесть промолчал, уже жалея, что начал это разговор.

— Может поговорим о чем-то другом?

— Ну уж нет. Не смей увиливать, хъяне. Если не хочешь рассказывать ты, то я стану тогда предполагать всякие глупости. Тебе остается возмущенно восклицать и убеждать меня в нелепости сказанного.

— Хорошо, — эльф вздохнул и приготовился слушать.

Вампир откинулся на мягкие подушки, вдохновенно и по-детски игриво улыбаясь.

— Любопытно, что за глупости гнездятся в ваших светлых головках? Я слышал, вы, эльфы, опасаетесь нас, — он искоса поглядел на Совесть. — Боитесь и избегаете. Потому ли, что кто-то внушил вам, будто вампиры жаждут вонзить клыки в ваши тонкие шеи и выпить кровь? Или нет, что это я, вампиры предпочитают кровь маленьких детей и невинных девушек?

Совесть смутился. Во дворце действительно можно было услышать о подобном, разговоры полушепотком о страшных вещах велись открыто. Ирват же, заметив румянец, заливший лицо мальчишки, громко и совсем неаристократично расхохотался. По сравнению с чопорными эльфами, которые смеялись сдержанно, прикрывая рот рукой, это выглядело… необычайно живо. Совесть глядел на необычное для него зрелище заворожено. Но вскоре вампир унял смех и улыбнулся так, как не улыбался прежде: словно выставив напоказ небольшие заостренные клыки.

— Не знаю, к счастью или нет, но это ложь. Она не относится к разврату, но все же…

— То есть, вы не пьете кровь? — выгнул брови эльф и чуть подался вперед.

— Как ты заметил, я вполне могу обходиться обычной едой.

— Откуда тогда появились слухи об этом? — Совесть внимательно посмотрел на Ирвата, задумчиво нахмурившись.

— Были причины, — Хэладеса почему-то помрачнел. — Но, вы, эльфы, все настолько извратили…

— Мы? — юноша удивленно воззрился на вампира и внезапно обнаружил, что не сидит на диване, а стоит прямо перед Ирватом.

— Прелестно звучит ведь, хъяне? — вампир грустно улыбнулся. — Но так и есть, не нужно смотреть на меня с таким изумлением, эльфы перевернули наши традиции с ног на голову, выставив нас чудовищами. Да, мы пьем кровь, но не для собственного удовольствия, не забавы ради, мы не упиваемся ей. Это необходимость. У вас есть целители, чтобы врачевать раны, у нас они не рождаются, мы можем лишь с кровью похищать немного жизненных сил. Наверное, со стороны это смотрится дико и чуждо?

Совесть промолчал, не зная, что ответить. Ирват казался опечаленным, от былого веселья не осталось и следа, вместо него пришла тихая тоска, что прокрадывается в сердце долгими вечерами. Хэладеса посмотрел на эльфа снизу вверх и улыбнулся еще раз: натянуто, неестественно:

— Я знаю, невинное создание, о чем ты побоялся спросить. Да, для нас это правильно — любить того, кто любит тебя, и кого любишь ты. Неважно, мужчину или женщину. И если эльфы, прекрасные и мудрые — а вы ведь себя таковыми считаете? — не могут этого понять и принять, мне жаль вас.

Эльф закусил губу. Слова Ирвата казались умными и правильными, но они противоречили всему тому, что он слышал и знал. И это «но» звенело фальшивой нотой, мешая собраться с мыслями и хоть как-то ответить.

Ирват, между тем, успел подняться. Замешкавшись на пару мгновений, вампир все-таки взял в руки бутыль с недопитым ликером и шутливо поклонился.

— На сегодня разговоров хватит, хъяне. Уже за полночь, отправляйся спать.