Глава 7. Надежда умирает последней

Глава 7. Надежда умирает последней

Зачем блистать проворностью,

Шипеть сердитой кошкою?

В молчании с покорностью,

Ступай своей дорожкою…

Стонхил был небольшим городком, но для жителей окрестных посёлков и деревень он являлся подлинным воплощением могущества и величия королевства.

Невысокие крепостные стены казались несокрушимыми, а охранники дремавшие у городских ворот вселяли суеверный трепет. И, конечно же, огромный вклад в общее впечатление вносил величественный собор Свиидия-драконоборца.

Рядом с ним на площади стояла статуя Свиидия с воздетой к небу дланью. А над ней возвышался устрашающего вида дракон с разинутой пастью, полной кинжалоподобных клыков. Казалось, ещё мгновение и чудовище проглотит отважного воителя, забывшего об осторожности…

Но каждый солнечный день в полдень прозрачный камень на вершине собора озарялся светом и из него исторгался яркий луч, поражавший сердце чудовища.

Копьё из пламенного света появлялось в руке Свиидия, и он вонзал его в разъярённого монстра. И верили прихожане, что молитвы их услышаны.

Паломники со всего королевства сходились, дабы собственными глазами лицезреть это чудо. И разочарованных увиденным не оставалось.

Кроме одного маленького мальчика, рискнувшего потрогать грозное оружие, прикоснуться к священной силе…

Добраться до копья никто не пытался, ведь его окружали закон, запрещающий приближаться к изваянию и слухи о том, что святое пламя убьёт неосторожного… А так же почётный караул из десяти паладинов.

В тот день погода ещё с утра не заладилась. Небо хмурилось, затянутое тучами, паломников было немного, и стража задержалась. Меньше чем на минуту, но этого хватило любопытному сыну церковного писаря, Глену, чтобы в нужный момент оказаться на пути «копья». Тучи ненадолго разошли, камень на соборе зажёгся, копьё в руке статуи взметнулось и…

Ничего не случилось.

Мальчик не сгорел в пламени, даже не почувствовал обжигающего жара, словно это был… Обычный солнечный свет. Точно такой же, как тот, что заглядывал в окна, а вовсе не снизошедшая милость всевышнего.

Глен не помнил, как паладины спешно уводили его прочь от глаз паломников, не знал, как пастор с горечью рассказывал им о том, что мальчишку поразило насмерть священным огнём… И уж тем более, не ведал, что случилось с теми, кто усомнился в его проповеди.

Не догадывался мальчик и о том, как его отец молил пощадить своё единственное чадо, уповая на то, что сам он служитель церкви, а сын рос без матери…

Его отпустили, настоятельно наказав так больше не делать. Естественно, сей наказ укрепили в памяти доброй поркой.

Правда, после того случая отец недолго оставался служителем церкви. Потери дела, которому мужчина посвятил всю жизнь, он уже не выдержал. Его похоронили осенью за городскими стенами. На кладбище для бродяг и преступников.

Всё имущество отошло к церкви, а мальчуган отправился прямиком на улицу.

Глену тогда едва исполнилось десять лет.

Но по отцу он горевал недолго. Во-первых, тот редко появлялся дома – был полностью занят работой. Во-вторых, никогда не проявлял своих чувств к сыну, мальчик о них так и не узнал. В-третьих, велел учиться грамоте, что означало много часов сидеть на месте, взаперти и пачкать бумагу чернилами – этого подвижный и активный парень терпеть не мог.

А в-четвёртых, на слёзы по отцу времени не осталось. Хочешь жить – умей вертеться, имей ловкие руки и проворные ноги – закон улиц.

И Глену он оказался по сердцу! Это была свобода: делай, что хочешь, резвись весь день… Скудный домашний рацион показался ещё скуднее, когда парень понял, что на задворках богатых домов порой можно найти то, на что у них с отцом никогда не было денег. А сколько нашлось запрещённых строгим родителем лакомств – уму непостижимо!

А уж о том, что удавалось украсть – Глен и мечтать никогда не смел.

Конечно, нужно было опередить других, не попасться стражникам… Но это ему удавалось. Причём удавалось играючи!

Хотя спать приходилось где попало, бывали и потасовки, драки… И не всегда он из них выходил победителем. Частенько мальчик бывал бит. Но всегда умудрялся несильно подставляться, быстро открыл в себе талант лицедея и знал, когда нужно падать и изображать обморок.

В четырнадцать лет у него остались только приятные воспоминания о тех днях. Всё плохое стёрлось, забылось.

Особенно, после того, как он повстречал Ири.

Глен как раз подсчитывал монеты в краденом кошельке, забравшись на задний двор дома удовольствий – этот укромный закуток давно ему полюбился – когда окно второго этажа не распахнулось – вылетело напрочь вместе со ставнями!

А с ним на землю полетела и миниатюрная девчушка.

Глен всегда тонко чувствовал, когда стоило сделать ноги и забыть об увиденном…

Но в тот раз что-то толкнуло его подойти к ней. Взглянув в её светло-карие глаза, полные слёз, он уже не мог просто скрыться.

В свои двенадцать Глен не был особенно силён, больше полагаясь на скорость и хитрость, просто его ноша была столь хрупка, что казалась почти невесомой. Поначалу…

Однако уже через квартал ноги налились свинцом и спина затекла. Руки же просто отваливались. К счастью неподалёку находилось укромное место, где воришка иногда прятался.

Между двух плотно друг к другу стоящих домов оставался узенький проход, куда взрослый человек при всём желании не смог бы пролезть. А для юркого Глена эта дорога была открыта. Дальше он забирался под навес и при желании мог пролезть на соседний заброшенный чердак.

Там они и укрылись. А потом и познакомились…

К счастью для девушки, серьёзных повреждений у неё не оказалось, а с вывихами, синяками и ссадинами молодой организм быстро совладал.

Глен носил ей питьё и еду до тех пор, пока она не оправилась.

Ещё несколько недель Ири боялась своего спасителя, как и всех мужчин, но постепенно страх рассеялся. Наступила пора прогулок по крышам, совместных игр и мечтаний о том, как они украдут однажды много-много денег, чтобы купить землю, построить свой дом и… Честно говоря, дальше они не заглядывали.

И вот уже два года как не найти друзей лучше чем Ири и Глен.

Но столь желанное взросление не принесло радости – напротив – теперь гораздо сложнее стало стянуть кошелёк у зеваки или буханку хлеба с прилавка, а стражники, которые даже не пытались угнаться за юркими детишками, теперь с жаром бросались в погоню.

Многие уже знали воров в лицо, что значительно усложняло жизнь нарушителям закона. За то, что сходило с рук детишкам, теперь можно было этой руки лишиться.

Пришла пора задуматься о завтрашнем дне…

Решение напрашивалось само собой: уезжать в другой город, где никто ещё их не знает, где больше людей и легче затеряться. Но как это сделать?

Прибиться к одному из караванов руды? Но их сопровождает стража.

Напроситься к купцам? Но кто возьмёт двух подозрительных подростков?

Требовались деньги для путешествия, причём немалые… либо чудо.

И чудо, казалось, произошло.

– Глен, Глен! Смотри, вот наше спасение! Читай, что написано! – Ири с сияющими глазами протянула парню лист бумаги с рисунком и надписью.

Тот недоверчиво на неё посмотрел, затем принялся читать по слогам, бормоча себе под нос:

– То-му к-то най…

Ири не могла терпеть дольше:

– Тому кто найдёт и приведёт этого преступника…

Глен лишь отмахнулся от неё и продолжил чтение.

– Отпущение грехов и сто золотых монет!? – наконец дочитав, потрясённо вымолвил он.

– Да! Это наш шанс! – рассмеялась Ири и повила у него на шее.

– Но откуда… Ты же не умеешь читать!

– Да подумаешь – отмахнулась она. – Я слушала глашатая на площади. Говорю же тебе, что уметь читать в наши дни не требуется!

Глен нахмурился, но ничего не сказал.

– Эти рисунки повсюду развешаны, вот я один и принесла. – похвасталась девушка. – Ещё гонцы по деревням отправлены, чтобы все искали. Так что нам нужно поторопиться!

– Интересно, что же этот… Или эта… короче, что натворил? – задумчиво спросил парень. – Хорошо, что нас так не ищут!

– Да уж… Говорят, что он убил пять стражников и присвоил себе налоги со всех окрестных деревень.

– Ого! – Глен покачал головой. – Врут наверное… А мне кажется, это она.

– Кто она? – не поняла Ири.

– На рисунке не он, а она… – парень ещё пристальнее вгляделся в изображение.

– Эй, дай сюда! – девушка выхватила бумагу у него из рук.

Какое-то время она рассматривала рисунок, затем вымолвила:

– Может, и девушка… Кто их художника учил углём рисовать!? Ладно, как бы то ни было, нужно его найти!

– Или её.

– И тогда мы сможем уехать куда захотим!

Каких-то три дня назад их лица озарял лучик светлого будущего. Всего три дня назад оно казалось возможным!

И вот Глен сидит перед комендантом тюрьмы. Нет, его пока ни в чём серьёзном не обвиняют. Он всего лишь «нарушал покой».

Хуже было то, что за решеткой оказалась Ири. Именно под её тюремным окном Глен и «нарушал покой».

Приняв её за девку из дома удовольствий, пастор Гвингль силой увёл Ири к себе «на проповедь». Всё было бы не так страшно, если бы его за этим занятием не застали…

Жена решила пригласить гостей. Естественно, собралась «верхушка» местного общества. А где собираются такие люди, не обойтись и без прислуги. Словом, людей было много.

И вдруг к ним в гостиную в разорванной одежде и вбежала вырвавшаяся Ири, а за ней следом разъярённый пастор с расцарапанным причинным местом…

Слухи мгновенно наполнили город. Вскоре о происшедшем уже не шептались, а говорили вслух. Репутации церкви был нанесён огромный урон.

Казалось бы, причём здесь ни в чём неповинная девушка?

Надеясь на то, что её освободят, Глен и простаивал часами возле тюрьмы.

– Парень, кто она тебе? Подружка, любовница? – обратился к нему комендант.

– Она моя… сестра! – ответил молодой человек, сам не зная, зачем соврал.

– Сестра, значит… – мужчина нахмурился. – Тогда могу только посочувствовать. Её переводят к монахам.

«К монахам» – означало в личные церковные камеры. Для «грешников». Оттуда ещё никто не возвращался. Там «замаливали грехи» до самой смерти.

Глен содрогнулся, но всё же спросил:

– Вы можете как-то помочь? У меня есть де…

Мужчина замахал руками.

– Даже не продолжай! Я бы и рад помочь, но тут бессилен.

Ещё через день рыночная площадь опустела. На неё стали прибывать повозки с хворостом…

Глен отправился в собор.

Вознеся молитву всемогущему Свету, он обратился к святому отцу настоятелю и попросил его о встрече с Ири.

Священник внимательно выслушал юношу, затем велел следовать за собой.

Так Глен оказался в монастырских катакомбах, где был передан брату Йозефу.

Брат Йозеф был высок и худощав, имел длинный хищный нос и маленькие глазки с пронзительным взглядом. Юноше он сразу не понравился, но делать было нечего.

– Значит, ведьма, совратившая пастора Гвингля, твоя сестра? – выслушав Глена, спросил монах. – Ну что же, ты сильно поможешь следствию, опознав её! – важно сказал он.

– Я… буду выступать на суде? – робко спросил юноша. Холодные каменные стены не добавляли смелости.

– Да, разумеется! Вскоре над ней состоится суд, и ты подтвердишь, что это именно она. Свет не даст нам казнить невиновных!

Путаная речь брата Йозефа едва ли была понятна, но Глен услышал столь желанные слова о невиновности, что с радостью закивал.

– Пойдём, сын мой, взглянешь на неё, дабы убедиться, что ты не ошибся!

И они отправились.

Тёмные коридоры с чадящими факелами, охрана, клетки с заключенными, ужасающего вида «орудия дознания»…

Всё это Йозеф сопровождал пояснениями.

– Вот, смотри, – он указал на металлический ящик с маленьким окошком из толстого стекла. – Это святая пароварка! Моё изобретение! – похвастался монах.

Внутри ящика виднелось лицо мужчины. Похоже, он стоял, так как занимать какую-то другую позу внутри «пароварки» не позволяли размеры сооружения.

– Видишь, снизу подводится горячий пар – разглагольствовал Йозеф – вот… так… – он с силой повернул какой-то вентиль. – Вскоре вода внутри закипит! – он визгливо рассмеялся.

– Но там же человек! – забеспокоился Глен.

– Нет, сын мой! Там грешник!

– Что он совершил?

– Он еженощно поносил святую матерь церковь и нашего любимого регента! Хозяйка квартиры на суде так и заявила, что он ей вот уж месяц как перестал платить и тут же начал богохульничать…

– Ага, смотри, запрыгал! – обрадовался Йозеф, указывая на человека в «пароварке». – Когда его ноги сварятся, вода выкипит. И тогда, если ему повезёт, сердце не выдержит и лопнет от жары. Или же он медленно изжарится! – монах лучился злорадством – Грешникам редко везёт…

Глен еле сдержался – столь сильны были позывы ко рвоте.

На его счастье они пошли дальше.

«Замаливающих грехи» на ужасающих воображение приспособлениях было семеро. И похоже, Йозеф сильно сожалел о столь малом их количестве. Всю оставшуюся дорогу он без умолку разглагольствовал о том, как много грешников бродит за пределами его «чистилища». Самой жуткой казалась его фанатичная вера в то, что он помогает им избавиться от скверны, попасть в рай…

Наконец-то они добрались до своей цели. Ири внешне была цела, по крайней мере, по сравнению со своими соседями по камерам…

Но девушка то ли спала, то ли просто находилась в бессознательном состоянии.

– Она жива?

– Конечно, сын мой! Если хочешь, я могу её пробудить, у меня есть замечательное средство! – Йозеф указал на раскалённый докрасна металлический прут.

– Нет, нет, я и так её узнал! – заверил его Глен.

– Повтори это на суде, и справедливость восторжествует! Да воссияет Свет!

– Да воссияет Свет! – вторя ему с максимальным рвением, воскликнул юноша.

И вот, настал день суда.

«Люди, люди, люди… Что вам всем здесь нужно?» Глен сильно нервничал. Гора хвороста и дров была сложена вокруг столба. «И от меня теперь зависит, будет ли спасена моя… сестра? Самый дорогой во всём мире человек! Ири...»

Привезли заключенную. Тоненькая совсем юная девушка с пронзительными карими глазами. Столб и тот казался больше неё…

Судья начал речь. Что-то о правосудии, о колдовстве… Очень долго, нудно и монотонно.

Затем выступил обвинитель. Им был сам Гвингль. Он божился, что до того дня даже не помышлял ни о чём подобном, что готов принять любое наказание, и лишь униженно простит о том, чтобы ведьма, околдовавшая его была наказана по заслугам.

Слушать было противно.

«Надо терпеть. Скоро мой выход! Я спасу её, ведь она ни в чём не виновата! Они поймут, я докажу!»

– Теперь слово возьмёт Глен Торнстан!

По толпе прошелся шепот. Многие ещё помнили сына тихони-писаря, но никто не знал, что тот всё ещё жив.

– Глен Торнстан, готов ли ты свидетельствовать? Помнишь ли ты, что Свет всемогущ и, если прозвучит из уст твоих ложь, тебя пронзит его священное копьё?

– Да, ваше святейшество!

– Эта женщина обвиняется в том, что… – вновь длинный список, ни по одному из пунктов которого девушка не была виновна.

Глен пытался успокоиться, повторяя про себя: «Нет, это не она! Я её узнал! Она не виновата»

Наконец-то судья вновь обратился к юноше:

– Внимательно слушай и побойся ошибиться! – Глен весь обратился в слух. – Тебе надлежит ответить: да, это она, либо нет, это не она. Иначе суд постановит, что ведьма захватила твой разум, и мы не сможем принять показания.

Юнош вновь кивнул, показывая, что всё понял.

– Подтверждаешь ли ты, что эта женщина и есть та самая ведьма Ири, которая колдовством и чёрной магией воздействовала на обвинителя, заставив его нарушить обет целомудрия и предаться всяческим порокам, или же суду следует воспользоваться орудиями дознания, дабы установить истину?

Толпа затихла в ожидании.

– Нет, это не она! – в отчаянье выкрикнул юноша. – Ири ничего такого не делала!

Глен понял, что слова его ничего не значат. Предчувствие шептало ему: «Беги!» Краем глаза он заметил, как стражники направились в его сторону.

Он перепрыгнул через ограждение, сбив с ног нескольких человек, стоявших внизу, но первым поднялся на ноги и помчался прочь…

Слёзы застилали глаза, а горло душили всхлипы. «Ири, прости! Я не сумел помочь!»

Стражники пустились было вслед за беглецом, но судья остановил их:

– Он сказал, что должен был, но ведьма наслала на него свои чары! Не станем преследовать этого несчастного!

В день казни невиновного всегда стоит демонстрировать свою добродетель.

– Раз он не узнал её, придётся применить орудия дознания! – заключил судья.

А Глен бежал, не разбирая дороги, не видя и не слыша никого. «Из-за меня она погибает! Из-за меня! Я не спас, я не сумел...»

Дыхание сбилось и ноги заплетались. Слёзы кончились – теперь лишь красные глаза напоминали о них. Юноша брёл по какому-то переулку… «Для чего всё?»

– Эй, парень! – он не отозвался. – Да отзовись же ты! – кто-то потряс его за плечо.

Глен машинально обернулся.

Первое, что он увидел, это лист бумаги на стене. Точно такой же, какой принесла Ири. Внезапно нахлынувшая злость помогла сосредоточиться. Он присмотрелся к стоящему перед ним человеку.

Юноша… Нет, девушка, но одетая в мужскую рубаху и штаны. «Видно, что приезжая. Тут так не одеваются» – машинально отметил Глен. – «Наверное, заблудилась».

Затем он вновь перевёл взгляд на плакат. Потом на девушку. Потом снова на плакат…

Не будь они рядом – ни за что бы не заметил сходства. А теперь…

«Тому, кто приведёт – отпущение грехов!»

– Кого приведёт, куда приведёт? – переспросила девушка.

«Я спасу тебя, Ири!»

Но Глен больше не тратил слов. Он выхватил заточку и приставил к горлу девушки.

– Что тебе от меня надо!? – крикнула она.

– Смотри! – юноша сорвал свободной рукой плакат. – За тебя Ири освободят, её не казнят!

Девушка поняла, что это сумасшедший и замолкла, опасаясь чем-то вызвать вспышку его гнева. Умирать из-за лишних слов ей совсем не хотелось. Она надеялась, что первый же стражник разберётся, что к чему. А значит, нужно только подождать.

Глен повёл её туда, откуда недавно убегал…

«Девушка – опасный преступник. Надеюсь, я вскоре сдам её стражникам!»

«И Ири освободят!»

– Кто такая Ири? И почему её освободят? – не выдержала девушка.

Глен понял, что думал вслух и решил объяснить:

– Я люблю её, но она ведьма. Нет, это ложь! Её оклеветали, суд сейчас был… Я сбежал, но я тебя отдам, её освободят… И мы уедем прочь отсюда!

– Но при чём тут я!?

Глен молча сунул ей скомканный плакат.

Девушка присмотрелась к рисунку. Читать она, видимо, не умела.

– Хочешь сказать, что это я?! – не поверила она.

Толчок в спину, должно быть означал положительный ответ.

– Ну, допустим… А зачем здесь висят мои портреты?

– Ты убила стражников, захватила налоги… За тебя дают награду. Тут же написано! – с некоторой гордостью ответил юноша.

Девушка прекратила разговоры и, кажется, покорилась судьбе. Глен не поверил в это и плотнее прижал заточку к её горлу.

– Не вздумай дёргаться! – предупредил он. – Мёртвой тебя тоже примут! – в этом он не был уверен, но виду не подал.

Девушка только вздохнула.

Вдалеке послышались пронзительные женские крики.

– Ири, нет! Быстрее, раздери тебя демоны!

Наконец, Глен впихнул свою добычу в Дом порядка.

– Офицер, я привёл её! Можно побыстрее? Там Ири пытают!

– Кто там у нас спешит на пытку? – навстречу вышел крупный мужчина с роскошными усами в форме офицера стражи.

Судя по его удивлённому лицу, парнишка был ему знаком.

– Сам явился?! Взять его! – скомандовал он.

– Стойте! Я нашел того, кого разыскивали! – Глен потряс плакатом.

– Да ты совсем плох? Головой шмякнулся? На кой ляд нам твоя девка!?

– Но тут же написано! – юноша на секунду отпустил девушку, чтобы развернуть смятый плакат.

Девушка воспользовалась этим и выскользнула из его «объятий», а стражники набросились сзади и заломили ему руки за спину. Затем накинули на них верёвочную петлю и затянули – не пошевельнёшься.

– Ну вот, теперь поговорим по душам! – удовлетворённо заключил мужчина.

– Спасибо вам, офицер! Этот безумец схватил меня на улице, приставил нож к горлу… – девушка, кажется, готова была потерять сознание. – Воздух!

– Эй, молодцы, выведете даму на улицу, ей дурно сделалось! – распорядился офицер.

Стражники под руки вывели девушку за дверь. Вновь послышались слова благодарности.

– Не флиртовать на посту! – усмехнулся мужчина. – Так, а теперь с тобой побеседуем…

Он несильно ударил юношу по щеке.

– За что!?

– Ты вор! И ты у меня вот где! – офицер показал на горло.

– Ири режут на площади! Подумай сам, разве я пришел бы сюда просто так!? – закричал Глен.

– Твою подружку воровку?

– Да, мою Ири! Её назвали ведьмой!

– Дела… – протянул мужчина. – Вот уж не думал, что вороватая шпана вдруг окажется ведьмой! Погоди-ка, это она что ли проповедника околдовала?

– Да! То есть, нет! Это ложь всё! Он сам руки распускал, а её за это на костёр. Сейчас пытают! – на глазах показались слёзы. – Помоги, пожал… – окончание утонуло во всхлипах.

– Плохо дело… Но я-то чем помогу? – ошарашено произнёс офицер.

– Я привёл преступника… – слова сложно было разобрать сквозь слёзы – На плакате написано прощение грехов…

Мужчина развернул плакат. Присмотрелся…

– Ну, немного похожа, конечно… Но он ведь убил шесть охранников и кучу денег награбил!

– Это была она! – крикнул Глен.

Вернулись остальные стражники.

– Ребята, пригласите-ка ту девушку!

– Так она ушла уже!

– Перенервничала, бедолага!

– Благодарна была! – наперебой загомонили мужчины.

– Гляньте-ка сюда. – старший показал им плакат.

– Она?

– Она!..

– Марш на поиски! И всех оповестить, что в городе опасный преступник!

Как только за ними захлопнулась дверь, мужчина обратился к Глену:

– Ты, вот что… Девушке твоей уже не помочь – суд не остановишь. Отпущу тебя, так глупостей натворишь… Посиди-ка денёк здесь взаперти, а потом я что-нибудь придумаю!

Глен был сломлен. Ему стало на всё наплевать. Подперев собой стенку, он провалился в темноту без сновидений.

– Давай, давай, залезай! – юноша очнулся.

В помещение, где он находился, стражник заталкивал какого-то пьянчугу. Тот ругался, на чём свет стоит, и упирался. Наконец, стражник поднатужился, и арестованный кубарем полетел в коморку, едва не задев Глена.

Стражник отдышался. Наконец, заметил, что камера не пуста.

– О, кого я вижу! – толстяк явно обрадовался. – А вот и моя премия!

Глен содрогнулся. С этим стражником у них была личная вражда.

– Ну что, обворуешь меня теперь, а? Кто тут жирный увалень!? Никогда не догоню, значит?

Юноша устал, ужасно устал от посыпавшихся градом неудач… Он почти не чувствовал побоев, не отвечал на оскорбления – вообще не произносил ни слова.

Когда мир рухнул – боли уже нет.

Его куда-то вели, били, снова вели… Сменялись лица, сменялся фон…

И вот, он оказался на печально знакомой площади.

Возможно, Глен очнулся от своего состояния только потому, что его ничего е замечающий взор упал на обгоревший столб неподалёку.

Злость разошлась с новой силой. Казалось, сейчас путы разлетятся сами собой, но…

Они никуда не исчезли.

Лишь красные, но совершенно сухие глаза смотрели на собравшихся людей, на бесстрастное лицо судьи, на зевающих украдкой стражников…

Оглашали приговор вору. Но Глен видел, как мелькают в толпе несколько юнцов, срезая кошельки зевак.

Судья закончил, юношу повели к плахе…

И пустота внутри него вдруг взорвалась безудержным смехом. «Ничего не изменится! Никогда казни, пытки, наказания не искоренят воровство и преступность! Никогда, пока люди остаются людьми...»

С правой руки срезали рукав и приготовили к отсечению. Палач примеривался к топору…

А Глен всё смеялся и не мог остановиться…