4. Пустота

— А теперь, для Ортана и особо тупых, объясню, что мы здесь делаем. Вы здесь, чтобы научиться не мешать. Ваша магия — это сбой в отлаженной работе Великой Матрицы. Женские заклинания сложны, изящны и многофункциональны. Они творят и сокрушают, лечат и проклинают, и при этом настолько избыточны, что могут позволить себе выглядеть красиво. Мужская же (то есть ваша) магия… — она повела беспарной рукой, очерчивая всё помещение, — это инструмент, чтобы делать то, что необходимо: поднять, сломать, подлатать. Укрепить мускулы, заделать трещины в ногах города, обработать материалы для войны. Всё. Чуть проще, чем сделать это вручную.

— Ага, я вот могу стену пробить кулаком! — Ярон (который тоже сидел впереди, но через несколько парт от Ортана) встрял и ударил по столу, чуть не сломав его.

— Жаль, что я не владею магией, способной пробиться сквозь толщу твоего черепа, — кажется, с настоящим сожалением произнесла Тулила. — Ладно, ладно, постараюсь объяснить ещё проще, так уж и быть. Женские заклинания — это симфонии. Мужские — набор ударов по кастрюлям.

— Да кому нужны эти симфонии? Зато кастрюли — вещь полезная, суп сварить можно, — весело возразил один из учеников.

— Рада, что ты принимаешь свою судьбу с (я надеюсь) долей здоровой иронии, Грон. Да, кулаки и кастрюли — ваш удел, девочки… — она снова задержала взгляд на Ортане, её искусственный глаз точно сфокусировался на нём. — Всё остальное — аномалия. И моя задача — понять: стоит ли её изучать, или проще выжечь.

В зале повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом её рук о воздух.

— Ну а теперь, — Тулила хлопнула в ладоши, и её магические руки повторили жест, создав эхо, — мы закончили этот убогий канцелярский ритуал. Начнём не менее бессмысленный урок истории.

Урок был посвящён «Великой Чистке» — как усмирили последнее глобальное восстание мужчин. Тулила вещала о «естественном порядке вещей», «мужской агрессии, укрощённой женской мудростью», «опасности мужских эмоций как катализатора дикой магии» и «мудрых Матриархах, противостоящих мужественному хаосу». Её парящие руки истончились до тонких световых линий и начали ткать в воздухе объёмные картины: древние хрустальные мегаполисы, величавые лики исторических женщин, гнусные рожи взбесившихся мужчин и древние артефакты. Мужчины уставились на проекцию с привычным отупением.

«Пепелище. Не Чистка. Прятанье сути под чужим словом. Зачем?» — вдруг возник в отстранённой голове Ортана голос тёти. «Зачем потребовалось идти на такие крайние меры, если женщины настолько превосходят мужчин?»

—… и отдельно следует выделить Великую Матриарх Исилу, — продолжала Тулила. — Её мудрость спасла тогда ещё только земляные мегаполисы от окончательного падения в бездну.

«Тиранка, при которой книги и сосуды знаний пылали ярче, чем восставшие. Большая часть пустот истории навеки содержат лишь её имя. Кодексы вольных кланов, родословные королев, информация о городе-государстве Солистопии, сборники древних мифов — всё сгорело в огне невежества. А то, что уцелело, искривилось. Помнишь сказки о Созидателях, о том, что мир был сотворён двумя руками? Теперь осталась только одна. Почему Исила так боялась человеческой памяти?»

—… Мудрые...

«… Разрушительные...»

—… но история...

«… — как река. Она всегда находит трещины.»

—… время дикого...

«… нарушения равновесия. Разрыв не может произойти там, где есть внутренний баланс. Он случается, только когда части целого начинают тянуть в разные стороны.»

—… и именно поэтому мужская энергия, а в особенности магия, будучи примитивной и неустойчивой, требует жёсткого контроля...

«Мы почти ничего не знаем о мужской магии, потому что никто не хочет её изучать. Столько правил и запретов! Хоть одно лишнее движение мысли — и будет призван Закон. Зачем изучать то, что нельзя применить, вместо того, что можно? Так они рассуждают, но знание — это якорь. Без него любой корабль просто дрейфует по воле волн».

— Это чтобы мы не восстали, как в период Раскола! — вдруг выпалил Ярон, гордо оглядываясь на одногруппников.

Тулила медленно повернула к нему голову. Её губы растянулись в улыбке почти материнской, но опасной, хищной матери. Она подошла к мужчине и космической ладонью начала ласково гладить его по голове.

— Ах ты моя умничка...

Ярон победно взглянул на Ортана, но её пальцы внезапно сжались, впиваясь в его макушку. Лицо парня исказилось от боли.

— Но в следующий раз, девочка моя, молчи, если не уверен в правильности ответа. Глупость, сказанная вслух, навсегда отпечатывается в ткани реальности. Понял? — её голос оставался сладким, как нектар. — Ты имел в виду период Укрощения, а период Раскола — это когда Первая Страна разделилась на кланы и началась экспансия по всему миру. Вообще меньше думай, мы же не хотим, чтобы твой крошечный мозг перегрелся от усердия?

Ярон только запричитал кучей «Ай», и Тулила отпустила его.

— Чувствую, вам наскучила наша история, благодаря которой мы там, где мы есть, — раздражённо заключила учительница, обводя взглядом ряды. — Значит, пора развлечься. Практическим тестом.

Хор учеников высказал всё их разочарование и ужас одним протяжным стоном.

— Это всё из-за Ярона? — отчаянно крикнул кто-то с задних рядов.

— Нет, это из-за тебя, Витл. Так что вините во всём Витла, девочки, — безжалостно парировала Тулила, а затем развернулась к двери. — Где эти болваны бездельничают? Гомункулы! Тащите сюда тесты, пока мои ученики не умерли от скуки окончательно!

Тут же в дверь глухо постучали, и Тулила взмахом руки распахнула её. В помещение юркнула неблагословенная, чем вызвала шквал мужской радости. Послышались свисты, крики и грязные шуточки. Они долго копили напряжение, и вот наконец появился безопасный женский объект для его выплеска.

У неблагословенной был большой выпуклый нос, похожий на клюв небоцарицы, большие миндалевидные глаза, прямая линия надбровья и медный оттенок кожи. Все эти признаки выдавали уроженку Зазары, страны на юге со своими Повелительницами и нефилимами. Ее черные волосы плотно прилегали к голове и поднимались вверх на макушке острыми прядями (словно перья лука, если бы её голова была головкой лука). Либо она специально так зачесывала их, либо они были очень непослушные и своенравные. Молодая девушка носила чёрную казённую униформу служанки, но даже в ней была красивой, хоть и непривычной внешности. От криков она нервно улыбнулась, словно из вежливой благодарности, подошла и протянула учительнице стопку бумаги и связку стилусов. Рядом с высокой, сухопарой и суровой Тулилой она смотрелась особо экзотично.

— Где болваны, Файя? — спросила Тулила, принимая листы.

— А у них ноги заели, — быстро, с мягким зазарским акцентом ответила та.

— У всех? — недоверчиво спросила Тулила, сверкнув глазом.

— У половины. Остальная половина чинит эту половину, — неискренне вздохнула южанка и направилась сесть за ближайшую парту к Ортану.

Но руки Тулилы тут же подхватили её под мышки, развернули и мягко, но неумолимо вынесли за дверь, которая тут же захлопнулась.

— Работай, Файя, — бросила учительница в уже закрытую дверь, и её магические конечности принялись раздавать тесты. Когда все получили по бумажке, Тулила предупредила: — Не списывать! Во-первых, это бесполезно, ведь ваш сосед должен быть умнее вас, что звучит излишне оптимистично, согласитесь. А во-вторых, у меня на всех рук хватит. — За её спиной прозрачные руки синхронно сжались в кулаки, словно рой предостережений.

Ортан меланхолично читал вопросы и мысленно отвечал на них ещё до того, как видел варианты. Некоторые вопросы были составлены с подвохом, другие некорректно или не имели правильного ответа, или имели сразу несколько.

Мужчины по одному вставали и сдавали свои листки. Ярон, проходя мимо, намеренно толкнул парту Ортана, а затем возмутился его «жирностью», занявшей полкомнаты. Когда Ортан остался наедине с Тулилой, та подошла, взяла его листок и тщательно осмотрела со всех сторон. Её искусственный глаз на мгновение сменил оттенок на кроваво-красный.

— Ну ты и заноза, Ортан. Остальные хоть стараются рисовать каракулями свои глупости, а ты решил меня позлить напрямик. Или ты писать не умеешь? Или ты философ и это твоя философия пустого листа? — Она склонилась ближе, прищурившись. — Или тебе так шлепок понравился, что захотел получить множество? Я могу тебе это устроить, но тебе быстро разонравиться, особенно стоять, пока другие сидят. — Не дождавшись реакции, она вздохнула и устало сказала: — Пойдём, отведу тебя в твою келью, раз у болванов саботажная эпидемия.

Они шли по тёмным коридорам, освещённым лишь тусклыми световыми линиями. Цепи-заклинания зловеще шевелились в полумраке. На стенах висели странные железные держатели, и Ортан понял, что когда-то школу освещали факелы — примитивные устройства в виде подожжённой палки. Возможно, даже до самого момента недавнего распространения световязи.

Они встретили женщину, которая вела за руку мальчика лет семи. Увидев Тулилу и Ортана, она расширила глаза от ужаса и прижалась к стене, закрыв собой мальца. Ортану показалось, что боится она в первую очередь Тулилу, а не его. Это имело смысл: его группа была самой старшей (он даже видел одного седого). Взрослые мужчины-маги. Даже для него это звучало жутко. Только такая отчаянная сорвиголова, как Тулила, могла согласиться обуздывать эту малоконтролируемую опасную силу.

— Твой разум не пуст, Ортан, — прервала его рассуждения Тулила, не обратив внимания на испуганную женщину. — Он, наоборот, переполнен. Это мешает контролю.

Ортан молчал.

— Ты молчишь. Но молчание — это тоже ответ.

Ортан молчал.

— Что тебе нужно, чтобы начать сотрудничать?

Ортан молчал.

— Женщина с множеством рук спросила тебя, что тебе нужно, а ты не ответил. Ты либо немой мужчина, либо… А, ладно… — наконец сдалась Тулила.

Ортан всё так же молчал.

Они подошли к деревянной двери, и учительница просто толкнула её. Это была простая плоская доска, прикреплённая к раме на железных петлях. Полностью механическая, никакой магии. Ортан никогда не видел таких дораскольных дверей в городе.

Внутри помещение поразило его. Своей убогостью. В доме его тёти таких тесных чуланов не было. Даже кладовка для гомункулов была просторнее. Как и во всей школе, здесь не было окон, свет источала единственная тусклая линия, ползущая по потолку. Кровать, стул, стол и разбитый сундук — вот и всё убранство. Тулила ткнула ботинком в сундук, оценив его полную негодность.

— Скажи болванам заменить этот хлам. Хотя вещей-то у тебя и нет, как я понимаю?

Ортан молча сел на кровать. Ложе жалобно скрипнуло. Хоть вещи для сидения его знакомо приветствуют.

— Тут и защёлка сломана, — отметила Тулила, осматривая дверь. — На твоём месте я вот её бы я точно починила. — Тулила огляделась, но не нашла больше тем для разговоров. — Обживайся, Ортан, а я пойду. Еда должна призваться на стол, так что не ставь туда ничего до этого, если, конечно, не хочешь сделать это частью блюда. Вкуса школьной еды это точно не испортит. На этом всё, я сделала своё доброе дело на месяц благодаря тебе, теперь пойду творить злодеяния.

— Госпожа… — выдавил Ортан. От долгого молчания «госпожа» вышла хриплой и сухой.

— Давай выкинем «госпожу». Ты в любом случае будешь меня уважать, — ответила Тулила и действительно вышвырнула ничего за плечо. Её левитирующие руки поймали «ничто» и принялись перекидывать его между собой. — Просто Тулила. Можно Тула, если обстоятельства требуют быстрого обмена информации. Обстоятельства жизни и смерти.

— Тулила, когда с меня развеют подавляющие эмоции заклинания? — безэмоционально спросил Ортан.

— Никаких заклинаний нет, — коротко бросила она и вышла, захлопнув за собой дверь.

Ортан долго сидел потрясённый, глядя на щель между дверью и косяком.