9. Архив

— Ого, уже время ужина! Я думала, секунд пять прошло с начала разговора, от силы семь. Может, тогда устроим практику? Покажи, чему ты здесь научился.

Ортан беспомощно оглядел свою келью.

— Тут нет ни кубов, ни камней, — сказал он, но, заметив выражение лица Эш, поспешил дополнить свой ответ: — Чтобы их поднять. Руками.

— Но это же школа магии… — с почти экзистенциальной обидой произнесла Эш.

—… для мужчин, — мрачно закончил за неё Ортан. — Здесь учат истории и «этике», но не технике. Мужская магия — это инстинкт, примитивный удар по кастрюле, как сказала Тулила. Без языка, без теории и без системы.

— Потому что теория невозможна или потому что её не изучают? — задумчиво спросила Эш, но Ортан услышал в этом не вопрос, а сообщение. — Или её просто скрывают? — она пролистала блокнот до конца и показала учителю запутанный рисунок, испещрённый исправлениями. — Карта школы. Вот где-то здесь мы. А вот… архив школы, — девушка показала ему непонятные закорючки и задала немой вопрос глазами.

— Жаль, что нам не разрешат его посетить, — с досадой ответил Ортан.

— Только если мы спросим разрешения. Но если сделаем всё тихо, то и разрешения не потребуется. Так зачем спрашивать? — в глазах Эш блеснули дьяволоидские огоньки. Такие же огни посещали и глаза Вии.

Ортан почувствовал, как в груди ёкнуло сердце, выбросив в организм смесь страха и дикого любопытства.

— Твои логические доводы не сработают перед учительницей, если нас поймают.

— Думай о безграничных возможностях вместо жалкого «если». Я зарисовала маршруты патрулей гомункулов, они никогда не меняются. Но если что, — она с хитрой улыбкой потрясла маленьким мешочком на поясе, — у этих старых металлических моделей слабые сочленения. Если туда попадет пыль, они просто встанут. Как хорошо, что я уборщица и защищаю своих железных друзей от таких неприятностей. Правда, недостаточно мне платят, чтобы полностью исключить их. Но что поделаешь? Такова цена двойной экономии.

Ортан задумался. Что он вообще делает? Соблюдает правила неровной к нему системы или становится сильнее, чтобы отплатить Эш за присутствие в своей жизни? При таком построении вопроса ответ ворвался в его разум, не дожидаясь раздумий для вежливости. Правила были клеткой. Знание — ключом. Который Эш только что протянула ему.

Они решили действовать без промедления, под покровительством своего единственного союзника — ночи, залезшей в Шрам. В коридоре их ждал Таут, монотонно обтиравший стену собственной одеждой.

— Таут, ты устал. Ложись спать, — скомандовала Эш шёпотом.

Мужчина послушно опустился на пол, прямо там, где стоял. Его глаза оставались открытыми, но взгляд уставился в пустоту потолка, а тело обмякло, перестав реагировать на что-либо.

— Ладно, сегодня даже не будем пытаться пойти в свою комнату. Ладно. Рядом с Ортаном, — пробормотала для себя Эш, запоминая место, где оставила своего носильщика.

Ортан наклонился над ним, всматриваясь в пустое лицо:

— Что с ним?

— Не знаю, — ответила Эш с усталой грустью в голосе. — Его звали Номер Семьдесят Три, но мне не нравится называть его так. Таут лучше. По-зазарски это значит «Эхо».

Ортан не стал уточнять, «Эхо» ли Таут потому, что повторяет за другими, или потому, что лишь бледный отзвук человека. Догадки было достаточно. Эш потянула Ортана за руку, и они двинулись дальше по извилистым коридорам, погружённым в тусклый синий полумрак.

— Гомункулы, — прошептала Эш, разгоняя гнетущую тишину. — Расскажи о них.

— Во время рискованного проникновения в запретную зону? — удивился Ортан, но тоже тихо.

— Зачем терять время обучения? Мы же ногами проникаем. Рот у тебя и уши у меня свободны, — невозмутимо объяснила Эш.

«Опасная женщина», — подумал Ортан с восхищением и лёгкой тревогой. Спорить, вместо того чтобы читать лекцию, не имело смысла (а идти молча — только нервы истончать), и он зашептал, сверяясь с памятью:

— Это искусственно выращенные живые организмы. Они ускоренно проходят все стадии развития, даже цельнометаллические или цельнокаменные.

— Я слышала о медовых. Ну, из сот и мёда, — вставила Эш, сверяя их путешествие с картой.

— Из кантона Ультарр? Не удивлён. Мне кажется, этот кантон всегда был пристанищем для безумцев.

— Может быть, все кантоны были убежищами для безумцев изначально? А нормальные остались на земле, — шутливо предположила девушка.

— Хоть гомункулы и сплав живой или неживой материи с остаточной магией, они не считаются живыми. У них нет воли, даже у самых сложных, почти неотличимых от нас. Не учатся, не чувствуют, не помнят.

Эш закусила губу и тихо сказала, не отрывая взгляда от темноты впереди:

— Значит, они даже не знают, что у них нет свободы выбора.

— Да, — сухо подтвердил Ортан.

— И, несмотря на существ, которым подчинение никак, у нас до сих пор есть мужской ско… — Эш быстро взглянула на Ортана и отвела взгляд. —… человеческие рабы.

— Да, — не зная, что ещё сказать, подтвердил Ортан. Но чтобы не оставлять разговор в таком тягостном состоянии, он продолжил лекцию: — Обычно их создают человекообразными, но они могут быть любой формы.

— Я коллекционирую нечеловеческие формы, — призналась Эш, похлопав по карману, где, вероятно, лежал другой блокнот с её зарисованной коллекцией. — Мой любимый — гигантский экскаватор на четырёх ногах, с рукой вместо головы.

— А мой — живой перекрёсток на восточном Ребре, — признался в ответ Ортан. Он не собирал виды гомункулов, но, как и многие, любовался уникальными экземплярами.

— Да это ужас какой-то! Ни за что не ступлю на него! — фыркнула Эш чуть громче привычного шёпота.

— Это всё, что я знаю о них… Хотя нет, — вдруг вспомнил он. — Гомункулами их называют только на Эдеме. В менее традиционалистских мирах их зовут синтетами или синтами. А на Селестре — биодроидами. Ей, как и нам, тоже надо выделиться.

За разговором они не заметили, как оказались у архива. Ортан понял, что это архив, только потому, что Эш указала на него рукой и сказала: «Это архив». Дверь в него выглядела как гладкая плита без ручек и замков. Если бы не подсказка подруги, он бы решил, что это просто заделанный проём в стене.

Ортан провёл ладонью по холодной поверхности двери и заключил:

— Замок, должно быть, внутри, и открыть его можно только женской магией. Во всяком случае, это самый логичный вариант. Чтобы всякие мужчины и немаги не могли сюда проникнуть.

Он посмотрел на южанку, надеясь, что она заметит сильную иронию в его голосе, но Эш-Файя задумалась, тихо выругалась на своём языке, но затем её глаза вновь оживились.

— Тогда пойдём на склад! — решительно сказала она. — Там я видела маготмычку, как раз для нашего случая. Позаимствуем её ненадолго.

Ортан сомневался, что она действительно там для их случая, но кивнул и последовал за девушкой. Разговор не ладился, так как Эш хмурилась, разглядывая свою карту под слабым освещением. Это продолжалось, пока она не значительно перевернула её и повернула к другу испуганное лицо с вжатыми внутрь губами.

— Как? Это же твоя карта, — прошептал Ортан.

Эш покрутила в руках свой блокнот, показывая его полную неровность и торчащие листы во всех направлениях. Действительно, с ходу определить, где у этого хаоса истинный «верх», а где «низ», было невозможно.

Словно под неслышимый хохот неудачи, из-за угла на них бесшумно вышли двое гомункулов. Люди замерли, глядя на них, а те — на людей. Глаза у железных болванов вспыхнули тревожным красным светом.

— Молодцы! Правильно вы определили нарушителей! — Эш вышла между Ортаном и гомункулами. Закрыть его тело у неё не получилось даже на 10%, но школьный патруль сфокусировал взгляды на ней и охладил их до оранжевого. — Ночная проверка вашей эффективности, — продолжила она, вставая между ними и обнимая за тазы, где располагались их главные узлы. — И вы, девчата, справились на высшую оценку.

Гомункулы задёргали верхними частями тел, но нижние остались неподвижными. Они переглянулись и, как показалось Ортану, с привычным фатализмом потушили свои глаза.

— Вот и всё. — Эш вытерла руки о юбку и вернула опустевший пылевой мешочек на пояс. — Но вы бы побереглись от износа, парни. Чинитесь! — бросила она своим жертвам, уже удаляясь.

С выровненной картой они без труда нашли склад. Среди множества шкафов и кучами хлама Эш отыскала артефакт, похожий на печать, но с железным кругляшком вместо штампа. На выходе она легкомысленно подкидывала отмычку, и та влетела в железную стену и там застряла. Похоже, ей не терпелось что-то открыть, даже если это была стена. Скользить по металлу отмычка была согласна, но оторваться только под усилием Ортана.

Вскоре нарушители ночного покоя снова стояли перед дверью архива. Ортан начал водить нетерпеливой маготмычкой по двери, за ней что-то щёлкало и скрипело в ответ. После нескольких минут упорного елозанья, которого хватило бы, чтобы покрыть площадь трёх таких дверей, в ней что-то сдалось, и плита шумно скрылась в своём проёме. Воздух, хлынувший из темноты, был спёртым и пыльным. Люди переглянулись и вошли внутрь.

Помещение оказалось меньше склада, но просторнее. Света здесь не было, лишь тусклый отсвет из коридора, но и освещать тут было особо нечего. Несколько полуразрушенных стеллажей, на которых лежало несколько потрёпанных фолиантов с названиями вроде «Основы мужского послушания» или «Дисциплинарный устав ШРОМ», разбитых сосудов знания и бесполезных треснувших кристаллов памяти. Ни схем, ни древних свитков, ни запретных знаний о природе магии. Лишь старая пачка отчётности об «успехах» учеников да скудные инструкции для надзирателей, от которых отказались десятилетия назад. Вместо таинственного хранилища знаний — убогая заброшенная кладовка.

Ортан попытался поднял с пола клочок бумаги, но тот рассыпался в прах. В груди у него потяжелело: их маленькое восстание против правил оказалось встречено пустотой. Это было даже обиднее, чем если бы их поймали и наказали. Тогда оставалась бы надежда, что что-то здесь есть. Теперь же она сгорела, не успев разгореться.

— Бесполезно. Значит, здесь никогда и не собирались учить нас магии, — сказал он наконец. Его голос вторил наполненности этого помещения. — Ни-че-го.

Эш чихнула и попыталась приободрить его шуткой:

— Есть и хорошая новость: этой пыли мне хватит на армию гомункулов.

Они уже повернулись к выходу, когда из коридора донеслись звуки — чёткие шаги и сдавленные, но яростные голоса. Женские.

Эш метнулась к двери, но она всё ещё пряталась в стене. Ортан инстинктивно отступил вглубь комнаты, в тень за ближайший завалившийся стеллаж, прижимаясь к холодной стене. Его сердце колотилось где-то в горле. Эш бросилась к нему — разумно, ведь он был самым крупным и, увы, единственным укрытием в этой самосозданной ловушке.

—… переступаешь все границы, Ильдара-дочь-Сабра! И что хуже — протокол, — раздался голос Тулилы, уже совсем близко.

— Ты растишь из них умных хладосердов, Тулила! Их нужно ломать и перестраивать, а не изучать! — ответил резкий, незнакомый голос. — Результаты моего класса говорят сами за себя.

— Вот бы эти результаты имели прикладное значение в реальной жизни, да? Тогда бы они могли быть поводом для гордости.

Голоса приближались, и Ортан практически стал хладосердом, пытаясь остановить в себе все жизненные процессы. Дрожащая рука Вии, то есть Эш, схватила его ладонь. Ортан же был занят удержанием собственных многочисленных капель пота от падения на пол.

— Сломанный мужчина — это безопасный мужчина. Возможно, ты забыла об этом вдали от цивилизации. Или насмотрелась там странных идей, — тон Ильдары по отношению к Тулиле и в кошмаре бы не приснился Ортану.

Две колдуньи подошли так близко, что должны были заметить открытую дверь, но яростный спор поглощал всё их внимание.

— Так напиши на меня ещё один «анонимный» донос, — голос Тулилы стал зловеще-саркастичным.

— Либералка, — бросила Ильдара самое сильное оскорбление, какое знала.

— Ты, жриривиска (самка зубоскала), не оскорбляй меня! — Тулила и приняла это как самое сильное оскорбление. — Лучше бы ты тратила время на развитие интеллекта, а не удержание сисек в своём «панорамном окне». Или ты, наоборот, хочешь вываливать их? В закрытой школе для мужчин. Опять мы возвращаемся к твоему уровню интеллекта.

Наступила зловещая тишина, нарушаемая лишь шорохом ткани.

— Давай, давай! Увидишь, почему я высшая, — с почти весёлым вызовом произнесла Тулила.

Ортану было сложно такое представить, но иного объяснения он не находил, и он всё же представил. Должно быть, Ильдара направила на Тулилу боевой жест, а его учительница ответила тем же, но с численным преимуществом.

— Не тебе говорить о красоте, Тулила-дочь-Эхта. Ты сама стала как мужчина со своими «девочками»: одежда, движения, речь. Ужасный андрогинный стиль.

— Квате'малпэ'Пандемониумксия-им (твоё мнение безразлично для меня, но ему стоит отправиться медленно сгореть в Пандемониум).

— Есть те, кто выше и сильнее тебя, — с напряжением, но уже без прежней уверенности отметила Ильдара.

— Но ты не одна из них.

— Эта дверь открыта, — внезапно сменила тему ведьма, и Ортан не удивился бы, обнаружив у себя седые волосы. — Та зазарская девка отвратительно убирается, гомункулы постоянно ломаются от пыли.

Эш знакомо сильно сжала его руку.

— Нельзя оставлять гомункулов без человеческого присмотра. И душелишенного тоже.

— «Человеческого»? — этим одним словом Ильдара явила своё полное отношение к неблагословенным.

— Иди уже спать, Ильдара, — сказала Тулила примирительно, но не удержалась от маленького укольчика на прощание. — Тебе же с утра много часов сиськи укладывать в своё так называемое декольте. Работы много.

Послышались быстрые, озлобленные шаги. Похоже, Ильдара решила удалиться, не прощаясь. Стеллажи слегка затряслись от магического импульса, и через мгновение дверь архива с грохотом и силой захлопнулась.

В наступившей темноте и тишине прошло несколько вечностей, прежде чем они осмелились дышать нормально. Ортан на ощупь нашёл дверь. На её внутренней стороне был сложный лабиринт из железных узоров и множества щеколд. Но он уже открывал их более сложным способом, так что скоро механизм поддался, и нарушители быстро выбрались в коридор.

Они шли без разговоров, представляя апокалипсические картины, как Ильдара или Тулила заглядывает в архив и видит их. Возможно, так думал только Ортан, потому что, добравшись до его комнаты, Эш выдохнула:

— Это было великолепно.