Глава 10. Хршасские волки. Кровь на игле

Ночью она проснулась от стука в дверь. Орлана попробовала спрятаться от него в обрывках сновидений, но не получалось. Было слышно, как тихонько напевает в трубе ветер. Стены дрожали под ударами, и слабые язычки пламени еле теплились, едва-едва освещая пространство у очага. Но зато в окна заглядывала луна. В блеске снега каждый угол комнаты был отчётливо виден.

— Откройте!

Орлана вздрогнула и проснулась окончательно. Аластара рядом не было. Тепло под боком оказалось теплом от свёрнутого одеяла.

— Откройте! — Повторил незнакомый голос. — Я же замёрзну тут. Не бойтесь меня. Я человек.

Человек? В Хршасе, ночью, в месяц бурь?

Орлана быстро огляделась. Она была одна в доме, а дверь содрогалась. Ржавый засов звенел в петлях, ещё немного, и вылетел бы самостоятельно. Куда исчез Аластар, она не имела понятия. И если он ушёл, как дверь оказалась закрыта изнутри?

— Открывайте.

Она облизнула пересохшие губы. Неловкое движение — и на полу с грохотом заплясала кружка. Теперь пришелец точно знал, что она здесь. Впрочем, Орлане казалось, что он и без того ощущал её присутствие.

— Откройте, прошу, — уже тише произнесли снаружи. Удары прекратились, но голос звучал как будто ближе. Словно говорящий припал к двери.

Она поднялась, чувствуя слабость во всём теле. Стоило Орлане выбраться из-под одеяла и плаща, как она тут же продрогла. Опять взглянула в окно: стояла тихая лунная ночь, ветер кружил смерчики из снежинок. Невозможно представить себе, чтобы в такую ночь случилось что-нибудь нехорошее.

— Кто вы? — Она отозвалась, потому что было всё равно. Он знал, что она здесь. А раз знал, значит, мог взять осадой. Рано или поздно ей пришлось бы открыть.

— Я живу здесь, недалеко. Откройте, я заблудился и устал.

Засов поддался трудно, как всегда. Орлана посмотрела на свои руки и не увидела на них ни одного застарелого шрама, ни загрубевшей от мороза кожи.

Дверь открылась — и в дом ворвался непереносимый холод вперемешку с колючими снежинками. Вошёл мужчина, и торопливо закрыл дверь за собой. Орлана отступила на два шага, рассматривая его: подбитый мехом плащ, неброская одежда, высокие сапоги, короткий меч на бедре. На вид он был — совсем ещё юноша, лет тридцати, годился ей в сыновья.

Он тут же бросился к очагу. Что-то блеснуло в чёрной коже рукавиц, и огонь разошёлся, как на сухостое. Орлана подняла плащ и накинула себе на плечи. На одежде гостя подтаивал снег.

Его дрожь медленно проходила. Протянув руки к огню, он опустился на корточки и не обернулся бы, наверное, даже если бы Орлана стояла за его спиной с мечом. Было похоже, что он и правда смертельно замёрз этой лунной ночью.

Орлана неподвижно стояла за его спиной, ожидая, когда на неё обратят внимание. Сонное оцепенение проходило. Она наблюдала, как парень подцепляет котелок, которого раньше не было, удовлетворённо хмыкает, начиная есть.

— Меня зовут Гред, — представился он, когда посчитал нужным. — Это значит — подобный ястребу. А ты кто такая, девочка? Как здесь оказалась?

Девочка? В темноте он мог не рассмотреть её, даже когда ярко разгорелось пламя. В конце концов, он больше внимания уделял каше с мясом.

— Заблудилась, — вздохнула Орлана, не желая вдаваться в объяснения. Даже если бы она могла ему объяснить, что она бы рассказала? Что пришла сюда следом за сбежавшим супругом?

— Ну ничего, — добродушно улыбнулся Гред. — Утром выберемся. Демоны побери, я мог бы найти дорогу к дому, когда сюда вышел, но так замёрз, что едва мог двигаться.

Орлана опустилась на пол рядом с ним. От огня полыхало жаром, так что озноб почти прошёл. Гред больше не казался опасным. Сказать по правде, он не казался опасным с самого начала, несмотря на меховой плащ, который делал его похожим на медведя.

— Садись поближе, так будет теплее, — предложил он. Сделал хитрые глаза.

К Орлане лет пятьдесят никто не обращался так запросто и не предлагал сесть поближе. Была бы она чуть меньше поглощена своими мыслями, она бы наверняка возмутилась. Сузив глаза, она наблюдала за пламенем в очаге.

— Не бойся, — сказал вдруг Гред очень серьёзно. — Я тебя не трону. Ну, в том самом смысле. Это запрещено.

— Странно, вы так говорите, будто каждую ночь находите здесь кого-нибудь нового, — бросила Орлана, не поворачивая головы. Она произнесла это и похолодела, потому что вдруг поняла, кто он — человек в снежной буре.

Он был призраком этого места. Мёртвым. Тем, кто остался, когда все живые ушли.

— Не каждую ночь, конечно, но случаи бывали. Здесь магическая аномалия, слышала? Бывает, что и забросит кого-нибудь. — Он потянулся к плечу Орланы, и она походя стряхнула его руку. — Эй, я же не сержусь на тебя, что ты заняла мой охотничий домик, а потом ещё и меня не хотела пускать.

— Гред, успокойтесь, прошу вас, — произнесла Орлана делано спокойно, хотя внутри всё переворачивалось от мерзкого предчувствия.

Он отвернулся. Барабаня пальцами по колену, ещё минуту смотрел в огонь, а потом поднялся. Вероятно, беседа окончилась, потому что Гред принялся устраиваться на ночь. В ход пошли оба одеяла.

Орлана наблюдала. Она рассчитывала хотя бы на одно из них, но быстро передумала. В конце концов, если рядом с тобой незнакомец, тем более мёртвый, лучше переждать до утра. Она подтянула к себе сумку. Пять иголок, воткнутых в подкладку, нашлись сразу. Ещё у неё были остатки той рубашки, которая ушла на перевязку.

Объяснений у неё не было. Ни объяснений, ни оправданий, ни планов к действию. Значит, оставалось только ждать.

Гред вскоре уснул. Так, по крайней мере, казалось. Орлана слушала его размеренное дыхание и шила в свете огня. Мелкие стежки — один к одному, белая ткань стягивалась прозрачной нитью. На острие иглы — кровь Аластара, бурое пятно. Бурые тени ползали по белой ткани и хватали Орлану за пальцы. Она кололась и молчала от боли. Её кровь смешивалась с кровью на игле.

Несмотря на жаркое пламя, ей было холодно, и Орлана уже думала, что так будет всегда. Холод давно сделался её частью, и началось это незаметно. Это началось недавно.

***

Под Морейном шли военные учения. Генералы, отъевшиеся за три года мирной жизни, развернулись не на шутку. Местные жители заимели привычку ходить, пригибая головы, а Орлана по три раза на дню получала письма с золотистыми печатями — отчёты о наступлениях и осадах.

Орлана терпеть не могла письма — эту стопку в углу рабочего стола, которую следовало тут же вскрыть. Они появлялись как будто сами собой, вслед за осторожными шагами секретаря, вслед за сменой караула на аллеях императорского сада. Каждый раз в одно и то же время.

Графоманские упражнения генералов утомляли. Редкие вести от наместников хрустели песком на зубах. Лучи солнца играли на серебряном ноже для бумаг.

В Морейне начался снегопад. Равнину за городом разрезала мелководная Вейтвейя, теперь затянутая тонким льдом. На одном её берегу лагерем расположилась армия генерала Этра, на другом — воображаемые противники.

— Наступление началось с рассветом, — сказал Аластар. С балкона губернаторского дома, выделенного под штаб, равнина была видна, как на ладони. Вейтвейю с правого берега подпирали оборонительные конструкции, а напротив сновали фигуры, загорались и потухали огни. — Сегодня у них по плану захват правого берега.

Даже отсюда были видны непривычные изогнутые шпаги противников, изображающих из себя заркайцев. Форма цвета песка — рыжие пятна на свежевыпавшем снегу.

— Вы тоже решили поиграть в войну? — Орлана всматривалась в мельтешение снежинок, но так и не могла понять, как продвигается захват.

На втором этаже губернаторского дома заседали офицеры. На обеденном столе была расстелена карта. При появлении Орланы они все поднялись, церемонно поклонились. Она кинула каждому.

На улицах города почти не было прохожих. Высоким указом им запретили выходить из домов без особой нужды. У окраин стояли обозы со всем прилагающимся добром. Высоко реяли имперские флаги. Там уже начиналась суета и крики.

— Полковник Брок, — задумчиво отметил Аластар, беря Орлану под локоть. Вне дома их сопровождали только двое её телохранителей в алых плащах — гораздо меньше, чем полагается императрице, но она любила путешествовать налегке. — Тот самый, который писал вам двусмысленные записочки? Вы даже ответили ему однажды.

— Я всего-то похвалила его за любопытный доклад на большом государственном совете. Аластар! Я не рассказывала вам про это. Если не прекратите читать мою личную переписку, разгоню вашу шпионскую сеть ко всем демонам.

Он едва заметно улыбнулся, и морщинка на переносице расправилась. Орлана стряхнула с капюшона плаща пушистый снег, натянула перчатки. Камни мостовых чуть скользили от подтаявшего снега.

Этот человек сорвался с крыши дома — Орлана успела заметить яркий росчерк стали в воздухе. Впереди вспыхнуло, и она на секунду ослепла. Потом увидела: лицо, крест-накрест расчерченное шрамами. Непривычное оружие: изогнутое лезвие, крюк на конце.

Аластар оттолкнул её в сторону, и лезвие просвистело мимо. Сзади вспыхнули пламенные мечи её телохранителей. Спрятанный в ладони Аластара короткий нож ткнулся в горло того, что со шрамами.

Ещё один росчерк магии — от тряски с крыш домов посыпался снег. Орлана отступила и чуть не поскользнулась на залитых кровью камнях. Всё, что она успела заметить — ещё одного, в такой же грубой одежде песочного цвета. Тонкое лезвие, отблеск солнца.

Аластар успел её закрыть. Удар пришёлся по нему — левое плечо располосовал от ключицы до руки. Без замаха ещё раз — и фонтан крови на белый снег.

***

Сон взял своё, когда небо на востоке порозовело. Орлана задремала, уронив руки с шитьём. И вздрогнула, когда осознала, что спит. Иголка выскользнула из пальцев.

Она открыла глаза: в доме она снова была одна. Дверь — заперта снаружи, видимо, потому что засов без дела болтался в ржавых петлях. Изнутри дома снег казался нестрашным и даже красивым в свете восходящего солнца.

Таким красивым, как бывает только перед трагедией.

Огня в очаге почти не осталось, равно как и дров. Орлана подышала на застывшие руки и подняла иголку — она блестела в пыли между половицами. Дошить оставалось всего пару стежков. Исколотые пальцы плохо слушались, болели. Она откусила нитку, оставив на ткани длинную затяжку.

Вот и всё, а теперь пора было идти. Подпёртая снаружи, дверь поддалась не с первого раза. В звенящем утреннем морозе каждый шаг оглушительно хрустел.

Она вспомнила направление, которое вчера ей показывал Аластар — прямо от дверей охотничьего домика на запад. Он сказал, что до имения час пути по снегу. Если для Аластара час, дня неё — два, не меньше. Ей показалось, что на горизонте она рассмотрела чёрное пятно дома.

Она шла к имению, не оглядываясь. Только раз терпение покинуло Орлану: она замерла на равнине, продуваемой ветром, и закрыла глаза, прислушиваясь. За ней снова шли — шаг в шаг. Орлана закрыла глаза. Была бы у неё хоть щепотка магии. Но кроме нескольких иголок, воткнутых в подкладку сумки, у неё ничего не осталось.

Теперь их было несколько — преследователей, один прямо за спиной, и два других чуть в стороне. Из её рта вырывались облачка пара. Их дыхание было холодным, как вьюга.

Орлана пошла дальше, замечая капли крови на снегу. Сначала редкие — через шаг или два, потом чаще и чаще. Она нашла повязку — ту самую, из порванной рубашки, а дальше снег был так забрызган кровью, что внутри у неё всё перевернулось.

Преследователи учуяли кровь и отстали. Кто знает, что они творили за спиной Орланы — может, ели снег, вдыхали, в исступлении рыли его — она не оборачивалась. Перебираясь через заметённую ограду, она увидела обрывки ниток — кровь впиталась в них, и шёлк из прозрачного сделался багровым. Их с силой вырывали из раны, чтобы вскрыть её.

Нельзя останавливаться. Она миновала старые волчьи загоны. След крови вёл к брошенному особняку. От холода тело едва подчинялось. Орлана посадила у сосны тряпичную куклу, вдавив поглубже в снег. Сказала ей:

— Охраняй, — и пошла дальше, стараясь не запоминать вышитые чёрными нитками глаза.

Имение надвинулось и нависло над ней слепыми окнами, встретило треском множества флюгеров на крыше. Преследователи изрядно отстали, и Орлана снова ощутила их взгляды, когда уже была у порога дома. Вверх по ступенькам поднимались кровавые следы. Она сделала последнее отчаянное усилие и плотно захлопнула за собою дверь.

Всё. Здесь было так же холодно, как и снаружи, разве что стены защищали от ветра — эти голые стены поросли изморозью. Сумка билась по ногам невыносимой тяжестью, хотя там почти ничего не было, только иголки, пара свёртков с лекарством и ещё кое-какие вещи, сейчас абсолютно бесполезные.

Хотелось развести огонь, чтобы ощутить хоть призрак тепла, но это заняло бы слишком много времени. Орлана пошла по комнатам, различая мазки крови кое-где на стенах и капли на полу.

Дом был огромен. Раньше здесь жила целая община. Они занимали все эти комнаты с заиндевевшими окнами, они убирали снег возле крыльца. На здешних плетёных ковриках ещё хранились призраки их шагов.

Она нескоро нашла Аластара — в дальней комнате, похожей не штольню.

Три тени приблизились к покорёженным соснам. Столбики ограды торчали из снега, как чёрная пунктирная линия. Сосны скрипели и стонали под ветром, скорченные, как в приступе боли.

Бледные тени пересекли границу старой ограды — смерчики из снега взвивались и умирали под мягкими лапами. До особняка оставалось всего ничего — лесок из таких же сосен и пушистая гладь снега, испорченная цепочкой следов.

Но навстречу теням вышла фигура. Тонкая сосенка хрустнула под тяжёлой поступью. На белом теле — багровые следы, и торчала оборванная нитка. Чёрные глаза смотрели зло.

Секунда молчания — тени развернулись и потрусили назад. Снег взвивался и опадал, засыпая неглубокие следы.

— Не нужно. — Аластар отвёл её руку от своего плеча. Там рубашка насквозь пропиталась кровью, и китель, и даже ворот плаща.

— Я хочу помочь.

Орлана стояла возле него на коленях. Императрица — на коленях — совершенно равнодушная к тому, что каменный пол ничуть не теплее снега. Мороз разрисовал окна перьями и звёздами.

Аластар отворачивался в темноту и морщился от боли. Потом, когда отпускало, он возвращался к Орлане.

— Я знаю. Вы шли за мной от самого кладбища. Вы думали, что я вас не вижу и останавливались испуганно, когда останавливался я.

В комнате, похожей на штольню, таял свет. Опять начиналась буря.

— Почему вы убегаете?

Аластар взял её руку, приложил ладонью к своей щеке и закрыл глаза. Сказал:

— Хорошая собака уходит умирать подальше от дома.

Орлана захлебнулась холодным воздухом. Она скользнула рукой ниже, стёрла кровавый след с подбородка. Коснулась шеи в том месте, где пульсировала жилка. Его кожа была слишком горячей. Кажется, жар.

— Позвольте мне осмотреть рану.

— Не нужно, моя императрица. Вам будет плохо здесь. Живым нельзя здесь оставаться. Орлана, к утру метель уляжется, и вы сможете уйти. Уходите по той же дороге, что пришли сюда. Через старое кладбище. Вы ещё можете вернуться к жизни. Вы не умерли.

— Я пришла сюда за вами. Я останусь здесь.

Он снова отвернулся в темноту. Теперь это было так просто: узкие окна залепило снегом и зацеловало холодом.

— Давайте придумаем другую историю, — попросила Орлана, шепча в тон вьюге, — любую другую. Останемся здесь, если вы должны остаться. Я согласна на всё.

Аластар не отвечал, его глаза были закрыты. Она потянулась, чтобы расстегнуть плащ, но Аластар поймал её за руку.

— Вы ведь понимаете, что это невозможно.

Тогда она сдалась.

— Вы не можете так поступить. Вы не можете меня оставить. Какого демона вы геройствовали!

— Никакого геройства, — произнёс он прежним тоном. Словно в мире не осталось боли и злости. — Только расчет. Я знаю, что ваша жизнь дороже моей.

Орлана закрыла глаза. Она так долго шла дорогой смерти, мимо могильных плит, мимо каменных деревьев, мимо погружённых в снег остатков человеческих жизней. Она зашла так далеко, что теперь уже не знала, жива ли сама. Сможет ли выйти обратно. Но это, как ни странно, было ей безразлично.

Она боялась вернуться туда, на улицу Морейна. Открыть глаза в том мире пушистого снега и игры в войнушки. Прийти в себя на красном от крови снегу. В том мире, где он уже умер.

— Идёмте поближе к кухне, — сказала Орлана, — я хотя бы разожгу огонь. Согреемся.

Аластар коснулся её руки — на пальцах остались следы крови.

— А снег на самом деле чёрный, — произнесла Орлана, ощущая солоноватый привкус во рту.

У каждого — своя дорогая смерти. У Аластара — по чёрному снегу.

Приближалась ночь. Она уже притаилась за сосновой рощей.

Орлана убивала время тем, что готовила ужин. Вряд ли Аластара мучил голод, да и самой ей было не до еды. Но за простыми вещами она забывала о том, как сильно боится прихода темноты, и надеялась, что Аластару от её заботы станет немного легче.

Грохот посуды помогал разогнать призраков прошлого. Призраки скрылись в дальних комнатах и оставив в покое кухню, ярко освещённую огнём.

— Завтра утром я уйду, — произнёс Аластар, откладывая ложку. — Не ходите за мной. Вы и так слишком далеко зашли. Когда уляжется буря, вы сможете вернуться. Не бойтесь, они вас не тронут. Они пойдут за мной.

Она кусала губы, изучая трещины на пыльной столешнице.

— Я не вернусь.

— Но это не ваша дорога. Вы живы. Обещайте, что не пойдёте за мной.

Она упрямо молчала.

— Орлана, чего вы хотите добиться? Даже если вы дойдёте со мной до конца, что дальше?

Она поднялась и вышла. В соседней комнате, за промёрзшей стеной, Орлана забилась в угол и попыталась упорядочить лихорадочные мысли.

Растрёпанны волосы и сломаны ногти, сбиты носки сапог. Она уже не помнила то время, когда не дрожала от холода. Долго ли ещё она сможет идти по снежной пустыне следом за Аластаром? Пока не упадёт и не замёрзнет, множа бессмысленные жертвы вместо того, чтобы спасти его. Где они будут следующей ночью?

Кое-как приведя себя в порядок, она поднялась. Подсвеченный огнём из кухни вошёл Аластар — чёрный силуэт.

— Пожалуйста, не плачьте.

Орлана замерла в шаге от него, неспособная заплакать. Неспособная обнять и объяснить, как не хочет отпускать. Способная только идти следом. В горле было сухо и больно от непроизнесённых слов.

Орлана вытряхнула из сумки всё, что там было. Прямо на обеденный стол, заставленный пыльной посудой. У неё осталось всего три свёртка с порошком от боли. Пять иголок по-прежнему были воткнуты в подкладку, но одна из них — уже испачканная кровью.

Чтобы растворить все три порошка сразу, понадобилась горячая вода. Орлана бросила в чашку щепотку измельчённой коры, и жидкость сделалась светлее, но со дна ещё поднимались пузырьки. Опираясь руками на столешницу, она ждала.

Жидкость всё равно горчила, но теперь это можно было свалить на высушенный корч. Подступала ночь. Время Орланы заканчивалось. Она обхватила чашку обеими ладонями — кожа не ощущала жара — и отнесла Аластару.

Три порции порошка — это подходящая доза, чтобы проспать всю ночь, или даже до полудня. Орлана иногда делала так в своей прежней жизни, если начинался особенно жестокий приступ головной боли.

Его левая рука была холодной и неподвижной, но хотя бы спадал жар. Лекарство подействовало быстро. Аластар спал, и Орлана сидела рядом, не решаясь отойти. Осторожно касалась его щеки. Ей казалось, что стоит отпустить его из мыслей, и он снова исчезнет, оставив за собой подпёртую снаружи дверь.

Но подступала ночь. Орлана прошлась по ближним комнатам, закрывая ставни на окнах, задёргивая тяжёлые шторы там, где они остались. Вдыхала пыль от старого полотна. Она заперла все замки и задвинула все засовы, которые нашлись, отделив их комнату от остального дома и от остального мира.

В последний раз проверила, крепко ли заперта дверь. Щели пропускали ледяной ветер, но удары снаружи были ещё слабыми, почти не различимыми за воем бури.

У пунктира сломанной ограды замерла исполинская фигура. Сквозь мельтешение снега горели два чёрных глаза. Длинный отросток нитки болтался на ветру. Тряпичное отчаяние охраняло подступы к дому.

Семь прозрачных теней подкрадывались к покорёженным соснам. Вьюга была им безразлична: они сами состояли из вьюги и холода. Тени остановились, нюхая ледяной воздух. На снегу — остатки крови, лучшее лакомство. Одна из невидимых вспорола зубами кровавый след.

Шестеро остальных бросились на белое изваяние. В завывании метели послышались скрежет и стон. Тряпичная фигура пустой оболочкой осела на снег. Потухли чёрные глаза. Семь призрачных фигур перепрыгнули через изгородь и потрусили к мёртвому особняку. Под мягкими лапами взвивался снег, рождая бурю.