Глава 11. Хршасские волки. Девочка и призраки

Орлана шила, подобравшись поближе к огню. Ещё одна иголка была испачкана в крови. Внутри Орланы не было и капли магии, зато снаружи от магии гудел воздух. Если бы только научиться черпать силу из этого враждебного мира.

У неё получилось остановить кровь и перевязать рану. Поэтому оставалась надежда, что тени не учуют их здесь. Может быть, побродят вокруг дома, но уйдут к рассвету. Отправятся искать Аластара дальше, в глубину снежной пустыни. Подумают, что он уже ушёл, и тогда они смогут вернуться в мир живых по тропинке через кладбище. Если идти как можно быстрее, наверняка успеют.

Орлана шила, колола пальцы, и на пожелтевшей салфеточной ткани оставались мазки её крови. Её клонило в сон, но спать было нельзя. Блики пламени плясали по закрытым дверям и ставням.

Метель вот-вот ударит в них снаружи, и тогда вернутся призраки, учуявшие темноту и беззащитность.

Но она всё-таки заснула, и в беспокойном сне увидела разноцветные вспышки и различила нестройные крики. Сознание в панике искало выход из беспросветной могилы сна, но силы быстро кончились, и Орлана выронила шитьё.

Её разбудили шаги — торопливая поступь. Орлана вздрогнула, открывая глаза, торопливо вскочила на ноги. Значит, опять вернулись призраки.

Задвижка на двери никак не поддавалась непослушным ото сна пальцам. Она была девочкой со слабыми руками и отчаянно колотящимся сердцем. Слишком большой плащ то и дело соскальзывал с одного плеча.

Она открыла — шаги как раз затихли напротив двери. Перед Орланой стоял Гред с своём смешном похожем на медведя плаще. Он снова улыбался — напрочь забыл о вчерашней обиде. По-хозяйски схватил её за руку.

— Давай потише, а то все спят.

Она поддалась, ей нужно было увести его подальше от комнаты за кухней. Пока они уходили, она всё оборачивалась и оборачивалась на дверь. Достаточно ли плотно захлопнула?

Огненный свет просачивался в коридор, но здесь и так горели рыжие искры — в подвешенных на стенах железных клетях. Коридор был утыкан множеством запертых дверей, но запертых не снаружи — как их вечером запирала Орлана, — а изнутри. Потом лестница, переход, ещё одна лестница — но уже и темнее, и они попали в другую часть дома.

— Жди меня здесь, — бросил Гред и скрылся за дверью.

Орлана ждала, снова начиная дрожать от холода. Её одежда не была предназначена для подобной зимы, нет. Её одежда выдерживала разве что лёгкое похолодание в столице, и снег, который едва прикрывал городские улицы.

Гред вышел к ней вместе с женщиной, закутанной в тёмную шаль. Узкое холодное лицо, ссутуленные плечи. Тёмный взгляд ощупал Орлану с головы до ног.

— Девочка. Ты как сюда попала?

— Мама, она случайно. Буря, — пояснил Гред. Больше вопросов не последовало.

Орлана кивнула, хотя её ответа уже не требовалось. Жест вышел похожим на судорогу.

— Ладно. Только она здесь долго не протянет. Тощенькая какая-то. Гред, возьми одеяло из кладовой, постели ей в общей комнате. Утром сам поговоришь с отцом.

Её не интересовало имя гостьи, не интересовало, откуда она и что принесла в сумке, перекинутой через плечо.

— Весна нескоро, — пробормотала женщина тоном, каким читают молитвы. — Может, совсем не придёт в этот раз, как знать. Каждый раз ждём, что зима станет вечной.

Она отвернулась от Орланы, и бормотание сделалось невнятным. Женщина скрылась за дверью, бросив Орлану в одиночестве. Появился Гред — уже без плаща, но в стёганой куртке, потёртой на локтях. Кивнул на дальнюю дверь.

— Ночевать пока там будешь. А сейчас мы пойдём. Поищем на кухне чего-нибудь съедобного, а то живот подводит. Только тихо. Все спят.

Орлане сделалось не по себе от его прикосновения. Как будто бы — ничего особенного, просто пальцы переплелись с пальцами, и рука Греда не была мертвецки ледяной — обычная рука. Но в прикосновении проступила неприятная властность.

— Я чинил ограду, когда началась метель. Хотел всё бросить, но отец сказал доделать. А потом метель, и я ушёл не в ту сторону, вот и заблудился.

Кухня была чисто выскоблена, убрана и выметена. В очаге красным тлели угли. Орлана села в углу и прикрыла от усталости глаза. В доме было тихо: ни скрипов, ни шорохов, только крадущиеся шаги Греда. На столе, в металлической клети, зажёгся рыжий огонёк.

Гред взял кусок хлеба, кусок вяленого мяса и принялся есть.

— Хочешь?

Орлана покачала головой. Она хотела проснуться. Она боялась, что пока беседует с призраками и ведёт с ним странные игры, тени нападут на Аластара и опять вскроют ему рану. Вдруг не выдержат двери или ставни? Вдруг он уйдёт, в ночь, по снегу, и она не сможет его догнать?

Но глухая могила сна не выпускала. Орлана чувствовала, как сводит судорогой её тело, застывшее на коленях у камина, как тяжесть давит на веки, но очнуться не могла.

Она подтянула под себя ноги: по полу дохнуло сквозняком. Где-то открылась и закрылась дверь, и шаги прозвучали совсем уже близко. Он вошёл, отряхивая с плаща снег. В тусклом свете Орлана всё равно различила его черты.

— Ал, ты чего не спишь? — недовольно буркнул Гред.

Аластар на брата вовсе не посмотрел, а по Орлане скользнул всего одним взглядом. Грубая одежда и полумрак делали его старше, но в самом деле, ему нельзя было дать и тридцати. Орлана видела его, как в первый раз, и точно так же она забыла, что нужно дышать.

— Ходил к загонам. Там ветер сорвал ставень.

Орлана посмотрела на свои руки: с обломанными ногтями, синеватые от холода. Девочка. Вот почему они её так называли. Вот почему Гред, не стесняясь, хватал её за руку, а потом, как будто случайно, задевал за бедро. Потому что девочка — это не императрица, с ней многое можно себе позволить.

Они ведь даже не спросили её имени. Потому что у неё здесь не было имени. Она провела рукой по волосам — только сейчас решилась откинуть капюшон плаща. Короткие волосы были распущены и давно спутались.

Аластар согрел воды и налил в чашки. Порошок из коры пах горькой зимой. Одну чашку дал в руки Орлане, не спрашивая её мнения. Она заглянула внутрь: вода была прозрачная. И обычная на вкус, только обожгла замёрзшее горло.

Он не садился — так и остался стоять у окна, недалеко от Орланы, лицом к брату. Она могла теперь рассматривать Аластара, не скрываясь. Он был такой же, но как будто бы другой. Призрак.

Гред вскочил, нервно отодвигая стул. Сам говорил — тише, тише — и сам же нарушил эту хрупкую тишину. Он перегнулся через соседний стул и схватил Орлану за запястье.

— Пойдём.

Горячая вода плеснулась из кружки ей на колени. Орлана охнула. Она только начала отогреваться, и в пальцы возвращалась чувствительность, как их окатило кипятком.

— Оставь её.

Аластар отвёл его руку — для этого пришлось разжимать пальцы Греда. Тот взорвался:

— Не ты её нашёл!

Клятва тишины давно была забыта. Орлана боялась, что на крики сбежится весь дом, но дом спал как мёртвый. Прижимаясь к стене, она слышала, как воет снаружи ветер.

— Не я, — согласился Аластар, — но ты её отпустишь.

— Она сама пришла. Сама согласилась. Сама меня впустила. Я её нашёл, и теперь она моя. Никуда я её отпускать не намерен, ясно тебе?

От его крика Орлана ещё сильнее вжалась в угол. Когда Аластар заставил Греда отступить, она ощутила своё тело — на полу, перед камином, с оброненным шитьём на коленях. Почувствовала тепло догорающего огня. Ещё немного, и вскрылась бы могила оглушающего сна, но пальцы Греда вцепились ей в запястье.

— Ты никуда не уйдёшь.

— Она уйдёт.

Орлана не поймала тот момент, в который всё произошло, но был удар, а потом пальцы Греда разжались. Со злым выражением лица он отступил. Аластар склонился к Орлане, взял за плечо. От него пахло холодом и диким ветром. Орлана замерла под его прикосновением.

— Просыпайтесь, — сказал он. — Просыпайтесь, просыпайтесь, просыпайтесь…

— …Орлана.

Она открыла глаза. Мышцы затекли — она до сих пор стояла на коленях перед камином, вот только сейчас из него дышало холодом, а огонь давно догорел. В темноте закрытых ставен она едва различила контуры окружающих предметов и нашарила шитьё на полу. В ладонь ткнулась иголка.

— Орлана, — повторил Аластар. Его голос хрипел. — Не пугайте меня.

— Я просто спала.

— Не просто. Призраки хотят забрать вас и оставить тут навсегда. Потому я и хочу, чтобы утром вы ушли.

Нельзя было разобрать, ночь сейчас, или утро. Свет если и просачивался в щели ставен, то едва-едва. Но ветер бил в стены с прежней силой, а ещё в двери и окна упрямо колотили.

Дом больше не казался мёртвым. Он скрипел и стонал на все голоса. Запертые двери пока ещё выдерживали напор, но каждый засов лязгал, снося удары снаружи. В глубине дома глухо бухала крышка погреба — её Орлана тоже закрыла, подтащила и поставила сверху тумбу.

Она собрала все силы, чтобы подняться. Аластар ощупал повязку на руке. Кажется, кровь не проступала. Орлана села рядом, на расстоянии вздоха. Неловко коснулась щекой его плеча.

— Будет утро, и они уйдут, да?

Аластар поднял голову.

— Уйдут, но вернутся ночью.

Шить в полумраке было почти невозможно: иголка то и дело проскальзывала мимо ткани или колола пальцы. Но Орлана шила, чтобы как можно скорее закончить. Слезились измученные глаза. Тогда она зажмуривалась и ждала, когда станет легче. Делала перерыв, чтобы задать ещё какой-нибудь бессмысленный вопрос.

— Больно?

Аластар отворачивался в темноту, чтобы она не видела выражения боли на его лице.

— Нет.

Орлана вспомнила, что порошка больше не осталось, и зажмурилась снова.

— Аластар, за что ваш брат вас так не любит?

Он задумался, откинув голову назад. Закрыл глаза.

— Он всегда видел во мне соперника. Думал, я отнимаю у него шанс сделаться первым из братьев. Думал, отец хочет сделать наследником меня, а не его. И ещё больше его злило, что я не очень-то рад таким перспективам. Велика честь — сделаться хозяином пустого места.

— А потом? — чуя, что лезет в недозволенное, спросила всё-таки Орлана.

— А что потом, моя императрица? После смерти отца Гред стал здесь господином. Как вы думаете, его это порадовало?

Когда пришло утро, Орлана дремала, подтянув колени к груди. Она смутно ощутила, как Аластар провёл рукой по её волосам и поднялся. У неё на коленях дремала тряпичная кукла, кое-как сшитая из столовой салфетки. Куцые пожелтевшие кружева, когда-то оплетавшие край салфетки, сделались теперь юбкой для неё.

Со скрипом закрылась дверь. Орлана вздрогнула, просыпаясь, и кукла упала с её коленей. В доме было тихо, только снег едва-едва целовал оконные стёкла. Подхватив брошенные тут же вещи и плащ, Орлана выскочила из комнаты.

Она догнала Аластара у выхода. Молча схватилась за его руку. Дверь приоткрылась, обнажая снежный нанос на пороге. Потянуло ледяным холодом. Аластар поправил застёжку плаща у Орланы.

— Мне нужно идти. А вы возвращайтесь. Помните дорогу?

Она помнила: мимо чёрного пунктира сломанной ограды и скорченных сосен, мимо охотничьего домика и могильных камней. Дорога назад, к жизни.

— Орлана, вы думаете, я не вижу, что за вами приходят призраки? Ещё немного, и они вас утянут. Хотите остаться здесь навсегда? Вы не должны идти за мной, это неправильно.

Она мяла в руках кривенькую тряпичную куклу. Кое-где из швов проступали слишком крупные стежки. Но думала совсем о другом. О том, что он пойдёт один через снежную пустыню, где уже нет домов и домиков, и даже деревьев почти нет. Он будет идти ещё несколько дней и переждёт несколько ночей. Один, под беззвёздным небом.

— Я не могу вас бросить. Я боюсь, вы никогда не узнаете, как сильно я вас люблю.

Он улыбнулся, как всегда, едва уловимо, так что если не знаешь, то и не различишь эту улыбку.

— Я знаю. Больше, чем я того заслуживаю.

Они вместе вышли на крыльцо. Орлана тут же продрогла. Оказалось, что дом, в котором она никак не могла согреться, всё же был теплее, чем снежная равнина.

— Идите на восток. Видите сосновую рощу? Через неё, а потом к волчьим загонам, и станет виден охотничий домик. — Он объяснял так просто, будто уходил всего на пару часов.

Глядя, куда он показывает, Орлана дрожала под плащом и сжимала тряпичную куклу. Преследователей она не чувствовала.

Неужели она послушается? Сойдёт с крыльца и зашагает к стайке низеньких сосен по свеженаметённому снегу. Потом очнётся на улице Морейна. Может быть там, а может, её уже отнесли в дом, и теперь показательно страдают, гадая, выживет или нет.

Она не убита. Даже не ранена. Она может пройти мимо сосен, выйти к охотничьему домику, а оттуда — не так уж далеко.

Аластар не может.

— Идите, — сказал он. Он стоял и ждал. И, наверное, собирался стоять, пока Орлана не дойдёт до рощи и не скроется из виду. Чтобы она уже не смогла вернуться и побежать за ним следом.

Орлана обернулась. Снег летел в глаза, и выбившиеся из-под капюшона пряди покрывались инеем от дыхания. Что нужно говорить на прощание? Губы от ветра высохли и потрескались. Вряд ли она сейчас способна хотя бы поцеловать.

Аластар притянул её к себе, посмотрел в глаза. Колючий иней на меховой оторочке его плаща впивался ей в щёку.

— Идите, — повторил Аластар, отпуская её.

И она пошла. Медленно спустилась по трём высоким ступеням, утопая в снегу. В десятке шагов обернулась — Орлане казалось, что она ушла очень далеко, но выяснилось, что нет. Аластар по-прежнему стоял на крыльце, глядя ей вслед.

Она развернулась и зашагала дальше. Снег набивался в сапоги и не таял. Она бы плакала, если бы умела плакать, а без этого — внутри больно рвались тонкие нитки жизни. Ветер злобно сёк лицо.

В следующий раз она обернулась, когда прошла половину дороги к роще. Аластар всё ещё стоял на крыльце — тёмная фигура, серый камень стен и много снега. Отсюда не было видно, смотрит ли он ей вслед, но Орлана отчего-то точно знала, что смотрит.

Она добралась до рощи, уже чувствуя, что смертельно замерзает, так что дрожь превращается в обманчивое тепло. Она замерла под слабой защитой сосен. Преследователи были здесь. Они тоже наблюдали, и они готовились идти следом за Аластаром. Орлана была им без надобности — тени расступились, давая ей дорогу.

«Проходи», — говорили тени одним своим молчаливым присутствием, — «быстрее».

А она остановилась.

Сосны были, как последний заслон. Она достала из-под плаща тряпичную куклу в юбке из желтоватого кружева. В дневном свете кукла была и вовсе неказистой, но кроме чёрных глаз у неё на лице был ещё и рот. Оскаленная пасть с зубами, вышитыми белым. Вышитая ярость.

Орлана посадила куклу у сосны, прислонив спиной к стволу. Тени наблюдали — тихо, враждебно. Они ждали, что она сделает дальше. Орлана развернулась и побежала обратно, к особняку из серого камня. Бежала, попадая в свои собственные глубокие следы, и чуть не падала в снег, и когда думала, что упадёт, выставляла вперёд руки.

Дыхание сбилось уже потом, у порога имения. Аластар ушёл — по снегу тянулась цепочка его следов. Идти бы следом, но у неё совсем не осталось сил и тепла. Она опустилась на ступеньки. Громада дома кое-как защищала от ветра, но он пробирался по пустоши перед крыльцом и крутил миниатюрные вихри у Орланы под ногами.

До сих пор она сомневалась. Смотрела на обратную дорогу и предполагала, что сможет по ней пройти. Теперь решила окончательно: нет у неё пути назад. Замело снегом глубокие следы. Тени разозлились, теперь они будут гнать её и ни за что не пропустят.

На северо-востоке поднимались холмы, на западе чернела узкая полоска — лес или рукотворная стена, не разобрать, но Орлана шла ровно на север, по широкой равнине, на которой негде было укрыться от непогоды. Когда бледное солнце перебралось через зенит, из низин и оврагов восстала метель.

Сразу сделалось темно, и Орлана испугалась, что в полумраке и метели потеряет Аластара. Его следы и так заметало. Она шла слишком медленно, хотела быстрее, и не получалось. Она наглоталась ледяного воздуха.

В конце концов, она не смогла бы даже вернуться к особняку: метель уже поднималась за её спиной, как будто просыпалось древнее чудовище, и на юге небо давно превратилось в огромный ком грязной ваты. Буря вычищала отпечатки её ног со снежной глади.

Семь бледных теней, скрытых бурей, приблизились к искорёженным соснам. Они двигались бесшумно и почти не оставляли следов. Следом за ними шла буря.

Навстречу теням вышла белая фигура — ноги и руки туго набиты обрезками ткани, так что покрыты бугорками, и на ветру колышется пожелтевшее кружево одежды. Она оскалила зубы навстречу прозрачным гостям. Белые клыки в два ряда — тень, которая бежала впереди всех, молча попятилась от тряпичной ярости.

Остальные замерли, сели, как будто собирались дожидаться, когда кукла подобреет и пустит их дальше. Кукла подалась вперёд и топнула ногой, так что улёгшиеся снежинки снова взметнулись. Тени потрусили прочь.

Орлана увидела его, когда уже совсем отчаялась. По дороге изредка попадались скорчившиеся сосны, почти заметённые снегом. Остановившись рядом с ними, чтобы перевести дыхание, Орлана различила тёмный силуэт далеко на белёсой равнине.

Её сердце болезненно дёрнулось. Она ждала: тень не удалялась. Значит, Аластар остановился, чтобы переждать ночь. Значит, остановится и она. Она не будет приближаться: обещала ведь ему, что не пойдёт следом.

Орлана бросила сумку тут же, у вывороченных корней сосны, и опустилась прямо в снег, почти не ощущая холода. Пока солнце ещё хоть изредка проглядывало между тучами, нужно было шить.

Пальцы сделались такими непослушными, что одна из трёх оставшихся иголок выскользнула и утонула в снегу.

«Минус один шанс на спасение», — безразлично отметила Орлана. Её мысли тоже смёрзлись в один безобразный ком и не хотели шевелиться.

Ещё в сумке нашлись обрезки памятной рубашки и несколько лоскутков, бывших некогда цветными. Орлана нашла их в доме, где лоскутки изображали салфетку под глиняной вазой. Останки уюта.

Чтобы шить, понадобилась кровь. Орлана проколола иголкой палец, но кровь долго не шла, а когда наконец удалось выдавить пару капель, они оказались как бусины — скатились по отвороту плаща на снег.

Орлана шила, иногда с замиранием в груди поглядывая на север. Тёмная фигура не удалялась, и краешек низкого неба теперь подсвечивался рыжим заревом — огнём. Но метель была всё ближе, она уже облизывала стволы сосен и швырялась снегом.

Стежки никак не хотели ложиться ровно, сколько Орлана ни дышала на замерзающие пальцы. Ей самой давно не было холодно. Внутри обманчиво потеплело и заклонило в сон.

Она ловила себя на том, что была здесь и не здесь одновременно. Буря обтекала её, обхватывала, как сестру, окружала непроглядной стеной из снега и поглощала. Переваривала, чтобы сделать призраком, одним из подобных.