3. Пассер

«Из-за запрета на ведение летописей оценить возраст Альбиона невозможно, не сохранилось точной даты его основания, но Объединённое королевство является одним из старейших членов Союза. На настоящий момент Альбион занимает больше всего систем и включает восемнадцать метрополий, сосредоточенных в туманности Киля, порядка восьми сотен пригодных для человека миров разной степени урбанизации и около ста пятидесяти тысяч колоний, разбросанных на расстоянии нескольких сотен световых лет от Лодринфа.

Официально правит Альбионом его первый и последний король Арктур, почитаемый как святой или бог, однако фактически власть принадлежит Совету двенадцати лордов.

Экономическая ситуация в стране крайне нестабильна, деспотичный режим лорда-протектора Оливера Кромвеля привёл к падению производства, волнениям и бунтам, всё чаще сотрясающим королевство. Отсутствие демократических выборов, бюрократия, тоталитаризм и жандармерия приведут Альбион к падению.»

— из «Большой энциклопедии Итрии»

— Я требую, чтобы вы немедленно отозвали свои претензии из Совета лордов! — Пассер оглядел штаб. — Операция начинается завтра, это решено!

— Милорд, риски огромны! Мы до сих пор не восстановили флот после Альбукерка. Нам нужно время, рано нападать на еретиков.

— Прошло уже сорок лет, малые пустоходы давно достроены, а тяжёлый флот мне не нужен. Я не собираюсь вести огромные пустотные баталии! Отзовите свои претензии, их всё равно отклонят. Мне не понятно, с какой целью вы их подали, когда всё уже оговорено и согласовано.

— При всём уважении, — начал полковник Теодор, глава тыловой службы, — но ваш поход не окупается ближайшие несколько веков, а может, и тысячелетий! Быть может, он вовсе никогда не окупится. Наша экономика не тянет такие расходы! Нужно…

Уильям прервал его резким взмахом руки.

— Вы сомневаетесь в моём полководческом таланте?

— Никак нет, гранд-адмирал. Вы победите еретиков, но…

— Никаких «но»! Нашей стране угрожает опасность с двух сторон! Пока энки засели в центре галактики, нам надо расчистить тылы, уничтожить еретиков! Уже четыре века прошло с тех пор, как окончилась Ересь, а мы до сих пор не разобрались с мятежниками. Думаете, они будут бездействовать, когда чужаки ударят снова? Мы не сможем воевать на два фронта.

— Но нам нужно защищать машины Киля!

— Для этого есть Союз. Если энки решатся атаковать во второй раз, флот Сети поможет защитить наши миры. Вы не выстоите с половиной флота несколько недель?

— Никак нет, гранд-адмирал.

— Вот и отлично. Опыта вам не хватает, но вы люди, и вы умнее чужаков.

А про себя он добавил: «Надеюсь».

— Отзовите претензии и на сегодня мы закончили.

— А что с расходами? Они чрезмерны!

— Мы несколько месяцев обсуждали план кампании, если вы про что-то забыли в течении этого времени, то это ваша вина. Не моя. И не надо прерывать операцию ради очередной сметы! Достаточно бумаг!

— Как прикажете, адмирал. Мы отзовём претензии.

— Отлично. Заседание окончено.

Пассер вышел и сменил перчатки. Наконец-то бюрократия закончилась, завтра его посвятят в лорды-командующие и отправят бить еретиков в дальний космос. Всё лучше, чем сидеть рядом с буржуа, которые даже винтовки в руках не держали! Они проиграют не то что энкам, а пиратам! Защити, король, свои земли!

— Кого я вижу, бумажный тигр вернулся!

— О, Стюарт, ты пережил учения на плацу?! Я-то думал, у тебя сердечный приступ случился!

— Наши новые офицеры спорят о политике, но понятия не имеют, где лево, где право. Я им напомнил.

— Никто не пострадал?

— Кроме их самомнения — никто. Почти никто.

— Они хоть на что-то годятся?

— Прикрывать других солдат, кто-то же должен получать все пули, чтобы потом хвастаться перед сверстницами! Но я сильно сомневаюсь, что их воля достаточно крепка, чтобы выстоять в настоящем бою!

— Проверим их против мятежников.

— Как бы они сами не стали мятежниками.

— Обсудим это у меня в кабинете. Что с пехотой?

— Хуже некуда. Правый фланг ломается, как палка офицера о спины болванчиков. Они никуда не годятся. Пушечное мясо. Как можно выдавать такое! Это же выродки, самое худшее, что могло дать общество!

— Мы и раньше набирали в пехоту людей неблагонадёжных.

— Здесь не о нраве речь, а о здоровье! Это же инвалидная команда! Да что там, наши инвалиды им пинки раздают направо и налево! Опыта — ноль, силы — ноль, интеллект достигает отрицательных значений! Один гений пытался мне доказать, что его граната нанесёт урон танку, даже если попадёт на лобовую броню!

— И что ты ему ответил?

— Ответил? Я выстрелил ему в кирасу в упор. И как ты думаешь? Её не пробило! А сколько криков потом было! Пустотники оглохли бы!

— У нас во время боя слышен лишь далекий гул ударяющихся о броню снарядов.

— А отдача от них метает вас в ремнях! Десантировался, видел и ощутил всем своим отбитым нутром! Клянусь, что легче оказаться под огнём залповой артиллерии, чем на пустоходе во время битвы! К слову, как там твои космические волки?

— Всё лучше, чем на земле. Новые пустоходы меня устраивают. Простые, но серьёзные! Инженеры убрали всю сложную технику и заменили простой и надёжной механикой! Что насчёт экипажей… Здесь похуже. Большая часть умеет сражаться в линейном сражении, но в дуэли не тянет. К тому же некоторые гении не знают, какой борт обозначен красными огнями, а какой — зелёными.

— Надеюсь, на них эффективности это не скажется.

— Нет. Адмиралы у нас толковые. Большей частью. Меня беспокоит Гунн, поэтому я отдал его под крыло Раффеля.

— Чем беспокоит?

— Своими взглядами. Я бы не стал его брать, но штаб настоял. Им здесь нужен хотя бы один понятливый командир, а то все старики ушли, а новички даже стрелять не умеют.

— Эх, если бы не чистки…

— Тише! О политике за пределами моего кабинета ни слова, иначе даже я тебя не вытащу. Сейчас все на нервах!

— Тогда чего мы здесь в мишени играем? Пойдём быстрее!

На улице кромешная тьма, белый туман постепенно гас во мраке ночи, капал едкий дождик, а откуда-то издали пробивались слабые огни города. Лодринф — мир, на котором проблем не видно. В прямом смысле. Смог настолько плотный, что видимость составляет метров десять в лучшие дни, а воздух настолько ядовит, что мгновенно сжигает кожу. Выходить без скафандра — подписать себе смертный приговор, но какие бы меры ни принимались, ЧС происходили часто. Каждый день в газетах печатали списки аварий, иногда целыми страницами. В последнее время смертей стало лишь больше, старое оборудование всё чаще ломается, сбивая графики поставок. Пассер устал перебирать пустые предприятия по нескольку раз на неделе. Даже огромные денежные потери не вынуждали буржуа вложиться в безопасность.

И как они, выскочки, смеют занимать места аристократов? Пока они не лезли в дела военные, их можно было терпеть. Но когда промышленники влезли и в армию, Уильям их возненавидел. Они покупали места, неродовитые болваны, годные разве что на пушечное мясо, занимали глубокие кресла. Никакого опыта, никакой подготовки, только безумные деньги. От зарплат некоторых «генералов» разбегаются глаза. И куда им девать столько?! Миллионы дублонов! Миллионы! Вот ради чего сражается новое поколение. Ради денег, больших денег. И сражается не с врагами человечества, не с еретиками, не с пиратами, а друг с другом! Стоит зайти речи о доходах, как они сцепляются стаей диких собак! Визжат и лают, требуют кормушку больше. Когда же они наконец насытятся? Почему-то возникало чувство, что всех резервов Альбиона на них не хватит.

— Проклятые бюрократы! — Пассер опустился в кресло у камина. — Век бы их не видать!

— Ты сам похож на бюрократа, целый день сидишь над бумагами.

— Потому что они, — он указал наверх. — Придумали тупую систему! Тупую, как лобовой обтекатель в космосе! Кому она нужна? Ради чего? Ради красивого вида?! Мы тратим на бумагу больше времени, чем положено. Как мы среагируем на неожиданную атаку?! Порой мне кажется, что мы, несколько оставшихся стариков, последняя линяя обороны. Мы не справились, не создали наследия. Кто защитит королевство, когда мы уйдём?

— Мы прожили долгую жизнь, и проживём ещё столько же! Я уверен, после ужаса Альбукерка нас ничто не возьмёт!

— Когда старый штаб казнили полностью, когда наши лучшие офицеры горели на сбитых пустоходах, когда мы потеряли всё лучшее… Мы создали вакуум, рай для неучей и богатых сыночков! И представь, я встречал среди своих тех, кто искренне не понимает, почему мы враждуем с еретиками!

— Они ведь безумные фанатики? Что здесь объяснять?

— Вот именно! Они под предводительством своего мерзкого кардинала Вага захватили власть! Потому что Арктур бог-король! А не король-бог! Значит, якобы, церковная власть выше светской! Если бы не Кромвель, полетели бы наши головы! Но что странно, и у меня есть такие умники. Я их по плацу погонял пешком, чтобы вся ересь из голов вытряслась. Но что-то мне подсказывает, что проблемы от них ещё будут.

— Никогда не понимал подобной глупости. Ясно же, как огонь пиррогена, что король даровал власть Совету лордов, а не кардиналов! А значит, наша власть должна быть светской!

— Но эти бюргеры и буржуа считают иначе. Для них мы какой-то пережиток прошлого, хотя они ничего не знают о чести, о слове, о вере! Кто они такие! Разбогатевшие ничтожества! В моём роду все служили! Все! И у тебя! Все дворяне служат или в кавалерии, или на флоте. Но где служили эти буржуа? Они на службу пришли, ничего не дав государству!

— Я бы не стал их так принижать. Деньги они заработали огромные, хоть какие-то способности у них есть.

— Да. Это верно. И пусть бы они оставались на гражданке, но теперь они мне все нервы раскалили! Да настолько, что мне надо выпустить жар! Ох… Они подали дюжину петиций Совету лордов вчера вечером. Всячески пытаются меня очернить, ослабить мои позиции, а я не в силах им противостоять. Боюсь, когда я вернусь обратно, буржуа оставят от моей репутации мокрое место.

— Лорда-протектора им не переубедить. Он в тебя верит. И многие солдаты верят, и многие генералы верят, я верю. Ты повёл нас в ад, когда всё, казалось, кончено, и вывел из него.

— То была случайность, флот Союза подоспел как раз вовремя.

— Но сколько пошло за тобой? Как долго мы держались! Когда все наши командиры сложили головы в пустотной баталии, кто понукал нас и заставлял идти до конца, кто повел нас в последний бой? Мы бились против энков, прикрывая отход наших раненых. Мы бились против всей той силы, что они бросили на захват Союза, и выстояли! Мы герои! Но вёл нас ты! И я без сомнения пойду до конца за тобой! Хоть на край света, хоть на тот свет!

— На тот свет я не собираюсь. По крайней мере, пока. Засиделись мы здесь, гоняли пиратов да мятежников, настало время для настоящей работы!

— Именно! За короля!

— За короля! Когда мне даруют полномочия, сразу вылетаем! Не терпится взяться за дело!

— Такой настрой нам и нужен! Покажем всем еретикам милость Арктура!

Едва часы пробили восемь, шаттл Уильяма поднялся с посадочной площадки цитадели. Пилоты по старой традиции, шли по проборам, поскольку свет едва проникал через серое марево. Под самым большим стеклянным сооружением в Союзе прятался огромный дворец, главная площадь, министерства и важнейший собор, более похожий на лабиринт. Там хранились вещи, принадлежавшие лично королю Арктуру.

Яркая демонстрация выстроилась вдоль улицы, краснели мундиры гвардейцев, развевались знамёна, выкрикивались девизы и пожелания. Туманное небо омрачало цвета и делало их одинокого серыми, но для привыкших в полутьме глаз и они были чрезмерно яркими.

Под огромной статуей короля, пронзающего мечом голову змея, пламя из пасти которого сжигает его ноги, на трибуне собрались все двенадцать лордов. Пассер тут же вычленил из их числа чудный шлем Кромвеля со львом. Протектор громогласно зачитал речь, до боли похожую на ту, что читал сорок лет назад. Уильям не вслушивался, его голова впервые за последние месяцы опустела. Как же он устал, ожидая этот день. В мечтах он казался куда ярче и праздничней.

Наконец, прозвучали все двенадцать клятв. Пассеру вручили фуражку с большим алым пером — символом его нового положения. Теперь он лорд-командующий Альбиона, человек, обладающий высшей после самого протектора властью. Все армии в его руках, все флоты ждут его приказов.

По древней традиции за успех кампании надо помолиться. Первосвященник, распыляя кадило, возглавил крестовый ход к воротам храма. Они настолько огромны, что древние механизмы еле их открывали. Нутро собора сверкало от золота, его едва освещали сотни тысяч свечей, их сияние отражалось на тёмном потолке. Огромные витражи мрачно глядели на толпы священников, свет с улицы не проникал через их толстое стекло.

В конце длинного нефа была развилка, обозначенная огромной золочёной статуей короля, задумчиво сидящего на троне. Он изображён постаревшим и мудрым, великим правителем, создавшим великое государство. По обе стороны от статуи сверкали двери. Через правую процессия втекала в алтарь, через левую — вытекала.

Внутри хранились самые священные реликвии Альбиона — тёмные знамёна, оружие великих героев, мощи, украшения, даже целые боевые машины, под потолком висели позолоченные самолёты, а у дальней стены высился Пустой трон. Тот самый, на котором при жизни восседал Арктур. Он самого обычного размера, ничем не выделяется, но от него будто исходила невиданная сила, созданная миллиардами верующих. Пассер встал на колени и присоединился к хору.

Полчаса он неподвижно пел молитву, чтобы потом омыть святой водой саблю. Она заострилась, значит, король услышал их молитвы! Его благословение опустилось на подданных! Аллилуйя!

Отовсюду разносились восторженные возгласы, весь храм кипел от радости и благоговения. Ход двинулся обратно, распевая гимны и славя Арктура во всех его ипостасях.

На площади скопились невиданные толпы народа. Все размахивали флагами, шумели и радовались. Все телеканалы вещали о начале крестового похода. Когда Пассер появился перед людьми, они притихли, ожидая вердикта. Он вытащил саблю и разрубил красную ленту, а после вскинул клинок над головой. В ответ раздался дикий радостный клич!

— За короля! За Арктура! За протектора!

Даже сдержанные гвардейцы присоединились. Начался великий праздник, дорогу засыпали цветами и лентами, люди пели и стремились в храм, хотя бы на секунду увидеть реликвии и прикоснуться к святым. И только один человек шёл за спиной и шептал на ухо:

— Помни, ты смертен.