2. Перикл

«Никогда ранее наше будущее не было настолько непредсказуемо. Надо приготовиться к худшему, но не утерять искры, что дала нам Элеферия. Наша задача — не допустить скатывания Договора в пучину того ужаса и разврата, в который канул Союз. Мы несём факел просвещения во тьме невежества. Огню не страшен мрак, он умирает изнутри. Нельзя об этом забывать.»

— запись переговоров Перикла Агаменона, экзарха Аттики

«Итрия — оплот предателей человечества. Плеяды ведут крайне агрессивную и враждебную Союзу внешнюю и внутреннюю политику. Они применяют пропаганду, чтобы убедить население в истинности избранного пути. Местное общество крайне национализировано и милитаризировано, чужаков в нём не принимают. Люди помешаны на ложных идеалах и ценностях, они упорно верят в собственную правоту, когда весь остальной Союз убеждает их в обратном!

Страхом, обманом и войной Плеяды покорили своих соседей, нагло нарушая договор Союза, но последней каплей стало вероломное нападение на кадьяров, когда те участвовали в Четвёртой приграничной войне. Итрия — опасное государство, гниль, стремительно расходящаяся по Союзу. Сенат принимает все меры, дабы остановить мерзкую демократию!»

— из «Путеводителя по галактике», издательство «Просвещение»

Перикл рад вернуться на Аттику, несмотря на то, что он жил здесь уже давно, назвать её родиной не мог. Ха годы планета похорошела, снимая жирный куш с сотен торговых путей, проходящих через Пирей. Но последние вести омрачили даже самый яркий мир Союза. Пока Союза.

Торговцы постепенно сворачивали лавки, заводы останавливались, всё больше людей искало работу. Постепенно кризис разрастался, воистину, страх перед будущим сильнее него самого! Найти свободный док в порту оказалось не так-то просто даже правительственному пустоходу.

Сидя в каюте, Перикл устало разгладил поседевшую бороду и вышел на связь с поверхностью.

— Фемистокл, старый друг! Как я рад тебя видеть! «Арго» выходит на орбиту, скоро я присоединюсь к дискуссии.

— Тут тебя не хватает. Пирр давит на сенаторов своей харизмой, но пока ничего не добился.

— У него весьма своеобразный метод передачи своей точки зрения.

— Трудно не заметить. Но накопилось столько противоречий, что решить их все невозможно. Споры идут каждый день, но безрезультатно. Нужно использовать чрезвычайные полномочия, иначе… — он покачал головой.

— Насколько всё плохо?

— Среди левых раскол, правые выступают единым фронтом и становятся всё радикальнее, центристов давят. Либералы теряют позиции, экологи пока держатся, но после терактов потеряли вес.

— Что-нибудь ещё выяснили?

Перикл мрачно потёр бороду, казалось, неприятности наворачиваются на кудрявый волос.

— Партия открещивается от взрывов, но все террористы с ней связаны, либо симпатизируют, либо состоят в членстве. Все молодые, верят, что если бы мы не строили заводы, сейчас бы не оказались на грани кризиса.

— Глупость, мы были бы в ещё худшем положении! Юношеский максимализм очень опасен.

— Но экологи из молодёжи и состоят, что их сейчас губит. Центр потерян, Перикл, сейчас спор идёт между двумя левыми и правой силами.

— Сколько архонтов на нашей стороне?

— Большая часть. Тридцать три из сорока.

— Хорошо. Если сегодня ничего не получится, придётся сворачивать демократию.

— Надеюсь, люди нас поймут.

— Поймут, а если не поймут, лучше пожертвовать сроками, чем всей Итрией.

Шаттл пронзил голубые небеса и белые барашки облаков. Изумрудные долины и сапфировые моря сияли внизу, а среди них возвышался белый монолит. Акрополь одновременно являлся и столицей, и цитаделью. Огромный комплекс в виде скошенной пирамиды построен в древние времена драккскими инженерами. Несколько веков назад они же восстановили древние сооружения в знак благодарности после подписания Олимпийского договора.

Тиран Аттики радостно встретил экзарха и проводил его до восточной террасы. У Перикла были кое-какие дела, поэтому он пошёл дальше. Огромные белоснежные колонны террасы оплетали золотые лозы, кусты роз распустились вдоль крохотных прудов. Кипарисы и поля цветущего клевера растянулись до самого ограждения, за которым простирался зелёный райский пейзаж. Крошечные речушки сбегали со снежных пиков, терялись среди зелёных лесов и полей. Там и тут краснели черепичные крыши и белели небольшие домики.

— Слухи говорили правду, здесь царит идиллия.

По мрамору скользила фигура в тёмно-фиолетовой мантии, её лицо закрывала белоснежная маска.

— Мессир Телессин, мое почтение.

— Перикл Агаменон, рад видеть вас в добром здравии. Я очень хорошего о вас мнения, читал работу о психологии дракков. Вы многое не знаете о них, но движетесь по верному пути.

— Они страдают от близкородственных браков. На Кноссе жило всего несколько десятков тысяч, когда случилась Революция. Им нужны свежие гены.

— Проблема не только дракков. Аристократия так же страдает подобным недугом. Надеюсь, что здесь проблему решат до того, как воцарится скудоумие. Увы, в Союзе слишком мало разумных существ! — он говорил презрительно, будто насмехался. — Но чем больше действие, тем больше противодействие. Где-то должен был появиться островок стабильности.

— Судя по реакции Союза, мы справились. Иначе бы они не пытались нас исключить.

— Не просто исключить, а отрезать как гангрену, пока она не расползлась дальше, выжечь калёным железом! Ваш путь с самого начала иной, путь лампы среди мрака, пусть звезды в ночи. Но будете ли вы светить долго, но слабо, или ярко, но коротко?

— Долго и ярко, среди мрака даже самые слабые огни кажутся солнцем.

— Отлично! — он будто смеялся. — Какая хорошая аналогия получилась.

— Зачем вам помогать?

— Свои причины. Теперь я понимаю, почему выбрали именно Итрию. Из-за свободы. В другом месте молодые цветы завяли бы или уродливо вытянулись в сторону света. Тут же он ровно падает со всех сторон.

— Выбрали? Кто?

— Я, другие.

— Другие маги Кедрикеи?

— Нет. Я последний. И как бы черви Нуклеуса, ничтожные рабы магнатов, не следили бы за мной, я смог обмануть их. Я величайший маг среди людей, вестник прошлого, последний голос ушедшей эпохи. Или не последний?

— Мы восстанавливаем величие прошлого.

— Нет, вы строите будущее на мёртвом фундаменте, сажаете деревья на бетоне, покрытом тонким слоем почвы. Семена упадут в ухоженные грядки. Пора, я не могу скрываться вечно.

Он взмахнул рукой, и в воздухе возник крупный диск.

— Здесь всё, чем я пользовался. Они помогут им, или вам, как пойдут пути. Прощайте, моё время здесь истекло.

Перикл взял подарок, а Телессин растворился, будто это был лишь сон. Диск напоминал те древние агрегаты, что находили на раскопках древних хранилищ. Возможно, и данные на нём зашифрованы забытым алгоритмом, надо бы узнать, что внутри, прежде, чем передавать его Кетцалю.

Помочь в этом один старый знакомый. Мессир Илием заведовал Академией Аттики уже много лет. Он редко посещал Акрополь и почти не вмешивался в политику, но кризис заставил выбраться старика из классов. В его коморке никогда не заперта дверь, а гостям всегда рады. Илием присел у окна и оглядел странное устройство.

— Я ощутил чьё-то присутствие здесь, на Аттике. Кто-то продавил ноосферу, хоть и пытался это скрыть.

— Телессин дал мне диск. Нужно узнать, что внутри.

— Хм… Сам Телессин, учитель навигаторов. Интересно. Неужели он вспомнил древние времена, когда великие маги дарили смертным волшебство в час нужды? Жаль, я не смог его увидеть. Сейчас расшифруем.

Илием повозился у компьютера, что-то тихо напевая.

— Да-да-да… Узнаю, наш род. Второй, третий. Этот незнакомый, этот тоже… Хо… Да-да-да…

— Что там такое?

— Генетический банк навигаторов, древний, некоторые из родов считаются полностью вымершими. С его помощью получится воссоздать их, и их знания и навыки вернутся.

— Сколько там?

— Более тридцати родов. Все навигаторы, от лучших до худших, от быстрых до сильных, от массовых до одиночек. Гены, что использовались для клонирования тысячи лет! Невероятно!

— Я подарю диск Кетцалю. Уверен, он знает, что делать.

— Да-да-да, знает. Дракки — мастера генной инженерии. Он обрадуется такому подарку, мы заручимся их поддержкой.

— Благодарю, мессир, отправлюсь немедленно.

Кетцаль — единственный дракк, что постоянно жил на Аттике. Солары любят общество, и посол не страдал от недостатка внимания. Через порт ежедневно проходили навигаторы, передававшие новости и часто гостившие здесь подолгу. Но сегодня никого из них не было.

— Экзарх, приветствую вас. Какие ветры принесли вас?

— Свежие ветры, Кетцаль, свежие и крепкие.

— Надеюсь, они вас не застудили? Предлагаю чашку хорошего чая.

— Конечно, наливайте!

Дракки произошли от ящероподобных птиц и сохранили много древних черт, вроде киля, цевки, когтей и перьев. Они крупнее и требуют иных мебели, одежды, интерфейсов и режима дня. Кетцаль привык к обществу людей, но сохранял черты своей культуры, чем нередко ставил в тупик окружающих. В прочем, сам он к недоразумениям относился шутливо, отвечая на вопрос не менее непонятным анекдотом.

— Откуда же дуют ваши ветры?

— Издалека, через звездные просторы они принесли мне добрые вести. И теперь я передаю их послание вам. Всему вашему народу.

Он вытащил диск и отдал его.

— Интересно, древний агрегат. Ваши мастера давно не делают подобных.

— Он из прошедших времён, засыпанных песками.

Как же порой трудно имитировать драккскую речь! У людей нет такого числа многозначных слов, чтобы передать все оттенки настроения и смысла. Но Кетцаль доволен уже тем, что не приходится переходить на чужую логику. Надо признать, люди на такое не способны.

— Что же внутри?

— Гены вашего народа. Из них выращивали навигаторов для Союза, теперь они вернулись в родную гавань.

— Невероятно! Я обязан передать весть дальше, каждый узнает о благе, что вы принесли!

— Оно не стоит того. Это послание чужих ветров, я лишь посредник.

— Пусть так, но ваше участие не будет забыто, — он помолчал. — Я хочу передать вам наши мысли. Навигаторы, скользя меж звезд, ощутили рябь в Море памяти.

— Рябь?

— Мы беспокойны, мы не помним, что это, но постараемся узнать. Предупреждаю, что ради безопасности навигаторы могут увести звездолёты вглубь, если на поверхности бушует шторм.

— Ветры принесли известия из других мест о подобном. У нас такого не было.

— Наши мудрецы следят, наши мастера озадачены. Пока угрозы не видно, но не значит, что её нет.

— Следите, если на горизонте заалеет заря, не молчите.

— Мы знаем, мы будем внимательны. Тысячи благодарностей за вашу помощь! Наши потомки вновь расцветут!

Выйдя от Кетцаля, Перикл с минуту приходил в себя. Переводчики правильно делают, что убирают многозначность из слов дракков. Иначе их речь понять очень нелегко, для них-то никакой метафоры нет! А для людей порой рождаются такие ребусы, что разгадать их в — за пределами здравого ума. С другой стороны, им так же сложно воспринимать однозначные выражения людей.

Как бы то ни было, порой полезно помыслить так же, как мыслит собеседник, даже если он не человек. Но время не ждёт! Заседание близится, пора отправляться в парламент. Большая арка украшала вход на площадь Свободы, посреди неё на постаменте высилась статуя Элеферии, основательницы Итрии и прародительницы всей её идеологии. Стражи оглядывали каждого входящего, лаконийские солдаты после терактов готовы ко всему.

— Кто бы сомневался! Дебаты влекут тебя, как солнце — цветы!

— Леонид, организуешь безопасность?

— В последнее время здесь неспокойно. Но ты и сам обо всём знаешь.

На фоне бледного от недостатка солнца Перикла смуглый Леонид выглядел шахтёром. Казалось, что вот-вот он испачкает сажей свою белую форму.

— Разве? Кто как не стратег расскажет о нашем положении?

— Так и быть, просвещу твою бороду.

— Порой мне кажется, что моя борода популярнее меня.

— Есть такое! — он усмехнулся и покачал головой. — Дела наши тяжелы. Среди экологов набирают обороты радикальные движения, они быстро переходят от слов к взрывам и расстрелам. Наша задача — не позволить им отправить к Атласу душ больше, чем отведено природой.

— Сколько всего было терактов?

— За последний месяц — пять успешных только на Аттике. Мы предотвратили ещё около ста. За месяц!

— Многовато даже для метрополии.

— Меропа отняла у них разум! Не иначе! Я требую, чтобы полиции предоставили возможность слежки, чтобы усилили цензуру, чтобы расширили право блокировки в сети. И как думаешь, хоть что-то приняли? Они разрешили арестовывать людей на неопределённый срок при подозрении в терроризме. И всё.

— Свобода — наш идеал, — Перикл поднял глаза на лицо Элеферии. — Я столько лет боролся за неё, за единение номов, за создание нового, чистого государства. И теперь я напоролся на свои же стремления. Я получил то, о чём мечтал, и теперь вынужден ломать это ради выживания.

— Не ломать, мы ведь предполагали, что подобный день настанет. Не иначе Меропа одарила нас даром предвиденья.

— Это простая политика, боги здесь не участвовали.

— Разве?

Леонид поглядел в небо.

— Ночью Меропа будет сиять, как никогда. В это время года её лучше всего видно. Только подумать, как она близко! Не удивлён, что именно здесь живут самые прозорливые политики.

— Если всё подводить к влиянию Плеяд, то что делать тем, кто живёт вдали от них? В Орионе, например?

— У них свои покровители.

— Как всё легко на самом деле!

— Лучше расскажи, как там жизнь в большом мире! А то я тут надолго!

— Всё хиреет, рушится быстрее, чем дроны успевают ремонтировать. Земля, её ты видел. Ничего не изменилось. Катай, по слухам, помирились с Найгато после смерти сёгуна. Поговаривают, что умер он не по своей воле.

— Разведка докладывала. Мутное дело.

— Кадьяры бушуют и жаждут твоей крови. Гражданская война подходит к концу, Альмош победит.

— Красный барон? Он такой же нервный, как и его отец.

— Которого ты отправил на тот свет сорок лет назад.

— Заслужил. Атлас долго не хотел принимать дух этого душегуба, но, когда от тела остались одни ошмётки… — он призадумался. — Его сынок жаждет моей крови и крови солдат Лаконии.

— Его пока сдерживает Либера, но она разваливается. Скоро последняя преграда рухнет. И что тогда нам делать с целым народов изувеченных головорезов?

— Победили их единожды, победим и во второй раз. Солнечные ветры Плейоны помогут нам!

— Я бы не стал на них надеяться, — Перикл прошептал. — Дракки что-то чувствуют, что-то происходит с Морем памяти. Они беспокоятся.

— С Морем памяти?

— Они не знают, что это. Держи пока в секрете, но помни, мы не в безопасности.

— Печальные вести. Я обдумаю их позже.

Перикл кивнул и продолжил, как ни в чём не бывало.

— Альбион готовит крестовый поход против еретиков.

— Да, мобилизовали половину флота! Половину! Давно я такого не видел.

— А ещё Памир и Великий Каракор собираются решить вопрос с Кильё.

— Никак не пойму, что они нашли в этом пустом космосе?! Там даже ни одной метрополии нет! Одни руины!

— Тем не менее, для них они очень ценны. К народу взывает его гордость. Кем они будут, если уступят врагу? — Перикл постучал по часам. — Посмотри на время! Скоро заседание! Пойдём быстрее, пока не опоздали.

На Олимпиаду собирались представители каждого субъекта Итрии, они формировали верхнюю палату, а нижнюю палату представляли партии, отношение сторон здесь определялось выборами. Сенаторы не заседали всё время, а собирались раз в несколько лет, чтобы обсудить насущные проблемы. Обычно лишь одно из десяти предложений принималось, и лишь одно из этих десяти проходило неизменным.

Когда в зале появился Перикл, разговоры на миг утихли, чтобы разгореться с новой силой. Все спорили, не слыша друг друга, покрикивали и упорно доносили своё мнение, не слыша оппонента. Привычная атмосфера молодой демократии, граничащей с анархией. Леонид занял место стратега среди сорока архонтов, а Перикл — на ступень выше, посередине между пятью экзархами. Ни один из них не обладает абсолютной властью, а решение считается принятым, если его одобряют трое из пяти.

— Уважаемые сенаторы! Прошу минуту внимания! Все мы прекрасно знаем, в каком тяжком положении оказались! Сегодня судьба предоставила нам редкую возможность изменить всю нашу страну, изменить к лучшему! — он поглядел на правых. — Я знаю, что мы теряем защиту Союза, как и знаю, что их рынки будут закрыты для нас! Но! — он обернулся к левым. — Мы можем смягчить их потерю. Наша армия сильна и опытна! У нас есть союзники, готовые помочь нам в трудный час! Наша экономика обширна и выдержит удар невзгод, какими бы сильными они ни были! Задача сегодняшнего дня — принять решение, которое усилит наши слабые стороны и поддержит сильные! От законов, что примет эта Олимпиада, зависит будущее всего Договора. У нас всего один день, чтобы принять решение. Я знаю, что это мало. Но также я знаю, что века, которые мы трудились на благо нашего государства, не прошли даром! У нас есть фундамент, на котором мы возвели свой строй, есть почва, на которой растёт новое поколение! Забудьте свои ссоры, сейчас они нас ослабляют! В час кризиса, в час, когда всему, что мы строили, угрожает опасность, не время для личных амбиций, не время думать о своём будущем! Надо думать о будущем Итрии и всего Договора! Все слова уже сказаны, каждый дословно знает, в чём состоит план соседа. Наше правительство составило список мер, которые погасят удар! И мы выносим их на голосование!

Он отправил файл в сеть. Каждый депутат имел имплант, чтобы сразу понимать большой объём информации. На осмысление пунктов должно было уйти минут пять, но почти сразу разгорелся спор.

— Комплексная поддержка экономики — это хорошо! Но почему мы урезаем бюджет на строительство инфраструктуры! Удешевление транспорта должно стоять в приоритете!

— Транспорт не важен, бюджет армии такой же! А если на нас нападут?! Мы ведь больше не часть Союза, они могут объявить нам войну!

— Почему национализации такой малый процент? Всего лишь обанкротившиеся предприятия! Вы понимаете, что промышленники урежут зарплаты всем рабочим! Причём сделают хитро — поставят на полставки, изменят премии! У них есть методы! Мы требуем национализации половины гражданских предприятий первостепенной важности, а именно — производство бытовой техники…

— И что вы будете с этими предприятиями? Кормить их из бюджета? Сколько лет потребуется, чтобы их окупить?! Растрата средств!

— Здесь нет ограничений роста промышленности! Мы как будто не в кризисе, а в раю! Надо выкупить и закрыть часть предприятий!

— И куда девать рабочих? О людях вы подумали?! Куда нам их выселять?!

— Между прочим, здесь есть пункт о расширении колоний.

— С уменьшением расходов на инфраструктуру, конечно! Обновлённый бюджет нам не нравится! Мы требуем восстановить расходы на инфраструктуру!

— Именно! Если на нас нападут, нужно будет быстро перебросить войска!

— Какие войска?! Подумайте о людях! Постоянные выплаты не покроют инфляции! Нужно остановить печатный станок!

— И что?! Предприятия быстрее разорятся от перепроизводства! Люди смогут это вынести, а на строительство новых заводов уйдут годы!

— Мы слишком надеемся на рынок Договора, как быстро он рухнет? Нужно ограничить производство!

— И остаться без рабочих!

— И предприятий!

— Тише, люди, тише! К чему такой шум? У нас же Олимпиада, а не голосование в парламенте Либеры, — Илием оглядел зал. — Почему мы не можем договориться? Я отвечу — каждый думает о своём. Вы забываете, что сейчас решение влияет не ваши сроки, а наше будущее. Давайте отложим личные блага в сторону, вас избрали, дабы вы вели народ к лучшей жизни. Каждый думает, что знает, какая она. Многие уверены, что знают к ней дорогу. Но никто из вас не говорит ничего нового. Всеми путями люди уже ходили, и ни к чему они не привели. В этом плане нет радикальных решений. план правительства умеренный, и тем он и хорош. Подумайте о том, что наша жизнь возможна лишь благодаря балансу. Верьте в него, поверьте хоть раз. Дискуссия сейчас излишня. Пусть каждый обдумает своё мнение и проголосует.

Он сел на место и прикрыл глаза. Сенаторы побурлили тихо и стали голосовать.

Увидев результаты, Перикл устало почесал бороду.

— Двести пятьдесят четыре «за», двести пятьдесят семь «против», восемьдесят девять воздержались. План правительства по экономическим и политическим реформам и новый бюджет отклонены!

— Вы ведь понимаете, что если мы не примем хоть какое-то решение, то останемся голыми перед Союзом! Можно спорить сколько угодно, но спор полезен лишь тогда, когда он, — Пирр пригрозил пальцем, — приносит истину! В нашем споре истины нет! Каждый уверен, что знает её, что собеседник ошибается! Но здесь мы не для того, чтобы друг друга переубеждать! Мы не в храме, а в парламенте! Мы принимаем решение, учитывая желания большинства! Если вы уверены, что большинство радо сидеть без дела, то вы ошибаетесь! Мы не разойдёмся, пока не примем план!

Пока Пирр бушевал, Фемистокл наклонился и прошептал Периклу на ухо:

— Я же говорил, они даже перед лицом кризиса не могут забыть свои обиды.

— Жаль. Я надеялся, что проблемы ещё можно решить демократическим путём. Если мы сегодня этого не сделаем, получим обозлённый парламент. Я думаю о будущем, но настоящее его губит.

— Попробуем ещё раз.

— Хуже не станет. Впереди долгий день.

И он прошёл впустую. Восемь раз Олимпиада голосовала по новому плану. Восемь раз его меняли, но так и не приняли. Десять архонтов говорили речи после Илиема, Пирр осип, а у Перикла болела голова. Сенаторы под вечер так устали, что едва соображали.

Лишь когда ночной холодный воздух остудил пыл спорщиков, лишь тогда заседание окончилось. Безрезультатно.

— Клянусь Оком Меропы, это был жуткий день!

— Бесполезный день.

— Я думал, ты любишь споры.

— Когда они приводят к конкретным результатам. Здесь я полностью согласен с Пирром. Если говорить только ради того, чтобы говорить, это пустая трата времени. Порой мне кажется, что сенаторы до сих пор думают, что выступают перед избирателями.

— Хорошо, что меня не избирали, а назначили. Не представляю, как можно так много говорить!

— Если бы мы избирали стратега, то первая же война окончилась бы исчезновением Итрии.

— А мне кажется, что его бы не выбрали.

— Пойдём со мной, защитишь меня от жены.

— От Агрипинны? Нет, с таким врагом я бороться не обучен. Спрячусь в кустах или за твоей спиной. Не представляю, что ты в ней нашёл! Она же… как сказать? Слегка стервозная.

— Мягко сказано. Зато с ней мне не страшны никакие политики.

— Это верно.

— К тому же сейчас мой сын здесь гостит. Пойдём, он знает толк в вине.

— Эгей? У него лучшая коллекция из всех, что я пробовал! Даже разбавленное вино такое сочное и нежное, то, что нужно после целого дня криков!

Поместье Агаменонов расположилось у основания горного хребта, на холмах. Челнок не успел сесть на площадку, как вдали послышались знакомые крики.

— Я маскируюсь.

— От неё не спрячешься, лучше выходить прямо в…

Перед глазами заплясал указующий перст, который на каждом обвинении бил по носу.

— Вернулся, гляньте-ка! Вернулся! Транжира!

— Дорогая, рад тебя видеть.

— Ты хотя бы знаешь, во сколько нам обходишься?! Транжира! Ни одного динара в дом не принёс! Ни одного! Я всё приданное потратила только на твои выступления! На твои слова! И чем они окупились?! Ничем!

— Дорогая, я не виноват, что моя должность не оплачивается…

— Так измени это! Ты же самый главный в стране?! И пользы от тебя, как от козла молока!

— Кхм-кхм, мисс… Леди, прощу прощения, но от вашего мужа очень много пользы. Вот сегодня он…

— И своего друга притащил? Опять будете всю ночь пить? Я вас знаю! И сына споил! Алкоголики! И транжиры! Довелось же мне жить с таким мужем! И что я в тебе нашла?!

— Мама, прошу, оставь папу в покое, пока ты ему нос не сломала.

— Это всё ваша мужская дружба! Ха!

Она развернулась и пошла домой, продолжая ворчать.

— Сынок, ты так вовремя появился! А где бабушка и дедушка?

— Они на Киренаике, работают с нашим поставщиком.

— Жаль, я хотел повидаться с ними вживую.

— Я же писал об их отлёте.

— Прости, но времени на последние письма не было.

— Понимаю, сейчас у всех проблемы.

— Вот, я же говорил, что Меропу отлично видно! Так и есть!

— Приветствую, стратег Леонид.

— Давай без формальностей, сейчас я не на службе. Первый выходной за последний год!

— У меня тоже. Я облетел все страны Договора, поговорил с каждым правителем, выслушал все мнения. И вот сейчас у нас минутное затишье перед бурей.

— Дипломаты высаживаются завтра?

— Именно.

— И долго всё будет?

— Исключение? За час управимся.

— Твой отец просто посмеётся над ними и отправит обратно. На этом процедура и кончится.

— На самом деле всё куда сложнее, но суть та же.

— Вам виднее, я не разбираюсь в политике. Других проблем полна голова!

— Как дела?

— Давай обсудим дома. К тому же, я хотел тебя кое о чём спросить.

Особняк небольшой, но уютный, обставленный настоящей деревянной мебелью. Семья уже много поколений занимается торговлей, Перикл стал первым за последние несколько веков членом фамилии, выбравшим другой путь. Хотя и он по молодости политикой не интересовался, собираясь стать купцом.

Совсем мало вещей напоминали о прошлом, в основном разные мелочи, что уцелели после гибели Сиракуз. Никто не знает, какой силе потребовалось истребить жизнь на целой планете, тем более настолько скрытно, что никто об этом не узнал.

Перикл опустился в кресло и облокотил голову, как вошла юная девушка под руку с Эгеем.

— Папа, это Анна, моя любовь.

— Здравствуйте, — она робко поклонилась. — Вам чем-нибудь помочь?

— Не стоит, присаживайся. И пусть нам принесут вина!

— Она чем-то напоминает мне Люпо. Она такая же застенчивая, а на самом деле руками сковородку сворачивает. Сам видел.

— У вас с ней попроще. Дай мне разобраться. Расскажи о себе?

— Я из семьи Селенар, молодого и небольшого рода. Мои родители занимаются выращиванием винограда и фруктов, но меня учили ими торговать.

— Вы живёте здесь?

— Да, совсем недалеко, но мы не поднимаемся на местные холмы. Они принадлежат аристократам, поэтому я…

— Не продолжай, у нас нет каст. Запомни это. Мы не просто так строили демократию, чтобы делить людей на категории. У меня не больше прав, чем у тебя.

— Как скажете. Я не так образована, как Эгей, но тоже многое знаю.

— Она закончила Академию! Причём ничуть не хуже меня. И папа, она предложила пару толковых идей.

— Интересно.

Перикл тянул время. Он уже всё понял, десятилетия в политике давали себя знать. Анна не представляла собой нечто уникальное, но с другой стороны, именно такую жена и нужна. В чём-то простая, в чём-то сложная, с хорошим умом, но без стервозности. Хотя надо поглядеть на её мать. Жаль времени мало! Вспомнила про касты, значит, воспитана в архаичной семье. Но после увидела другую жизнь и жаждет её. Тоже хорошо.

А— ещё робкие взгляды. Когда-то они с Агрипинной точно так же смотрели друг на друга. Через полчаса Эгей сел рядом и тихо спросил:

— Папа, что ты скажешь?

— Она хороша.

— Мы хотим устроить свадьбу.

— А что остальные предки?

— Все уже одобрили.

— Тогда чего ты ждёшь?

— Но ты…

— Сынок, дела семьи уже давно твои. Я слишком занят, политика сейчас очень трудная и тяжёлая. У меня почти нет времени на родных. Если ты любишь, я рад. Я одобрю любое твое решение. Все просто.

— Ты мой отец, если ты скажешь…

— Но жизнь твоя, — он положил руку на плечо. — Не обращай внимания на остальных, делай, что должно, и держи своё слово. Вот мой совет. Я рад, что твоя жизнь налаживается. Если бы везде было так же!

— Я бы сейчас пахал поля под взором Майи, а не сражался бы с тысячей угроз! Твой отец говорит правду. Так всё и есть. Слушай его, но думай своей головой. Тем более, она у тебя есть.

— Спасибо. Я запомню.

Вечер плавно перетёк в ночь, а разговор постепенно вошёл в обыденное русло. Анна ушла спать, пока мужчины вторглись в свою излюбленную тему, в политику.

— Многие сейчас ведут дела с ГЭИ. Мы получили несколько крупных контрактов от комплексов Электры и от верфей Олимпии и Зевса.

— ГЭИ же не входит в Союз? — Леонид почесал затылок. — Я плохо разбираюсь в положении подобных пограничных то ли государств, то ли компаний.

— Да, официально не входит. Но они же занимаются контрабандой? Сын, ты всё обдумал?

— Я работал с ними несколько раз. Какие бы слухи о ГЭИ не ходили, слово и контракт они всегда соблюдают. Их колбы антиматерии, плазменные помпы и печи — лучшие на рынке. Купил, перевёз, развернул на орбите звезды и получил стабильный доход. Их схемы стоят огромных денег, а уж про генераторы я и рассказывать не буду, сами знаете. Обеспечивают треть Союза, и это официально. А сколько тайных сделок, сколько фирм-однодневок, сколько собрано из деталей другими фирмами?

— Не зря она называется «Глобальная энергетическая инициатива». А почему «инициатива»? Перикл, ты у нас знаток истории, тебе сами дракки хроники показывали!

— Не знаю. Дракки рассказали нам о нашей истории и общими словами описали историю Союза. Так глубоко они не копали.

— Главное, что денег у них много и сотрудничают они охотно, я бы даже сказал, слишком охотно. Закупают станки, оборудование, запчасти, линзы, даже пустоходы. Куда им столько? Неужели они так быстро расширяются.

— Вот кому благоволит Электра!

— Скорее, бюрократы Союза. Не признав ГЭИ, они создали себе огромную проблему, которая не платит никому налоги и не перед кем не отчитывается. Они могут делать, что пожелают, а их влияние и помощь Инквизиции дают им нескончаемый приток информации.

— Именно поэтому торговля с ней не зависит от эмбарго! Мы как покупали помпы, так и покупаем. Проблема в другом. Их скоро станет слишком много. Предприятия заморозили рост, пока не прояснится обстановка. Внутренний спрос не настолько велик, чтобы поглотить все сплавы и приборы, что мы производим. Склады быстро заполнятся, а покупать будет некому. Не надо будет столько возить, не надо будет столько пустоходов. Каждый день их простоя обходится в огромные средства! Очень многие обанкротятся буквально через пару лет!

— А что другие государства Договора? — устало огляделся Леонид.

— Они полностью поддерживают нас. Во всём. А ещё рассчитывают на кризис, как на старт своей экономики. Когда товаров станет слишком много, цена упадет в разы. Наши промышленники продадут их за сестенции! Тот же Орион сможет быстро нарастить выпуск своей продукции. Что одним яд, другим — мясо.

— Ты прав. Мы внутренний рынок не впитает и половины всей продукции. Проблем будет море. Я заключил несколько долгосрочных контрактов, но они лишь позволят держаться на плаву. Папа, если положение в корне не изменится, мы обеднеем. Сильно обеднеем.

— И начнутся воровство, грабежи и пиратство! У армии будет много работы!

— У нас достаточно пустоходов, чтобы обеспечить безопасность.

— Опасны не сколько пираты, сколько повреждения. Когда пара наших старичков сломалась, пришлось заказывать детали у производителя, потому что ни одна другая верфь не знает их чертежей. Стандартизации в гражданской сфере до сих пор нет! У каждого производителя уникальный товар!

— Согласен! Армию снабжают пять компаний, и только десять лет назад детали их продукции стали взаимозаменяемы! Представьте, что у вас две сломанные винтовки, но вы не можете собрать одну рабочую, потому что их запчасти неодинаковы! И всё из-за проклятой коммерческой тайны! Пока мы не надавили, результата не было! Я понимаю, что свобода — столп нашей идеологии, но централизация необходима. Перикл, сегодня мы ещё раз увидели все «прелести» пустых дебатов. Завтра надо принимать чрезвычайные полномочия! Два голоса экзархов уже есть. Не хватает только твоего!

— Я подумаю. Завтра или никогда.

— Надеюсь, мы переживём тёмные годы, — пробормотал Эгей.

— Все надеются, — ответил Перикл.

Посольские челноки садились один за другим. Консул Крид на самоходном троне в окружении почётной стражи возглавлял процессию представителей всех стран Союза. Каких только нарядов не проплывало по улицам Акрополя. И жёлтые мантии, и строгие костюмы, и оперённые шляпы, и механические тела железных богов Земли.

Они собрались в огромном длинном зале под сенью Элеферии, за одним столом. Посланник Альбиона Каин открыл заседание. Он швырнул на стол пачку листов и начал гневную речь:

— Союз силён единством своих членов, Союз — опора человечества. Но даже в наших дружных рядах завелись предатели! Они сейчас предо мной! От древних забытых времён, — он бросил взгляд на Кетцаля, — до современности, — посол указал на статую, — вы нарушали наши законы. Мы терпели, долго терпели, мы защищали вас от угроз чужаков, пока вы били нас в спину, мы помогали вашей экономике подняться, пока вы обкрадывали нас! Но сегодня наше терпение иссякло! Отныне Итрия, и все те, кого она утянула вместе с собой на дно, все исключаются из Союза. Мне стыдно, что я когда-то называл вас братьями, вы более не люди, вы чужаки! Такие же дикие и жестокие! Вы предатели человеческого рода, и не будет вам прощения!

Перикл не обращал внимания на тираду, перелистывая документы. В них подписей и печатей больше, чем текста. Сплошная бюрократия!

— Мистер Каин, я понимаю, что Альбион — крупнейшее государство Союза, к вам претензий нет. Но с каких пор вы представляете весь Союз? Неужели у канцлера нет слова?

— Да как вы смеете?!

Крид напоминал статую, он медленно сжал красные кулаки, медленно повернул голову и промолвил:

— Каин говорит от лица всех. Его слова — слова Союза. Договор более не состоит в Союзе. Вы более не защищены нами. Вы будете молить о прощении. Вас не простят.

Его трон развернулся и полетел обратно. Процессия потянулась следом. На площади Свободы собрались тысячи людей и не только их. Они бушевали, кричали вслед уходящим послам. В последний день рядом висели оливковая ветвь Итрии, и галактика Союза. В гневе толпа срывала синие знамёна и рвала их прямо на глазах канцлера. Стража спустила все флаги и кидала их вниз мятыми тряпками.

Перикл встал за трибуну на постаменте статуи и оглядел людское море.

— Сограждане! Тирания Союза кончена! Более никто не станет указывать нам, как жить! Мы наконец обрели истинную свободу! Сегодня день независимости Итрии и всего Олимпийского договора! Сегодня великий праздник! Наш праздник!

Толпа возликовала! Началось великое празднество, идущее до самой глубокой ночи. В звездное небо запустили тысячи фейерверков и крошечных воздушных шаров. Горение их свечей напоминало небесный город.

Дав несколько интервью и наглядевшись на радость, Перикл уединился в одном из залов парламента. Он надел линзы и вывел над столом карту Млечного пути. Как же он огромен! Казалось, Договор невероятных размеров, а выглядел крошечной кляксой на фоне бескрайних просторов.

— Перикл, почему не празднуешь?

— Думаю, — он передал код голограммы Фемистоклу. — Думаю, можем ли мы занять место Союза?

— Настолько масштабно?

— Союз рушится. Он сгнил изнутри. Мы отсоединились первыми, но не последними. Скоро Союз посыплется.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Он отжил своё, его ресурс иссяк. Договор стал первопроходцем. Впервые за столько лет появился конкурент, и Союз не выдержал противостояния с ним. Когда мысль создать свой Союз на своих условиях дойдёт до остальных, сама нужда в столь массивном аппарате исчезнет.

— Пройдут десятилетия, века, прежде, чем твоё пророчество исполнится.

— Вряд ли. Интуиция подсказывает, что безумные царьки не склонны ждать. А ещё менее склонны ждать те, кто начал всё это приключение.

— Думаешь, в Союзе есть силы, которые желают его гибели?

— Их тысячи. Но вопрос, смогут ли они действовать сообща или будут вставлять палки в колёса? Нам надо приготовиться.

— Не торопи события. Империи такого масштаба не рушатся в один день.

— Разве? Союз уже мёртв, он существует лишь формально. Войны сорокалетней давности это доказали. Нет никакого единого человечества, есть лишь минутные интересы мелких правителей.

— Мы сами рискуем стать такими же.

— Мы не головорезы, мы не устраиваем из каждой Олимпиады войну кланов. Пора действовать. Сообщи всем, что я голосую за введение чрезвычайных полномочий. Правительство Итрии получает полный контроль над страной.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Как бы я ни любил демократию, настало время холоднокровных деспотов. Наша задача — сберечь традиции, чтобы после нас настало мирное время.

Олимпиада собралась немедленно. Депутаты знали, что грядёт, и не расходились далеко. В прямом эфире вся Итрия слышала выступление Перикла, в котором он объявил о получении особых прав. Теперь экзархи брали на себя роль Олимпиды, а архонты получали возможность вводить особые указы, временно меняющие структуру управления, и миновать долгие обсуждения. Олимпиада не вынесла вето, значит, указ вступил в силу.

— Дорогие сограждане! Впереди нас ждёт неизвестность. Союз для нас потерян, надо учиться жить самим. На это трудное время мы вынуждены усилить контроль ради безопасности и стабильности. Идея свободы и демократии не будет забыта, мы пронесём её свет через тёмные века, чтобы он вновь воссиял, когда придёт время. Наше будущее туманно, наши действия — жёстки, но Итрия выстоит! И возродится, как феникс! Уверяю, кризис будет недолгим, и когда он кончится, мы вернёмся к старому строю. Я с большим сожалением объявляю о введении чрезвычайных полномочий и буду бережно нести возложенную на мои плечи ответственность. Экзархи сохранят конституцию в неизменном виде. Мы обеспечим всестороннюю поддержку нашему народу в это трудное время. Ни один гражданин не будет забыт. Правительство под нашим контролем уже приняло ряд мер по охране экономики и спокойствия. Прошу всех отнестись с пониманием и не забывать, что благополучие граждан — единственная цель нашего правительства во все времена. Заветы Элеферии останутся с нами, в наших сердцах! За свободу, за равенство, за благоденствие!

На следующий день прошла перестройка аппарата управления по новым лекалам. Власть получила строгую иерархию с прямой связью, тысячи компьютеров разных ведомств соединили в одну большую сеть. Началась перестройка экономики. Вырос госзаказ, изменились налоговые тарифы, начались масштабные стройки. Бросить силы на инфраструктуру оказалось мудрым, ведь она напрямую ничего не производила, но создавала предпосылки к росту после кризиса.

Начались огромные стройки, торговцы получили заказы из казны. Гражданская промышленность свёртывалась в угоду военной и специализированной. Не значит, что массово закрывались заводы бытовой техники и автомобилей с челноками, но их выпуск серьёзно сокращался. Составлялись проекты складов, ретрансляторов, доков и верфей, закладывались новые дороги и порты. Бюджет нещадно растрачивался.

Приняты многочисленные меры поддержки простых граждан, от повышения МРОТ до индексаций и выплат. Вводились необязательные субботники, и расширялась волонтёрская деятельность. Всё делалось для того, чтобы обычный человек мог позволить себе больше и оттягивал перепроизводство. Остановлена переработка, мусор стал накапливаться в хранилищах. Старую технику складировали в контейнерах и оставляли до поры до времени. Миры-склады вновь начали заполняться.

Все понимали, что рассчитанную на массовый экспорт экономику долго удерживать невозможно, но меры позволяли смягчить падение ценой невероятных расходов. Их компенсировали налогами на роскошь, таможенными пошлинами и конфискацией имущества коррупционеров. Нынешние времена должны родить многих воров, такие райские для них условия, поэтому Леонид перестраховался и потребовал ввести жестокие наказания.

Последним крупным изменением стал переезд правительства из Аттики, которая формально оставалась столицей, на Олимпию, откуда проще контролировать реформы. Как-никак крупнейший промышленный центр, где расположены многие важные учреждения.

План реформ заготовлен заранее, поэтому труд Перикла заключался лишь в одобрении вводимых мер. Он внимательно изучал каждый документ прежде, чем поставить свою печать. Как бы тяжело ни было урезать права граждан, он согласился на все меры по слежке и цензуре, но в урезанных масштабах, пока оставалась надежда на мирное урегулирование.

Всего за пару дней Итрия из демократического рая превратилась в централизованный плановый аппарат, уверенно двигающийся по выбранному пути. Остаётся молить Плеяд, чтобы дорога оказалась верной.