Дом,милый дом

Чтобы тебя полюбили по настоящему, нужно только одно: — перестать быть собой и надеть маску, нравящуюся всем.

Так диктовала Жизнь. Знали это и Закари.

Они умели одевать маски. Они умели превращать себя в незаметных, легко ступающих.Не показывать как горит пожар в левой части груди, и подавлять наворачивающиеся слезы. А еще заметать все следы на тропинках длинными, пушистыми хвостами.Так они писали в веках свою Историю-Историю вечного одиночества, ненужности и непонятости…”

…………………………

— Рейнгард лежал на тахте и лениво курил, глядя на маячившую перед собой обнаженную спину Елены. Бретельки вечернего платья сползали с ее округлых плеч.Она небрежно-грациозно повернула красивую голову к зеркалу. Закинув руки, она поправляла тяжелую копну блестящих волос цвета спелого каштана.

Рейнгард перевел взор с соблазнительной спины любовницы на огромное стеклянное окно отеля, за которым искрился огнями Содом наших дней, порочный и окутанный кокаиновыми снами, погруженный в разврат и святой в своей простоте. Ему не хотелось думать о чем либо, тем более о “Волшебном дереве”. Этот роман измотал Рейнгарда, выпил силы его и душу.

— Я ненавижу тебя — громко сказал он, вцепившись остановившимся взглядом в сиявшую иллюминацией теле-радио вышку, одиноко торчащую над Содомом.

— Меня? — Елена развернулась и подойдя к Рейнгарду и склонилась над ним. — Что это ты такое несешь, совсем спятил что ли?

— Нет, тебя я не нененавижу, дорогая. Ты недостойна ненависти. Я ненавижу себя и свой роман. Будь он проклят.

— Так брось его, что тебе мешает начать что то иное? Помнится ты неплохо писал стихи.

— Черт, Елена, да ты не понимаешь. Я уже там. Я живу в нем. И он пожирает меня. Я не управляю собой, Елена. Эта идиотская писанина пролезла в мой мозг и крепко пустила там корни. Я чувствую себя Илиасом. Если он умрет, я умру вместе с ним.

— Малыш, ты просто устал. На, держи. Уверяю, настроение поднимется. — Елена вытащила из сумочки перламутровую коробочку и протянула ему.Он взял ее, повертел в пальцах и бросил на стол.

— Не сейчас, Елена. Я не хочу смеяться. На кой пес мне исскуственый смех, когда у меня внутри словно сидит лисица, прогрызающая мое нутро?

— Ренни, ты не болен? — Елена с материнской заботой пощупала его лоб. Сочетание ее лица и ярко-вызывающего макияжа, откровенного, усыпанного блестками платья было комичным. Рейнгард несколько секунд молча наблюдал за ней, после чего откинулся на тахту и захохотал. Елена испуганно взглянула на него.

— Ты в порядке, малыш?

— О, да дорогая, со мной все отлично. Видишь я уже смеюсь… Не смотри на меня так, будто я рехнулся. Давай лучше выпьем.

— Тебе не стоит пить— заметила она. — Ты и так на взводе.

— Ерунда, просто меня замучила бессонница. Я пью слишком много кофе. Давай, пусть нам станет еще веселее.

Он подошел к мини бару и взяв два фужера наполнил их мартини.

— Давай, — сказал он подавая ей бокал. — Нет, не чокаясь. За мой роман, который меня съест.

Они молча выпили. За окном переливались огни мостов и зданий. Каждую ночь Содом скидывал дневную маску, он раздевался как грязная шлюха, заманивая в свои сети одержимых клиентов, лишь затем что бы за минутную радость обобрать их до нитки.

Он обворовывал старых и молодых, гениальных и бездарных. Рейнгард слишком хорошо знал эту, увешанную бриллиантами ночных фонарей и прикрытую мехом из ощетиненных небоскребов, гадину. Она и начала убивать его, толкнув в придуманный им Лес. А Лес растворял его, как растворяет кислота ракушку, превращая ее твердость в щепотку соли.

А …-сказал он задумчиво. — Ты когда нибудь представляла себя насекомым?

Елена непонимающе взглянула на него. — Ну насекомым, муравьем там или осой, залетевшей в форточку — продолжал он.

— Ренни, по моему ты бредишь….

— О нет, нет. Когда я смотрю на тебя, я вижу хищника. Самку богомола в королевской короне. Я введу тебя в роман, да.

— И тебе станет легче, Ренни? Уже год мы вместе и ты издеваешься надо мной. Я терплю, видишь же, терплю. А ты…

— Так твой муж тоже терпит. Или ты полагаешь что он не знает, куда ты ходишь?

— А тебе то какая разница? Ты всю жизнь был просто потребителем, избалованным эгоистом.

— Но тебе это видимо нравится, так?

Она встала и опустив голову пошла к двери.Он вскочил, догнал ее и обнял за плечи.

О, перестань.Я дурак, идиот, ну прости меня. Не уходи. Мне очень страшно.

— Тебе? Тебе же никто не нужен, Ренни. Ты не имеешь друзей, ты не женат.Тебе хватает своего собственного общества. Ты же у нас сверхчеловек.Зачем тебе такая посредственная женщина как я? Которую ты наверняка презираешь за слабость!

— Елена, ну зачем ты так? Хорошо, я буду предельно честен. Я прошу тебя побыть со мной, потому что мне страшно.Мне страшно остаться здесь одному, Елена. Страшно быть наедине с собой…

Я же четко знаю теперь, что если ты уйдешь эта вот мерзкая рукопись сожрет меня. Я свихнусь и пущу себе пулю в лоб. Да, я знаю что тебе обидно.Но я хочу что бы ты удержала меня на краю этой бездны, не позволив упасть вниз.

— Утопающий и соломинка, так? — спросила она с горечью.

— Если тебе угодно. Я дурной человек, я знаю. Но и ты не лучше.

— Это верно, мы друг друга стоим...

За стеклянной стеной погасли огни и на небе заалели первые шрамы от восходящего солнца.

— Пойду заварю кофе — Елена вышла, прикрыв за собой дверь.

Рейнгард прошелся по комнате, и опустился в кресло у письменного стола, сдавив виски руками. Под пальцами словно пойманная в западню птица, отчаянно колотился пульс. Ему показалось, что если он прекратит сдавливать голову, череп лопнет на тысячу кусков, выпуская наружу того, кто заперт внутри.

Он сжал зубы и уткнулся лицом в стол. Потом его пальцы потянулись к пишущей машинке.

Когда Елена вошла, неся две чашки крепкого как спирт и черного как деготь кофе, Рейнгард сидел за столом и быстро, словно торопясь куда то печатал очередную страницу.

………………………………

“Когда Ириэн и Маггди смотрели на Ханну, их ноздри раздувались.Они словно принюхивались к девочке, пытаясь понять, не исходит ли от нее опасность. После молчаливого знакомства она сидела с Илиасом на могучих корнях Матери Ивы и жаловалась.

— Я им не понравилась. Они смотрели на меня очень злобно, осуждающе.

— Нет, Ханна. Просто они как и я всегда начеку. Просто я к тебе привык и ты ко мне привыкла. А встреться мы в лесу, ты бы тоже испугалась.

— Ну уж нет! Я когда тебя увидела, ты смотрел дружелюбно! Я то знаю!

Илиас повертел в пальцах бархатистый кусочек мха.

— Нет, Ханни, ты к сожалению так и не поняла ничего. Когда ты пришла ко мне, я смотрел с страхом и надеждой. С страхом, потому что ты стала на моих глазах человеком, и могла легко добить меня палкой. Я не мог тогда даже сопротивляться, я умирал…

— А почему с надеждой?

— Потому что ты пришла в виде ласки. Я понял что ты так же как и мы отличаешься от людей.

— Слушай… Когда я была совсем маленькой, мой отец вырезал мне фигурки единорогов из березы. Я верила что они есть и живут именно в этом лесу.Это так глупо, да? Здесь их нет.Они придуманные, ведь так?

— Знаешь… — Илиас помолчал и провел ладонью по волосам Ханны. — Знаешь, они, единороги просто хорошо спрятались. Если кто то в них по-настоящему поверит, то они обязательно придут к нему.И будут охранять всю жизнь.

Она положила голову ему на плечо. Ветви ивы наклонились ниже и образовали над ними беседку, защищая от вечернего холода.