7

Беглецы спрятались в первых же попавшихся на пути кустах и рас­селись в кружок. Кнут вывалил содержимое пакета на траву. Разочарование путни­ков превзошло их самые худшие опасения.

— Вода ржавая, — скривился Сява, откидывая соки и лимонад. — А это что такое? — Он схватил жестянку с консервами. — Нарисована рыба. Но в железе. — Поднёс к глазам, потряс. — Булькает. А как открыть?

— Насмехаются, — скорчился Культя.

Попрошайка разорвал пластиковый пакет с картошкой. Попробовал.

— Вроде, съедобно.

Все дружно захрустели.

— Плохая еда, — огорчился Сява. — Балов­ство. Зачем было засушивать картошки?

— Это чтоб все слышали, что ты ешь, — догадался Культя. — Уже не спрячешься. Тотальный контроль над населением!

Попрошайка воровато огляделся.

— Трр, — сказал Бяка.

— Глядите, фантики! — взвизгнула Вася.

В одном из бумажных пакетиков лежало несколько десятков конфет.

— Кажется, это та самая дрянь, которая не съедается. — Сява развер­нул одну, пощупал. — Нет, вообще-то. Эта больше на засохшую какашку похожа. — По­нюхал. — А запах другой. Незнакомый.

— Брр, — сказал Бяка.

— Лучше не пробуй, — бдительно посоветовал Культя. — Ещё сдохнешь чего доброго. Волоки потом твой труп в Коммунизию. Ты же не захочешь, чтобы откормленными на тебе крысами капиталисты наслаждались?..

Попрошайка всё-таки лизнул. Сморщился. Конфеты выкинули. Фантики припрятали.

— Ай, капиталисты! — воскликнул критик, вытаскивая колбасу. — Ну, мерзавцы. Они, что, совсем нас за людей не считают? Чтобы мы стали есть такое?!

— Что я говорил, брр, — сказал Бяка.

Вася покраснела. Культя размахнулся и забросил колбасу подаль­ше. Хлеб вообще никто есть не смог. Всех пугала его ноздреватость.

— Гриб какой-то, — предположил Сява. — И, наверняка, ядовитый.

— Да, большие грибы не бывают съедобными, — согласился Куль­тя. — К тому же они имеют свойство каменеть.

— Возьмут и окаменеют в брюхе, — поддакнул Сява.

— А, может, эти твари, — Кнут мотнул головой в сторону, — того и желают? Чтобы мы тут все сдохли.

— А мы картошки слопали, — схватился за живот Культя.

— Точно, слопали, — передёрнулся Сява и выпучил глаза. — Ой, сей­час сдохну.

Все уставились на него с недоверием, но и с некоторым страхом.

— Нет, похоже, не сдохну, — через минутку усомнился Сява. — Не сдохну, даже если постараюсь.

— Перестань всех пугать, — рыкнул на него Кнут.

— Послушайте, — вклинилась в разговор Вася, — если бы они хотели нас отравить, то не стали бы насмехаться. Положили бы хорошие продукты, а не всякую гадость...

— Действительно, — порадовался Кнут, — и как это мы не догадались?

Быстро пересмотрели остальное.

— Ух, ты!..

— Да-а...

— Во, дают!

— Мрр...

— Ну, капиталисты!

— Жуть...

— Ну, мерзавцы!

— Хрр...

В кусты полетели баночки с кофе, йогурты, пакетики с мармеладом, плитки шоколада.

— Опять гриб какой-то. Культя понюхал сыр. — Пахнет плесенью.

— Плесень есть нельзя, — предупредил Сява.

Покончив с провиантом, товарищи посмотрели друг на друга.

— В связи со свалившимися на нас происками, открываем Партсобрание, — не разжимая челюстей, процедил Куль­тя. — Слово предоставляется Коммунисту Сяве.

Попрошайка вскочил, принял большевистскую позу и заскрипел зу­бами. Кусты зашевелились. Бормоча что-то нечленораздельное, на поляну вышел человек. Отхлебнул из бутылки, скользнул пьяным взглядом по беглецам. Покачался, сосредоточился, присмотрелся — увидел колбасу, схватил её и ломанулся прочь.

Коммунисты дружно ахнули.

— Брр, — содрогнулся Бяка.

Находчивый Культя тут же предложил:

— Требуется срочно отловить этого пролетария и выпытать у него…

— Военную тайну?

— Вряд ли он её знает. Но кое-какие сведения и секреты — возможно.

— Бить будем? — спросил наивный Кнут.

— Ты что! Это же наш классовый товарищ!

Пьяница расположился неподалеку. Откусывая большие куски, он запивал их малюсенькими, но частыми глотками. Заметив приближа­ющихся людей, спрятал колбасу и бутылку за спину.

— Я её не украл, я её нашёл, — забормотал пролетарий. — Не верите?

— Верим, верим, — заулыбался Культя.

Пьяница пригляделся к подошедшим, успокоился.

— На, куси, — предложил он Сяве.

— Как ты можешь это есть? — ужаснулся попрошайка. — Я не брезг­лив, но существуют же и какие-то пределы нравственного падения личности...

— Несчастный человек, — пожалела пьяницу Вася.

— А чего? — удивился человек. — Вкусная. Нам в приюте копченой не дают.

— Чем же вас там кормят? — елейным голоском спросил Сява.

— А-а-а, — сморщился пьяница. — Дрянь всякую дают. Кашу дают. Суп диетический. Пюре да сосиски.

— Сиськи?! — ахнула Вася и потемнела лицом.

— Их заставляют поедать трупы, — судорожно прошептал критик.

Попрошайка одной рукой схватился за вставшие от ужаса воло­сы, а другой придержал отвалившуюся челюсть.

— Меня сейчас стошнит, — Кнут покашлял, покряхтел, с трудом ус­покаивая бунтующий организм.

— Держитесь, товарищи. Не все трудности ещё пройдены. — Культя потряс поднятым вверх кулаком. — Нам нельзя сейчас поддаваться эмоциям. Нельзя расслабляться. Мы должны с честью выдержать все испытания. Правда горька, она страшнее наших предположений, но надо зажать волю в кулак, стиснуть зубы и идти вперед. Иначе пропадём.

— Пойдём с нами? — предложил Сява пьянице.

— Куда это?

— В Коммунизию. Там тебе не придётся питаться этой мерзостью, никто не заставит тебя там поедать сиськи.

— Я, конечно, псих, — заговорил их новый знакомый, — но не до такой же степени. У вас там, говорят, ворон хавают?

— Что ворон. Знал бы ты, какие у нас вкусные крысы...

— А опарыши...

— А тараканы...

— Ах, хрр, ах! — пустил слюни Бяка.

Пьяница вдруг согнулся и его вырвало.

— Вот, говорили тебе — не ешь его, — посочувствовал Культя.

Пролетарий вздохнул, утёрся, помотал головой.

— Не, я не могу далеко идти. У меня ноги больные...

— Тогда скажи нам вот что, где ваши капиталисты свои запасы прячут, — спросил Кнут.

— Фу-у-у, — сказал пьяница.

— Не бойся. Мы тебя не выдадим. Даже под пытками. Мы ребята ловкие — наворуем и ходу.

— В магазинах красть опасно, — забормотал человек. — Поймают, на целую неделю арестуют. А уж как стыдят...

— Сколько это — на неделю? — спросил Кнут.

— Долго, ох, долго. Да зачем вам воровать? Идите в приют, там вас бесплатно покормят.

— Чем?

— Пюре, сосисками.

— Замолчи лучше, — взмолился Кнут. — Ты скажи, где нам крыс раздо­быть, или лягух хотя бы?

— Крыс?.. Крыс?.. — почесал голову пролетарий. — Ах, да, вы же эти… комму...

—… нисты, — подсказал Культя.

— Крыс, значит?.. Топайте вон туда. Увидите ограду. За ней завод по переработке отходов. Говорят, там крысы водятся.

Лица друзей просветлели.

— Спасибо, товарищ.

— Только дождитесь вечера, а то днём там люди.

— Понятно. Ещё раз Партийное тебе спасибо.

— Коммунистическое, — добавил Сява.

— Ага. Ну, пойду я тогда. — Бочком, кося глазами, пьяница стал выбираться из дружеского окружения.

— А, может, с нами? — крикнул Культя.

— В другой раз как-нибудь, когда подлечусь малость.

— Боится, — сказал Кнут.

— Опасается, — кивнул Сява. — Робеет. Я бы даже сказал — трусит.