2

Культя вылез из заведения совершенно пьяный.

— Идём к бабам. Бабы — это вещь! — провозгласил критик и трахнулся мордой об дорогу.

— Ну и нажрался же ты, браток, — позавидовал Кнут.

— Ага. В драбадан, — икнул Культя, пытаясь встать.

— Идти можешь?

— Могу. И иду. К Светлой Заре Коммунизма! — критик сделал не­сколько быстрых шажков и врезался в развалины.

Утром, очнувшись, Культя в первую очередь схватился за карман. Все его ценности были на месте.

— Вчера ты обещал мне два фантика за то, что я тебя там не бросил, — сказал Кнут, протягивая руку и нетерпеливо шевеля пальцами.

— Если обещал, то почему же не дал? — засомневался в правдивости товарища Культя.

— А потому что не мог.

— Вот в то, что не мог — верю, — согласился Культя, — а что два фантика обещал — не верю. Не могло такого случиться.

— Ну-ну, — пригрозил Кнут. — В другой раз брошу тебя на произвол судьбы.

— До другого раза ещё дожить надо, — по-философски рассудил критик. — Пойдём-ка лучше на рынок. А то что-то башка трещит.

Раскритиковав в пух и прах приглянувшиеся ему продукты и зав­ладев самой крупной из имеющихся в наличии тыквочкой, Культя уселся на горшок, чтобы произвести необходимую сдачу Кала. Он тужился, краснел, пыхтел, но ничего не получалось.

— Ага! — радовался колхозник. — Небось, второй раз хочешь продук­ты отхапать. Меня не проведёшь.

У Культи от напряжения заломило в ушах и выпучились глаза.

— Эй, люди добрые, у меня тут на горшке настоящий жулик, — крикнул колхозник. — Кала нет, а всё туда же… Да ещё продукты мои ругал.

— В Партком его! — закричали труженики полей. Набежала толпа.

В Парткоме стоял шум.

— Прошу тишины! — приказал Секретарь. — И не галдите так, а то совсем гриб обрушите.

Кто-то ойкнул: на него с потолка упал кусок штукатурки.

Культя стоял перед Секретарём и усиленно думал, что ему гово­рить в свою защиту. Никаких подходящих идей не возникало. «Про­щай, Партбилет», — молнией обожгла жуткая мыслища.

— Итак, уважаемые товарищи, начинаем заседание, — сказал Секре­тарь. — На повестке дня один вопрос: недостойное поведение Комму­ниста Культи на колхозном рынке. Слово предоставляется Коммуни­сту, колхознику Ляпе.

— Вот этот, так называемый Коммунист, критиковал мои продукты. Хо­рошо критиковал, добросовестно, я не в претензии. И чтобы продемонстри­ровать свою неустанную борьбу за улучшение качества выращивае­мых мною овощей, я выдал ему на пробу одну тыквочку, но товарищи!.. Этот тип оказался жуликом, он не смог сдать Кал. Что же это такое?!

— Да-а-а, — Секретарь грозно задвигал бровями. — Налицо явное вве­дение трудовой общественности в заблуждение. Этот человек видимо сдал Кал кому-то другому, продуты съел, а тебя, товарищ Ляпа, хотел по­просту одурачить и с помощью твоей тыквочки намеревался, видимо, удовлет­ворить не потребности, а какие-то неподобающие Коммунисту прихоти...

В зале негодующе загудели.

— Позор!

— Аферист!

— Пройдоха!

— Обманщик!

— Заклеймим позором!..

— Вон таких из Партии!

— Очистим наши стройные ряды!

— Слово предоставляется пока еще товарищу Культе, — объявил Сек­ретарь, произнеся слово «товарищ» с явным неудовольствием.

Культя встрепенулся. В его глазах стояли слёзы. Он достал свой Партбилет из кармана, поцеловал его, прижал к сердцу и начал рыда­ющим голосом:

— Товарищи! У нас в Коммунякии… — в зале негодующе ахнули, —… всякое быва­ло… Да, кое-кого лишали Партбилетов за поведение недостой­ное высокого звания Коммуниста. И я сам, бывало, голосовал «за». Но никогда, никогда я не пытался обмануть родную Партию! Потому что наша Партия — Ум, Честь и Совесть нашей эпо­хи. Всю свою беззаветную любовь я посвятил Партии. И теперь, — Культя продолжал повышать голос, — когда благодаря неустанной заботе наших горячо любимых Членов Политбюро мы живем и Коммунизии, каждый, кто по­смеет посягнуть на это священное… — «О, господи! Что я такое несу, ведь завтра могут переименовать» —… завоевание трудящихся масс! Не позволим проклятым капиталистам! — завизжал Культя неожидан­но для самого себя. — Смерть буржуям! Пролетарии Всех Стран — Соединяйтесь! — Культя пустил петуха. Покашлял, скорбно опустив голову. — Простите меня, я очень волнуюсь.

Толпа зале пребывала в глубоком шоке. Стояла гробовая тишина. Патриотический восторг пы­лал на лицах собравшихся. Они уже готовы были грянуть «Интер­национал».

— И ещё я хочу сказать. Только в нашей родной Коммунизии люди могут сполна удовлетворить все свои потребности и реализовать все свои способности. И знайте, никогда, никогда я не злоупотреблял своими способностями ради прихо­тей. Не такова наша Партия, чтобы позволить кому бы то ни было ставить прихоти в один ряд с потребностями! Наша Партия твёрдо стоит на достигнутых завоеваниях! Гордо смотрит вперед! Крепко держит в своих руках Красное Знамя Революции! Наша Партия — надеж­ный Оплот Мирового Пролетариата!..

— Конкретней, попрошу, — Секретарь приподнял веки.

Культя опять понёс всяческую околесицу о завоеваниях Комму­низма и сплочении широких масс трудящихся вокруг горячо люби­мой, дорогой и ненаглядной Партии.

— Конкретней попрошу, — опять повторил Секретарь, которого не легко было сбить с толку. — Слова ты говоришь хорошие, пра­вильные, но Кал всё-таки сдан не был? Конкретизируй этот неприемлемый полити­ческий факт. Я пока еще не говорю — контрреволюционный!

— Я не смог сдать Кал потому… потому что в последнее время, усиленно борясь за качество производимых продуктов, потреблял на пробу совершенно некачественные тыквочки...

— Ха! — подскочил на месте колхозник. — Ну, пусть хотя бы, извините за выражение, понос сдал, я же не против, я же не возвожу напрас­лину. Так ведь ничего… ничегошеньки!.. А уж как пыхтел, как тужился, чуть не лопнул!

Секретарь согласно покивал.

Культя стоял, понурив голову. Он не знал, что можно ещё сказать в свою защиту. Этот Секретарь не купился на его патриотические изыс­ки — нужны были другие, более веские доказательства.

— Ну, что ты всё к земле гнёшься? Куда глаза прячешь? — попенял вершитель судеб крити­ку. — Ты стой прямо, так чтобы я видел рожу твоего лица.

Культя с трудом поднял отяжелевшую с горя голову.

— Слова твои, товарищ Культя, — всего лишь слова. А слова — не доказательство. Если бы мы всем верили, в нашу Партию такой бы сброд поналез...

— Я не словами, я делом докажу свою честность, — выкрикнул Культя сквозь слёзы. Он быстро снял штаны, закрыл глаза и затрясся от на­пряжения. На его лбу выступил пот. Тёмными ручейками он потёк вниз и закапал с носа и подбородка на худые белые коленки. Культя закряхтел, замер и… грохнул на пол целую кучу говна.

— Ура! — закричали в зале. Кто-то захлопал в ладоши.

Секретарь удивлённо взирал на дымящееся доказательство.

— Забери-ка свой Кал, товарищ, — сказал он колхознику. — И выдай Коммуни­сту Культе полагающуюся ему тыквочку.

Кто-то визгливым голосом затянул «Интернационал». Грянул мощ­ный, хотя и дико фальшивый хор. Культю поздравляли, хлопали по спине, даже немного покачали в воздухе. Он совершенно обалдел от счастья.

Секретарь Парткома проводил его до дверей.

— А какой у тебя партийный стаж? — заинтересованно осведомил­ся глава города и района. — Да? Считаю, что такому человеку самое место в Парткоме...

— Недостоин, — задыхаясь, прошептал Культя. — Недостоин…

— Ну-ну, не скромничай. Все мы из простого народа… У нас в соседнем районе секретарь на днях помер. Необходимо найти под­ходящую кандидатуру. А ты, я вижу, не стар, не глуп, говорить уме­ешь, кристально честен. Нам такие товарищи нужны. Партия не лю­бит выскочек. Это я тебе как Коммунист Коммунисту говорю. Ну, так как?

— И жену можно будет завести?

— Разумеется. Но не больше одной. Это строго.

— Да зачем мне две? Мне одну хочется.

— Значит, согласен? Ну и добре. Тогда завтра с утра в дорогу. Дове­ду тебя до места, народу представлю. Буду твоим наставником...

Окрыленный Культя поспешил к Васе.

— А меня Секретарем Парткома назначили!

Вася, всплеснув руками, сердечно поздравила критика с новой ве­хой в его жизни и даже немного заробела.

— Я вот, как бы это сказать… — волнуясь, запыхтел Культя, — ну, хотел бы, что ли… чтобы у меня, это самое… ну как бы, жена, появилась. Завелась как бы. Пост, так сказать, обязывает, вроде бы как. Так сказать. Что ли...

Вася смутилась, покраснела и тихо посоветовала:

— Кликни, от желающих отбою не будет.

— Да я ведь, вот… рассчитывал, что… может быть, ты согласишься?

— Я?! — просияла девица. — Ты мне предлагаешь?

— Ну да. Так сказать. А кому же еще?

Вася привстала на цыпочки, чмокнула Культю в нос и радостно закружилась.