12

Утром Сява осторожно, памятуя о бдительности, высунул голову из ямы, в которой беглецы заночевали.

— Обалдеть! — выдохнул попрошайка.

— Что там?

— Трава. Высоченная. Выше меня, выше тебя, выше неба!

— Да ну. Свистишь.

— Чтоб меня после смерти вороны не склевали.

Культя высунул лицо из ямы.

— Правда, — удивлённо протянул он. — Вот это да!..

— Быть такого не может!

Друзья выползли из ямы и стали с удивлением рассматривать дерево.

— Это не трава. Это, скорее, куст, — пригляделся Кнут. — Только почему он так вырос?

— И крепкий!

— И толстый!

— А это что?

На дереве висели крупные оранжевые плоды.

— Не трогай! — одёрнул попрошайку Культя. — Может это какие-нибудь капиталистические штучки. Съешь и заснёшь, например, а тебя тут же и сцапают.

— Мы спали, и никто нас не сцапал.

— Ну, пробуй. Испытывай, если не боишься.

Попрошайка сорвал один апельсин. Все отошли. Приготовились бежать на всякий случай.

— Вроде как тыквочка. Но кожура не плотная — рыхлая, — комменти­ровал свои наблюдения Сява, — а пахнет странно...

— Противно?

— Да нет. Резко, почти как бздюшки, но… приятно. — Сява осторожно кусил. Сок из кожуры брызнул ему в глаза. — Ай! — вскрикнул попрошайка, отбрасывая плод. — Ай-я-яй! Глаза выжгло. Ой-ё-ё!

— Я же предупреждал, — занервничал Культя. — Бежать надо!

Сява потёр веки, поморгал. Друзья застыли в тревожном ожидании.

— Не, не выжгло, целы мои глазоньки. Видят ещё малость, — Сява сквозь слёзы похлопал ресницами.

— А вкусный хоть? — спросил Кнут.

— Да горький, как полынь, — сплюнул попрошайка. — Но пахнет!..

— Скорлупа тоже хорошо пахнет, а есть нельзя. Не трогай эту гадость больше. Уходим скорее.

— Сматываемся. Рвём когти, — затараторил Сява, резко набирая скорость. — Драпаем.

Но далеко драпать не пришлось. Путь перегораживала высокая насыпь. Друзья попрыгали в подвернувшуюся на пути канаву. Культя нечаянно стукнул Сяву по спине тазом.

— А-а-а! Чтоб тебя вместе с твоим тазом грибом завалило! — зашипел попрошайка.

— Так ведь ценная ж вещь, — сказал Культя. — Разве бросишь?

— Примолкните, — оборвал товарищей Кнут. — А ещё лучше — зат­книтесь.

Критик и попрошайка захлопнули рты, залегли и стали наблюдать. Тишина… Ни погони, никаких других происков.

— По-моему, там дорога из железа, — высказал предположение Культя.

— Похоже, — поддакнул Сява.

— Тогда бояться нечего, — сказал Кнут. — По железным дорогам ник­то не ходит. Неудобно. И откуда они только взялись, непонятно?..

Но тут послышался отдалённый шум. Он быстро нарастал, пре­вращаясь в странный неслыханный грохот. Из-за ближайшего хол­ма, со стороны капиталистов, выскочило неведомое существо на круг­лых ногах и прямо-таки невероятных размеров. Чудовище заскреже­тало и остановилось. Что-то лязгнуло, существо порвалось пополам, после чего одна из половин помчалась туда, откуда и появилась. По­слышался далёкий свист. Всё стихло.

Долго путники не могли решиться выбраться из укрытия. И только когда начало смеркаться, Кнут с Культей взобрались на насыпь и стали рассматривать вагон.

— Железо, — сказал Кнут с некоторым облегчением. Не ржавое.

— Написано что-то. Видишь буквы? — Культя провёл ладонью по надписи «Гуманитарная помощь». — А это, кажется, дверь. Как у рес­торанов. Откроем?

— Ладно, ты отойди, а я отворю.

Дверь мягко отошла. Вырубала протянул руку и пошарил внутри.

— Что, что там?

— Не понимаю. Много их тут… — Кнут что-то схватил, протянул и вытащил из вагона большой мешок. Потом другой — поменьше.

Добычу отволокли в кусты. Вскрыли первый мешок. Он оказался наполненным… новенькими Партбилетами. Все дружно ахнули, а Вася даже вскрикнула. Биле­тов было много, очень много. Неимоверное количество, как тут же заметил Сява.

Кое-как справившись с шоком, друзья принялись их разглядывать, щупать и покусывать.

— Настоящие! — и верил, и не верил Культя.

— Наши, родные, — шептал Сява, в упоении капая слезами. — Крас­нокожие, драгоценные...

— Откуда они тут взялись? — недоумевал Кнут.

— Странно, очень странно, — мучительно соображал Культя. — Чудо­вище приползло от капиталистов. Значит, именно капиталисты при­везли к границе Партбилеты. Так получается, что ли?

— Буржуйская провокация, — постановил Сява.

Все согласились.

— А откуда вообще берутся Партбилеты? — спросила Вася. — Их где-нибудь выращивают?

— Если бы они росли, то не были бы святыней, — одёрнул девицу Сява. — Их бы тогда на рынке предлагали. Как скорлупу.

— Секретари выдают Партбилеты, — сказал Культя.

— А они где берут? — не унималась Вася.

— Они их получают в Хремле у Членов Политбюро.

— А Члены Политбюро?

— Членам Политбюро их привозят Секретари.

— А они откуда берут?

— Вот глупая, — не выдержал Сява. — Да когда помрёт кто, или кого в безпартийные разжалуют, кому достаются все Партбилеты?

— А-а-а, понятно, — протянула Вася.

Вскрыли второй мешок. В нём лежали яркие и очень красивые ко­робки с… фантиками. В них было завёрнуто что-то белое, розовое, а иногда полосатое и даже разноцветное.

— Пахнет хорошо, как те тыквочки, которые чуть мне глаза не выж­гли, — Сява отшвырнул незнакомые штучки подальше.

— Думаешь, опять происки? — Культя осторожно внюхивался в ма­ленький брикетик.

— Очевидно.

— Отлично пахнет...

— В этом-то и заключена подлость. Пахнет вкусно, а съешь — и кранты.

— Не понимаю, зачем их было заворачивать в самые настоящие фан­тики, да ещё в такие красивые?

— Вот-вот, — Сява прищурил глаз. — Вот так-то и попадаются простачки на их хитрости. На их гнусные приманки.

Кончиком языка Культя попробовал одну жвачку.

— Те тыквочки, говоришь, были горькие? — спросил он Сяву.

— Как полынь.

— А эти штуки — сладкие.

— Ври больше.

Культя полизал ещё.

— Очень сладкие. Слаще тыквочек.

— Тогда пробуй, раз уж рискнул, — подбодрил Культю Сява. — Если не помрёшь, и мы поедим.

Культя куснул краешек.

— Ну, как?

— Вкусно.

— Так ешь быстрее!

— Не торопи. Вкусно-то вкусно, но всё ж боязно.

— Да уж теперь без разницы. Если яд, всё одно — сдохнешь.

— Ты ж не сдох. — Культя засунул жвачку в рот.

Заметив, что ничего с критиком не приключается, Сява схватил несколько коробок и попытался спрятать.

— Вот, гад. Другие рисковали, а он все себе, — возмутился Культя.

— Делим — поровну! — рявкнул на попрошайку Кнут и вырвал коробки.

Последнюю жвачку раскусили на четверых.

— А Культе на одну больше досталось! — вдруг сообразил попрошайка.

— Ну и что, — рассердился Кнут. — Он жизнью рисковал!..

— Я тоже рисковал, и мне ничего за это не обломилось.

— Вот жадюга! — возмутилась Вася. — Тебе и этого не съесть будет. Да ещё столько фантиков хапнул!

— Это я-то хапнул?! — подскочил Сява. — Да кто вас сюда привёл?

— К капиталистам? За кордон? — вкрадчиво спросил Культя и подмигнул Кнуту.

— А, действительно, кто? — вскинул голову вырубала.

Сява перестал трепыхаться и быстренько набил жвачками рот.

— Вот это еда! — восхитился он.

Через некоторое время на лицо Сявы наползло озадаченное вы­ражение.

— Странная еда. Жуешь её, жуешь, а она не кончается.

— Пожалуй, — согласился Кнут. Он вытащил ком из-за щеки, осмотрел его внимательно, снова запихал в рот и принялся разжёвывать.

— И тянется, — заметил Культя. — Ух, ты!..

— Какая-то эта еда ненастоящая, — определил Сява. — Хотя и вкусная.

— Уже невкусная, — подала голос Вася.

— И, правда! — удивился Культя. — Сначала была вкусная, а теперь невкусная. Как это так?

— Видимо, это еда для ихних рабочих, — смекнул Сява. — Сперва вроде бы вкусная, и очень даже её хочется кушать, а начнёшь есть — не кончается. Они её жуют, жуют и никак съесть не могут. Не еда, в общем, а видимость. Иллюзия. Подлый обман зрения и чувств.

— Ох уж эти капиталюги, — покачал головой Кнут. — Вот бестии, кулак им в глаз.

— Ну, ничего, — сказал Сява. — Не на тех напали. Мы всё-таки не дураки, не остолопы. Не съедается она — чёрт с ней. Мы её возьмем и проглотим.

Все остальные глотать еду побоялись. Выплюнули и подсели к мешку с Партбилетами.

— Что делать-то с ними будем? — спрашивал всех Сява, ужасно волнуясь.

Друзья озадаченно переглядывались. Все понимали, что подобным богатством можно распорядиться очень толково. Любой в Коммунизии выложил бы за второй Партбилет всё, что у него имеется, чтобы подстраховаться на чёрный день. Случались периоды, когда Сек­ретари жутко лютовали и лишали товарищей Коммунистов их высо­кого звания ни за что, ни про что. Но хотя и самих беглецов ещё совсем недавно чуть было не свергли в пучину беспартийности, никто не осмелился пред­ложить присвоить эту кучу Партбилетов. Посягнуть на права вождей, ведающих судьбами граж­дан Коммунизии, любой рядовой Коммунист считал непозволительным.

Заметив, с каким вожделением его товарищи смотрят на всю эту груду, как мучается от противоречий Сява, Культя собрался с духом и, начав несколько издалека, произнес следующее:

— А ведь мы можем хоть сейчас вернуться на Родину.

Товарищи уставились на критика.

— Как это, как это? — оживился попрошайка.

— Каждый из нас возьмёт себе по одному Партбилету...

— Да можно ли такое? — усомнился Сява фальшиво.

— Второй Партбилет потребуется на тот случай, если мы опять попадёмся тому продажному Секретарю. Разжалует он нас — отдадим ему эти буржуйские подделки, а свои Партбилеты сохраним.

— А точно, — восхитился Сява. — Сохраним. Для ратных дел. Во имя торжества Коммунизма!

— Правильное решение, — согласился Кнут.

— Берём только по одному, — строго предупредил Сява, запуская руку в мешок. Его пальцы нащупали почему-то парочку, стиснули посиль­нее и никак не могли разомкнуться. Быстрым движением попрошайка сунул Партбилеты за рубаху и стал заправлять их за проволоку.

Культя тут же усёк неладное и строго потребовал:

— А ну, покажи, сколько ты взял!

Отпираться было бесполезно, к тому же и Кнут напрягся, сморщив лоб в вопросительно-бдительной гримасе.

— Второй Проне отдам, если у неё отобрали, — зашипел Сява. — Вы что, про Проню забыли? Проне тоже Партбилет нужен.

— Нет уж, нет, — запротестовал Культя. — Пусть походит без Партби­лета. Пусть подавится своими потребностями. Пусть травки поест, а не моих тыквочек.

— Так мы с неё клятву возьмём, чтоб от тебя отстала. Слово Партийное.

— Какое слово, если она будет без корочек?

— Да, проблема, — произнёс Сява. — Тут надо долго думать...

— О Проне потом подумаем, — перебил попрошайку Кнут. — Сейчас надо о себе позаботиться. — Вырубала протянул один билет Васе, второй Культе, третий сунул в карман, схватил мешок и потащил к вагону.