11 (новая глава)

11.

Через неделю мы с Ломахиным вернулись в деревню на моей машине. Ему требовалось что-то привезти-отвезти, у меня наметился собственный интерес. Хотелось разыскать ту девушку с косинкой. И пока Лом решал хозяйственные вопросы, я поехал к продмагу, который несмотря на свою социалистическую опустошённость, всё равно являлся любимым местом сходок колхозников. По-видимому из-за того, что временами туда привозили водку.

Странно, но никто из деревенских ту девушку не знал. Я же — балда, даже имя не спросил. Был уверен, что всё в ажуре, а познакомиться можно и в постели. Оставался последний шанс — найти фраерка — любителя шейка. Вдруг подскажет, а если — нет, то можно поинтересоваться Валькой. Танцора удалось разыскать на механизаторском дворе, но и он эту девушку не знал. На вопрос о Вальке, хитро прищурился.

— Понравилась?

Я неопределённо пожал плечами.

— Уехала она.

— Чего тебя ломает? — спросил Лом, когда мы возвращались в город.

— Свадьбу помнишь?

— Смутно.

— Там девушка такая тёмненькая возле нас вертелась. У неё один глаз немного косит.

— Катька, что ли?

— Не знаю. Не удосужился я имя спросить.

— Танцевал ты с ней, да?

— Два раза.

— Катька. Родственница моя. Дальняя. Я ещё удивился, что она на свадьбу напросилась. Мы с их семьёй: здрасти-досвиданья — вот и всё общение.

— Значит, она не из деревни?

— Нет. Работает в железнодорожном узле связи. Неужели понравилась?

— Понравилась. Странно?

— Нормально. Она, ничего — миленькая, но характер у неё…

— Какой?

— Колючий.

— Мне такие нравятся.

Около шести часов вечера я подъехал к узлу связи и припарковался в тени раскидистого каштана. Минут десять посидел в раздумьях: надо ли мне оно — это новое непредсказуемое знакомство? Решил, что надо. Но если даже и не надо, хотелось бы загладить вину, доказать девушке, что я не гад, не наглый сукин сын и что мне она понравилась такой какая есть, а если хоть кто-то вякнет о ней что-то обидное, то я… «Вот-вот, — подумал своевременно, — наговори всё это и получи по морде». Никаких оправданий. И вообще поосторожнее со своим красноречием. Здесь случай особый. Требуются такт, терпение и находчивость.

Вскоре из здания стали выходить женщины. Много молодых, узнать среди них Катю оказалось делом не простым. Догнать и всматриваться каждой в лицо — путь неверный.

Я тронул машину с места и стал наблюдать. Ага, вот она. При разговоре не поворачивается к собеседнику лицом, часто опускает голову. Потом я долго плёлся за городским автобусом и уже на окраине города, когда она вышла и направилась в сторону частных застроек, догнал её, открыл правую дверцу и сказал:

— Здравствуй, Катя, это я — тот самый барабанщик.

— До свидания. — Она даже не соизволила убедиться, вдруг и не «тот самый».

Так мы и прибыли к её дому. Катя впереди, я, включив первую передачу, сзади. Припарковав машину у ограды, откинул сиденье и стал ждать.

Часа через два окно открылось и мне задали простой, но резонный вопрос:

— Ночевать здесь собрался?

— А кто мне помешает?

— Ладно, заходи.

В комнате царил осмысленный беспорядок. Совсем как у меня, только женский.

— С родителями живёшь?

— На частной.

— Дорого платишь? — Я не очень соображал, как вести себя с этой девушкой и как поддерживать беседу.

— Что ты хочешь? Говори честно, я пойму.

— Меня мучает возникшее недоразумение, — сказал я.

— Разве оно существует?

— Ещё какое!

— Излагай и свободен.

— А чай?

Катя отошла к столу, недобрым движением подхватила чайник, плеснула в него воды, со стуком поставила на газовую плиту. Отвернулась к окну.

— Я, правда, сволочь? — спросил я.

— Ещё какая!

— Объясни.

— Зачем?

— Хочу понять, что такого натворил.

— Да ничего. Лишний раз убедилась, что все вы одинаковы.

— Верно. Две руки, две ноги, а посередине… — Я хотел сказать: гвоздик, но передумал, встал и пошёл к двери. — Знаешь, ты мне очень понравилась. Обидно, что тебе это безразлично, но переживу. Безответная влюблённость скоротечна. У меня, по крайней мере. В общем прощай, больше не побеспокою.

Некоторое время я посидел в машине, надеялся, что выбежит и что-нибудь скажет, но девушка действительно оказалась с характером.

Где-то через месяц нашу группу пригласили в ДК железнодорожников на очередной юбилей дистанции пути. Секретарь местного парткома долго инструктировал, что разрешается играть, что нельзя, мы дружно кивали и соглашались, отлично понимая: после пятой-шестой рюмки играть можно будет всё, вплоть до «Боже царя храни». Проверено. Однажды на новогоднем мероприятии Поп заорал: «Христос воскрес», причём в быстром рок-н-ролльном темпе и ничего — пронесло.

Нас посадили за один из столиков, но водку отставили подальше. Опытные. Поп огорчился, Ломахину было пофиг, но Веша вскочил и куда-то целеустремлённо умчался. Вернулся с двумя бутылками портвейна.

— Для разгона, — сказал он и разлил напиток в бокалы.

— Смотри с рельс не свались, — пробурчал Лом, отпил два глотка и стал ковыряться вилкой в салате.

— Я? — удивился Веша.

— Ты, ты. Не доиграешь до конца, денег не получишь.

Лом уже давно грозился лишить нашего басиста оплаты, но до сих пор санкций не применял. Поп выжрал свой стакан спокойно. Ему можно. Он в любом состоянии функционировал на сто процентов. А иногда на все двести.

— А ты чего? — удивился Веша, заметив, что я не притронулся к бокалу.

— Деньги нужны, — отшутился я. На самом деле у меня появилась более важная причина оставаться трезвым — я увидел Катю.

Путейцы пригласили для украшения вечера телефонисток. Они вошли в зал, теснясь друг к дружке плотной группкой, боясь рассредоточиться, дабы их тут же не расхватали грубые мужики для непристойных сексуальных утех. Рассаживаясь, девушки нервничали, шумно стеснялись ухаживаний, неуклюжих комплиментов. Катя заметила, что я на неё смотрю и показала язык. Значит, мир.

А вскоре начались танцы. В перерыве я решил разыскать Катю, но она где-то спряталась. Вот характер. Во мне пробудился азарт.

Примерно через час, когда мы совсем разошлись и Поп запел свои коронные хард-роковые номера, секретарь очнулся от своего пьяного коммунистического небытия, сосредоточился и подвалил к нам с явно недобрыми намерениями. Он перехватил струны на грифе Попа и зловеще спросил:

— Что это вы такое поёте? Я же запретил!

— Как что? — изумился наш вокалист, — «Малая земля-а-а! Малая земля-а!».

— Я таких слов не слышал!

— Это потому, что вы — пьяны. Вот вам черти и мерещатся, — зло съехидничал Ломахин.

— Я не пьян!

— Тогда почему вас так сильно шатает?

— Меня?!

— Да нет, вон того дядьку.

— А-а-а, того? Это наш главный инженер…

Секретарь отполз к столу, но выпивать не стал, а вместо этого демонстративно усилил бдительность.

Поп взял гитару, включил эффект «тремоло», сделал несколько красивых аккордов.

— А сейчас по просьбе вашего секретаря парткома мы исполним его любимую песню.

Я пробежался палочками по тарелкам, Лом одобрительно кивнул, Веша зловеще ухмыльнулся. Поп принял позу этакого махрового советского патриота и запел.

Публика застыла в оцепенении. На нас глядели как на придурков, но помидорами кидаться не осмелились, хотя руки у многих чесались. Из коридора подтянулись курильщики. Толпа хмуро внимала. Никто не танцевал.

«Спасибо вам за ваш священный подвиг, — выл Поп, — товарищ Генеральный Секрета-а-арь…».

Лом подпитывал величественные аккорды квакушкой, Веша бухал сочным басом.

Секретарь парткома, выпучив хмельные глаза, светлел лицом. Ему было приятно, что ещё одна группа, благодаря его личным усилиям, достигла марксистко-ленинского просветления. Он встал и, осознав важность момента, принялся нескладно дирижировать.

В конце песни Лом включил fuzz и слова потонули в мощных рок-н-ролльных рифах. Тот, кто знает и любит группу Led Zeppelin легко представит себе всю полноту картины или, скорее, случившегося «хулиганства». Помните их «Лестницу в небо»? Песню медленную, проникновенно возвышенную, но к финалу наполненную могучим тяжёлым драйвом. Этот проигрыш мы долго разучивали на репетициях и применяли, когда требовалось сразить публику наповал.

Секретарь оцепенел, не зная, что делать: срочно вырубать электричество или делать вид, что всё в порядке.

Давясь от смеха, я склонился к барабанам, прячась за тарелками. Лом был невозмутим. Веша отвернулся от публики, чтобы никто не видел его глумливого лица.

«Това-а-рищ Генера-а-льный Секрета-а-арь», — с точным копированием интонаций Роберта Планта закончил песню Поп.

В зале появился начальник.

— Ну, вы даёте! — сказал он, когда мы закончили.

— Ваш секретарь заказал, — строго произнёс Ломахин.

— Совсем из ума выжил, старый козёл.

— Так уведите его отсюда.

— Сделаем.

Начальник тут же подозвал двух мастеров и отдал им чёткие распоряжения. Через минуту мастера чокались с секретарём, слышались тосты: «За светлое будущее!», «За Партию!», «За победу коммунизма во всём мире!».

— «За Генерального Секретаря», — подсказал подошедший Ломахин.

Мастера быстро разлили водку, строго переглянулись.

Секретарь важно кивнул, чокнулся, метко опрокинул содержимое рюмки в рот. Ноги его резко подкосились. Он упал бы, но обмякшее тело подхватили товарищи и потащили в дальний кабинет на диванчик.

— «Колхозный шейк», — объявил Поп.

— Во-во! Давайте! — Оказывается путейцы уже слышали о нашем коронном номере, который случайно родился на свадьбе Ломахина, а в реале назывался «When The Levee Breaks».

Лом кивнул в мою сторону и мы грянули.

Катю я отловил чуть ли не к концу вечера. Тихонечко подобрался к ней со спины и, обхватив за плечи, прошептал:

— Попалась, кусака.

— Пусти.

— И не подумаю.

— Закричу.

— Кричи.

Она развернулась и посмотрела в лицо.

— Чего ты хочешь? Переспать или замуж предложить?

Я растерялся. А она смотрела своим невероятно неправильным, но милым взглядом и улыбалась.

— Может, сначала погуляем, поговорим, — я с трудом подбирал слова. — Без первого и второго. А потом…

— А потом?

— Как получится.

— И как бы тебе хотелось?

— А тебе? — Лично мне уже хотелось отвалить и не изводиться, придумывая пристойные словесные обороты.

— Относительно тебя не имею желаний. Разонравился.

— А у меня наоборот. Сначала, так себе, а сейчас очаровываюсь всё больше.

— Не верю.

— Хорошо, считай, что просто хочу переспать. Так поверишь?

— Поверю. Только мне это не надо.

— Тогда отложим постельную сцену на неопределённый срок. Познакомимся поближе, пообщаемся, а затем я тебе снова понравлюсь.

— Надеешься? Или уверен?

— Уверен, — нагло сказал я.

Так и случилось. Более того, где-то через год мы поженились, а ещё через несколько лет расстались. Тайком от меня, Катя сделала операцию и её неотразимый шарм исчез. Она превратилась в обычную симпатичную девушку, и не более того.

Но главная неприятность была другой, моя жена начала неудержимо толстеть. Борьба за её фигуру велась нешуточная, некоторое время с переменным успехом.

Однажды я купил ей дорогие фирменные джинсы, но на два размера меньше.

— Это тебе, — сказал я.

Катя недоумённо осмотрела обновку, нашла бирочку с размером.

— Мне они будут малы. Ты, что, издеваешься?

— Это твой размер годичной давности. Похудей и носи.

Она вроде бы пыталась, но толстела ещё больше. Мы ссорились.

Однажды за ужином у нас произошёл настоящий скандал. Я пил чай, а Катя всё ещё уминала курочку с картошкой.

— Чего ты уставился? — спросила она.

— Смотрю, как ты ешь.

— А как? Жую некрасиво?

— Красиво. Только взгляд мне не нравится.

— Почему?

— Да ты вроде уже давно наелась, а всё пихаешь в себя, пихаешь. И глаза тупые-тупые.

— Еды жалко?

— Тебя жалко. Скоро за центнер перевалишь.

— И что тогда?

— Ничего.