6

К счастью или несчастью эта блестяще разработанная схема сработала один единственный раз. Всё случилось так, как и расписывал в своих фантазиях Вася-Олег. Девчонки пришли. Нарядные, ослепительно накрашенные, в меру стеснительные, в меру раскрепощённые. Конечно им не хотелось показывать, что подобные встречи для них — событие исключительное. Они смеялись над нашими шутками, непринужденно прикладывались к марочному вину, добытому Олегом по блату, с удовольствием слушали музыку. Пары определились сразу. Вернее их определил Олег, как автор всей этой хитроумной системы и как хозяин квартиры. Я не возражал. Девушка Света, доставшаяся мне, хотя и не выглядела такой смазливой, как Наташа, на которую положил глаз Олег, однако имела более стройную фигуру, тонкую талию и уж точно более умную голову. С ней было интересно разговаривать. Кроме того, она не дала мне в первый же вечер, что тоже неплохо её характеризовало.

Мы сидели на диване во второй комнате и говорили о музыке. Меня сразу удивило и тронуло её уважительное отношение к Битлам, Роллингам, Цеппелинам, и что особенно поразило: она знала об этих группах больше, чем я. Мы обсудили некоторые хиты и оказалось, что в большинстве случаев, нам по душе одни и те же мелодии.

— А тебе «Ю невэ гив ми ё мани» нравится? — спросила Света.

— Очень. Маккартни исполняет. Слушай, я порою не понимаю, кто у них поёт в некоторых вещах. Например в «Хелтер-Скелтер»? Сначала думал, что Ринго, а сейчас сомневаюсь.

— Это тоже Маккартни, — мило улыбнувшись, произнесла Света.

— Но голос совсем другой. У Пола он мягкий, нежный. Помнишь «Оу, далинг»?

— Конечно. А ты обратил внимание на припев в этой песне? Голос хриплый, жесткий…

— Вот-вот. Точно как в «Хелтер-Скелтер».

— Это Маккартни. В общем, у Битлов так: если сомневаешься, кто исполнитель, то это Маккартни. Он единственный из них умеет менять голос.

— Надо же, — удивился я, — одной загадкой меньше. Теперь блесну своими познаниями перед ребятами. А то мы часто на эту тему спорим.

Света сидела польщенная. Я попробовал пододвинуться к ней поближе, она глянула на меня своими умными глазками, не отодвинулась, но когда я полез целоваться, отстранила мягко и спросила:

— Это надо? Так сразу.

— Ну… — заюлил я, — понимаешь…

— Понимаю. Давай не будем спешить.

Гостеприимную квартиру Олега, вернее его мифического двоюродного брата, мы со Светой покинули где-то около двух часов ночи. Долго ловили такси — она жила на другом конце города. Я собирался ночевать у Олега, поэтому с благодарностью оценил предложение Светы не провожать её до дому.

— Меня прямо к подъезду подвезут. Чего тебе мотаться туда-сюда.

— Не буду настаивать, — сказал я. — Спать хочу, да и на работу завтра. А ты умница. Другая раскапризничалась бы.

Утром Олег притащился на кухню. Сонный, чуть живой и ужасно довольный.

Я заварил чай ему и себе.

— Ну, выкладывай! — поторопил он меня. — Как у вас?

— Никак, — сказал я.

— Совсем никак?

— Абсолютно. Даже не целовались.

— Она тебе, что, не понравилась?

— Наоборот, очень понравилась.

— Ну, и…

— Что, ну? Она попросила не спешить. Я решил не наглеть.

— Ну и зря. Все они ломаются сначала.

— Может и все. Но если бы я хотел её на одну ночь, то лез бы пока не получил своё. Или пока не получил бы по морде. Я знаю, когда надо тормозить. Пищит, щипается, ноги узлом завязывает — это игра. А вот если злиться, а ты продолжаешь — попытка изнасилования. Не факт, что заявит, однако лучше не нарываться.

— Какое изнасилование, если ты её даже не почмокал! О чём ты вообще говоришь?

— Я говорю: она попросила не спешить. Я просьбу уважил. Не возникло у меня настроения — наглеть.

— Ты, что, влюбился?

— Не знаю. Но, возможно.

— Тогда понятно.

— Ладно, замнём. У тебя как? По роже вижу: до-во-лен!..

— Впервые так легко отдалась. Вот что значит — имидж. Хотя не совсем легко, то есть, не сразу. Стеснялась сначала, глядела, так… с отчаянием каким-то, делала круглые глаза. А потом говорит: «Боюсь, бросишь меня после этого». А я: «Брошу, если не дашь. Не люблю всех этих прелюдий. Мне от них скучно. И смешно». Она удивляется: «Смешно?» Я: «Смешно. Ведь мы понимаем, что всё будет, но зачем-то валяем дурака. Теряем время». Она: «Всё будет? А если не будет?» Озадачился я слегка, но ход нашёл верный. Говорю: «Если не будет, тогда ничего не будет». Вздохнула она: «Вот этого я и боюсь. Делай, как считаешь нужным. Ты опытный. Только не бросай меня сразу». Я: «Таких сразу не бросают. Вернее бросают… — тут я маленькую паузу добавил, — но для этого надо быть кретином. Я на него похож?» Заулыбалась она, ну а дальше как по маслу…

— И что теперь? — спросил я.

— Что?

— Ты же собирался менять их, как перчатки.

— Не надо так буквально меня понимать. Менять будем, когда захочется поменять. А мне пока не хочется.

— Мне тоже.

— Работаем следующим образом: как только тебе твоя Светка надоест или мне моя, просим привести подругу. Ну ты понимаешь...

— Понимаю, — буркнул я.

— Вот и порядок. Дуй на работу, крепи индустрию Родины. А я к Наташке под тёпленький бочок и… сонную. Пробовал, нет? Да, не забудь: вечером ко мне. И напоминаю: вино за тобой.

— Не волнуйся, помню.

— Сегодня она позволит тебе поцеловаться. — Вася-Олег закатил глаза, изображая экстаз, в котором я буду пребывать после первого поцелуя.

Со Светой мы встречались ежедневно, и каждый вечер я добросовестно выполнял обряд ухаживания. Честно говоря, даже прискучило. Когда я пытался ускорить процесс, девушка мягко, но решительно останавливала мои руки и произносила своё сакраментальное: это надо? Меня глодало любопытство, как она отреагирует, если я прекращу свои активные набеги на её райские кущи. Обрадуется, разочаруется, останется равнодушной? Проверил. Убедился, что это её не огорчает, но хотя бы удивляет. Поэтому уже в субботу начал наглеть, упрямо пробирался к трусам, пытался их снять. Сделать это не удалось, а насильничать не хотелось.

Так и лежали мы на диване, уставшие, потные, — я уже почти злой, она откровенно уверенная в правильности своего поведения.

— Ладно, давай спать, — сказал я.

— Давай, — нехотя согласилась Света. Похоже ей нравилась эта мышиная возня, и она не прочь была её продолжить.

Я быстренько разделся до трусов и юркнул под плед, изображая блаженство от предстоящего отдыха.

— Чего это ты разделся? — насторожилась Света.

— Не могу спать в брюках. Дома я и трусы снимаю, но для тебя делаю исключение. Тебе нравится — спи в юбке, но я посоветовал бы снять. Изомнёшь всю.

— Да? А ты сразу приставать начнешь.

— И не подумаю.

Света сняла юбку. Игра переходила в новую, более тонкую фазу. Она приняла её, и это воодушевляло. Теперь главное — не напортачить.

Я полежал немного, старательно изображая, что вот-вот засну. Света пощекотала меня легонько.

— Спишь? — спросила она.

— Сплю.

— Давай пошепчемся?

— О чём?

— Расскажи о себе. О группе вашей.

— О себе и о группе я уже всё тебе рассказал. Может чего-нибудь наврать?

— Наври…

— В Москву меня приглашают. На прослушивание. Понравлюсь — в «Птицах» ударником буду.

— Правда? — Света аж подскочила на диване.

— Какая правда? Вру я. Ты же просила.

— Врёшь? Непохоже…

— Ну тогда… прощай провинция!

— Олег соблазнил, — загрустила Света. — Понятно. А я-то думаю, чего это он вокруг тебя вьётся? Я ж дура чуть было не влюбилась. Вот дура!..

— Ты, что, глупышка, какая Москва, кому я там нужен? Там профессионалов навалом. — Я не на шутку расстроился. Надо же как напортачил. Сам себя переиграл.

— Ну, хватит. Понятно всё. Давай о чём-нибудь другом.

— Давай! — Я лихорадочно искал выход из положения, но не находил.

— Расскажи об Олеге.

— Что я о нём могу рассказать? Я его едва знаю. Приезжает, уезжает. Приходил к нам на репетицию. С фотоаппаратом. Так и познакомились.

— Игру вашу слушал?

— Слушал. Немного похвалил, немного поругал.

— А нам с Наташкой вашу группу расхваливал. Особенно тебя отмечал. Сказал, что ты не только барабанщик, но и на басу шпаришь, и за орган становишься, когда надо.

— Я? — удивился я.

— Что, и это неправда?

— Было такое. Пару раз. Басист наш напился, мы тоже хороши были, но на ногах стояли. Мне Лом и говорит: «Бери бас, а то опозоримся, на ударных пусть Руда поработает». Руда — это Мишка Рудин. Безотказный человек и классный барабанщик. Я думаю: «А чего такого. Подумаешь — бас. Шлепай в ритм, а потом пробежечку сверху вниз по струнам».

— И как, получилось?

— Не знаю. Публика там тоже нетрезвая была, никто и не заметил. Хотя Лом тогда удивился, когда «пробежечку» услыхал. Но это у меня, наверное, под кайфом получалось. На кураже.

— На органе тоже по пьянке играл?

— Тоже.

— Так ты оказывается… пьяница?!

— Вот это — преувеличение.

— А остальное? Поездка в Москву, например?

— Брехня.

— Поклянись!

— Нет уж, клясться я не буду. Вдруг и правда пригласят.

— Вот и попался!

— Давай я другое пообещаю. Ты перестаёшь меня мучить, а я ни в какую Москву не поеду. Могу и поклясться.

— В каком смысле: мучить. Разговорами, что ли?

— Причём тут разговоры…

— Теперь догадалась. — Света смутилась и покраснела. — И не жалко будет такой шанс терять?

— Ты про Москву? Ради тебя — не жалко.

— Заманчиво. Но ведь обманешь? У тебя же таких, как я — навалом.

— Таких, как ты, ещё не было.

— Врёшь ты всё.

— Ты — красивая, умная, у тебя обалденная фигура. Или нет? Давай-ка посмотрим. — Я откинул плед в сторону. — Ух, ты! Класс! Супер! Вот только трусики мешают рассмотреть подробности. Надо их хоть чуть-чуть приспустить. Самую малость. Да… Какие бёдрышки, какой пупок! И верно ангельский должно быть голосок…

Света засмеялась.

Я, продолжая бормотать нежности, неожиданно понял, что пока я их бормочу, девушка не сопротивляется. Она или слушает, или следит за моими манипуляциями. Держать под контролем сразу два акта воздействия тонкая женская психика не в состоянии.