1

Этой ночью началась война. Нас сразу бросили в окопы, сунув в руки по автомату Калашникова и по рожку с патронами. Соковнин забурчал, мол, рожки не полные, что опять на нас прапора наживаются. Мы тут же принялись вытряхивать патроны на колени.

— Отставить! — заорал сержант. — Пока считаете, американцы вас всех перестреляют.

«Ага, значит война с американцами. Так и знал, что наши дочешутся».

— Эй, русские, сдавайтэс! — крикнул кто-то в мегафон из окопов, неясно маячивших вдали. Акцент почему-то походил на кавказский.

— А отсосать не хочешь? — задорно крикнул сержант. — Русские не сдаются!

— Каждому, кто перейдёт на нашу сторону, выдадим джинсы! Есть Montana, Wrangler и Levi’s. Первые получат право на выбор, другим достанется… э-э-э… что останется.

В наших окопах озадаченно засопели. Предложение было заманчивым. Здесь, рядом с сержантом никто не осмелился на измену, но вон справа в сторонке, некоторые уже поползли. И слева тоже. А подальше рванули на полусогнутых, петляя и втянув голову в плечи. Видимо боялись выстрелов в спину. Но никто не стрелял.

Я поглядывал на сержанта с надеждой, вдруг и он решится, но командир был несгибаем. Вскоре мы остались вдвоём.

— Ну, а вы чего? — удивился голос с той стороны. — Воевать что ли будете?

Мне, честно говоря, воевать не хотелось.

— Не нужны мне ваши джинсы! — крикнул сержант. — Я даже не знаю, что это такое. Предложите что-нибудь получше.

«Вот, деревня. Я-то надеялся: он — патриот».

— Чего хочешь? Может жвачку? Целый блок дадим…

«Ни фига себе, целый блок!». До сих пор я эти американские жвачки только нюхал. Вернее, бумажки из-под них, когда учился в школе. За десять копеек. Именно столько мне ежедневно выдавала мама на два пирожка.

— Сами свою жвачку нюхайте! — не сдавался мой командир.

«Ага, значит, не такая уж и деревня. Наверное, цену набивает».

— Говори сам, чего хочешь?!

— Бабу.

— Ладно, отвезём к проституткам.

— Не-е-е, — замялся сержант. — Такого добра и дома хватает.

«Ничего себе. Где он жил? Что за город такой чудесный?».

— Какую ж ты хочешь? Не понимаю.

— Ну, такую, чтобы не на один раз.

— Женится что ли? Оженим.

— Не-е-е. Жениться я и сам могу. Другую.

— Да какую? — В голосе появились нотки раздражения.

«Хорошие всё-таки ребята эти американцы. Другие шарахнули бы гранатой и переговорам конец».

— Резиновую! — крикнул сержант сквозь сведенные судорогой челюсти. Покраснел, глянул на меня недобро и сжал ствол автомата побелевшими пальцами.

«Не пристрелил бы, как свидетеля», — подумал я, изо всех сил давя усмешку и пытаясь придать лицу уважительное выражение.

— Заметано! — обрадовался невидимый переговорщик.

Сержант почти нехотя поковылял в сторону врага.

— Ну, а ты чего куксишься? — спросили меня. — Тоже джинсы не устраивают?

«Да уж, дудки. Изменять присяге за какие-то тряпки? Может тоже бабу попросить? Только какую? С одной стороны, живая интереснее — поговорить можно, с другой — резиновая практичнее. Ни капризов тебе, ни триппера. Но… не для того я сейчас буду родину продавать, чтобы потом надо мной все друзья смеялись».

— Пластинку хочу. Битлз, — крикнул я.

— Какую ещё пластинку? — удивился голос.

— Я же говорю, Битлз.

— Диск что ли?

— Ну да. Диск, по-вашему.

— А какой альбом?

— Да откуда я знаю, как они называются. Любой.

— «Эбби Роуд» пойдёт?

— А какие там песни?

— Э-э-э. Сейчас вспомню… «Кам тэгэвэ… райт нау…», — ужасно фальшивя, пропел голос в мегафон. — И ещё… «Ай вонт ю, ай вонт ю эээ-ээ…». Слышал? Леннон поёт.

— Ага, по радио.

— Годится?

— А две можно? Еще ту, где «Айм бэк ин ве Ю-ЭС-ЭС-А». Очень мне нравится.

— Так это ж двойной альбом! Уже три получается.

— Жалко, да?

— Ну, ты и жлоб, — засмеялся голос. — Хорошо! Только не сразу. «Белого альбома» сейчас нет. Потом привезём.

Я тоже поковылял к американцам.

На импровизированном плацу бывшие советские солдаты примеряли джинсы. Ссорились. Деды пытались хапнуть по нескольку штук, но американский сержант, поигрывая квадратной челюстью, бросил сквозь зубы:

— Одни на жопу!

Деды стали примерять, как сидят, присматривались, не косит ли строчка, знатоки проверяли внутренний шов — если не «восьмерка», значит не «фирма». Предпочтение отдавали «Wrangler», («Вранглер» — по-русски). У них ткань — «ёлочка». И красивее и дольше носится. Всё, что не подходило, деды швыряли салагам. Опять возникла драчка.

Американец ухмылялся, но не вмешивался.

В сторонке, сидя на корточках, сержант надувал бабу.

«Неужели прямо сейчас пробовать будет? — удивился я. — Или проверяет нет ли дырок? Хотя как минимум одна должна быть в наличии».

— Подъём! — вдруг заорал сержант и я… проснулся.

Нет, это орали у шоферов, наш сержант будил нас без надрыва, спокойно, почти ласково. Мы служим на «КП». Солдатская элита штаба. Да не «КПП» какой-то, а «КП». Командный пункт. Причем штаба авиации Северо-Кавказского военного округа. «СКВО» — помечено на картах. Скво по-индейски — женщина. Совпадение, конечно, случайное. Но мне приятно, что я первым это заметил.