Две молитвы (1 место)

Финалисты

У Айяра Коло было две заветные мечты.

Одна из них — выточить из красного камня фигуры богов, которых он почитал больше других: Инти и Ильапа*. Да не размером с котелок, а выше человеческого роста! Почему именно их? Да потому, что без солнца и дождя нет урожая, а значит, нет и жизни.

Дело ответственное и непростое! Красный камень — самый упрямый, не каждому мастеру поддаётся. Только тому, кто сумел заглянуть в душу камня, понять его, почувствовать. Этому, понятное дело, еще учиться и учиться.

Вторая мечта была не менее важной — жениться на Кукури. Когда вырастет, конечно. Недолго осталось ждать, всего три урожая. На руке у Айяра уже четырнадцать шрамов-отметин. Кукури моложе, как и положено, у неё на запястье всего двенадцать тканых браслетов. Девчонкам в их деревне не режут кожу, жалеют. Да и зачем их приучать к боли, не женская это забота. Они и рады: если замуж долго не берут, всегда можно снять тайком пару браслетов, поди узнай потом, сколько лет у неё за плечами.

Парни — другое, им не к лицу стыдиться своего возраста. А боль только закаляет. Айяр давно научился не показывать лицом, что чувствует. Он бы и рад добавить себе шрамов, да нельзя, узнают — накажут, а главное, засмеют. Ничего, подождёт.

Кукури согласна, они уж договорились обо всём. Даже обменялись амулетами в ущелье Мама Килья*! Сразу после кикочико*, когда Кукури получила своё взрослое имя. Айяру нравилось новое имя подруги: Птичка, Голубка. Он не уставал повторять его, а подаренный ею камешек с изображением млечного пути всегда носил с собой в новенькой сумке для листьев коки*. С прошлого Праздника Луны* ему разрешено жевать коку, а через два урожая можно будет пить чичу* и, самое главное, — принести первый дар семье будущей жены: мешочек самых отборных семян или даже детёныша ламы, если отец позволит.

Хороша Кукури, хотя и тонконогая, как викунья*! Знает девчонка, что красива, нет-нет, да и глянет на себя в широкий тупус*. Гладенькая лицом, пальцы — мягче пёрышек. Косы, соединённые сзади узорчатой тканой лентой, так тяжелы, что ветру не под силу играть ими. На висках — шарики шерстяные, не пёстрые, как у других девочек, а сине-голубые, что воды Титикака. Айяр сам никогда не видел священного озера, прабабка Кукури, что родом из тех мест, рассказывала. Говорит, что не небо отражается в чудо-озере, а озеро — в небе! И еще, что все люди Кечуа* когда-то вышли из Титикака! Так Виракоча* придумал сотворить людей. Велик Бог-создатель!

Как поженятся, Айяр сразу начнёт строить дом. Да не какой-нибудь, а самый лучший! Три нижних уровня, каменных, — сам выложит. Уж кому, как не ему, знать, как вытачивать краеугольные камни, чтобы дом выстоял даже когда Пача Мама* сердится и двигает землю. Имя Айяр Коло* ведь не просто так дано ему! И отец и покойный дед — каменщики.

Дальше, когда самая важная часть будет закончена, Кукури станет помогать. Она точно знает, сколько в глину добавить ламьих лепёшек и длинных волокон шерсти, сколько сока кактуса, чтобы кирпичи выдерживали время дождей многие годы. Кукури и прясть мастерица, а уж краски растирает — лучше всех подруг! Пальцы у неё заострённые, для любого тонкого ремесла годные.

И хозяйка и жена из Кукури выйдет — всем на зависть!

Замечтался Айяр, не заметил, как солнце опустилось к горизонту. Пора домой, ни к чему отца сердить. Хлопот в доме полно, община готовится к Иту*. Большое дело в этот раз затевается, жрецы ожидают богатые дары. Айчури* вновь будет просить Богов избавить деревню от всеобщей беды, что расползается, как зараза по горным землям: Людей-из-за-моря.

Страшное говорят о них…

Возят чужеземцев на себе огромные животные с длинными сильными ногами и короткой шерстью. Бог пришельцев, привязанный к деревянной крестовине, дик и беспощаден. По его приказу, всех, кто не желает подчиниться, убивают громом из длинных палок. На чужаках — железные одежды, ни камни, ни копья им не страшны. Рушат пришельцы храмы Солнца и на их месте воздвигают свои: причудливые и жуткие в своей причудливости…

Ох, даже думать страшно о том, чтобы перейти в непонятную, чуждую веру. Уж лучше смерть.

Хорошо, что деревня их надёжно спрятана среди гор! Лишь один проход ведёт в долину, да и тот узкий, скрытый под лианами и древесной листвой. Жрецы уверяют, что не добраться чужеземцам до селенья, но задабривать Богов всё же не забывают. Это, конечно, правильно, но, как говорит отец, Боги охотнее помогают тем, кто сам не ленится себе помогать.

Есть у общины надёжная защита, но это большой секрет, известный лишь жрецам да Правителю. Ну и тем еще, кто сооружал когда-то защиту эту. Среди них — дед Айяра, большой знаток камня. Он-то, прямо перед смертью, и рассказал внуку о тайне, взяв слово свято хранить её.

Часть Красной скалы, что возвышается над проходом — это череда огромных каменных глыб, опирающихся друг на друга и пригнанных так, что и не разглядеть смычки человеческим глазом. В одной из расселин, которую, если не знаешь, ни за что не отыщешь, прячется хитроумное устройство: что-то вроде рычага, подпирающего основной камень, что держит все глыбы в равновесии. Не трогай его, и скала простоит вечно. Но если вынешь подпорку, опрокинется камень и, вслед за ним, каскадом обрушится скала! Завалит проход, замурует долину в горах. Тогда уж будет не войти, но и не выйти.

Страшатся жрецы этой меры, хранят на крайний случай. Оно и понятно, завалит скала не только проход, но и ручей, что поит долину. Со временем вода, конечно, выход найдёт, но пережить сухое время будет нелегко, ручей и без того мельчает за долгие килья* без дождя.

А путь в горах прокладывается не быстро, пройдёт немало циклов Солнца прежде, чем прорубят новый проход!

Дорогу к расселине Айяр знает, как ладонь свою, но тайну бережёт. А как же, слово есть слово. Даже Кукури не показывает. Женщинам доверять мужские секреты — всё равно, что воду в шерстяном мешке хранить.

Может, и правда, нечего бояться? Не найдут Люди-из-за-моря дороги в горах. Сухое время на исходе, а под ливнем по склону не пройти без навыка, как ни старайся.

А там, глядишь, смилуются Боги, прогонят чужаков обратно за море.

Отогнав тревожные мысли, Айяр Коло спустился к дому, как обычно, проверив по дороге, все ли альпаки и ламы вернулись с пастбища.

***

Щедр на свет Инти, и людям и растениям хватает, еще и на красоту остаётся. С чем сравнить зарождение нового дня, когда на синих вершинах сперва появляется тонкая ярко-жёлтая кромка, а затем свет сползает по склонам, стремительно заливая долину жидким золотом!

Айяр всегда любил встречать восход. Бывало, еще совсем маленьким, вместо того, чтобы сладко дремать под тёплым одеялом, завернётся в него и бегом на окраину селенья! Усядется там на гладком валуне и ждёт, когда выкатится Бог-Солнце, раздвигая лучами горы. Глазам больно, но хорошо, тепло и радостно на душе!

А вдвоём с Кукури — еще радостнее. Вон она бежит вверх по склону, юбку чуть приподняла, чтобы не запылить… От вида её тонких лодыжек у Айяра дыхание перехватило и сила мужская проснулась, которая так беспокоит его с недавних пор… Особенно по ночам, когда приходит Кукури в сны его.

Лёг на спину, закрыл глаза, чтобы не догадалась девчонка по его взгляду, о чем он думает…

Сейчас прискачет, плюхнется рядом на траву, ударит по лицу тяжёлыми косами…

Пришла. Обдала ароматом травяного масла… Что ж не смеется, как обычно, не щекочет его лицо петушиным пёрышком?

Айяр открыл глаза и замер… Не так обычно смотрит на него Кукури… Где взгляд её, что, как костёр, брызжет горячими искрами? Сейчас она будто глядит на Айяра из далёкого и холодного Млечного Пути.

— Что с тобой?

Отвела глаза, смотрит на разбегающиеся из-за гор лучи, молчит… Губы сжаты, спина прямая, руки неподвижны. Руки…

— Где браслеты твои?..

Сердце Айяра пойманным голубем забилось, вот-вот вырвется из груди! Срезанные браслеты могут означать только одно: ни к чему ей больше считать годы свои, закончился путь её земной, отдана в дар небесному Богу Солнца…

— Ты???

Знал, что времена настали тревожные, знал, что воззвали жрецы к народу, что будет в этот раз Большая Жертва… Но дочерей своих обычно отдают отцы семейств, где девчонок больше, чем кур в хозяйстве… Семьям двойная польза: и почёт и весомая поддержка: сельчане не жалеют подарков для близких священной девственницы…

Но ведь семья Кукури зажиточна, да и не многодетна…

— Так отец решил… Это большая честь… Не увидимся больше… — Едва слышно произнесла.

И это понимал Айяр… В оставшееся до Иту время будут держать Кукури вдали от глаз людских, поить травами дурманящими… «Большая честь… Честь… Честь… Честь…» — как удары топора, что безжалостно рубит в щепки мечту. Ту, которая, как юное деревце, изо всех сил стремилась к жизни!

Улетает голубка… Высоко-высоко, не остановить, не догнать…

Встала. Выскользнула рука из сжимавших её пальцев Айяра… Чужая рука, безвольная, безответная… Глаза, посветлевшие от отразившихся в них далёких облаков, больше не смотрят на Айяра…

Спустилась по склону, не оборачиваясь.

Не помнит Айяр, как вскочил, как помчался наверх, навстречу ветру, что мгновенно сушит слезы… Бежал, пока мог дышать… Мужчины Кечуа не плачут! Но проклятые слезы не знают об этом… Зажмурить глаза изо всех сил, пусть текут вспять, внутрь… Пока не затихнет, не умрёт насквозь просоленное сердце!

***

Иту, шумный и красочный праздник жертвоприношений остался далеко внизу. Не поскупился в этот раз народ: жертвенный камень блестит от крови детёнышей ламы.

Солнце давно вышло из зенита, скоро закончится великий ритуал…

«Большая Жертва» завершит его…

Тогда чича польётся рекой, начнутся пляски вокруг потемневшего камня… Так и останется он черно-бурым, пока обильные дожди не очистят его.

Нарушив правило, Айяр покинул долину в самый разгар священнодействия. Да простит его великий Инти! Не хочет, не в силах Айяр видеть, как выведут нарядную, словно невесту, Кукури… Как под громкие выкрики Айчури и стук колотушек отделят от хрупкого тела украшенную яркой узорчатой шапочкой голову…

Подняться высоко в горы, как можно выше, там переждать… Заночевать в ущелье, где, бывало, прятались они с Кукури от дождя, где обменялись амулетами… Кукури… Голубка…

Горы всегда помогают в беде, с высоты птичьего полёта всё видится мелким, отстранённым, словно раньше времени ушедшим в прошлое.

Айяр больше не плачет, лишь тоска огромным валуном давит на грудь и плечи. Больно дышать, а думать — еще больнее… Мысли рвут душу, словно пума — парную плоть.

Едва слышный звук заставил отвлечься… Что это, стук копыт? Лама и альпака не ступают так тяжело, да и перестук — незнакомый, не их копыт! О викунье и говорить нечего, она лёгкая, как ветер…

Айяр шмыгнул в заросли кустарника и прислушался. Цоканье раздалось совсем рядом, а издалека — еще звуки… Разные, непривычные для уха. Вроде, человеческая речь, но чужая: резкая, отрывистая, будто спотыкающаяся о камни…

Вдруг из-за выступа соседней горы показалась огромная красно-бурая голова, а затем и всё животное целиком: высокое, храпящее, грузно и медленно ступающее…

С человеком на широкой блестящей спине!

Человек — узок в кости, длинноног и бледен лицом, глаза скрывает остроконечная чёрная накидка, вроде как стянутая верёвкой не шее. Спадает накидка по плечам, раздувается ветром, как крылья кондора… Похожа на пончо, но груботканое, длинное, доходящее до узких ступней в кожаных обмотках… Едет человек, чуть покачиваясь, беззвучно шевелит тонкими губами…

Понимание, как молнией, ударило Айяра: это они, Люди-из-за-моря! Нашли всё же тропу в горах! Приближаются к долине!

Что делать?

Мчаться вниз, рассказать?..

Нет, времени не хватит, не пума же он, по горам летать…

Тут и подумать-то некогда. Беда. Вслед за этим, что в чёрном, похоже, целое войско движется…

Остаётся одно.

Прокрасться вниз к расселине, она тут недалеко, Айяр успеет раньше чужаков… Их громоздкие животные, видимо, не умеют скакать по горам, идут тихим шагом… Да и поклажа у них, если верить рассказам, тяжела…

Не тратя больше время на размышления, Айяр бесшумно, как змейка, заскользил вниз по склону, легко огибая хорошо знакомые препятствия. Ох, быстро Солнце садится в горах, успеть бы до сумерек…

Вот и расселина, вход за продолговатым камнем спрятан. Ну, отодвинуть его для настоящего каменщика — дело нехитрое. Дед говорил: «Камень, что женщина: неприступен лишь до тех пор, пока не знаешь, за какое место ухватить».

Отодвинул. Темно внутри, да ничего, глаза быстро привыкают к темноте. И рычаг на месте. Нашёлся легко, будто сам захотел найтись. Не иначе, Пача Мама помогает Айяру!

Знает Айяр, что погибнет под обвалом, скала никого не пожалеет. Но не это мучает его, настоящий инка не боится смерти.

Правильно ли он поступает?

Не обрекает ли сельчан на гораздо большие лишения, что ждут их после обвала?

Что хуже: надолго остаться без воды или потонуть в собственной крови?

Бедствовать некоторое время или предать своих богов и потерять веру отцов?

Думай быстрее, Айяр! Спроси душу свою, больше не у кого спрашивать…

Сухое время вот-вот кончится… Дожди не заставят себя ждать, не дадут всем умереть… Супайя* — суров и жаден, но и он меру знает. Выдержат. Людей Кечуа не легко сломить, пока у них есть вера.

Решено.

Осталось лишь собраться с духом и помолиться. Хватит ли сил вынуть подпорку?

Вспомнились другие слова деда: «Если духом велик, то и силы найдутся».

Чем еще укрепить дух?

Мечтой, конечно. Но ведь, умирая, человек оставляет свои мечты… Какими детскими сейчас кажутся Айяру его недавние заветные желания: жениться, построить дом… Разве заберёшь их с собой? Что осталось от них? Рассеялись, как цветочный запах.

Только одно он может взять в Послесмертье: мечту встретить Кукури. Ведь те, кто умирает, спасая свою веру и свой народ, попадают сразу на Млечный Путь.

Там они и найдут друг друга!

Айяр Коло достал из сумки пропахший листьями коки маленький амулет с изображением звёзд и сунул его за щеку. Затем подошёл к подпорке и, собрав воедино силу юных рук и мощь возмужавшего духа, нажал на рычаг.

Услышал гулкую песню камня и понял: сработало. Еще есть время быстро произнести последнюю молитву:

О, Милостивый к людям Инти, бог Солнца!

Храни вечно их веру и дай им жить счастливо и благословенно!

Их детям и их потомкам!

***

Падре Просеро де лос Панос остановил лошадь и прислушался. Тихо. Вероятно, какую-то мелкую живность вспугнул крик кондора высоко в небесах. Падре оглянулся. Надо быть осторожнее… Он слишком далеко вперёд ушёл от остальных всадников…

Не по нутру ему компания конкистадоров, алчны они и кровожадны. Золото дикарей помутило их разум… Вместо молитвы — грубая брань. Не просвещенье несут, как велит святая церковь, а лишь разорение и смерть. Бурыми от крови стали местные горные реки…

Не за золотом прибыл сюда падре. Через океан, через хребты Анд нёс он мечту о великой победе веры Христовой на всей земле. Как путеводная звезда, вела эта идея бывшего монаха-иезуита, а ныне миссионера, помогая преодолевать все препятствия на нелёгком пути…

С другой стороны, даже у кроткого падре порой кончалось терпение. Что за твердолобый народец эти индейцы! Не внемлют, не желают подчиниться, неминуемо обрекая себя на гибель. Ведь где слово не берет, в силу вступают огонь и меч!

Да и как прикажете их просвещать: у упрямых коротышек даже письменности нет! Ни молитвы не переведёшь, ни Евангелие… Буквы для них, что следы куриных лап… Приходится с горем пополам учить их варварский язык…

И откуда только у них такие познания в инженерии… Вот ведь загадка из загадок. Не иначе, от Диавола, от местной ипостаси его, их верховного божества — Виракочи.

Падре перекрестился и поёжился.

Скоро солнце спрячется за горизонт. Холодно в горах по ночам… Хорошо, под плащом шерстяная поддёвка. Шерсть местных альпак легка по весу и греет лучше овчины.

Ничего, недолго осталось: через хребет, слава Иисусу, перевалили, дорога под горку — полегче. Еще день неторопливого пути, и они — в долине. Вон она, как на ладони. Там и сезон дождей переждут, коли Бог даст.

Падре коротко помолился Святой Касильде Сарацинке, попросив бескровного окрещения жителей деревни, и вздохнул. Знал, не выйдет без крови…

Лошадь снова заржала, беспокойно запрядала ушами… Что это?..

Со стороны высокой скалы, что нависала над тропинкой, прямо над головой падре, донёсся протяжный гул. Нарастая, он будто катился по гигантским ступеням. Внезапно часть скалы, чудовищная по размерам, отделилась и поползла вниз.

«Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…» — Только и успел пробормотать падре…

Прежде, чем содрогнулись горы от страшного грохота, две предсмертные мечты, две жаркие молитвы одновременно вознеслись к небесам, ища верную дорогу. Каждая — к своему Богу…

***

Много по этим горам утечёт воды, смешанной с кровью. Чьей крови вольётся больше в реки, омывающие величественные Анды? Инков или конкистадоров? Анды не скажут.

Спустя столетия, туристы будут с удивлением замечать в алтарной части многочисленных католических храмов, воздвигнутых на этих землях, — языческий символ солнца, раскинувшего свои волнистые лучи над святым распятьем.

* Инти — Бог Солнца. Одно из верховных божеств инков.

* Ильапа — почитаемый инками бог грома и молний.

* Мама Килья — Богиня брака и луны.

* Кикочико — церемония для девочек, означавшая половую зрелость. Ритуал был важным событием и назначался сразу после того, как у девочки проходила первая менструация. Частью ритуала было получение нового имени. Часто новорождённым детям вообще не давали имён до полового созревания, называли просто «ребёнок» или «девочка/мальчик».

* Кока — кустарник, листья которого обладают возбуждающим эффектом. Кока играет существенную роль в культурных традициях населения Анд. В наше время Коку используют для изготовления кокаина.

* Праздник Луны — название месяца, соответствует сентябрю.

* Чича — алкогольный напиток народов Перу, напоминающий пиво.

* Викунья — изящное парнокопытное животное из семейства верблюдовых. Их шерсть — наиболее ценная в Южной Америке.

* Тупус — традиционная женская медная застёжка-шпилька, которую использовали и в качестве зеркала

* Люди Кечуа — так называли себя инки. Кечуа — язык, который сохранился до сих пор и является одним из трёх государственных языков Перу.

* Виракоча — Главное божество инков, создатель мира.

* Пача Мама — Богиня земли и времени, мать-природа.

* Айяр Коло — «камень» на языке кечуа.

* Иту — церемония принесения даров и жертв богам в канун урожая, во время войны и т. д.

* Айчури — шаман, букв. — «человек травы».

* Килья — календарный месяц или луна. В горах Перу только два времени года: сезон дождей (лето) и сухой сезон (зима).

* Супайя — Бог смерти.