Глава 14

Этим вечером я танцевала, как никогда! Не знаю, что послужило причиной тому: может быть красивая мелодия, или мой любимый танец? Особенный, танец любви — румба. Или же дело в Рамоне? Он, как обычно, нашел меня среди толпы. Я всегда безошибочно чувствовала его приближение, и ждала.… В этот раз все было по-другому, не так! Я не только получала удовольствие от движений, наслаждалась ими, но впервые ощущала себя такой раскованной, вызывающей, смелой. Сексуальной, в конце-концов! И Рамон почувствовал эту перемену во мне. Я увидела, как глаза его загорелись, и он сам стал более напористым и дерзким в танце. Он посмотрел на меня по-другому, не просто как на партнершу, а как на женщину! А под конец, сделав выпад, имел намерение поцеловать меня. Я видела это в его темном, как ночь, взгляде. Его голова склонилась к моей, рука коснулась щеки, нежно проводя по ней, и мои глаза закрылись. Я представила на его месте Николаса, и боль сдавила мое сердце железными обручами. Как бы я не пыталась, никто, и ничто не заменит мне его. Вырвавшись из объятий Рамона, я побежала в сторону дамской комнаты. Благо, внутри никого не было. Плеснув в лицо холодной водой, я таким способом надеялась успокоиться. Оперевшись на умывальник, я уставилась на свое отображение в зеркале. Черные волосы обрамляли овал лица, рот приоткрыт от прерывающегося дыхания, на скулах горели два красных пятна, а в глазах — испуг и отчаянье. Что со мной? Я не понимала своей реакции. Неужели это Рамон вызвал у меня такие чувства? Нет, дело вовсе не в нем. Я боялась, что так и не дождусь взаимности от Ника. А замена его кем-то другим, показалась мне страшной альтернативой, что собственно я и поняла, убегая от поцелуя Рамона. Не смогла бы просто вынести прикосновения чужих губ! Я не видела другого человека рядом с собой, кроме Николаса Пирса.

Выйдя в зал через несколько минут, я увидела Рамона, ожидавшего меня возле двери. Значит, он пошел за мной. Сейчас участливо глядя на меня, он протянул руку и повел меня к одному из укромных уголков у дальней стены, которая образовывала собой несколько ниш, задернутых тяжелыми портьерами, скрывая, таким образом, нас от любопытных взглядов. Внутри находились мягкий небольшой диванчик и изящный журнальный столик. Жестом, предлагая мне сесть, Рамон тоже устроился рядом.

— Прости, я не знаю, что нашло на меня, — начала сбивчиво извиняться я, впервые за все время нашего знакомства, заговорив с ним. Но он приложил палец к моим губам и покачал головой, привлекая к себе. Я не могла больше сдерживаться, и разрыдалась просто у него на груди, промочив его черную шелковую рубашку насквозь. Рамон не обращал внимания, только поглаживал по спине, ничего не говоря. Выплакавшись вволю, я по-детски высморкалась в предложенный платок, и подняла на него глаза. Он все так же молчал. Это уже начало тяготить меня. Вдруг, я захотела услышать голос моего таинственного партнера. Даже имя этого человека я узнала от других, случайно услышав, как кто-то его окликнул.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь, — прошептала я. Но он снова покачал головой. — Почему? Ты не хочешь говорить со мной?

Рамон тяжело вздохнул, затем отвел локон с моей щеки, и как-то виновато улыбнулся лишь одними уголками губ, при этом его глаза были такими грустными, что мне стало неловко даже за свою просьбу. Хотя я и не понимала такое его поведение. Я вообще ничего не понимала. Он склонил голову и вытащил что-то из кармана брюк. Это были блокнотик, легко помещавшийся в ладонь, и маленькая ручка. Рамон написал в нем несколько слов и протянул мне. «Я не могу говорить» — прочитала я, и застыла глядя на строчку, выведенную размашистым почерком. Но значение написанного не изменилось. Я подняла глаза на человека, сидящего возле меня, и увидела смущенную улыбку. И все те же грустные глаза.

— Как? — выдохнула я, растерявшись. — Но ведь ты же танцуешь. Значит слышишь? Он кивнул, и, беря из моих рук блокнот, что-то опять быстро начеркал. Затем подвинул его ко мне, а сам отвернулся в сторону, пряча взгляд.

«Пять лет назад, на моих глазах погибла моя невеста. Кейти. Ее сбила машина. С тех пор я не сказал больше ни слова».

— Боже мой! — ахнула я, прикрыв рот рукой. — Рамон, мне так жаль, — я коснулась его плеча, не зная, что еще сказать. Он опять улыбнулся, и покачал головой, прижимая указательный палец к губам. Знак молчания. Несколько секунд и я вновь читаю. Медленная улыбка озаряет мое лицо, а из глаз капают тихонько слезы.

«Не надо слов. Я знаю и так все. И желаю каждому обрести то счастье в жизни, хотя бы на короткий миг, которое я чувствовал, будучи вместе с Кейти. Лучше любить и потерять, чем не любить вообще! Поэтому я счастлив. А танцы, это все, что осталось мне от нее. Теперь, я просто танцую».

— Ты удивительный человек, Рамон, — произнесла я, задумавшись. — Я очень рада, что встретила тебя. Правда. Скажи, вы оба занимались танцами? Ты написал, что это все, что осталось тебе от нее!

Рамон кивнул, и взял ручку, написать ответ. Я ждала с нетерпением, когда он закончит. Его история потрясла меня до глубины души. И самое удивительное то, как он относиться к этому. С искренней благодарностью за подаренные минуты счастья.

«Мы были знаменитой парой в мире танца, выигрывали престижные конкурсы, получали награды, мечтали о будущем. Но судьба распорядилась иначе. Я танцую только в память о ней. Знаешь, сегодня ты особенно напомнила мне Кейти. Да, вы очень похожи внешне, но в то же время разные. Впервые увидев тебя, я не поверил своим глазам. Думал, рок сыграл со мною злую шутку…. Я бы очень хотел, и дальше время от времени танцевать с тобой. Мне очень это нужно. Но я пойму тебя, если ты скажешь "нет"».

— Конечно да, — прошептала я, прочитав. В темных глазах напротив плескалась надежда. — Конечно, можешь не сомневаться во мне, — обнимая его.

Рамон опять что-то написал и протянул мне.

«Спасибо. Я знал, что ты поймешь меня. Ты ведь тоже любишь, я вижу. Умей ждать, и все у тебя наладиться. Просто верь! ».

В преддверьи Рождества у всех праздничное настроение: красиво украшенные улицы, дома, мигают разноцветные огоньки в витринах магазинов, звучат старые любимые песенки. Каждый пытаеться как можно скорее купить подарки близким и друзьям. В этой суматохе сметают с полок все. Девчонки уже неделю обсуждают праздники и приготовления к ним. Наша маленькая компания решила, что и Рождество было бы здорово отметить вместе, хотя это и считаеться больше семейный праздник. Думаю, это скорее всего из-за меня и Пирсов. Ведь родители Эшли и Ника очень редко празднуют с детьми, а я…со мной и так все понятно. Я не очень часто вклинивалась в общие обсуждения и дисскуссии на эту тему, скорее отмалчивалась. К сожалению, их веселье и настроение не передавалось мне. Друзья уже заметили, что со мной что-то не то, большую часть времени я проводила в библиотеке, ссылаясь на учебу и что мне тяжело. После смерти отца я немного запустила ее в Сан-Франциско, и нужно было наверстывать. Эту ложь приняли, но не особо поверили.

Однажды выбравшись после университета за подарками, я только через час поймала себя на мысли, что бесцельно брожу по улицам, даже и не глядя на витрины. Не хотелось ничего. Я страдала. Страдала из-за возникшего недопонимания между мной и Николасом. Находиться рядом с ним было больно, но и не видеть его было невыносимо. Я не знала, сколько еще выдержу.

Вздохнув, я толкнула дверь одного из магазинов. Пробыв там совсем недолго, я нашла красивый кружевной платок для своей бабушки. Она любит накидывать на плечи. И бордовый цвет будет ей к лицу. Я улыбнулась, представив, как она обрадуеться. Я очень соскучилась по ней, поэтому решила в ближайшем времени навестить ее. С Эшли я решила не заморачиваться и купила ей серьги. Думаю ей понравяться. С ребятами еще проще: смешные шапки с оленями как раз для них. Я была убеждена, что они оценят шутку. За этих несколько месяцев я очень полюбила Сема и Джастина. В одной из антикварных лавок я приобрела для Эммы старинный браслет с затейлевым узором, выполненым из серебра, а для Майка и Натали красивую лампу. Эти двое решили жить вместе и подыскивали жилье.

С подарком для Николаса были проблемы, так как я вообще не знала, примет ли он его или нет. Но и подарить ничего я не могла. После долгих безрезультатных поисков, я увидела книжный магазин. Не раздумывая зашла вовнутрь, и вздохнула такой притный запах свежеотпечатаных книг. После холода на улице он чувствовался с особой остротой. После долгих разглядываний стеллажей, остановила свой выбор на «100 великих архитекторов мира». Книга была большая, в красиво оформленной обложке. То, что нужно.

Домой я возвратилась усталая и подавленная. В эти дни особо ощущаешь себя одинокой, видя счастливые лица семейств. Приготовилась нацепить счастливую улыбку, но, оказалось, никого нет дома. Не нужно притворяться, что все хорошо, поэтому со вздохом облегчения я повернула было в свою комнату. Мое внимание привлекла открытая дверь в комнату Ника. Быстро сложив пакеты в своей комнате, я сняла верхнюю одежду и подошла к двери Николаса. Я не могла удержаться, чтобы не зайти. Я хотела почувствовать его запах, прикоснуться к одежде. Чувствуя себя полной идиоткой, я вошла и замерла с удивлением. В комнате было на удивление чисто и опрятно, никаких разбросаных вещей, валяющихся на полу книг или мусора. Минимум мебели и максимум простора. На столе я увидела ту самую черную папку, с которой так часто носился Николас и никому не показывал. Зная, что поступаю не совсем правильно и хорошо, я все же открыла ее — и сердце мое забилось в два раза чаще. Оттуда смотрела на меня, с болью и обидой в глазах…я. Я пораженно переворачивала рисунки один за другим. Везде была я. Грустная, веселая, задумчивая над книгой, даже спящая. Сердце мое радостно подпрыгнуло и понеслось еще быстрее. Значит, я ему не настолько безразлична, как он хочет это показать. От переизбытка чувств, руки начали трястись. Я осторожно попыталась сложить все, как было. Но порыв ветра из открытого окна подхватил один из рисунков, и он плавно опустился на землю. В этот момент кто-то сильно ударил по клаксону на улице. От резкого звука я подпрыгнула, кинула папку на стол, схватила листок с пола и выбежала из комнаты. Дыхание сумела перевести только у себя. Оторвав рисунок от груди, я опустила на него глаза. На крутом склоне, на краю обрыва стояла девушка, ее черные волосы развевались на ветру. Повернувшись чуть боком, ее взгляд был устремлен вдаль. Длинное белое платье струилось вокруг ног, как живое. А кругом — захватывающий дух вид. Я узнала это место. Это было наше с Ником место. И я помнила тот день. Тогда у нас было еще все замечательно. Я решила сохранить рисунок у себя, на память.

Уже несколько дней я приходил тайком в клуб латиноамериканских танцев и незаметно наблюдал за Лилиан с балкона. И каждый раз она все больше восхищала меня: своей неповторимостью, грацией, чувством ритма. Также я заметил того самого мужчину, с которым я увидел здесь Лили впервые. Они часто танцевали вместе, но удивительно было то, что я совсем не ревновал. Это почти одно и то же, что смотреть на картину гениального художника, и воспринимать ее как эстетическое целое, не принимая во внимание, кто ее написал, в каких условиях, и с какой целью — заработать на кусок хлеба или подарить миру еще один шедевр! Будь это кто-нибудь другой возле Лили, и в других обстоятельствах, я сошел бы уже с ума от ревности. Странно, но почему-то этот человек, вызывал у меня доверие, тем более я никогда не видел, чтобы они, как минимум, разговаривали. Их обычный ритуал повторялся вновь и вновь. Лилиан ждала его посредине толпы, а когда он подходил к ней, они без лишних слов начинали танцевать. Что это были за танцы! Я, тот, кто никогда в жизни не увлекался подобной деятельностью, да и вообще не считал это достойным занятием для мужчины, в такие моменты желал оказаться на месте ее партнера. Черт, я даже выучил названия этих танцев, прочитав в интернете, что они собой являют. Вот бы узнали о моем новом хобби Сем и Джастин! Заперли бы меня в желтый домик сразу же, без суда и следствия. Подумать только, танцы!

Прикрываясь этим, на самом деле, я не знал, как объясниться с Лили. Я ходил в этот треклятый клуб, надеясь уловить подходящий момент и наконец, поговорить с ней. Но в последнюю секунду, всегда передумывал. Да и что бы я сказал? Ты знаешь, я тут мимо проходил, дай думаю, зайду, а тут ты.… Или еще лучше, что слежу за ней последнее время. Вот, блин, впутался в историю. И винить, главное, некого, кроме себя. В университете — неудобно, народу много. Дома? Скорее всего, в самый неподходящий момент, Эшли прервет мои кающиеся излияния. Может открытку прислать Лилиан с извинениями, или подарок? Точно, скоро ведь Рождество. Ага, и тогда точно буду выглядеть полным идиотом, и к тому же еще и трусом, не способным высказать девушке все, что на душе, в глаза. Как-то раньше у меня с этим проблем не было. Если пассия мне надоедала, я сразу же говорил ей об истинном положении вещей, только помягче, конечно. И не маялся о том, как начать разговор. А чтобы меня угрызения совести мучили? Смешно.

— Черт, Лили, и где ты взялась на мою голову? — пробормотал я вслух, не осознавая этого, и вдруг натолкнулся на кого-то. Да, опасно бродить с подобными мыслями в университете на перемене, не замечая ничего вокруг.

— Никки, дорогой, с каких это ты пор начал сам с собой говорить? — пропела с улыбкой Синтия, цепляясь за мою шею, как будто собиралась упасть. Вот дерьмо, подумал я. Легка на помине! И в самом деле, нечаянно столкнулись? Или очередная уловка с ее стороны?

— Знаешь, люблю поговорить с умным человеком! Их сейчас, ох, как мало, — съязвил я, пытаясь вывернуться. Но не тут то было. Если эта особа хваталась за что-то, то, как бульдог, мертвой хваткой.

— Ник в своем репертуаре. Ну же будь лапочкой, — прижалась она крепче ко мне, — ммм, как приятно находиться в твоих жарких объятиях! Так бы вечность простояла.

— Извини, не могу вернуть комплимент, — сделал я трагичную мину, — видишь ли, еще чуть-чуть и ты меня задушишь. И тогда придется искать тебе вечность в жарких объятиях у Майер. Или у нее там они холодные?! Ну да, вампиры же!

— Сладкий мой! Не надоело тебе? — отпустила она меня слегка. — Ну, когда ты поймешь, что все равно будешь мой? Зачем тебе эта простушка, Лилиан? — Синтия усмехнулась с чувством собственного превосходства. — Я ведь лучше.

— Заруби себе на носу! Ты, и мизинца ее не стоишь, — процедил я сквозь зубы, и убрал ее руки со своих плеч. — Поняла? — мне надоело уже играть любезного мальчика. Пора указать ей на место. Блондинка просто поменялась в лице, слившись с цветом своих волос.

— Посмотрим, — прошипела она, затем уже с улыбкой, — До встречи, милый!

Боже, как она меня бесила! Никакие разумные доводы, обидные слова, убеждения, угрозы, ничего не действуют на нее. Это ведь как нужно не уважать себя?! Или же напротив обладать повышенной самооценкой. Я уже в тысячный раз пожалел, что имел глупость связаться с ней.

В этот раз, я решила все же присоединиться к ребятам во время ланча. Мне надоело прятаться в библиотеке и избегать Николаса. Последнее время, что-то существенно изменилось. Будто стена, что встала между нами, начала потихоньку крошиться, камешек за камешком. Его взгляд стал другим. Я не могла это объяснить, но я чувствовала это. А сегодня утром, за завтраком, он долго смотрел на меня, не решаясь заговорить. И я не отводила глаз от него, пытаясь понять, что твориться сейчас в его голове. Что мешает ему быть счастливым? Со мной.

— Итак! Вы поссорились, — вдруг произнесла Эш твердо, наблюдая за нами. — Причем давно.

— Нет! — ответили мы быстро вместе с Ником одновременно, отводя взгляды, друг от друга.

— С чего ты взяла? — добавил он с равнодушным видом, принявшись энергично помешивать ложечкой кофе.

— Смотри, чашку опрокинешь, — кивнула она головой в его сторону, вставая из-за стола. — За дуру меня держат что ли, — пробормотала Эшли, скорее себе, чем обращаясь к нам. — Ваше дело.

Не дойдя к столовой, я увидела Николаса и повисшую на его шее Синтию. Они о чем-то мило беседовали, девушка улыбалась. Не в состоянии больше смотреть на это, я развернулась и направилась в библиотеку.