Глава 6

К вечеру мое настроение нисколечко не улучшилось. Вроде бы и погода, и хорошая компания к этому располагали. А виной всему — маленькая чертовка, с поразительно синими глазами. И, какого лешего, напустила она на себя дурацкое дружелюбие?! Целый час вертелась поблизости, медленно сводя с ума и доводя до белого каления. Может, тебе то помочь, может, это. С ложечки разве что не кормила! И все это сопровождалось такой ангельской улыбкой и невинными глазками, что хотелось взять ее, и встряхнуть хорошо. Да, так, чтобы сразу перестала ломать эту комедию! А еще лучше — перекинуть через плечо, утащить в лес… и зацеловать до смерти. Так, стоп. Назад. Что-то мне не нравился ход моих мыслей в последнее время. Я подкинул несколько сухих веток в костер, и он вспыхнул яркими искрами, взмываясь вверх. Мы сидели на поваленных бревнах, образовав небольшой круг, держа в руках зефир на заточенных палочках. Наверное, любимое лакомство всех американцев. Эмма попросила Майка спеть что-нибудь, к тому же он суперски играл на гитаре. Сейчас он исполнял очень грустную старую песню о невозможной любви, поэтому все как-то погрузились в свои мысли и затихли. Это была любимая песня Натали, поэтому она тихонько подпевала, прислонившись к Майку и положив голову на плечо. Ее тоненький голосочек очень гармонировал с его глубоким баритоном.

Я любил их слушать, они завораживали. Это единственная, из знакомых мне пар, которая действительно была счастлива лишь от того, что они вместе. Им больше ничего не надо. Глядя на них, я задался вопросом. Может быть, это не так уж плохо, влюбиться и провести всю жизнь с одной женщиной? Невольно, мои глаза повернулись к Лилиан. Склонив голову набок, отчего ее волосы заструились переливающейся волной по руке, она сидела напротив, вместе с Эш, задумчиво смотря на огонь. Во взгляде застыла грусть. О чем думает? Что вспоминает? Я хотел знать все. Неужели о потерянной любви? Может, у нее, там, в Сан-Франциско, кто-то остался? И она скучает? Не верю. Невозможно. А почему бы и нет? От этого предположения, мои руки сжались сами собой в кулаки. Странное чувство охватило меня. Сначала, я не мог определить его, но потом… Дикая догадка мелькнула в моем сознании. И перевернула мой мир с ног на голову! Ревность… Я не мог пошевелиться, так напугал меня этот факт. То, что я сейчас испытываю — ревность? Паника овладела мной. Я ревную. И к кому? Мной же выдуманном сопернику? Идиот! Какой соперник?! Я ведь даже с ней не… Кто-то зовет меня?

— Ник, д…дружище! — икал от смеха Сем, держась за живот. Твой зефир то уже того… сгорел! Я встрепенулся и посмотрел на то, что осталось от белого сладкого кусочка. Ничего. Начала гореть тоненькая палка, на которую он был наколотый.

— Определенно, ему больше по вкусу жареные ветки! — поддакнул Джас. Оглушительный хохот разнесся по лесу.

— Проклятие! — я бросил ее в огонь.

— Майк! — хихикая, обратилась к нему Эшли. — Ты ввел моего братца в транс своей песней!

— Странно, — сдерживая, рвавшийся наружу смех, произнес тот. — Всегда думал, что хорошо пою.

— Скорее всего, — покачал головой Сем, — он не мог вспомнить всех своих любовей, с которыми расстался! Это ж надо с пятого класса начинать, как ни как! И зашелся опять в приступе неудержимого веселья.

— Сейчас твоих посчитаем! — отозвался я, схватив его шутливо за шею, грозя свернуть голову.

— Ладно, ребята, — вмешалась Натали, — хватит дурачиться! Уже и спать пора, — зевнула она, прикрывая рот ладошкой. Майк многозначительно улыбнулся ей.

— Ой, не смешите мои кроссовки! — ухмыльнулся Джастин.

— Хорошо, — вскочила Эш. — Итак, мы имеем две двуспальные палатки и одну на четыре человека. Конечно, Майк и Натали претендуют на уединение. Это мы уже поняли, им не нужны свидетели! — подмигнула она. — Значит, я, Эм и Сем с Джастином, занимаем четыре спальную. Ну, а Лили останется с Ником, им не привыкать. Они и так спят вместе, — продолжала командовать моя сестренка, наклоняясь в этот момент за свитером, даже не подумав, что она ляпнула. Все недоуменно повернулись ко мне с немым вопросом в глазах. Лили же покраснела от смущения, не зная, что ответить. — В смысле, под одной крышей, — добавила Эшли, как ни в чем не бывало, поднимаясь и встряхивая зеленый блейзер. Эти три слова разрядили атмосферу, вызвав улыбки у Эммы и Майка.

Черт бы ее побрал. С тем же самим успехом, моя сестра могла отправить меня на гильотину.

— Я громко храплю, — буркнул я, не поднимая глаз.

— Не выдумывай Никки! Это не правда, — нашлась с ответом Эш. — Тем более что Сем и Джас уж точно не дадут уснуть Лили, болтая обо всем подряд и приставая. Мы-то с Эммой знаем, как с ними справляться. Последние обиженно загудели. Лилиан молча слушала наш разговор, закусив губу от напряжения. Я встретил ее взгляд, и понял, что эта ночка обещает быть нелегкой для нас обоих.

Я оттягивал тот момент, когда нужно будет идти в палатку, как мог, придумывая для себя очередные задания: костер потушить, проверить все ли мы собрали, опять посмотреть, не горит ли огонь, собрать мусор и тому подобное. Но в то же время, хотелось бросить все и побежать к ней. Может, уже уснула? А, может, ждет меня? Вздор. Глупости все это!

Возле палатки было тихо. Я залез во внутрь, и присел на корточки, чтобы закрыть молнию. Ярко светила луна, поэтому я хорошо видел очертания фигуры Лили. Она уже постелила, и теперь лежала, как я успел заметить, в своей любимой позе — клубочком, прижав колени к животу. Так трогательно. Одеяло было натянуто до самого подбородка. Неужели ей холодно, подумал я. Ведь ночи здесь теплые, около двадцати одного градуса. Осторожно продвигаясь в другой угол палатки, я старался ее не потревожить. Места было очень мало, особенно для парня, рост которого становил шесть футов и два дюйма (примерно 1.83 м). Наконец-то умостившись, я услышал тихий голос Лили:

— Спокойной ночи! Я думал, она спит.

— Спокойной ночи! — отозвался я. Хотел было еще что-то сказать, но не стал. Да, спокойной эту ночь точно не назовешь. Осознание того, что она здесь, рядом, такая теплая и нежная, действовало на меня как красная тряпка на быка. Сон ко мне не шел. Я был натянут как струна, не шевелясь. Не знаю, сколько я так пролежал, но очевидно, Морфей все-таки сжалился надо мной и прилетел, унося в свое царство. Мужская солидарность, видимо!

Проснулся я от того, что Лили в неосознанном порыве прильнула ко мне, почувствовав исходящее от меня тепло. Рука упала мне на живот, накаляя мои нервы до предела. Мурашки побежали по коже. Ее близость и тонкий аромат, окутавший меня, будоражили кровь, вызывая запретные фантазии в моем воспаленном мозгу. Еще секунда, и я вспыхну как спичка, сгорая дотла от неудовлетворенного желания. Желания, обладать целиком и полностью, подчиняя себе и душу и тело. Я посмотрел на ее безмятежное лицо, освещенное луной, отмечая тонкие брови, маленький носик и губы — созданы для поцелуев. Моих поцелуев! Я горел, словно в огне, а она просто спала, ни о чем не подозревая. Ох, если бы ты только знала, чем занята сейчас моя голова, бежала бы далеко и долго, без оглядки. Я наклонился и убрал черный завиток волос с ее щеки, проводя пальцем по лицу. Я не забыл, какая у нее гладкая и нежная кожа, словно шелк. Так и хочется попробовать ее на вкус. А что если разбудить поцелуем и заняться с ней любовью? Оттолкнет? Или пустит в свои объятия? Эти мысли сводили меня с ума. Откинувшись назад, я уставился в потолок, наблюдая, как лунный свет рисует там причудливые тени.

Вдруг Лилиан тихо застонала, ее рука взметнулась и безвольно упала, брови нахмурились, а из-под ресниц выкатилась слеза.

— Нет, — выдохнула она. — Нет. Папа! Такого отчаяния в голосе, я никогда не слышал. Слезы катились уже градом по ее щекам. Она металась как в бреду.

— Тихо, тихо, — успокаивал я, обнимая. — Ну же, девочка моя, не плачь! Ее боль разрывала мне сердце. — Я здесь, с тобой. Это просто сон. Плохой сон, — пытался я ее разбудить, приподнимая и гладя по спине. Она медленно открыла глаза, смаргивая слезы, не очень хорошо соображая, где она. Затем ее взгляд прояснился и остановился на мне. Судорожно всхлипнув, Лили разрыдалась у меня на груди, выплакивая всю свою горечь, обиду и потерю. Моя футболка промокла насквозь, но я не обращал внимания. Я не знал, как ей помочь, всеми фибрами души, желая этого. Если бы я мог забрать ее боль, я бы сделал это, не задумываясь. Как и о том, почему. Вопрос, на который пока, я не хотел отвечать.

Вместо этого, я обхватил ее лицо ладонями, заставив оторваться от моей груди, откидывая со лба тяжелую прядь волос и ощущая их мягкость. Она смотрела на меня, как завороженная. Слезы продолжали тихо котиться.

— Не надо, Лили, не надо, — шептал я, ловя их губами, и стирая следы мокрых дорожек. Я целовал глаза, нос, щеки, а потом легонько коснулся губ, ощущая сладко-солоноватый привкус, и вызывая ответный трепет в ее теле. Лили вздохнула, и обвила руками мои плечи, отчего я как будто с цепи сорвался. Она открыла губы и вернула поцелуй. Обводя их контуры, я скользнул языком вовнутрь, исследуя все уголочки, и тайны хранящиеся там. Когда ее язычок робко коснулся моего, то, что начиналось, как утешение переросло во что-то большее, унося все доводы рассудка и здравый смысл. Боже, помоги мне, простонал я мысленно, целуя ее так, как никого никогда еще не целовал до этого: яростно, страстно, безрассудно, отчаянно, притягивая сильнее к себе, как будто бы хотел выжечь свое клеймо на ее теле. Навеки. И она отвечала мне тем же.

Пересилив себя, я нежно отстранил ее. Я боялся, что если сейчас не остановлюсь, то погублю и ее и себя. Сердце стучало как бешенное, не желая утихомириваться. Лили посмотрела на меня недоуменно.

— Спи, — прошептал я, одновременно укладывая ее. Она подчинилась и закрыла глаза, прижавшись ко мне. Через некоторое время, я услышал ровное, глубокое дыхание. Уснула. Я осторожно высвободился, укрыл ее одеялом и вышел из палатки. До утра я просидел снаружи, обдумывая все, что натворил.

Веселые голоса и пение птиц медленно проникали в мое сознание, вырывая из сладкого сна. Пожалуйста, пусть он еще немного продлиться! Так не хотелось просыпаться. Здесь был Ник, нежный и заботливый. А еще… Господи, это не сон. Я так резко поднялась и села, что даже голова закружилась. Он, правда, меня целовал! Я вспомнила, как проснулась в слезах от жутких кошмаров, преследующих меня, почти каждую ночь. Мне опять снился дождь, отец и страшная авария. Все было так реально. Я как будто заново все переживала. Если днем я могла хоть чуть-чуть забыться, то такие ночи наверстывали упущенное с лихвой. Только вот, впервые, за все время, я не была один на один со своими страхами. Я поделилась ими с ним. С Николасом. И он не смотрел на меня сочувственно, или с жалостью, не терзал меня вопросами. Не врал, что все будет хорошо, зная, что это не так. Просто обнимал, что-то успокаивающе шепча. У меня осталась только бабушка, но я не позволяла себе раскисать перед ней. Наоборот, я должна была быть сильной ради моей милой старушки. Ей и так тяжело. Как мне не хватало молчаливой поддержки в такие моменты. И Ник подставил свое плечо, предлагая ее вместе … с поцелуем, который я не забуду никогда. Я плавилась под его руками, как пчелиный воск на солнце, стекая маленькой лужицей у его ног. Его губы творили со мной что-то невероятное, неподдающееся описанию. Тогда, я не принадлежала себе. Только ему одному. Чувство безграничного счастья охватило меня при этом воспоминании.

То невероятное ощущение, которое возникло еще секунду назад, быстро испарилось, исчезло, растворилось в воздухе, как только я переступила порог палатки. Ребята собирались в дорогу, весело переговариваясь между собой, и как всегда обмениваясь шутками и колкостями. Все, кроме Николаса. Тот бродил хмурый и молчаливый. Он не смотрел на меня. Ломая голову над его поведением, я принялась возиться со своими вещами. Остроты, которыми так и сыпали Джастин и Сем, не трогали меня, оставляя равнодушной. Почему они так нравились мне вчера? Не желая обижать друзей и портить им настроение, я улыбалась, или строила смешные гримасы. Ник так и не заговорил ко мне ни по пути домой, ни в кафе, где мы решили позавтракать. Он просто меня игнорировал. Я терялась в догадках. Как же так? Как один человек, может быть настолько разным? То он добрый и ласковый, то злой и язвительный.

Лишь по приезду домой, мы смогли остаться наедине. Эшли пошла в ванную, привести себя в порядок. Я же была в своей комнате, когда на пороге возник Николас.

— Нам надо поговорить, — сказал он, прикрывая дверь. — То, что случилось этой ночью, — начал Ник, — не должно больше повториться. Это было ошибкой. Прости.

— Ошибкой? Прости? — только и смогла повторить я, как попугай.

— Пойми, ты начала плакать. Тебе приснился плохой сон, — оправдывался он. — Я не знал, как иначе успокоить тебя, кроме как…

— Так ты пожалел меня? — зашипела я. Голос дрожал от обиды, а к горлу подступил комок. Какая же я дура? Слезы вот-вот готовы были пролиться. Нет, я не позволю себе снова расплакаться из-за него, или при нем.

— Лили, я не …, — запнулся Николас, подбирая слова. Собрав все свое мужество, я процедила ему в лицо, выплевывая каждую букву.

— Не смей! Слышишь? Не смей жалеть меня! — я задыхалась от переполнявших меня эмоций, отступая назад и оборачиваясь спиной. — Никогда! Последовала долгая пауза.

— Прекрасно, — бросил он, и вышел, громко хлопнув дверью.

Я вытерла глаза и уставилась в окно, оглядывая широкую улицу внизу. Не буду плакать. Не буду. Не стоит, убеждала я себя.