Глава 20

Глава 20

После смерти миссис Гриндл привычное течение жизни нарушилось. В одно мгновение все, кто жил и работал в доме, почувствовали, что скоро все изменится. Сидя на кухне, Марджори и Марта тайком гадали, чем для них все это обернется. Большая Мэри и Ханна переживали свои страхи по одиночке, зато они впервые перестали ссориться.

Большая Мэри слегла из-за расстройства. В этом доме отныне она ничего не значила. Ее заступница Кэтрин ушла, и теперь она была стала ненужной больной старухой, которая вряд ли сможет снова устроиться на такое же хорошее место. Мистер Гриндл удивил всех, разрешив экономке на время болезни остаться в доме и вызвав ей врача, который участливо осмотрев, предложил успокоительные капли и леченую мазь от артрита. Позже, когда экономке немного полегчало, Айзек провел с ней беседу, в которой рассказал о намерении написать ей замечательные рекомендации, выплатить сумму в несколько раз большую, чем она заработала, и помочь найти новое рабочее место. Большая Мэри была ошарашена подобной заботой и, не сдержав слез, начала выражать свою благодарность.

Марджори и Марте он так же пообещал выплатить вознаграждение за честный труд и дать хорошие рекомендации. Свое решение отпустить всю прислугу, Айзек объяснил тем, что ужасно тяжело переживает утрату горячо любимой супруги, и ему просто невыносимо оставаться в этом осиротевшем доме, где каждая мелочь, любая вещь заставляет сердце чаще биться и вгоняет в отчаяние и тоску.

Никто не знал и даже предположить не мог, что первые недели после внезапной кончины Кэтрин, мистер Гриндл и Ханна не находили себе места из-за страха и опасности, нависшей над ними. Они опасались каждого стука в дверь. Им казалось, что еще немного, одно лишнее сказанное слово, порочная связь раскроется, и их обвинят в преднамеренном убийстве.

Детектив Инфрилд — толстый флегматичный мужчина, с аккуратными усами и цепким взглядом, поначалу наведывался к мистеру Гриндлу каждый день, задавал множество каверзных вопросов служанкам, расспрашивал знакомых об отношениях супругов и во всем искал подвох. Однако, не найдя ничего подозрительного, вынужден был отступить, хотя сомнения у него остались. Айзеку повезло, что он в тот вечер догадался вызвать доктора, потому что именно свидетельства мистера Бромеля о том, что миссис Гриндл была в уме и невредима, но в сильной истерии, оказало самое решающее значение. Все решили, что она, мучаясь от бессонницы, по неосторожности выпила слишком много успокоительного.

В дом то и дело приходили сочувствующие, паломничество которых не прекратилось и после похорон. Как только жители Блумсберга узнали, что мистер Гриндл стал вдовцом, весь город словно сошел с ума. Равнодушно наблюдать за подобным лицемерием было просто невозможно. Служанки, Ханна и сам Айзек наблюдали, как бывшие подруги миссис Гриндл, скромные и чопорные дамы, штурмовали дом, изнемогая от желания выразить соболезнование безутешному вдовцу. Даже на день рождения Кэтрин не находилось столько желающих поздравить ее, сколько пришло выразить сочувствие одинокому, состоятельному и обходительному новоиспеченному вдовцу.

Вспоминая о почившей супруге, Айзек промокал платком заслезившиеся глаза и жаловался знакомым на одиночество и горькую печаль. С улыбкой вспоминал счастливое время, когда они с Кэтрин были вместе. Дамы выражали горячее и ласковое сочувствие и слали ему приглашения, желая, чтобы он обязательно навестил их дома.

И только одна Ханна знала, что внезапная смерть супруги не заставила Айзека отказаться от своих низменных притязаний. Скорее наоборот, свобода и отсутствие необходимости таиться, словно подстегнули его. Прошла лишь неделя, а она не могла ровно сидеть, потому что внутри все болело. Мистер Гриндл так часто одаривал ее своим вниманием, что от непривычки натер ей срамное место. Он был горячим, жарким, страстным и не оставлял ее в покое ни днем, ни ночью. Даже присутствие гостей не останавливало его от того, чтобы ущипнуть ее тайком за зад или за иное место. Если при гостях он был безутешный овдовевший мужчина, печалившийся от непомерного одиночества, то наедине со служанкой был неутомимым, похотливым развратником, у которого оказалась весьма богатая фантазия и неуемный пыл.

Вскоре ссылаясь на сильную душевную боль и жестокие терзания, связанные с воспоминаниями о супруге в осиротевшем без нее доме, Айзек решил перебраться в Алленвиль. Дав расчет всем служанкам и выплатив сумму свыше ими заработанной, они полюбовно расстались. В городе знали, что и Ханна получила расчет, но никто не догадывались, что она уехала не в Нешвил, а тоже в Алленвиль, где снова встретилась с мистером Гриндлом.

Он снял небольшой дом на окраине города, дабы не привлекать внимание общественности к своей персоне, нанял глухую дряхлую экономку, которая не услышала бы перед своим носом даже взрыва хлопушки, одну молчаливую служанку и стал жить в свое полное удовольствие, предаваясь всевозможным радостям жизни. Ханна стала его любовницей и содержанкой.

Теперь Ханна не делила мистера Гриндла с Кэтрин, но ее жизнь от этого счастливее не стала. Если раньше присутствовала ревность только к ней, то теперь ко всем знакомым и незнакомым женщинам, потому что почти каждый день ему поступали письма и приглашения от дам местного общества. Богатый вдовец пользовался огромным успехом. Каждый раз, когда взгляд падал на витиеватую визитку, надушенную духами, Ханну охватывала невыносимая ревность и отчаяние. Она понимала, что рано или поздно, Айзек снова женится, а она останется вечной протеже, о которой будут все знать, но старательно избегать и сплетничать за спиной.

Если он задерживался и возвращался поздно, Ханна мерзла в большой кровати и предавалась печали, мучаясь осознанием сотворенного греха. Совесть изводила ее за двоих. Айзек был счастлив, получив свободу пусть и таким способом, а она, если у нее выдавалась минутка, посещала приход и молилась о прощении. Наверно, единственными, кто искренне, кроме родных, молился о Кэтрин, оказалась миссис Маккарти и бывшая служанка, любовница ее мужа.

С каждый одиноким, тоскливым вечером, когда Айзека не было рядом, она все больше начинала осознавать свой грех и тяготиться им. Знакомых в Аллентауне не было и ей было некого позвать к себе, чтобы поговорить. От одиночества, Ханне становилось только хуже.

Он сильно ревновал и не позволял ей отлучаться из дома. Если они выходили куда-нибудь вместе, то каждый выход заканчивался скандалом и руганью.

— Хочешь уйти к другому? — кричал он, обвиняя ее в намеренном кокетстве. Чтобы Ханна не сделала, куда бы не посмотрела, Айзеку виделось, что она ищет мужского внимания. Однако когда он сам пропадал ночами, ей не отчитывался. Кто отчитывается любовнице?

Взамен Айзек баловал ее чудесными нарядами, украшениями, посещал вместе с ней кофейни или кондитерские. Если они были вне Аллентауна, посещали вместе театр, выставки и другие интересные места.

Айзек замечал сальные усмешки и похотливые глаза, которыми смотрели на его любовницу окружающие мужчины. Подобное положение льстило его самолюбию, но и раздражало, потому что надумай Ханна уйти к другому, он не смог бы ее остановить, поэтому от души радовался ее скромному пуританскому воспитанию, которое не позволяло ей думать о подобных вещах.

Ханну же охватывали отчаяние и злость, когда замечала, как на Айзека смотрят дамы его круга.

«Нужно стать сильной и покончить со всем этим. Нужно решиться и уйти…» — твердила себе Ханна, но оставить его не хватало сил. Она любила Айзека, его тело, знала пристрастия и вкусы, видела, как он смотрит на нее, и боялась потерять его. Она чувствовала себя собакой на привязи, которая без любимого хозяина сдохнет, но и жить так дальше было не выносимо. Ханна металась, чувствуя себя слабой падшей женщиной, живущей во грехе.

Сентябрьским солнечным днем, когда Айзека не было в городе, Ханна неспешно прогуливалась по городской оранжерее, расположенной в городском парке. Вокруг порхали нарядные дамы, изысканными бабочками, играли няни с детьми, бродили влюбленные пары, тайком крадя поцелуи, а она чувствовала себя старой, одинокой, несчастной. Возвращаться в пустынный дом не хотелось, потому что в тишине ей становилось ужасно тоскливо и хотелось плакать.

Минуя статую Афродиты, утопающей в больших зеленых листах пальмы уже пятый раз, она устала и решила присесть на скамейку, чтобы отдохнуть и насладиться ярким видом цветов. Любуясь солнечным светом, пригревавшим сквозь стеклянную крышу, и экзотическими кустами, Ханна задумалась и не сразу услышала, как кто-то ее окликнул. Возможно, она так бы и не заметила оклика, если бы зовущая ее не оказалась такой настойчивой.

— Ханна, ты ли это?! — удивленный голос был юным, звонким и таким беззаботным, но услышав его, бывшая служанка вздрогнула. Голос принадлежал Лидии Марвел. Отпираться и убегать было глупо, поэтому собравшись духом, Ханна изобразила приветливую улыбку и обернулась. Перед ней стояла мисс Марвел собственной персоной.

Поездка в Филадельфию была удачной. Единственное, что ее немного омрачало, так это то, что Ханна осталась в Аллентауне. Бродить по Мейн-стрит, на которой расположились известные магазины, галереи искусства и пивные, вместе было бы приятнее.

«Посетили бы Филадельфийский театр или балет Пенсильвании, или Филадельфийскую оперу, отведали местных деликатесов… Наверняка ей пришлись бы по нраву сырные бифштексы, большие сэндвичи и горячие брецели с солью». — рассуждал Айзек, выбирая медальон в подарок. Так уж сложилось, что каждый раз, возвращаясь домой, он всегда дарил Ханне что-нибудь с морским совершенством — жемчугом, даже когда еще жил в Блумсберге.

«Тебе понравится… — улыбнулся мужчина, представляя, как Ханна обрадуется его приезду и кинется на шею. — Кэтрин такой не была…»

Вспоминания о прошлом, заставили хмуриться, и чтобы перебороть раздражение, мистер Гриндл закурил. Тяготило, что приходилось оставлять любовницу одну, без присмотра. Ревность не давала покоя и засыпая, ему представлялось, что кто-то из знакомых, пользуясь его отсутствием, попытается подступиться к Ханне… Подобные мысли доводили до бешенства.

«В следующую поездку найму детектива!» — решил он и успокоился.

Айзек взлелеивал ее для себя, научил всему, что ему нравится, и отдавать Ханну никому не собирался. Особенно было по душе сочетание в ней скромности и чувственности, отсутствие вульгарности и пошлости. Ханна сама не знала, какой была соблазнительной и привлекательной, а он всячески старался утаить это от нее, намеренно скрывая любовницу ото всех.

С Ханной было хорошо, он по своему привязался к ней, однако никаких серьезных намерений по отношению к бывшей служанке быть не могло. Любые чувства к любовнице Айзек считал пошлостью и дурном тоном. Если бы она хотя бы была из обнищавшей приличной семьи, тогда он, возможно, еще подумал… Но, увы.

Кроме того, если бы мистер Гриндл собирался жениться снова, выбрал дочь одного из компаньонов, но пока Айзек не спешил вновь связать себя узами брака. Прошлых лет семейной жизни было вполне достаточно, чтобы перестать испытывать иллюзии по поводу возможной счастливой жизни.

Расплатившись, вышел из кабриолета и постучал. Удивительно, но глухая миссис Садингтон услышала стук сразу и незамедлительно открыла дверь.

— Добрый день, мистер Гриндл. — произнесла она, и он сразу почувствовал не ладное.

— Где Ханна? — спросил хозяин, не услышав привычных шагов. Экономка побледнела. — Где?! — занервничал он и, не раздеваясь, кинулся наверх.

— Мисс Норт нет. — дрожащим голосом отвечала женщина. — Вчера пришла, в спешке собрала вещи и…

— Что? Какие вещи! — Айзек от ярости стал красным. Его затрясло от гнева.

— Не знаю, мистер Гриндл! Мисс Норт ничего не говорила, но она заходила в ваш кабинет и долго там сидела, а когда вышла, была вся заплаканная, а потом… — экономка не успела договорить, потому что дверь громко захлопнулась перед ее носом.

Айзек взволновался, что, уходя, Ханна заглянула в его тайник. Там не было много денег, потому как он привык хранить сбережения в банке, но сам факт того, что она могла сделать это, доводило до отчаяния! Он не мог поверить, что ошибся в ней.

Айзек метнулся к тайнику, но тот оказался не тронут. Выдохнув с облегчением, он заметил, как его руки трясутся.

«Неужели ушла? К кому?!» — чернильница ударилась об стену, отскочила и с ужасным грохотом упала на пол. — Дрянь, неблагодарная дрянь!

Айзек чувствовал себя преданным, раненным в самое сердце. Он думал, что силен, выдержан, крепок, как монолит, всегда уравновешен, но оказалось, что это не так. Сердце билось, пытаясь выскочить из груди, в висках стучало. Стало невыносимо жарко. Желая выпить воды, протянул руку к графину и только сейчас заметил, лежащее на рабочем столе письмо.

Непослушные пальцы не могли подхватить листок, поэтому влажными руками он сдвинул его к краю и только потом смог поднести ближе. Буквы и слова растекались, а дрожь сбивала со строки.

Милый, Айзек.

Знаю, после некоторых событий ты это слово не переносишь, но все же.

Хотя нет, не просто милый, для меня ты — любимый.

Не знаю, поймешь ли меня, потому что сейчас я не могу сама себя понять. Этот шаг дается настолько тяжело, что не могу писать: слова расплываются, а руки дрожат.

Помнишь, ты читал письмо Лидии и смеялся над ее романтичными глупостями. Возможно, и над моим письмом ты тоже усмехнешься. Пусть так, но я пишу, как умею.

Мне страшно делать то, что задумала. Не знаю, как буду жить без тебя, но молчать и делать вид, что ничего не замечаю, больше не могу. Когда-то я ревновала тебя к Кэтрин, а сейчас ко всем. Смотрю на надушенные духами приглашения и визитки и понимаю, что в каком бы роскошном платье не была, для тебя навсегда останусь служанкой, любовницей, твоей прихотью.

А я не могу и не хочу быть твоей вещью. Люблю тебя и ненавижу, хочу остаться с тобой, и не могу. Каждый раз, когда ты приходишь под утро, не нахожу себе места и слоняюсь по дому, с тоской ожидая твоего возвращения. Без тебя плохо, просто невыносимо, но делить тебя с кем-то не смогу. Ревность отравляет меня, мою жизнь, делая ее горькой и мучительной, в ожидании дня, когда ты потеряешь интерес ко мне.

Я буду молиться и каждую ночь, засыпая, думать о тебе. Прощай.

Белый листок выпал из руки. Налив виски и посмотрев на мир сквозь золотистое дно, он зло усмехнулся.

«Не хочешь быть моей вещью? Плевать! — Айзек за раз осушил его. — Куда бы ты не пошла, я найду тебя, и ты горько пожалеешь о содеянном, дрянь».

Продолжение: Третий лишний. Бегство от одиночества

Поддержать можно тут: lit-era.com/book/tretii-lishnii-begstvo-ot-odinochestva-b9507