Глава 11

Глава 11

Спала она столь крепко, что утром, пришедшая будить Марта, не могла ее растолкать. Только после нескольких сильных толчков и громкой беззлобной ругани, Ханна очнулась. На нее смотрела удивленная Марта:

— Ничего себе, ты дрыхнешь, как сурок. А я так не могу, — продолжала она, — если переживаю, то глаз не сомкну.

— Я тоже. — уверила ее подруга.

— Оно и видно. — пошутила Марта, — Не важно выглядишь.

— Перенервничала.

Марта посмотрела на нее внимательно.

— Нельзя так переживать. Можно подумать, истерия — заразная болезнь. Если дело так пойдет, то скоро и мы с Марджори станем такие же нервными. — хихикнула она.

Ханна, спустившая ноги с кровати на пол, сидела в помятой рубашке и сильно растрепанная. Марта еще раз ее внимательно осмотрела, и немного подумав, спросила:

— Ты вчера разговаривала с хозяином?

Ханна кивнула.

— И? — любопытство не оставляло Марту в покое.

Ханна снова не подала голоса, лишь повела плечом. Марта так и не поняла, что означает это жест, потому первая начала рассказывать свежие новости:

— Не знаю, что было вчера у них с супругой, но сегодня мистер Гриндл проснулся рано и в весьма приподнятом настроении. Утром он был в спальне супруги и они помирились! — увидев вопросительно приподнятую бровь подруги, она поспешила пояснить. — Ну, наверно примирилась, после вчерашнего крика. Он пришел в ее спальню с цветами, побыл с ней некоторое время, а потом вышел весь сияющий. Представляешь?

От ее «представляешь» перед глазами Ханны представилась совсем другая картина, произошедшая вчера поздним вечером. От воспоминаний, ее щеки покрылись румянцем.

— Ты чего это? — удивилась Марта. — Что ни скажи, так сразу ужас и трепет, прямо, как юная леди. А, чуть не забыла, — спохватилась она, — хозяин велел, чтобы ты помогла привести в порядок миссис Гриндл, и сказал, что вы поедете навестить Преподобного Поупа.

— Я не уволена! — спохватилась Ханна.

— Судя по всему, нет! — улыбнулась Марта, — он добр, как никогда, а хозяйка еще ворчит, но уже почти успокоилась. И думаю, — Марта вперилась глазами в Ханну, — не стоит будить в ней успокоившуюся бурю, потому живо собирайся и спускайся. Согласна?

— Да! — улыбнулась Ханна и поспешила привести себя в порядок.

Постучавшись, компаньонка вошла в спальню. Миссис Гридл была в хорошем настроении и вся светилась, но, увидев Ханну, сделала такое лицо, словно держала во рту дольку лимона.

— Доброе утро, миссис Гриндл, — тихо сказала служанка и подошла к хозяйке, чтобы помочь ей переодеться, но та сидела как каменная статуя. Наконец, она соизволила повернуть голову.

— Если бы не ты, оно было бы по истинному добрым, но ты портишь все, к чему прикасаешься. — зло сказала она. — Мы с мужем никогда не ругались, слышишь, никогда! Он никогда не повышал голос в моем присутствии и не позволял грубостей. И все, что вчера случилось — это по твоей вине! Но, мой муж, очень добрый человек и хороший муж, потому он уже просил у меня прощение за свою невыдержанность. — видимо, вспомнив, как муж просил прощение и заглаживал свою вину, она улыбнулась. — Также он просил быть снисходительным к тебе. — ее лицо снова стало хмурым.

Ханна стояла тихонько, как мышка и молча выслушивала придирки хозяйки, стараясь ничем не раздражать ее. Не видя сопротивления или непослушания, раздражение миссис Гриндл быстро иссякло:

— И только по просьбе моего супруга, я тоже буду к вам снисходительна, тем более, что отныне, мы с мужем будет более бдительно наблюдать за вами и не давать вам ни малейшего шанса на необдуманный поступок. Как сказал Айзек, вы еще юны и не разумны, потому надлежит в вас воспитывать добродетели. Я не ваша мать и ни в коей мере не желаю ей быть, но следить за вами Эмма буду более тщательно.

Высказав все, миссис Гриндл успокоилась и перешла к повседневным делам. После того, как она переоделась и была сделана прическа, она спустилась в гостиную, где ее жал супруг.

Стоило им только войти, как он поднялся со стула и быстро подошел к жене. Поцеловав ее руку у запястья, он посмотрел ей в глаза и улыбнулся самой теплой улыбкой.

— Ты сегодня так прекрасная! — нежно сказал он, не сводя с супруги глаз, подвел ее к столу и помог ей сесть за стол. — Сегодня чудесный день, почти как маленький праздник, потому я просил Марджори приготовить что-то особенное и легкое, чтобы наше хорошее настроение длилось как можно дольше.

— Это так любезно, мой милый Айзек! — чуть не плакала от умиления миссис Гриндл. — У меня словно крылья за плечами выросли. Чтобы не подали, я буду очень рада. — Кэтрин не сводила с супруга влюбленных глаз.

Ханне казалось, что еще мгновение, и она расплачется. Глядя на все происходящее у нее перед глазами, она просто поражалась лицемерности и изворотливости хозяина. Но то, что он был обаятельным и умел расположить к себе супругу, этого она отрицать не могла.

"Надо же, как легко женщину обвести вокруг пальца, — не переставала удивляться Ханна, — стоит только посмотреть на нее влюбленными глазами, сказать несколько нежных слов и мы таем или становимся слепыми, всецело верящими в великодушие и порядочность мерзкого и изворотливого типа".

Мистер Гриндл, снова, словно почувствовал ее мысли, поэтому повернулся к Ханне. Его супруга, тоже повернула голову следом за ним.

— Доброе утро Эмма. — сухо, но спокойно произнес он. — Думаю, что впредь вы будете себя вести более серьезно и скромно. Понимаю, что юным девушкам свойственно кокетничать, но призываю вас все же быть более сдержанной и благонравной, в противном случае, я вынужден буду применить меры.

Какие именно меры, он не уточнил, но по его глазам было понятно, что в случае неповиновения Ханне мало не покажется. Решив не лезть на рожон, она тихо склонило голову, и покорно ответила:

— Да, мистер Гриндл.

— Вот и хорошо.

После этих слов они с мистером Гриндлом встретились взглядами и Ханна заметила, что в его взгляде чувствовалось что-то, чего раньше она по отношению к себе не замечала. В его глазах читалась насмешка, радость скрываемой победы, снисхождение и одновременно удовлетворение, а так же их единство, исходившее от связывавшей их взаимной тайны. Чтобы ни было, но это было чем-то новым, появившимся после вчерашнего происшествия и связывало только их двоих. Мистер Гриндл отвернулся и обратился к супруге:

— Думаю, что вам не стоит сидеть дома и следует все же съездить на прогулку. Ваше появление должно пристыдить сплетниц, особенно Маргарет и ее свиту. — он усмехнулся. — Не следует ей давать повод для радости. Если она так яро поддерживает мистера Марча, то пусть для поддержки пригласит к себе на ужин и познакомит с Лидией. — говорил он с усмешкой.

— Милый, нельзя так… — начала было Кэтрин, но Айзек ее перебил:

— О чем ты, милая? — он изобразил искреннее удивление. — Мистер Марч, как утверждает миссис Марвел, достойный и праведный человек, и нет ничего зазорного в том, чтобы оказать ему поддержку.

Сначала опешив, миссис Гриндл все-таки поняла сарказм мужа и, не удержавшись, прыснула от смеха, хотя постаралась как можно скорее успокоить себя.

— Да, милый, ты как всегда прав!

Тем временем, Ханна — Эмма, расставляла тарелки с едой и отгоняла любые мысли, которые могли отвлечь ее от работы. Пока все хорошо и не стоит изводить себя мыслями и отвлекать. Обо всем, что произошло вчера, она подумает вечером, когда будет одна в комнате.

После обеда, как и намечали, они собрались встретиться с мистером Поупом. Если нужно прекратить кривотолки и найти поддержку в обществе, то, конечно, в первую очередь следует заручиться поддержкой уважаемого всеми человека, мнение которого значительно влияет на общественное мнение.

Передвигаясь по городу, миссис Гриндл и ее компаньонка, чувствовали на себе косые осуждающие взгляды. Ханне казалось, что все только и делают, как перешептываются за ее спиной и смеются, рассказывая про нее скабрезные шутки и сплетни. Ханна раскисла и расплакалась бы на виду у всех, но мистер Гриндл, решивший поехать с ними, произнес:

— Даже не вздумай! Плачет виновный или слабый. Твои слезы воспримут как слабость и податливость и примутся терзать тебя глупыми лживыми сплетнями, как стая голодных волков. Сядь ровно и подними выше голову. Только покажи слабость и до конца дней придется слушать похабные шутки про тот случай.

— Милый, не говори таких слов. — начала Кэтрин.

— Как не говорить? Делать можно, а говорить нельзя? — не удержался он.

— Много что есть и говорить об этом не прилично. — напомнила она ему.

— Поверь, Кэтрин, приличия не мешают людям распускать грязные слухи, смаковать подробности и пытаться измарать других в грязи, пытаясь переложить свою вину на других.

Миссис Гриндл не нашлась чего ответить. Продолжая хранить молчание, они доехали до церкви.

Когда она вошли в церковь, певчие как раз распевались. Заметив вошедших, они перестали петь и замерли в ожидании. Мистер Гриндл направился прямо к ним. За ним шли миссис Гриндл и Ханна — Эмма. Айзек первым любезно поздоровался:

— Добрый день, леди и джентльмены. Сожалею, что прервал вас и прошу, продолжайте. Мне доставляет удовольствие, слушать ваше пение.

Видя его хорошее расположение духа, женщины, состоящие в хоре, стали друг с другом перешептываться, но он оставался непробиваемым.

— Что то случилось, мистер Гриндл? — спросил высокий Джон, который состоял в церковном хоре. Он был немного медлительным, но зато прилежным прихожанином, и пользовался авторитетом среди певчих.

— Да, как сказать. — начал мистер Гриндл. — Я бы хотел видеть преподобного Поупа и поговорить с ним об одном инциденте, который совсем недавно произошел.

— К сожалению, его сейчас здесь нет, но он скоро вернется. Подождете его немного?

— Да. Нам нужно с ним серьезно поговорить.

— О чем, если это не большая тайна? — спросил он, обводя пришедших внимательным взглядом.

— Ты, наверно, догадываешься. Я хотел бы поговорить с пастором и поставить вопрос о недопущении на собрания недостойного человека, который своими поступками и многочисленными неблаговидными поступками позорит свою семью и весь наш город. — с пафосом ответил мистер Гриндл, делая особое ударение на многочисленных неблаговидных проступках.

— Понимаю. — согласился Джон. Потом он внимательно посмотрел на Ханну, и добавил: — И поддерживаю ваше решение.

— Правда? — поинтересовался Айзек.

— Да. Я видел, как это произошло. Это было просто немыслимо дерзко и… — он не смог подобрать слово, выражавшее его чувства и позволительное для произнесения в храме Божьем.

— Благодарю за поддержку. — кивнул головой мистер Гриндл.

— Не за что. — ответил тот. — Если вы будете ожидать Преподобного здесь, позвольте Ханне петь с нами.

Заметив удивление собеседника, Джон пояснил:

— Раньше Ханна часто пела в хоре, пока не стала работать в доме у миссис Марвел. Или вы против?

— Нет, я просто очень удивлен.

Миссис Гриндл тоже была поражена:

— Эмма, я и не знала, что ты умеешь петь! — воскликнула она.

— А почему Эмма? Она же Ханна! — удивился Джон.

— Ну, друг мой, чего только женщинам в голову не придет. — усмехнулся мистер Гриндл, глядя на свою супругу.

Ханна, обрадованная, что хоть кто-то видел, что произошло с ней на самом деле и ощутившая поддержку, с удовольствием присоединилась к хору. Она любила петь, а в такой момент, когда дела складывались столь успешно, ей показалось, что сейчас самое время спеть что-нибудь благодарственное. Хор как раз собирался петь «Ближе, Господь, к Тебе», написанный Сарой Флауэр Адамс, поэтому Ханне дали сборник в руки и она приготовилась. Когда хор запел:

«Ближе, Господь, к Тебе, ближе к Тебе,

Хотя б крестом пришлось подняться мне

Нужно одно лишь мне:

Ближе, Господь, к Тебе…»

Лицо миссис Гриндл приобрело торжественное выражение, а после третьего куплета:

«Там лестница наверх, к свету ведет

Страхи оставлю здесь, вся печаль сойдет.

С ангелом за руку вверх я взойду к звезде:

Ближе, Господь к Тебе…»

Ханна увидела, как Кэтрин украдкой вытирает слезы умиления, и не смогла удержать улыбки. А потом, случайно она немного повернула голову и заметила заинтересованный взгляд мистера Гриндл, который смотрел на нее пристально и совершенно не смущаясь. Ей стало стыдно. Судя по тому, как он смотрел на нее, вчерашняя встреча с леденцом не была последней. Вспоминать о таком постыдстве именно сейчас, в храме, ей показалось кощунством, и она стала красной. Заметив, что служанка покраснела, у мистера Гриндла поднялось настроение и полуулыбка-полунасмешка еще долго не сходила с его губ.

Когда хор закончил петь, все будто в раз переменилось. Женщины, поющие с Ханной, уже не были к ней так враждебны, как в начале встречи, словно светлый гимн смыл с нее все грязное и гадкое и теперь она стояла теперь ними, очищенная от скверны. Из-за хорошего исполнения, у певцов хора поднялось настроение. Почти все убылались и находились в прекрасном расположении духа.

— Мы так рады, что ты теперь снова с нами поешь! — выразили свое удовольствие Рутт и Джуди, с которыми раньше Ханна часто общалась. — Надеемся, что теперь мы чаще сможем видеть тебя в хоре.

— И мне бы очень этого хотелось. — улыбнулась Ханна. Сестры были добрыми, милыми, но такими болтушками! Ей показалось, что она находится между двумя попугайчиками, которые повторяют друг за другом, чтобы собеседник не смог пропустить мимо ни одного слова, даже самого незначительного.

— А нам — то как! Когда ты перестала петь, к нам пришла Лидия Марвел. Она, конечно, неплохо поет, — затараторила Джуди, — но у тебя получалось все же лучше! — шепотом закончила за нее Рутт.

— Я тоже очень рад, что ты теперь снова с нами. — подтвердил подошедший к ним Джон.

— Спасибо, очень приятно, что обо мне не забыли! — Ханне была счастлива слышать, что кто-то о ней помнит и рад ее видеть. Она просто светилась от счастья! Джон был простом парнем, немногословным, но от его поддержки у нее сразу спала гора с плеч. А от его улыбки ей стало легко и просто на душе. Нет, она не была влюблена в него, но его забота и внимание льстили ее самолюбию. Она не смогла удержаться и широко улыбнулась. Уже давно Ханна не была так счастлива и не ощущала такой радости и ощущения свободы.

— Кстати, а где Лидия? — иронично поинтересовалась Джуди. В ее голосе почувствовались капелька ехидства.

— Наверно у портнихи. — хихикнула Рутт.

— Ну и ладно, зато с нами сегодня Ханна. Давайте еще споем? — предложила Джуди и рядом раздались одобрительные голоса.

Когда преподобный Поуп вошел в зал, он застал идиллическую картину: супруги Гриндл, держась за руки, с воодушевлением внимали поющим, а безмятежная Ханна, какой она была раньше в доме его сестры, с удовольствием пела в хоре и улыбалась.

— Слава тебе, Всевышний! — воскликнул в сердцах он. — Хоть какое-то хорошее событие за весь суетный день.

Напряжение ушло и, когда хор окончил петь гимн, он подошел поприветствовать чету Гриндлов, на его лице появилась немного грустная, вымученная, но все же улыбка.

— Кого я вижу! — негромко воскликнул он. — Рад вас видеть.

— Мы тоже, Преподобный Поуп! — отозвалась первой на его слова миссис Гриндл. — И я, и мой супруг, получили истинное удовольствие, ни с чем не сравнимое…

— Рад вас приветствовать. — перервал ее супруг и встал, чтобы поприветствовать мистера Поупа. — Если вы не возражаете, мы бы хотели побеседовать с вами. Обещаю не отнимать у вас много время.

Кэтрин ничего не оставалось, как замолчать и отдать инициативу в руки мужа. Она была недовольна, но перечить не стала.

— Давайте поговорим в моей комнате. — предложил мистер Поуп. Супруги последовали за ним. Разместившись, мистер Гриндл снова взял разговор в свои руки.

— Мы приехали к вам, Преподобный, чтобы обсудить недавно произошедшую ужасную ситуацию и сложившееся на данный момент положение.

Мистер Поуп и до этого момента был напряжен, но теперь его лицо приняло очень сосредоточенное и озабоченное выражение.

— Я вас слушаю. — он был достаточно проницательным человеком, и сразу догадался, о чем пойдет речь. Предстоял не простой разговор о щепетильной ситуации, которого он вполне ожидал и боялся, опасаясь, что чета Гриндл пришла сообщить ему, что хотели бы найти себе другую прислугу, поскольку репутация Ханны их теперь могла не устраивать. Он тяжело вздохнул и приготовился слушать.

— Совсем недавно моя супруга — миссис Гриндл посетила вашу проповедь, по окончании которой имел место быть один чрезвычайно неприятный инцидент. — начал рассказ Айзек. Преподобный молчал и лишь равномерно покачивал головой, показывая то ли на то, что внимательно слушает, то ли свидетельствуя о том, что в курсе этого инцидента. — Я глубоко оскорблен действиями мистера Марча и считаю, что таким людям, как он, нет места среди достойных людей города. Я хотел поставить вас в известность, что намереваюсь созвать общественное собрание и поставить вопрос о запрете посещать мистеру Марчу церковь. Что скажете?

Проницательные серые глаза пастора пристально рассматривали мистера Гриндла. Мистер Поуп был удивлен.

— А вы знаете, о распускаемых в городе сплетнях? — осторожно поинтересовался он.

— Да, я в курсе. К сожалению, некоторые особы с несказанным удовольствием передают друг другу нелепости и разносят их от одной сплетницы до другой. Я считаю это неприемлемым и хотел бы пресечь подобные вещи.

— Хорошо вас понимаю, — тяжело вздохнул Преподобный Поуп. — но к сожалению, я не могу лично поднять это вопрос на обсуждении. Видите ли в чем дело, Ханна мне все же не чужая, и если я попытаюсь что-либо предпринять, чтобы защитить ее, вы знаете, как это воспримут некоторые люди и используют в своих корыстных целях. Как минимум, они обвинят меня в предвзятости.

— Понимаю. — согласился мистер Гриндл, — но оставлить подобную выходку без ответа, невозможно. Совершенно не возможно! Тогда каждый решит, что подобное можно совершать совершенно безнаказанно. — горячо воскликнул он.

— Я обескуражен и ужасно неприятно удивлен, что подобное произошло в этих святых стенах, тем более что за мисс Норт я переживаю, как за родную дочь. Но в данной ситуации, при всем желании не могу ничего сделать. Я смогу только поддержать ваши начинания. Вы понимаете?

— Абсолютно.

— Тогда я был бы рад и очень благодарен вам, если вы сможете разрешить эту ситуацию. И окажу вам всю возможную поддержку.

— Хорошо. Тогда для начала я хотел бы узнать, кто разносит столь нелепые грязные слухи?

— Вы не догадываетесь? — спросил пастор. В его глаза появилась жесткость.

— На этот счет я имею предположения, но все-таки мне хотелось бы быть в этом вопросе более уверенным. — Айзек не сводил глаз с мистера Поупа, ожидая ответа на свой вопрос.

— Позвольте спросить, почему вы так близко принимаете сложившуюся ситуацию? — неожиданно поинтересовался пастор. Его глаза сузились и со стороны казалось, что все же червяк сомнения гложет мысли Преподобного. За много лет служения он повидал много людей и слышал множество исповедей… И уж кто, как не он знал, что люди из порыва совершали добрые дела, но и был свидетелем, как хитрецы и гордецы изображали праведность в надежде отвести глаза от своих прегрешений. Теперь, пристально рассматривая мистера Гриндла, он пытался решить для себя — к кому относится этот человек?

Айзек словно почувствовал мысли и сомнения Преподобного Поупа. На мгновение, ему стало неприятно, но он быстро взял себя в руки.

"А пастор-то не наивный святоша…" — поймал себя на этой мысли Айзек. Изображать святошу и христианское праведное возмущение он не собирался, потому коротко ответил:

— Дело касается моей семьи: моей супруги и ее компаньонки. Если бы Ханна была в полной мере виновата в случившимся, то я не стал бы так переживать, но мне абсолютно не нравится, когда попирается истина и добродетель.

— Понимаю. — кивнул пастор, — но все же я удивлен. Другой бы на вашем месте поступил иначе.

— Я никогда не имел склонности к ханжеству и предпочитаю судить по поступкам. Если виноват, то следует наказание, если не виновен, я не буду потакать толпе. Итак, вы назовете имена?

— Миссис Марч, миссис Марвел и миссис Палм. — назвал имена мужчина. Заметив появившуюся насмешку у мистер Гриндла, он спросил: — Вы удивлены?

— К сожалению, ни капли. — усмехнулся он. — Благодарю вас, что уделили время. Мы с супругой вам благодарны.

Поднявшись со стульев, супруги вежливо попрощались и направились к выходу. Почти у самой двери, мистер Гриндл обернулся:

— Мы с супругой были крайне удивлены, что мисс Норт столь хорошо поет.

— А, да! — улыбнулся пастор, — Она всегда любила петь и относилась к пению в хоре весьма серьезно.

— Мы с супругой не будем против, если иногда Ханна будет присутствовать на репетициях и петь в хоре.

— Это было бы чудесно! — воскликнул обрадованный, как ребенок, пастор. — Я буду вам очень и очень благодарен!

— Тогда мы с супругой сделаем несколько визитов, а мисс Норт может пока остаться тут.

Договорившись и еще раз поблагодарив Преподобного Поупа, супруги Гриндл уехали.

Увидев, что чета Гриндл уходят и игнорируют ее, Ханна изменилась в лице, но, взглянув на мистера Поупа и заметив его улыбку, она несколько успокоилась. Завершив пение, она подошла к пастору, и он сообщил ей столь неожиданное решение супругов, которому Ханна была несказанно рада.

Объяснялась ее радость весьма просто: посещение храма было возможностью познакомиться с новыми людьми, среди которых можно было встретить своего будущего супруга. Что ни говори, но все-таки юные и одинокие женщины не зря любили столь тщательно наряжаться перед посещением церкви.

В этот день, супруги Гриндл нанесли несколько визитов и выпили столько чашек чая, что домой они торопились, как никогда ранее. Посетить уборную в гостях миссис Гриндл не позволяло воспитание и скромность, а Айзек решил поддержать супругу и потому так же мужественно терпел, когда они доберутся до дома. Но всю обратную дорогу домой, он поминал все тяготы, которые из-за компаньонки жены ему пришлось вынести за эти дни и приходилось терпеть сейчас.

"Ну, ничего… — успокаивал он себя, — думаю, что радости от тебя будет гораздо больше!"

От одного только предвкушения будущей радости у него поднималось настроение и не только оно.

Добравшись до дома и удовлетворив свои естественные потребности, миссис Гриндл наверно впервые испытала столь необычайное чувство, так близкое в пику радости и удовольствия.

Зато все старания супругов были не напрасны. Почти в каждой беседе, очень удивленные их внезапным приездом хозяева дома, пропустив по чашке чая или чего-то значительно крепче, если хозяин было дома, крайне заинтересованно спрашивали о произошедшем скандале и выясняли отношение супругов к этому событию. Айзек отвечал по заранее заготовленному ответу и приводил свои доказательства, не стесняясь удивлять хозяек сведениями об увлечении мистером Марчем служанками. К чести миссис Гриндл, она оказала поддержку мужу и от таких скабрезных подробностей хоть и краснела, но не угрожала упасть в обморок. По завершении нанесения визитов, супруги были очень довольны собой и проделанной ими работой.

Вечер уже становился поздним, когда довольная и удовлетворенная прошедшим днем миссис Гриндл с помощью компаньонки готовилась ко сну. Она приняла ванну, переоделась в ночную рубашку и расчесала волосы. Выпив немного успокоительного, прописанного доктором, она улеглась в постель. Кэтрин была столь возбуждена отличным настроением, что без привычной дозы снотворного не смогла бы заснуть.

Лаунданум или проще говоря настойка опиума была столь популярна, что была почти в каждом приличном доме. Ею лечили простуду, кашель, истерию, бессонницу и много других болезней. Накапывая хозяйке успокоительное, Ханна невольно вспомнила о своем недавнем опыте употреблении подобного успокоительного и ей стало страшно:

"Чем бы все могло закончиться, если бы она крепко уснула?"

Потушив лампу и пожелав хозяйке спокойной ночи, она вышла из спальни и притворила за собой дверь. В доме было тихо и темно. Прислуга была приходящей и ночевать не оставалась, если только в исключительных случаях. Стараясь не издать ни звука, Ханна как можно тише подошла к черной лестнице и стала подниматься к себе. Миновав второй этаж, она радостно выдохнула. Осталось еще совсем немного и она будет в своей комнате. Но тут, к полной неожиданности, скрипнула половица. Звук был не громким и служанка затаилась, надеялась остаться незамеченной, однако, к ее огромному разочарованию, дверь рабочего кабинета почти тот час открылась и на свету показалась широкая фигура мистера Гриндла.

— Ханна, это вы? — негромко окликнул он.

Она молчала, надеясь, что хозяин удалится к себе, но вместо этого, он сделал шаг к лестнице и еще раз спросил:

— Это вы?

Ей ничего не оставалось, как изобразить удивление и ответить:

— Да, мистер Гриндл.

— Я вас звал, почему вы не отзывались? — поинтересовался он, внимательно наблюдая за ней прищуренными глазами.

— Простите, мистер Гриндл, я не расслышала, — солгала она.

— Правда? — усмехнулся он. И хотя вокруг царил полумрак, она разглядела его усмешку.

— Да, мистер Гриндл, время уже позднее и я думала, что все легли спать, потому шла к себе и была несколько рассеянной. — пояснила она. — Прошу прощения, если расстроила вас.

— Если вас не затруднит, то после окончания рабочего дня следует заходить ко мне в кабинет и рассказывать о самочувствии моей супруги. — он смотрел на нее, как кот на попавшую в лапы мышь. В его голосе чувствовалась предвкушение.

— Хорошо, мистер Гриндл. — покорно согласилась служанка, но все же продолжая стоить на месте.

— Вы не поняли мой приказ?

— Поняла, мистер Гриндл.

— Тогда почему до сих пор стоите на месте? — раздражение в его голосе росло.

— Сию минуту. — покорилась она и направилась в след за ним в его кабинет.

Когда Ханна вошла за ним в комнату, он закрыл за ней дверь, а потом она услышала знакомый звук поворота ключа в замке. Служанка резко обернулась на звук и, заметив на лице хозяина довольную улыбку, сразу поняла, какой разговор им предстоит.

— Наш уговор в силе? — недовольно спросил он, заметив испуг на лице служанки.

Она продолжала на него смотреть, не сводя глаз.

— Не злите меня, Ханна! — произнес он угрожающе. Его желание и нетерпение возрастало и любое, даже малейшее препятствие к удовольствию портили ему настроение. Ханна почувствовала, как ее лицо запылало.

— Не стоит так нервничать. Может вам налить виски? — его голос стал чувственным. Уже совсем не таясь, он откровенно и нетерпеливо осматривал ее фигуру и сластолюбиво улыбался. — Я помню о нашем уговоре, а вы? — напомнил мистер Гриндл, подкрадываясь к ней все ближе. Судя по его нетерпеливому выражению лица, разговаривал он только для того, чтобы служанка отвлеклась и не закричала. Слова вылетали у него сквозь зубы.

— О каком именно? — попыталась схитрить она.

— О, у вас короткая память? — усмехнулся он. — Тогда можно сделать вид, что я его тоже не помню.

— Нет, не надо! — встрепенулась Ханна, начиная пятиться от него.

— Вот как? Значит, вы помните, о чем мы вчера говорили?

— Да, мистер Гриндл. — она смотрела на него, как затравленный зверек. Пятясь от него, она уперлась спиной в книжный шкаф, а мистер Гриндл теперь с каждым шагом подходил к ней все ближе.

— Говорите просто «да». — поправил он. — Так о чем был наш уговор?

Служанка молчала и он, наслаждаясь моментом, продолжал плотоядно рассматривать ее фигуру, особенно пуговицы на груди. Ему нравилось ее смущение и робость. Наблюдать, как она боится, смущается, пытается вывернуться и знать, что все это тщетно, доставляло ему удовольствие.

— Так о чем? — переспросил мужчина, прислоняя ладони рук к шкафу. С каждым мгновением он пододвигался к ней ближе, заключая ее к кольцо своих рук. Она стояла красная и продолжала молчать.

— Можете молчать сколь угодно, но выполнять нашу договоренность вам все же придется. И не смотрите на меня так, вам это понравится!

Лицо Ханны вытянулось от удивления, а глаза широко раскрылись от возмущения. Он рассмеялся низким, грудным голосом.

— Поверьте, вы не останетесь без подарка. — напомнил он о прошлом щедром даре. — Если не будете так стоять и упираться, моя благодарность будет щедрее.

И не дожидаясь от нее ответа, он с силой прижался к ее телу. Она ощутила жар его тела, его нетерпение и горячее, возбужденное дыхание на своем виске. Чем это может обернуться для нее, Ханна теперь знала и, не дожидаясь повторения, выпалила:

— Я согласна!

— Хорошо. — прохрипел он, продолжая прижимать ее к шкафу. Ей казалось, что еще чуть-чуть, еще мгновение и он не удержится. Но он резко отстранился, продолжая смотреть на нее, а потом так же резко убрал руки. Когда Ханна поняла, что он направляется к креслу, она с облегчение вздохнула.

— Подойди ко мне — сказал он тоном, не терпящим возражений. Ханну затрясло, она не могла сдвинуться с места. — Да идите же или вы предпочитаете грубость?

Она отрицательно покачала головой и сделала к нему небольшой робкий шаг. Мистер Гриндл улыбнулся.

— Хорошо. Теперь ближе и быстрее. Или хочешь меня разозлить?!

Когда она сделала еще несколько шагов, он дотянулся до нее и резко потянул ее за руку вниз. Она снова оказалась стоящей перед ним на коленях, а он быстро расстегнул брюки и, поправив исподнее белье, достал возбужденный красный член.

— Быстрее! Я уже не могу ждать! — грубо торопил он, подталкивая ее голову ближе к своему паху.

Понимая, что ничего не изменить, Ханна наклонилась и прикоснулась губами к набухшей головке его возбужденного члена. Но стоило ей только прикоснуться к нему, как вся выдержка мистера Гриндла закончилась и его тело выгнулось дугой, чтобы скорее приблизить сладостный миг.

— Да! — радостный возглас вырвался из его груди. — Еще, ну же! Возьми его в рот! — он больше не уговаривал, а с силой пытался протолкнуть головку члена в ее закрытый рот. Он давил так сильно, что ей пришлось разомкнуть губы от боли.

Как и в прошлый раз, он положил свою большую ладонь на ее затылок и подталкивал, ускоряя ритм. Стоя на коленях и давясь его возбужденным достоинством, служанка размышляла, что она и не помнила, как давно видела обнаженного до пояса мужчину, не говоря уже о том, что никогда не касалась обнаженного торса, а тут такое… хотя даже говорить о существовании мужского органа не прилично.

Ощущение, что она делает что-то постыдное и мерзкое, давило на нее. С другой стороны, он не был таким уж отвратительным и грязным, как она того ожидала и боялась. В случае, если она на это не согласится, на новом месте ее может ожидать подобная участь. Такие противоречивые мысли роем проносились в нее голове.

Все мысли сразу рассеялись, когда она услышала треск раздираемой ткани.

Не позволяя Ханне поднять голову, Айзек свободной рукой грубо дернул за горловину платья, от чего ткань с треском порвалась. Не удовлетворившись результатом, он дернул еще раз и теперь лиф платья и нижняя хлопковая сорочка были почти полностью разорваны. Препятствием оставался только бежевый корсет с низкой посадкой, но мистер Гриндл умело тряхнул Ханну за плечо, от чего ее грудь выпала и оказалась на его обозрении.

Сжимая ее обнаженную грудь, он резко ускорил движения и яростно пыхтел до тех пор, пока внезапно не застыл. Ее горло, как и вчера, оросило что-то, совершенно ужасное на вкус, и пока Ханна не проглотила содержимое, борясь с отвращением, мистер Гриндл не отпускал ее головы.

— Какая ты шлюха! — нежно произнес он, поглаживая ее волосы. Развалившись в большом уютном кресле, Айзек сидел не двигаясь, пытаясь отдышаться, но, тем не менее, заботливо спросил: — Налить виски?

Служанка кивнула головой.

Он налил и протянул ей стакан. Ханна сделала глоток и ее горло обдало жаром, но после всего произошедшего этот разлившийся жар показался ей приятным и очистительным.

— Первый раз? — спросил Айзек, заметив, как она поморщилась от спиртного.

— Да.

— Все когда-то бывает в первый раз. — заметил он философски, находясь в отличном настроении.

Лицо служанки имело такое выражение, что он не мог понять: посочувствовать ей или рассмеяться. Пережитый страх и радость, что все уже закончилось, удивление и печаль, что пострадало только красивое платье, которого было очень жаль, ибо за всю ее жизнь она, вряд ли, имела красивее, недовольство унижением, ненависть и в то же время оживление и блеск в глазах от осознания того, что теперь ей ведомо нечто запретное, о чем ранее она и мыслить не могла. Он с любопытством наблюдал за переполнявшими ее эмоциями и пришел к неожиданному для себя выводу, что соблазнение юной хорошенькой служанки — это все же гораздо более увлекательное и тонкое занятие, от которого можно получить не только телесную радость, но и удовлетворение от самого соблазнения. При посещении борделя, пусть даже самого лучшего, можно получить удовлетворение любого похотливого желания, любой каприз, если хорошо платишь звонкой монетой. Можно даже лишить целомудрия какую-нибудь опоенную юную девицу, но при всех этих возможностях, там нельзя было получить эмоциональную дуэль, чего так ему недоставало!

Возможность первым делать ход и отступать, изображать разочарование и безразличие, обдумывание коварного плана по соблазнению, чередование угроз и щедрых подарков — одним словом, игра, давали ему возможность почувствовать себя господином, истинным хозяином положения, который в своих руках держал судьбу не рабыни или неотёсанной деревенщины, а умненькой, наблюдательной, и в чем-то даже хитрой девчонки, которая пыталась юлить, изворачиваться, как пойманная рыбка на крючке… И чем больше она оказывала сопротивления и была менее предсказуемой, тем интереснее ему было играть!

— Ч… т, возьми! — поразился он, когда сделал для себя открытие, которое уже давно вертелось у него в голове, и наконец-то приобретало окончательную форму. — А жизнь-то становится все интереснее!

Теперь он уже не досадовал, что его первоначальный план лишения невинности служанки не удался, это скорее наоборот, подстегнуло его и заинтересовало. Теперь ему хотелось большего! Приручить, соблазнить, почувствовать себя циничным искусителем… то есть почувствовать себя тем, кем он всегда хотел быть и был в душе, но не имел возможности воплотить свои желания в жизни.

Возможно, если бы Кэтрин была другой, более чувственной натурой, дремлющий в нем искуситель никогда бы и не проснулся, но, увы, она была холодной пуританкой, сосредоточенной только на себе, правилах приличия и благонравии.

Прослыть соблазнителем благопристойных дам чревато было разрушением репутации в обществе, чего он не хотел и не позволил бы допустить, а вот хорошенькая, аппетитная служанка — это было как раз самое то. Любую проблему со прислугой было легко решить хорошим приданным, за которое любая служанка без сомнения рассталась со своей невинностью. Из приходящих на собеседование соискательниц он намеренно выбрал Ханну, потому как ее к приятная внешность, хорошее здоровье и достаточная образованность импонировали ему. Особенно его впечатляли ее формы, которые он тщательно рассматривал, в то время как она драила ступеньки и крыльцо Марвелов.

Лишь одного он не учел — она была воспитанницей Поупа, которая была крайне благодарна его семейству и опасалась опорочить доброе имя его семьи. Но именно это обстоятельство делало ее соблазнение более сложным и изысканным процессом.

"Ну, ничего, — усмехнулся он, — я умею ждать. Потом все будет по моему".

Справившись с собой, Ханна прикрылась лохмотьями лифа и попыталась подняться с колен, но он не дал этого сделать, грубо дернув ее за руку.

— Я не позволял тебе вставать. — произнес он недовольным тоном, но все же несколько вальяжно, — У меня для тебя есть небольшой подарок. — продолжил он и, достав из карманов брюк небольшую бархатный мешочек красного цвета, протянул ей. Ханна недоверчиво протянула руку и осторожно его взяла.

— Открой. — подсказал он ей, но это было больше похоже на подталкивание.

Не спеша и очень аккуратно, она начала развязывать ленточку, потом вытряхнула на ладонь его содержимое и онемела. Это были серебряные серьги с крупным жемчугом. Две каплевидные жемчужины молочного цвета лежали на ее ладони и она ощущала их прохладу.

— Нравятся? — поинтересовался хозяин, так не дождавшись радостных возгласов.

Ханна продолжала молчать, ничего не отвечала, лишь ее губы предательски задрожали. Стараясь удержаться, она поджала губы, но было уже поздно, по ее лицу текли слезы.

Вручая такой изысканный, особенно для служанки, подарок, Айзек ожидал чего угодно, но только не тихие слезы бессилия. Увидев, что Ханна расплакалась, как маленькая наивная дурочка, он смутился и почувствовал себя редкостным подлецом. От былого триумфа не осталось и следа.

— Если не нравится, куплю что-нибудь другое. — попробовал он неловко утешить ее.

— Не надо, они красивые. — сквозь слезы ответила она, покачивая головой.

— Тогда не плачь! — грубовато сказал он, стараясь скрыть от нее свою неловкость. Все же мерзавцем он никогда не был, но ему так хотелось почувствовать себя любимым и желанным, и он шел к этому как мог.

Ханна не могла ничего ответить да и не знала, что сказать. Чувство радости от подарка омрачалось мыслью о греховном падении. Расположение хозяина к ней и нарушение ее душевной непорочности произошли столь стремительно, что она не успела ни смириться с произошедшим, ни отказаться от предоставленных ей благ, и сейчас она оплакивала свою скромность, остатки которой терзала радость от полученной красоты.

— Ну, хвати же, дурочка! — Айзек Гриндл положил ее голову на колени, начал нежно гладить по волосам, позволяя ей выплакаться. Когда слезы закончились, он помог ей подняться и проводил до двери.

— Это мой личный подарок вам, постарайтесь его не афишировать, особенно при Кэтрин. — несколько сухо предупредил он.

— Я понимаю. — кивнула головой Ханна и повернулась к двери, чтобы выскользнуть из его кабинета и под покровом ночи добраться до своей комнатки. Дверь за ней тихо затворилась и она, прислушиваясь к ночным звукам дома, побрела наверх.

Уже лежа в своей кровати и перебирая пальцами жемчужины, она улыбнулась.