Глава 19

Глава 19

Ханна не заметила, как ужасные, противные домогательства мистера Гриндла стали ей приятны и особенно желанны. Осознав это, она сначала испугалась, а потом поняла, что стала женщиной. Не из-за того, что потеряла целомудрие, а потому как ощутила в себе, своем теле, в крови всю силу страсти, желания и похоти.

Ханна с любовь и восхищением созерцала его тело, наслаждалась запахом с вкраплениями табака и терпкого мужского одеколона. Она его желала и ужасно ревновала. Он учил ее, направлял, подстраивая под свои пристрастия и желания. Айзек уже не скрывал, что миссис Гриндл избегает выполнение супружеского долга. Видя, как у Ханны заблестели от счастья глаза, он понял, что еще немного и она влюбится в него до беспамятства. С каждым днем их запретная, порочная, полная чувственности связь крепла.

Айзеку нравилось наблюдать, как Ханна раскрывается, сбрасывает робкую стыдливость и преображается в ненасытную развратницу. Он научил ее всему, что доставляло ему удовольствие, а она, отчаянно желая видеть его восхищение, исполняла его похотливые прихоти. Он любовался ее обнаженным телом и, вспоминая, что был ее первым мужчиной, чувствовал себя счастливым. Нет, он не любил Ханну. Испытывать чувства к служанке — это мальчишество и полнейшая глупость. Но ему — джентльмену, разница в положении не мешала самодовольно, цинично радоваться победе и тешить свое самолюбие. Наблюдая, как она смотрит на него, чувственно закусывает губы, ждет его внимания он приходил в восторг, но только от одной мысли, что кто-то еще, кроме него, может прикасаться к ней, доводила мистера Гриндла до бешенства.

Он видел, как на нее смотрят мужчины. В церкви, он все чаще наблюдал, как она привлекает внимание. Когда Ханна проходила, некоторые наглецы оборачивались в след, провожали ее взглядами. Плавная, увлекающая походка мисс Норт, несомненно, привлекала к ней внимание. Айзек видел, Джон вился около нее хвостом, но на это лишь цинично усмехался.

"Ей теперь не нужен сопливый мальчишка, который у мамочки спрашивает, можно ли ему взять еще добавки. Разве он тут же не расскажет матери, от которой, наверняка, нет секретов, что она не была невинной? — он усмехнулся. Теперь можно не опасался, что Ханна может от него уйти. — А твоя мамаша сразу же расскажет о твоей развратности".

Он знал, что теперь она не рискнет выйти замуж за Джона. Пусть он Ханну не любил, но ему нравился ее характер, ум, женские уловки. Она с ним была собой и не пыталась изображать ту, кем не была, потому отпускать ее мистер Гриндл не желал. Не так просто найти скромную любовницу, в верности которой он не сомневался. Его все более чем устраивало.

Замечая, как его знакомые поглядывают на Ханну и как у них похотливо загораются глаза, он не сомневался, что сделал правильный выбор. Сделать из скромной, верующей сироты красивую чувственную женщину, привлекающее мужское внимание — это сильно льстило его мужскому самолюбию.

Раздумывая о будущем, он уже решил, что беременности Ханны обрадуется, потому что ребенок, рожденный ею, наверняка будет красивым. Обладая почти всем, что нужно счастливому человеку для жизни, он все чаще стал задумываться о большой семье. Если с Кэтрин это было не возможным, то с Ханной вполне.

Будучи женатым, Айзек понимал, что его дети будут незаконнорожденными, чего ему совсем не хотелось, и придумал план. Если бы Ханна родила, он нашел бы ей сильно стесненного в средствах пожилого, желательно очень пожилого человека, и, заплатив ему некоторую сумму, предложить бы ему жениться на Ханне. Потом он бы с Кэтрин переехал в другой город, где Ханну никто не знал, купил бы ей дом и часто навещал.

А пока он не забывал об осторожности и старался не выделять Ханну среди прислуги, но все же Кэтрин ревновала и изводила служанку придирками. Он как мог, всеми силами сохранял спокойствие жены и надеялся, что она еще не скоро заподозрит неладное. Однако, то что рано или поздно она догадается, он не сомневался, потому что Ханна менялась на глазах. Служанка вела себя скромно, но Кэтрин не спускала с нее глаз и тоже заметила появившуюся в Ханне чувственность. Почти каждый вечер она жаловалась любимому Айзеку о том, что Эмма ей не нравится, что она подозревает ее ужасном поведении и что ее подруги говорят… Он успокаивал супругу как мог и заверял, что ничего в Эмме подобного не замечает, но как только что-то почувствует, сразу же ее уволит.

Однако тихое течение жизни резко изменилось. Он не мог предвидеть, что все пойдет прахом, когда супруга соизволит выполнить супружеский долг.

— Милый, думаю, что нам нужен маленький, хорошенький малыш. — глядя на него счастливыми глазами произнесла Кэтрин. Она смотрела на него, ожидая, что он разделит с ней радость, что обрадуется ее неожиданному решению, но радости и искреннего счастья в его глазах она не увидела. Айзек застыл, словно не понимал о чем речь, а потом изобразил радость, но не так, как ожидала супруга.

— Милый, в чем дело? — тревожно спросила она. — Ты не рад? Ты не хочешь ребенка?

— Ну, что ты, Кэтрин. Я просто так удивлен, можно даже сказать сражен, столь неожиданным твоим желанием.

— Но ведь брак для того и нужен, чтобы плодиться и размножаться. Ведь так сказано в Библии.

— Да, милая. — согласился он. Чем больше Кэтрин на него смотрела, тем больше тревога поднималась в ее душе.

— Помнишь, как раньше настойчив ты был в желаниях. Даже с моими родителями разговаривал. — она покраснела. — Вот и я решила, что…

— Чудесно, что ты переменила свое мнение! Почти четыре года на размышления — это капля в море нашей жизни. — она почувствовала насмешку в его словах.

— Но ты же победил свою похоть и теперь я готова.

Он помолчал, а потом ответил:

— Теперь мне надо привыкнуть.

Кэтрин потеряла дар речи.

Разбирая вещи хозяйки, которые принесла прачка, Ханна наткнулась на странную женскую ночную рубашку. Она выглядела как любая другая рубашка Кэтрин, но у этой на высоте срамного места была большая дыра, обработанная кружевом. От осознания, для чего миссис Гриндл понадобилась эта рубашка, Ханну зазнобило. Ее руки тряслись, из глаз брызнули слезы. Она бегала по комнате из одного угла в другой, не зная, что делать, а потом брезгливо бросила ночную сорочку на пол и стала вытирать об нее ноги, но от этого легче ей не становилось. Скорее наоборот. Брезгливо схватив потоптанную рубашку двумя пальцами, она рванула в кабинет мистера Гриндла. Ненависть, ярость и ревность гнали ее и она даже не пыталась изобразить спокойствие. Сейчас ей было абсолютно не важно кого она встретит на своем пути.

"Он обманул! Предал! Ненавижу!"

Ворвавшись в комнату, она громко захлопнула дверь, резко подошла и швырнула в ему лицо тряпку.

— Что это?! — Ханна резко дышала, весь ее облик выражал гнев и ярость.

Удивленный ее поведением, Айзек брезгливо пальцами развернул рубашку и, усмехнувшись, небрежно ответил:

— Ах, это! Сущий пустяк, не обращай внимание. — и продолжил работу с бумагами, не обращая на служанку никакого внимания и показывая, что разговор закончен. Несколько мгновений, Ханна стояла молча, а потом медленно подошла к его столу, оперлась руками и с холодной мстительной улыбкой произнесла:

— Я ухожу! — ее прищуренные глаза блестели. Она чувственно прикусила нижнюю губу, поднялась, медленно повернулась и, покачивая бедрами, направилась к двери.

— Ты не уйдешь!

— Уверен? — она обернулась. Ее коварная, соблазнительная улыбка уголками губ, поразила его. Он видел, что она усмехалась и не подчинялась ему. — Я уже не та наивная глупая дурочка, которая пришла к тебе тогда. — чувственно покачивая бедрами, она подошла к нему и поставила ногу на край его кресла. Никогда ранее Ханна не могла даже подумать, что способна на подобное, но сейчас от злости в ее груди все клокотало и она не совсем понимала, что делает.

— Посмотри. — она приподнимала края юбок все выше, обнажая ногу в красивом чулке. Ханна не отрываясь следила за мистером Гриндлом, наблюдая, как в нем тоже просыпается злость. Другой рукой она провела от приоткрытых губ к шее, а потом по груди. — Думаешь, я пропаду? И буду плакать без твоих рекомендаций? — ее глаза зло сверкнули.

— Шлюха! — прошипел Айзек от бессилия и охватывающей его ревности.

— Правда? Это ты меня такой сделал. — ее голос с хрипотцой, будил в нем желание и слепую ярость. Он не для того так долго приручал ее, потратил нервы и силы, сделав из нее свой идеал, чтобы так легко позволить улизнуть.

— Я куплю тебе дом! — прохрипел он, понимая, что она взяла над ним верх.

— Не хочу! — кокетливо ответила она. — Ты мне противен, после нее! Фу…

Оглушительная пощечина стала для нее неожиданной. Она покачнулась и чуть не упала.

— Ненавижу! — отчеканила она. Кокетство и легкость исчезли и на ее лице теперь отражалась безудержная ярость. Она замахнулась и в ответ влепила ему громкую, увесистую пощечину, звук которой гулко отразился в комнате.

— Дрянь! — Айзек вскочил и попытался схватить ее, но она ловко увернулась и он смог ухватить лишь рукав ее платья. — Потаскуха! — в ярости он уже не выбирал выражения. Ханна попыталась ускользнуть, но мужчина оказался быстрее и схватил ее за волосы.

— Скотина! — рычала она в запале, сквозь слезы.

— Пришла нищая, такая же и уйдешь. — шипел мужчина.

— Скотина! — выкрикнула ему в лицо еще раз служанка и со всей злости плюнула ему в лицо.

Она сейчас была такая гадкая, дикая, необузданная… и непокорная. Он сильно дернул за рукав, пытаясь сорвать платье, которое сам же подарил. Ханна упала и Айзек накинулся на нее сверху, продолжая срывать платье. Сопротивляясь, Ханна вцепилась в его волосы.

От платья остались одни лохмотья, Айзек грубо раздвинул ей ноги и попытался взять ее силой. Она изворачивалась под ним, а он все больше распалялся.

— Иди, жабу имей! — злила его она, за что получила еще пощечину. Во рту появился привкус крови, но она все равно продолжала оскорблять мистера Гриндла.

С безудержной злостью и желанием наказать, он грубо и яростно вошел в нее.

— Ты еще пожалеешь, сучка! — зло шептал он в ухо, грубо толкая ее всем телом. — Забеременеешь и никуда не денешься, потом будешь еще упрашиваться, чтобы не гнал тебя.

Грубо, жестко, причинная ей боль, Айзек скакал на ней, желая до отказа залить ее лоно спермой. Он так увлекся своей местью, что не заметил, как дверь приоткрылась и в комнату вошла Кэтрин.

Она стояла парализованная и молча, не отрываясь, смотрела, как ее любимый, благочестивый Айзек, наотмашь хлестал служанку по лицу и в грязной похоти с животным оскалом на лице скакал на ней, стараясь раздавить. Он ерзал и прыгал на служанке, желая глубже протиснуться в ее лоно. А потом Айзека затрясло и он, грязно ругаясь, застонал от удовольствия. Когда он слез с распластанной на полу Ханне, Кэтрин увидела его красный член… Все перед глазами закружилось, и она потеряла сознание.

Он был рядом, когда она очнулась.

— Убирайся! — тихо, но отчетливо произнесла Кэтрин.

— Может позвать Эмму? — с жестоким сарказмом поинтересовался он.

— Убирайся!

— К падшим женщинам, снова? — он засмеялся. Подойдя к окну, Айзек закурил.

— Ты мне противен, ты… ты — животное! — зарыдала женщина.

— Милая, нужно было раньше думать, когда соблюдая свою чистоту, отправляла меня в бордель. — заметив ее гнев, он тут же поправился: — Точно, тут не бордель! Зато нам не грозит французская болезнь.

Айзек продолжал курить, цинично поглядывая на Кэтрин.

— Давно? — с трудом, превозмогая себя, спросила миссис Гриндл.

— Почти два года. — ответил мужчина совершенно спокойно. — Если тебя утешит, она сопротивлялась до последнего. Мне пришлось применить грубость. — он замолчал. — С твоими знакомыми я никогда не спал, так что твое доброе имя безупречно. И нет, я не откажусь от нее. То что умеет она, навряд ли сможешь ты. — как приговор произнес он.

Кэтрин глотая слезы, продолжала плакать, но теперь она рыдала почти беззвучно.

— Знал бы папа…

— Он знает! И твой брат знает, кроме того, это они советовали мне искать утешение в борделе, даже рекомендовали нескольких потаскух, у которых сами частенько бывают.

Миссис Гриндл от ужаса горькой правды не могла вздохнуть.

— Не беспокойся, я брезгливый. — усмехнулся он и, протянул ей стакан с водой. — Твое любимое успокоительное. Мне не нужна ненормальная жена. — жестоко утешил супруг. Не сопротивляясь, Кэтрин выпила.

— Сейчас спи. Я позову доктора. Если тебе что-то потребуется, придет Эмма. Кроме нее никто не придет. Такие сплетни в доме не удержись. — он покинул комнату, плотно притворив дверь.

Ханна сидела на своей кровати в дранных лохмотьях, едва прикрывавших тело. Лицо саднило, сидеть было больно, но больше всего болело сердце. Случилось то, что могло случиться любой момент, и чего она так опасалась. Забившись в угол, она ожидала возвращения мистера Гриндла, ее сердце от страха бешено билось. Когда она вошел, Ханна расплакалась.

Мужчина молча стоял у двери. Ханна не поднимала глаз, боясь даже посмотреть на него, ведь именно из-за ее истерики все и произошло.

Айзек вздохнул и сел на кровать, рядом с ней. Рассматривая ее опухшие губы и заплаканные глаза, ему стало ее жаль. Он протянуть к ней руку и она прильнула к нему.

— Прости меня! Прости…! — ее голос сорвался. Айзек молчал и гладил ее по голове.

— Это все равно должно было случиться рано или поздно.

— Я не могла… не могла по-другому. Я… — она сильно всхлипывала, между словами. — Я… я люблю тебя. — наконец, с трудом произнесла она.

— Я знаю. — шепотом ответил он, продолжая нежно гладить ее по затылку. Ханна вздрогнула и замерла. Они долго сидели в тишине, прижавшись друг к другу, пока Айзек не отправил ее на кухню, за чем-нибудь съестным.

— Покажись, чтобы слухи не пошли. Скажи, что Кэтрин нездоровится и она будет обедать в своей комнате. Если спросят, почему так выглядишь, ответишь, что я был раздражен и довел тебя до слез. — объяснял он, помогая ей переодеться в другое платье. — Я буду тут, если прозвучит звонок, скажу. Если будут допытываться, скажи что у нее приступ истерии и она упала в обморок. Теперь из-за слабости одна не может подняться.

По дороге на кухню, Ханна пригладила волосы рукой.

Открыв дверь на кухню, ее оглушили громкие голоса Марджори и Мэри, которые как всегда, препирались, но стоило ей войти, как экономка переключилась на нее.

— О, кто соизволил появиться! — раздраженно пробрюзжала экономка, оглядывая ее с ног до головы. — Все лентяйничаешь?

Ханна сцепила зубы и не отвечала.

— Чего молчишь, сказать в оправдание нечего? А чего зареванная? Опять досталось?

— Досталось. — коротко ответила служанка, не вдаваясь в подробности.

— И поделом. — зло рассмеялась Мэри. — Чего пришла? Не заработала ты кусок свой.

— Не мне, а миссис Гриндл. Ей нездоровится. Она будет обедать в своей комнате.

— Что серьезное? — оживились женщины.

— Приступ истерии, из-за него она потеряла сознание.

— Да ты что? — хором воскликнули удивленные женщины.

— Давно истерий-то у нее не было. — заметила Марта, сидящая за столом и чистящая куски тыквы.

— Ты за языком-то следи. Хозяйку она тут обсуждает. — сурово ответила экономка, которая всегда, как верная собака, бросалась на защиту хозяйки.

— Молчу, молчу. — устранилась Марта, покосившись на Марджори.

Получив большой кусок сладкого пирога и ароматного какао, Ханна отнесла его в свою комнату, где ее ожидал Айзек.

Обедая, они договаривались, что отвечать Кэтрин, если она будет задавать вопросы и как с ней себя вести. Договорившись, Айзек отправил ее вниз, чтобы она была на виду, а сам отправился навестить супругу. Войдя в спальню, он услышал ее равномерное дыхание. Убедившись, что она спит, он оставил на ее столе кусок пирога и какао и тихо покинул комнату.

Позже пришел доктор Сэмвел и осмотрев миссис Гриндл рекомендовал ей покой и успокоительное.

Ее вызова Ханна так и не дождалсь. Решив, что потрясенная Кэтрин крепко спит, Айзек решил не тревожить ее до утра, пока она не придет более-менее в себя.

Когда следующим утром он зашел навестить ее, миссис Гриндл уже была холодной.