Глава 5

Глава 5

Направляясь к дому четы Гриндл, Ханна всю дорогу не переставала ругать себя. Жизнь показала, что доверие — это дорогая вещь, и для бедных оно обходится слишком дорого. Состоятельным людям легко обмануть или обвести вокруг пальца простого человека, чем они и пользовались. Учитывая совсем не давний свой опыт, эта уверенность в ней только крепла. Чем ближе она подходила к двери, тем оглушительнее билось ее сердце. Ей казалось, что его стук могут услышать другие люди, хотя рядом никого не было.

Уже у самой двери, она пригладила рукой волосы, выдохнула и, задержав дыхание, постучала. Раздались шаги. Дверь открыла все та же неприветливая пожилая женщина, которая была так холодна с ней в прошлую встречу. Увидев, снова на пороге Ханну, с заплаканными глазами и красным носом, женщина презрительно скривила губы и грубо спросила:

— Чего надо? — ее лицо при этом выражало такую брезгливость, что она почти потеряла дар речи. Однако робеть или показывать оскорбленную гордость сейчас было не время и, пока еще не захлопнулась перед ней дверь, Ханна взяла себя в руки и ответила:

— Я пришла, чтобы приступить к работе.

На нее недоверчиво посмотрели, а потом, немного помолчав, женщина сказала:

— Подождите здесь. — и захлопнула дверь. Ханна осталась ожидать на улице.

— Вот глупая! — сорвалось у нее, — Какая же я идиотка!

В глазах защипало, но не успела она разрыдаться от жалости к себе, как дверь снова открылась:

— Проходите в кабинет. — сухо бросила прислуга.

Поднимаясь в кабинет мистера Гриндла второй раз за день, Ханна почувствовала себя несчастной и полной отчаяния. Если в прошлую встречу в случае отказа она ничего не теряла, то в этот раз от его порядочности зависело ее будущее, даже вся ее дальнейшая жизнь. В подавленном состоянии она снова вошла в кабинет. Дверь тихо закрылась.

— Ну, надо же, — снова разговор начался с насмешки. — судя по вашему виду и стремительному возвращению, надо думать, что Маргарет привела веские доводы и вы решили остаться у нее в услужении?

— Нет. — тихо отвечала Ханна. — я ушла. Надеюсь, что вы тоже не переменили своего решения, и ваше предложение о работе все еще имеет силу.

Наступила тишина.

— А я думал, что Мэри перепутала, когда сообщила мне о вашем скором возвращении и желании поговорить о работе. — он откровенно издевался.

— Нет, мистер Гриндл, я бы хотела приступить в работе, — медленно, но отчетливо повторила Ханна. — Ваше предложение еще имеет силу? — спросила она, пытаясь скрыть страх и дрожь в голосе.

— А если нет, что вы будете делать? — спросил мужчина, напустив на лицо циничную ухмылку.

От его слов у нее екнуло сердце, и кровь отхлынула от лица, из-за чего оно стало почти белым. Заметив, что его шутки, достигают цели, мистер Гриндл остался доволен.

— Ну, что же вы молчите, Ханна? — допытывался он. — Вам ведь больше некуда идти?

Ханна отрицательно покачала головой, показывая, что он прав.

— Я, право, уже смирился с тем, что вы сможете приступить к работе только через месяц и Сью — служанка, которую вы должны будете заменить, уже дала согласие отработать этот месяц, пока вы будете улаживать свои дела. — он сидел, положив ногу на ногу, и постукивал пальцем правой руки по столу. — Ах да, забыл уточнить, Маргарет дала вам рекомендательные письма?

Ханне поняла, что он наслаждался сложившейся ситуацией. Не каждый же день решается судьба человека, пусть даже простой служанки. Он продолжал стучать пальцем и улыбался, откровенно разглядывая ее с головы до ног. Ей нечего было ему ответить, он и так все знал. От такого поворота событий она не смогла сдержаться, слезы полились сами. Она расплакалась. Однако, Айзек Гриндл не унимался:

— Предполагаю, Маргарет не только дала хвалебные рекомендации, но и оказалась великодушной хозяйкой, оценившей ваше трудолюбие и чистоплотность. А? — продолжал он издеваться, прекрасно осознавая, что делает ей больно. — Судя по синяку, сияющему на вашем лбу, как звезда на рождественской ели, такой благодарности и щедрости вы даже и ожидать не могли? — он открыл портсигар, достал сигару и закурил, выпуская облачко сизого дыма.

Ханна рыдала, уже не сдерживаясь. Ей было стыдно рыдать, как ребенок, но она не могла остановить слезы. Удавалось сдержать всхлипы лишь на несколько мгновений, но потом еще более сильный всхлип все-таки прорывался, и выходило еще хуже, чем было.

— Лучше уж плакать красиво, — почему-то такая мысль неожиданно пришла ей в голову, от которой Ханне стало одновременно и смешно, и грустно. — Такая трагическая ситуация, а в голове только такие дурацкие мысли. — но ничего более дельного в ее уставшую и многострадальную голову не приходило.

Красиво плакать Ханна умела с детства, что ее не раз выручало. Всю силу и значимость своего необыкновенного умения она ощутила еще в приюте, когда разрыдалась на благотворительном вечере перед попечительским советом. Дело закончилось тем, что попечительница приюта — миссис Брэдлоу не смогла равнодушно смотреть на слезы хорошенькой девочки, и под влиянием эмоционального порыва решилась взять ее на воспитание, пока жестокая действительность приютского быта не коснулась своим тлетворным влиянием маленького ангела.

Научил Ханну этому, даже скорее усовершенствовал ее талант, Косой Фин, который хоть и был полным придурком, не умевшим ни читать, ни считать, но быстро подметил, что новая сиротка своими слезами добивается гораздо больше, чем другие дети своими выходками и рыданиями.

За то, что ее больше других выделяли некоторые приютские сестры и относились более снисходительно, Ханну возненавидели другие воспитанники приюта и изводили как могли, воруя у нее и так скудную еду, отбирая вещи или просто избивая. Если бы Косой Фин не заступился за нее, чем бы это могло окончиться, ей было даже страшно представить.

О, нет, Фин не был великодушным мальчишкой, скорее он был расчетливым эгоистом, который быстрее других заметил, что попрошайничать у Ханны получается гораздо лучше, чем другим. Ханну перестали бить, но за его покровительство всю свою добычу она отдавала ему, что не мешало Фину самому иногда колотить Ханну.

Другие приютские девчонки и даже мальчишки пытались подражать ей, но у них так не выходило.

"Это или мой талант, или что-то еще, чего у них нет." — решила для себя девочка, однако старалась пользоваться слезами не часто, чтобы еще более не раздражать других воспитанников. Связать свои успехи с хорошей внешностью и красивыми глазами она не додумалась. Тем более, что, попав в приют, она осталась без своих длинных волос, с синяками и в лохмотьях, перешитых из других обносков, от чего казалась себе жуткой уродиной.

И в этот раз, оказавшись в безвыходной ситуации, ей оставалось надеяться на только сомнительный талант. Расслабившись и стараясь, чтобы всхлипывания стали более приглушенными и не такими надрывными, как ранее, она выпрямилась и вскинула выверенным движением голову чуть набок, чтобы мистер Поганец мог видеть ее слезы, стекавшие по щекам. Через некоторое время, дав ему насладиться устроенным зрелищем, Ханна начала изящно пальчиками вытирать слезы, то с одной щеки, то с другой, одновременно не забывая, чтобы ее грудь порывисто вздрагивала от сбившегося дыхания. Она старалась изо всех сил, но мистер Гриндл молчал и никак не реагировал. Тогда она почти театральным жестом, сцепила пальцы рук, показывая всю силу отчаяния, однако, он не поддавался все равно.

"Что бы еще сделать?" — с ужасом подумала она, слезы уже закончились и плакать ей больше не хотелось, а результата все не было. Еще пару раз тихо всхлипнув, Ханна окончательно перестала плакать и изображать трагедию, которая, к сожалению, была для нее реальной. Теперь она просто стояла перед ним, смотря на книжный шкаф, стоявший в противоположной стороне от мистера Гриндла и делала вид, что не обращает на него внимание.

"Ну, пожалуй, готова!" — самодовольно отметил про себя Айзек и, сменив гнев на милость, спокойно, без издевки заговорил с ней:

— Достаточно наплакались? Теперь можно продолжить разговор. — начал он.

Ханна кивнула головой.

— Что касается Сью, то, если она останется еще на некоторое время, — это будет не так уж и плохо. По крайней мере, она поможет ознакомиться с вашими обязанностями.

Ханна резко повернула лицо к нему. Айзек Гридл пытался остаться серьезным, стараясь ни в коей мере не показать своих истинных чувств и целей. Он считал, что жизнь сурова, а общество безжалостно, потому каждый как может, пытается выжить и сохранить свою репутацию в циничном пуританском обществе. Однако об этом он поговорит позже, когда позволит ситуация. Сейчас же он старался придерживаться заранее приготовленной роли.

— Вы умеете делать прически? — неожиданно спросил он.

— Д-да… Я умею причесываться. — робко ответила она и провела рукой по волосам, подумав, что он намекает на ее растрепанный вид. Тут Айзек уже не смог сдержать улыбки:

— Нет, я имею в виду, сможете ли вы помочь миссис Гриндл сделать прическу и одеться? А так же умеете ли вы готовить крема и шампуни или хотя бы зубную пасту из меда и толченого угля? Умеете ли вы хорошо штопать вещь, пришедшие в негодность? — заметив, как опешила служанка, он высокомерно заметил:

— Я так и думал! А есть у вас более приличное платье, кроме этого? Нет? — это он ответил вместо нее. — Вам достанутся некоторые платья миссис Гриндл, которые вам придется переделать. Вы умеете шить? — он снова окинул ее взглядом с головы до ног.

— Да. — удивленно ответила Ханна, опешившая от резкого поворота судьбы. У Маргарет ей не перепадало ни одной тряпки.

Айзек не смог сдержать усмешки:

— Вам придется сопровождать мою супругу по магазинам, в церковь и другим делам. Кроме того, если ей будет нездоровиться, как сегодня, вы должны будете следить за приемом лекарств, так же развлекать ее. Вы умеете читать?

— Да, мистер Гриндл.

— Тогда будете по вечерам читать ей. Надеюсь, что от вечернего чтения Священного Писания вы получите истинное душевное наслаждение и найдете с Кэтрин много общих тем. — тут его голос стал жестким. — Ах, да, если будете читать газеты, не стоит зачитывать новости, которые могут ее расстроить. Старайтесь выбирать подобающие статьи, если не хотите потом всю ночь подносить успокоительные капли или нюхательную соль.

После таких наставлений в воображении Ханны миссис Гриндл рисовалась хрупкой, утонченной дамой, легко ранимой и мнительной.

— А пока, я думаю, с вас на сегодня хватит. Судя по вашему лицу, этот день вы еще долго будете помнить.

На что он намекал, Ханна так и не смогла понять, возможно, на выходку миссис Марвел, но благоразумно уточнять не стала. Одно она поняла точно: он откровенно веселился.

— Вас поселят комнате на 3 этаже, а позже вы переедете в комнату, которая находится около спальни Кэтрин. Завтра Мэри познакомит вас с домом и чуть позже с миссис Гриндл. Можете идти. — сказал хозяин и отвернулся, словно ее больше не было в этой комнате.

— По крайней мере, я принята. — подумала она и с облегчением выдохнула.

Из кабинета Ханна вышла совсем без сил и с трудом поднялась по черной лестнице на верхний этаж, где должна была располагаться ее новая комната. Она находилась почти под самой крышей и была единственной незапертой дверью.

— Значит, это и есть моя комната. — решила она, а зайдя во внутрь, убедилась в этом. Комната была большой, скромной, но аккуратной. Кровать была небольшая, но с хорошим матрасом и чистым постельным бельем. Небольшое целое зеркало висело на стене, на полу лежал коричневый и зелеными полосками вязаный коврик. Стол, стул и вешалка на стене. Окно, на уровне стола было достаточно широким, чтобы комната ярко освещалась. Еще раз окинув комнату, Ханна удивилась:

— Боже, да тут даже перьевая подушка есть!

В доме Маргарет она спала на подушечке, набитой тряпками, от чего та была очень жесткой. Упав на кровать, она расслабилась после тяжелого дня и не заметила, как уснула.

Между тем, Айзек Гриндл находился в приподнятом настроении. Оставшись один в своем кабинете, он налил себе немного виски. Удобно расположился в кресле, вытянул ноги и, не спеша, пил, предвкушая удовольствие от предстоящей мести Маргарет за отравленную сплетнями его жизнь. Кроме того, с Ханной все сложилось более удачно, чем он мог желать.

"Сегодня отличный день! — сказал он себе, смотря на свет через стекло с виски. — За это стоит выпить! — и опрокинул остатки спиртного. — Ну что ж, посмотрим, как все будет! — усмехнулся Айзек, потирая от удовольствия пальцы".

Утром Ханну разбудил низкий, немного хриплый женский голос:

— Вставай! — услышала она, прежде чем сильные руки начали ее трясти. — Оденешься, спускайся на кухню, она в подвале.

Не успела Ханна проснуться, как женщина уже убежала. Наспех переодевшись, она спустилась по черной лестнице в низ, где по запаху быстро нашла кухню. На кухне уже во всю трудилась кухарка — полная маленькая женщина с огромной грудью, еще одна крепко сложенная женщина и высокая девушка.

Заметив Ханну, кухарка приветливо кивнула головой, а потом представилась:

— Я — Марджори, Сью ты уже знаешь, а — это, — она указала на худую девицу. — Маленькая Мэри. Заметив удивление новенькой, она добавила:

— Так-то Мэри дылда еще та! Но Большая Мэри или просто Мэри — это экономка. С ней ты вчера уже успела познакомиться. — сказала Марджори и захихикала. — Есть будешь?

— Да, спасибо! Я со вчерашнего обеда ничего не ела.

— А чего так, не кормили что ли? Ты бы пришла и попросила поесть. Еще упадешь в обморок от голода, а хозяйке плохо станет, что у нее прислуга в голодные обмороки падает. Не Бог весть что, но без миски каши не останешься.

После Ханна получила кружку чая и кусок вчерашнего пирога. Он показался ей необычайно вкусным. Ханна было открыла рот, чтобы похвалить кулинарные таланты кухарки, как та сказала:

— Давай ешь поскорее, пока Мэри не пришла, а то будет ворчать, как всегда. Хозяйка у нас хорошая, но всем в доме заправляет мистер Гриндл. Только все что одобряет он, не одобряет Мэри. Намек поняла?

Ханна чуть пирогом не подавилась.

— Да ты не бойся! — успокоила ее Марджори, — ты главное хорошо работай и внимательно относись в миссис Гриндл. И главное не чертыхайся. Мэри и миссис Гриндл этого не приемлют. Так ведь, Сью? — спросила она, но Сью уже на кухне не было.

— А ты чего уши развесила? — накинулась она на Маленькую Мэри, — иди камины разжигай.

— А я чего? — огрызнулась та. — Я ползать на коленях должна, а она пироги трескать? — указала она на Ханну.

— Я доем пирог и тоже буду ползать на коленях. — попыталась сгладить ситуацию Ханна.

— Не обращай не нее внимание, — вмешалась кухарка. — Она и так не перетрудится. Иди работай, а то Мэри пожалуюсь, лентяйка. — зашипела она на другую Мэри.

— Да жалуйся сколько влезет, надоела уже. — завопила дылда и хлопнув дверью, выбежала из кухни.

— Спасибо, очень вкусно. Я, пожалуй, тоже пойду. — сказала Ханна и встала из-за стола.

— Не спеши, — остановила ее Марджори, — твоя работа в комнате миссис Гриндл, а она пока спит и встает поздно. Не здоровится ей. Ты Сью должна слушаться, она тебя всему научит. Чтобы Мэри не сердилась, помоги с посудой, пока Нелл не пришла.

— А что с миссис Гриндл? — спросила Ханна про хозяйку, все-таки, женское любопытство не давало ей покоя.

— Мигрень. А мы — люди простые, нам не до мигрени, а то из-за этой мигрени потом пустой живот болеть будет. — Марджори расхохоталась над своей шуткой. — Кстати, ты будь настороже с дылдой, она хозяину ябедничает.

— А почему не миссис Гриндл?

— Мне-то откуда знать. — пожала плечами Марджори, — но Большая Мэри ее тоже не долюбливает. Если она расскажет и потревожит хозяйку, ее точно выгонят. Вот она и старается, глазки строит хозяину.

— И как?

— Пока никак. Вот и старается. Сдается мне, что обе Мэри тебе жизнь попортят!

— Почему?

— Как почему? А кто еще возьмет служанку, да еще личной горничной без рекомендаций, а? Да еще твое появление с синяком. Обычно мистер Гриндл суров. — заметила она. — Понимаешь, к чему я клоню?

— Нет. — покачала Ханна головой.

— Ты прикидываться-то дурочкой перестань, сама ведь понимаешь, почему тебе повезло!

Испуганная Ханна замерла.

— Да не робей ты! Вон, дылда вся из кожи выпрыгивает, а тебе повезло. Тут невольно слюной от зависти подавиться можно! Тебе какое жалование предложили? Вот то-то же! Знаешь, сколько приходило на собеседование, да все не те были. Те лицом-то не вышли!

Ханна словно онемела. Ее растерянный вид напугал Марджори.

— Глупая! Не каждой такое счастье выпадает. Эх, была бы я моложе! Думаешь, в другом месте лучше будет, а?

Ханна молча сидела на стуле, погрузившись в себя:

"Что я наделала! Что теперь делать? Отказаться нельзя, без рекомендаций места не найти, денег, снять комнату, нет, идти некуда. Все к чему так стремилась, два года терпела и работала как рабыня, все напрасно. Почему со мной одни неприятности?" — спрашивала она себя. Ее руки тряслись, но она не заплакала.

"Даже слез нет. — подумала Ханна, — Я совершаю грехопадение, и даже плакать не могу. Значит, я падшая женщина. Другая бы бросилась прочь, пусть даже голодала бы и ела раз в день, но не согласилась бы совершить грех. А я сижу и даже желания убежать от сюда не возникло".

Испуганная и подавленная Ханна так и сидела, когда в кухню вернулась Маленькая Мэри и завизжала противный голосом:

— Я с утра бегаю, на коленях ползаю и лентяйка! А она даже еще со стула не поднялась! Все расскажу, и Мэри, и мистеру Гриндлу, и пусть тебя вышвырнут отсюда… — она бы еще продолжала визжать, если бы на нее не закричала Марджори:

— Перестань орать, дура! Миссис Гриндл разбудишь, тогда тебя вышвырнут отсюда, а я порадуюсь и посмеюсь.

Тут они сцепились. Если кухарка еще держала себя в руках, не позволяя себе перейти на крик, то Мальнькая Мэри разошлась. Перебранка грозила перейти в рукоприкладство, но, послышались шаги, и в кухню ворвалась экономка. Марджори услышала ее шаги издалека и успела притихнуть до того, как Большая Мэри вошла. А вот Маленькая Мэри разошлась не на шутку и, не заметив вошедшей экономки, продолжала ругаться.

— Рот закрыла! — властно рявкнула экономка, — или пойдешь искать другое место.

Ее угроза отрезвляюще подействовала на служанку и она тут же замолчала.

— В чем дело? — продолжала Большая Мэри, переводя испытывающий взгляд с кухарки на служанку.

— Она, — начала Мэри, указывая на Ханну, — уже полчаса сидит, ест и ничего не делает, а я уже успела все камины почистить. Я сказала об этом, а она, — теперь перешла на Марджори, — еще меня назвала лентяйкой. А я…

— Хватит! — прервала экономка, — тут я раздаю задания слугам и тебя это не касается. Так что иди и займись своими делами. Живо! Или тебя заняться не чем?

Склочную Мэри тут же, как ветром сдуло.

— Что касается тебя — Марджори, будь добра не вступать в перебранку и вести себя подобающим образом. Или ты тоже не довольна местом работы?

— Нет, что вы, мэм. — покладисто ответила кухарка, — я лишь хотела, чтобы она не разбудила миссис Гриндл.

— Я поняла. — уже спокойно сказала Мэри, — Приступайте к готовке.

— Да, мэм. — толстушка присела и тут же отвернулась к плите.

— А что касается тебя, — экономка посмотрела на новенькую строгим, пронзительным взглядом, — то предстоит за небольшой срок научиться делать все, что необходимо для выполнения возложенных на тебя обязанностей. Вчера мы не успели поговорить, но мистер Гриндл сказал, что тебя нужно тщательно и всему учить. — ее голос стал холодным и отчитывающим.

— Видит Бог, — продолжала экономка, закатив глаза, — я понятия не имею, почему мистер Гриндл решил тебя взять на столько важную и ответственную должность без соответствующего опыта. Конечно, ему видней, я не спорю, но, по мне, ты не сможешь оправдать его надежд и миссис Гриндл.

Ханна сидела молча. Как она уже поняла, иногда молчать и не перечить — это самый лучший выход.

— Вы когда-нибудь работали камеристкой? — спросила она Ханну, пронзив колючим и холодным взглядом, и не дожидаясь ответа, сама на него ответила: — Как я знаю, нет.

— Камеристкой? — переспросила Ханна. — Я думала…

— Я не знаю, что ты думала, но вчера мне мистер Гриндл сообщил о своем решении, что будешь камеристкой. Хотя какая из тебя камеристка? Ты и служанкой-то не так давно стала работать. Судя по скандалу и отсутствию рекомендаций, не столь ответственно ты относились к выполнению своих обязанностей. Так вот! — экономка разошлась в гневной тираде, да так, что ее лицо стало пунцовым. — Хочу предупредить, что здесь, в достойном доме, я такого отношения не потерплю! Понятно?

— Да, мэм. — покладисто ответила Ханна, стараясь подражать Марджори. Все-таки она тут работает дольше и лучше знает, как следует себя вести.

— Тогда поднимайся и иди к Сью. Она скажет, что делать.

Высказав все, что хотела, Большая Мэри повернулась на пятках и покинула кухню.

— Ну, я же говорила! — тихо прошептала Марджори, — представляешь, ка-ме-рист-кой! Вот это удача!

Ханна даже не нашлась чего ответить. Стать камеристка — несбыточная мечта каждой служанки. Сейчас на мучавший ее вопрос: «Стоит ли такой успех столь низкого грехопадения?» ответа у нее не было.