8

На столе передо мной лежала 96-листовая тетрадь для лекций в раскрытом виде, три черных ручки, бумажный самолетик и мой новенький блокнот для записей. Помимо этого, на краю стола экраном вниз лежал сотовый. Все было как обычно: Шувалов читал лекцию, из которой я усердно извлекала и записывала тезисы, студенты занимались своими делами, время текло медленно. Тема сегодня была неинтересная, процентов восемьдесят повторения, поэтому я быстро заскучала и забросила лекционную тетрадь. Так и появился бумажный самолетик.

Мысли о романе вновь овладели мной. Я сидела, глубоко задумавшись, и ни на кого не обращала внимания. Из транса меня вывела внезапная вибрация на телефоне, заставившая меня вздрогнуть. Осмотревшись, я поняла, что этого никто не заметил, и возблагодарила шум на улице, проникающий через раскрытые окна.

У меня на телефоне настроены оповещения с «YouTube». Когда у моих любимых блогеров или летсплейщиков выходят новые видосы, я узнаю об этом сразу же. Это очень удобно, если хочешь всегда оставаться в курсе и ничего не пропускать. Даже когда сидишь на парах. Сейчас как раз был такой случай.

На канале «Russian Standup»* новое видео, прочитала я. И улыбнулась. Ну что ж, Хованский, давай, порадуй меня чем-нибудь новеньким.

Еще некоторое время назад я ненавидела Юрия Хованского, мельком посмотрев его рэп-баттл с Лариным*. Не то что бы я была фанатом рэпа, я его вообще на дух не переношу, но эта схватка блогеров стала большим событием на русском Ютубе, и я не могла его пропустить. На первый взгляд кудрявый юноша показался мне самым нахальным гадом, которого я только видела. И дело тут не столько во внешности, сколько в том, как он подает себя в обществе. Тот, кто смотрел Хованского хоть однажды, поймет, о чем я говорю. Скривившись от неприязни, я закрыла то видео и больше к нему не возвращалась. Но позже по воле случая наткнулась на одну из рубрик этого блогера, где он рассказывает байки из своей жизни и из жизни своих знакомых*. Я начала смотреть и неожиданно для себя признала, что меня это увлекло. Кудрявый самоуверенный хам в полосатой тельняшке сидел в ванне и рассказывал забавные истории. Он не боялся выглядеть нелепо, и это меня подкупило. Я заслушалась и за вечер пересмотрела все видео из этой рубрики. Просто слушала его голос, и мне нравилось. После этого случая я стала как-то больше узнавать о Хованском, о его противостоянии с Лариным, и все больше я склонялась на сторону кудрявого наглеца. Неожиданно для меня этот парень с дефектом речи и странной внешностью стал симпатичен мне.

— Забавно устроена жизнь, а?

— Да, обхохочешься*.

Вот так наши враги становятся друзьями, а ненавистные — кумирами. Ларин, кстати, очень быстро меня разочаровал. Вот уж кто действительно напыщенный индюк, так это он. Я начала смотреть остальные рубрики Хованского и заново открыла для себя этого человека. Что-то в нем, несомненно, есть. Не зря же он является столь весомой фигурой русского Ютуба.

А сейчас эта весомая фигура, к которой я успела привязаться, выпустила новое видео. Я не могла его посмотреть прямо на паре, но должна была хотя бы почитать аннотацию, ведь это никому не помешает. О, новый выпуск «Шаверма-патруль»*, здорово! Пока я читала описание видоса, настроение стремительно поднималось, а на лице сама собой расплывалась улыбка. Но неожиданно телефон был выхвачен у меня из рук. Я подняла голову в недоумении и обнаружила, что надо мной стоит Шувалов, а вся аудитория напряженно наблюдает за этой сценой. Видимо, он прервал лекцию, чего я даже не заметила, подошел ко мне и ждал, пока я обращу на него внимание. Но Хованский оказался интереснее, и Шувалову пришлось намекнуть на свое присутствие в более грубой форме.

— Пусть он Вас не отвлекает. Заберете после занятия. Впредь прошу не прерывать моих лекций либо не посещать их, если Вам здесь настолько скучно.

Развернувшись, мужчина пошел к своему столу и положил на него мой сотовый. Одногруппники молча злорадствовали. Я попала к нему на крючок. Он сделал это специально, чтобы после пары мы вновь остались наедине. Этот мужчина найдет тысячу уловок! Половина группы нагло сидит в наушниках, копается в планшетах, чуть ли не спит у него под носом, а я отвлеклась на секунду — и попалась! Он издевается надо мной!

Подавив бешенство в зародыше, я сделала вид, что он вовсе не застал меня врасплох и без телефона я спокойно обойдусь. Я не стала даже ничего отвечать ему сейчас, решила, что после занятия выскажусь, когда останемся один на один. Остаток занятия мы буравили друг друга многообещающими взглядами. Не знаю, заметил ли кто-то из группы. Теперь я демонстративно не писала его лекцию, я его даже не слушала. Вместо этого я детально обдумывала все, что скажу ему после этой пары. Я не буду стесняться в выражениях, о нет. Если уж он позволяет себе переходить все границы, то и я отныне тоже не уступлю ему в этом. Пусть только все уйдут.

Едва занятие кончилось, я быстро собрала рюкзак и направилась к Шувалову. Тот сидел за столом и встречал меня широкой веселой улыбкой. Я подождала, пока все выйдут, а затем выпалила:

— Какого черта, Роман Григорьевич? Вы что, не видели их? Они прямо на паре слушают музыку, играют в свои идиотские игры на планшете, где надо разрезать фрукты, покемонов ловят, а Вы выхватываете телефон у меня из рук у всех на глазах и ведете себя так, словно я злостная нарушительница порядка!

Я сказала, естественно, не совсем то, что планировала — кое-где пришлось импровизировать, но в целом вышло неплохо, главное, искренне. У меня пылало от несправедливости, и Шувалов внимательно выслушал мою тираду, пристально глядя на меня снизу вверх и не прекращая задорно щуриться. Затем он поднялся, и теперь уже мне пришлось смотреть на него снизу вверх.

— Хочешь сказать, я должен оценивать тебя наравне с ними? Но они тебе не чета, ты сама это знаешь.

— Причем здесь это? Как студенты, присутствующие на лекции, мы равны.

— Ни капли, Бет. Их внимание во время занятия мне безразлично. Но ты — другое дело.

— Да как Вы не поймете, ведь я всего на секунду отвлеклась, первый раз за все занятия!

— Не надо валить все на других, когда сам совершил оплошность. Ты отвечаешь только за себя.

— Да Вы это просто специально сделали, чтобы меня выбесить! Бросили кость этой своре для новых обсуждений!

Шувалов так на меня смотрел, будто в уме у себя представлял, как снимает с меня одежду. При этом он столь обезоруживающе улыбался, что весь мой гнев рассеялся. Его большие ярко-голубые глаза горели, собрав вокруг себя морщины. Он выглядел как человек, которому сообщили очень радостную новость.

— Я очень рад тебя слышать, Бет. Я скучал по тебе.

— Не начинайте, пожалуйста. Просто верните мне мой телефон, и мирно разойдемся.

Он засмеялся, утвердительно качая головой, сказал «конечно, Бет», достал мой сотовый из выдвижного ящичка стола, но не отдал его, а оставил у себя в руке. Я знала, что будет подвох. Вот, почему он выглядит таким веселым. Он что-то задумал, как всегда.

Я демонстративно протянула раскрытую ладонь.

— Роман Григорьевич. Телефон.

— Одно условие, Бет.

Надо было видеть его улыбку. Передо мной стоял самый счастливый человек на свете. Чем более хмуро я на него смотрела, тем больше он злорадствовал.

— О, нет, только не это, ну что Вам нужно?

— Если хочешь вернуть свой телефон, сделай кое-что. Это несложно, ты справишься за двадцать секунд и будешь свободна.

— И телефон будет у меня?

— Разумеется.

— Что Вы хотите? Я надеюсь, в пределах разумного?

— Вполне.

— Говорите же.

Шувалов слегка закусил нижнюю губу и снова душевно улыбнулся, глядя мне в глаза.

— Расстегни на мне рубашку, Бет.

Сведя брови у переносицы, я смотрела на него исподлобья, думая, что ослышалась.

— Что?

— Ты слышала, Бет.

В его голубых радужках таилось столько неиссякаемого лукавства, что это выражение не смог бы срисовать ни один художник.

— В пределах разумного, Роман Григорьевич. Что еще за шутки?

— Я серьезно, Бетти. Расстегни.

— Вы сумасшедший. Что за наглость, я… я не буду этого делать.

— В таком случае телефон останется у меня, — вздохнул Шувалов с наигранным сожалением и положил его на прежнее место в ящичек.

— Нет, стойте, так дело не пойдет.

— Я тоже так считаю, Бетти.

— Вы не имеете никакого права не возвращать мне сотовый.

— И что? — спросил он просто.

Вот и все. Об это «и что?» разбились все мои аргументы. Я опешила.

— Верните. Мне. Мой. Телефон.

— Расстегни рубашку.

— Может, еще и брюки с Вас снять?

— Заманчиво, но лучше не стоит, мы же все-таки в здании вуза.

— То есть, то, о чем просите Вы, это нормально в стенах института?

— Я не прошу тебя снимать с меня рубашку. Просто — расстегни.

— Зачем?! Какой смысл?

— Смысл в том, что за это ты получишь свой телефон.

— Но какая Вам от этого выгода?! — недоумевала я.

Либо он маньяк, либо это такой метод соблазнения, но лишь дьяволу известно, зачем это ему понадобилось.

— Выгода есть тебе, и этого достаточно.

— Зачем тогда это нужно Вам?

— Расстегни рубашку.

— Я не стану этого делать, Роман Григорьевич. Это дико. Это… неслыханно. У меня есть молодой человек, и я не буду, просто не буду расстегивать рубашку на постороннем мужчине. Это меня скомпрометирует. Я не могу и не хочу. И не понимаю, зачем это нужно Вам. Вообще это глупая затея. Вы не имеете права меня заставлять.

— Конечно, Бет, — улыбался Шувалов. — Что ж, до скорой встречи. Можешь идти.

Черт возьми, может, действительно, к черту этот телефон? Или пойти пожаловаться кому-нибудь, в деканат, например. Но не хочется раздувать из мухи слона, привлекать кого-то еще в этот глупый конфликт. Уж лучше мы сами во всем разберемся. Оставлю телефон ему, пусть подавится! Но я не сделаю того, о чем он просит. Это уж слишком. Но нет, я не могу. Ведь он ведет двойную игру — в любом случае он останется в выигрыше. Если я оставлю телефон ему, он наверняка использует это по полной — перероет его весь, все номера, сообщения, и даже, о черт, мои фотки… Там есть множество фотографий, которые ему лучше не видеть. Но ставлю свою печень, он все это просмотрит. И будет потом ходить и ехидно улыбаться. Черт возьми, та фотка в купальнике… нет, я ни за что не должна оставлять ему телефон!!! Нужно уговорить его, нужно во что бы то ни стало договориться с ним.

— Роман Григорьевич…

Я вздохнула со смирением. Мне пришла мысль, что если я его послушаюсь, это решит проблему гораздо быстрее и безболезненнее, чем мое упрямство. Видимо, он уловил мои сомнения.

— Чего тебе стоит, малышка Бет? Сделай дяде приятно. Я ведь не собираюсь тебя трогать. Ты закричишь — весь институт сбежится. Я же не идиот. Просто расстегни ее. И все. Давай же, Бетти, не стесняйся. Несколько пуговиц. Мелочь. И телефон твой.

Его речь была сладка и очень убедительна. Я решила, что Шувалов болен. Так или иначе, а что-то с ним не в порядке. В таком случае лучше выполнять его условия, ведь иначе телефон останется у него на неопределенный срок, а он из тех людей, кто без зазрения совести залезет в чужую личную жизнь. Это как с террористами. Надо выполнять их требования, и все закончится быстро и без жертв.

Шувалов понял, что я сдалась, и подошел почти вплотную, чтобы облегчить мою задачу. Прямо перед моим лицом оказалась широкая трапеция его груди. Сегодня на нем была темно-зеленая рубашка, как всегда узковатая в плечах и просторная в талии. Все, что он носил, было узким ему в плечах, и ткань ощутимо натягивалась, если он скрещивал руки на груди. Наверное, с такой комплекцией трудно найти подходящую одежду, но прямо сейчас я должна думать не об этом.

В последний раз меня посетило смутное сомнение в правильности своего решения, но я все отбросила. Надо действовать, надо просто покончить с этим. Он не будет меня трогать, ведь так? Мы в институте, я закричу… Кому это нужно? Уж точно не ему. Его же уволят.

— Ладно, — запоздало сказала я. — Ладно.

Рубашка была заправлена в брюки на ремне.

— Полностью?

— Конечно.

— И… из брюк… выправить?

— Желательно.

Ох, черт. Хорошо, сукин сын. Ты получишь свое, а затем я получу свое. И на этом наш симбиоз закончится.

Я стояла так близко к нему, что слышала, как стучит его сердце. Мои пальцы коснулись самой верхней пуговицы, и ничего сверхъестественного не произошло. Та вышла из прорези, затем вторая. Дело в кармане, почти готово. Грудь Шувалова заманчиво оголилась, мужчина не двигался. Я не поднимала на него глаз, зная, что он внимательно наблюдает за мной сверху. После третьей пуговицы я замешкалась, заметив темные волосы на открывающейся коже. Шувалов слегка кашлянул, напоминая о себе.

— Ладно, все, не надо тут кашлять, — сказала я недовольно.

Его дыхание зашумело, когда мои руки достигли области пупка. Я и сама уже кусала губы, стараясь ничем не выдать себя. Происходящее было так необычно, так … эротично. Я, кажется, начинала понимать, почему он потребовал взамен на телефон именно этого. Он, наверное, хотел, чтобы я ощутила, каково это — находиться на грани связи с ним. Он хотел, чтобы я возбудилась, раздевая его, чтобы я представила, будто делаю это по личному желанию. Перед тем, как начать выправлять рубашку наружу из брюк, я подняла глаза. Взгляд Шувалова был так сосредоточен и внимателен, так серьезен, и что-то новое таилось в этом прищуре. Доведи начатое до конца, говорили его голубые глаза. Давай, Бет. Тебе же самой нравится, не так ли?

Облизнув пересохшие губы, я вытащила полы рубашки наружу и расстегнула последние пуговицы. От пупка к ширинке уходила густая дорожка темных волос, но я поборола свои эмоции. Я справилась. Всё. Что теперь? Что он сделает и что скажет? За эту минуту, пока я раздевала его, между нами как будто что-то безвозвратно изменилось. Или мне просто кажется? Я стояла и смотрела ему в шею, ожидая чего-то особого с его стороны. Но совершенно ничего не произошло.

— Понравилось, Бет? Ты можешь продолжить.

— Н-нет, — просипела я, представив, как расстегиваю его ширинку.

— Ты бы еще зажмурилась от страха, — усмехнулся мужчина. — Тебя пугает вид голой мужской груди?

Я не ответила.

— Я слышу, как стучит твое маленькое сердечко, — он взял мою ладонь и сжал ее в кулак, затем поднес к моему лицу, чтобы показать мне размер моего сердца. — Крошечное сердечко Бет просто надрывается, гоняя кровь по телу.

Его жегловский голос звучал так чарующе, он обволакивал меня, как жидкий мёд. И эта распахнутая рубашка перед моим лицом. И воспоминания о Кирилле. Как же все это странно. Я сглотнула слюну.

— Чего же так боится бедная, напуганная Бет? — медленно спросил Шувалов, внимательно глядя мне в глаза.

— Телефон, — напомнила я.

И мужчина сдержал слово. Получив заветный сотовый, я отошла на несколько шагов, не сводя глаз с Шувалова. А затем молча покинула аудиторию.

Я шла медленно, зная, что никто не собирается меня догонять. Добился ли он того, чего хотел? Неважно. Главное, что телефон у меня, верно? Верно. Это кончилось. Но я все же не понимаю, какая ему была выгода? Эксперимент? Ему интересна моя реакция, он хотел посмеяться надо мной? Когда я спрашивала его, он избегал прямого ответа. Порадуй дядю, сказал он. Значит, ему было приятно, что я расстегнула на нем рубашку. Может, он полагал, что я зайду дальше и оставлю его с голым торсом. Или кинусь его целовать в порыве страсти. Конечно, я не могу сказать, что увиденное зрелище оставило меня хладнокровной. Но ведь ничего не было. Вообще ничего. Ничего не было и быть не могло.

____

«Russian Standup» — канал Юрия Хованского. www.youtube.com/channel/UCnQBjLBbZ6TXMwM_D_iaXjQ

«Рэп-баттл с Лариным» — героиня упоминает события лета 2016 года, когда два известных русских блогера, являющиеся заклятыми врагами, приняли участие в рэп-баттле Versus. www.youtube.com/watch? v=Tp0GTdXwxMw

«…байки из своей жизни и из жизни своих знакомых» — героиня упоминает рубрику Хованского «Байки», одну из самых первых рубрик блогера в расцвете его карьеры. www.youtube.com/watch? v=ZVkC887s6WA&list=PLeOfc0M-50Lm1Cw91Qbv_SYAMHagsq2qn

« — Забавно устроена жизнь, а? — Да, обхохочешься» — героиня цитирует фразы из фильма «Железный человек».

«Шаверма-патруль» — еще одна рубрика Юрия Хованского, суть которой — покупка и оценивание шаурмы по городам России.