3

С того момента я уже не могла жить спокойно. Везде и на всех возможных поверхностях я записывала наброски, идеи, мысли, иногда отдельные фразы, куски диалогов, описания персонажей. Мелкие осколки будущего текста всплывали в моей голове без перерыва, в любое время суток, чем бы я ни занималась. Я настолько увлеклась этим, что меня уже не волновало, что именно стало последним звеном цепи.

Наверное, самым счастливым в этом процессе был Кирилл. Блокнот мой закончился за пару дней. Приходилось записывать все в лекционных тетрадях или в заметки на телефоне. Когда мысль приходила, мне казалось, что я не настолько глупа, чтобы забыть ее. Особенно много разных идей приходило перед сном. Но глаза ныли от недосыпа, и я была уверена, что все запомню и так. Наутро я почти ничего не помнила. После этого я стала записывать на диктофон, находясь практически во сне.

Пары Шувалова были три раза в неделю, так как он вел один из основных предметов моей специальности. Как вы понимаете, нам предстояло видеться очень часто. После недавнего случая я стала немного переживать по этому поводу. Хотя и надеялась, что больше никаких попыток установить со мной внеучебный контакт мужчина предпринимать не будет.

Все шло, как обычно. Я занималась своими делами, изображая из себя примерную слушательницу лекций, а студенты общались с Шуваловым, донимая его вопросами. Я писала в тетради:

«Для творческой личности нет ничего однозначного в этом мире, она может ставить под сомнение все и все видеть в двойном, а то и тройном свете. Не существует истины, есть лишь поиск. Не существует идеала, лишь стремление его достичь. Не существует смысла, лишь попытки найти его. Не существует ответов на вопросы, есть только сами вопросы.

Философия — не наука, а пустые слова. Сложными заумными терминами она маскируется под нечто важное, будто бы несущее в себе тайны бытия, могущие открыться тебе, если ты избран. Но это не так. Философия — это лишь хождение вокруг да около этих тайн, разгадка которых невозможна. Это рассмотрение вопросов со всех сторон, признание их неоспоримой многогранности, но пропускание мимо глаз самой сути, сердцевины. Философствовать могут все, а дать ответы не может никто. В этом вся суть.

Ответов нет, потому что ничто в мире не объективно. Даже физика, королева точных наук, как я считала до недавнего времени, не объективна. Непросвещенным умам трудно постичь, почему. Ведь на физических законах держится мир, космос, Вселенная… К тому же, физика содержит константы — значения неизменные, то есть, они всегда равны себе, даже если мира не станет. Один мой друг недавно сказал мне: „Физика — это та же самая философия, математика — вот, что правит этим миром“. Забавно было слышать такое от гениального физика, чьими лекциями я питалась несколько лет плотного общения. Я попросила объяснить его слова, и он объяснил. Оказывается, физика — не последняя инстанция бытия. И ее законы не безграничны. Если взять любой из параллельных миров, в существовании которых уже никто давно не сомневается, то наши земные физические законы действовать в нем не будут. Следовательно, даже физика субъективна. И у каждого мира свои законы. А математика — всегда одна. Это невидимый сложный механизм, на котором держится функционирование всех возможных миров. Цифры и формулы — всего лишь его материальное отражение.

Я была поражена, услышав такое объяснение. Как можно после подобного ощущать опору под ногами? Действительно ли возможно постигнуть мир, если человек скован столь узкими рамками своего восприятия, что некоторые вещи просто не укладываются у него в голове? Например, то, что времени не существует. Это лишь еще один способ нашего восприятия. Мир устроен гораздо сложнее, чем могут нам показать наши органы чувств и даже наше мышление».

Я была глубоко в себе, как обычно задаваясь вечными вопросами творчества (и не только), и почти не обращала внимания на окружающих, пока не заметила, что Роман Григорьевич то и дело на меня посматривает. Наверное, он просек, что я записываю совсем не лекцию. Вышло неудобно, но я хотя бы была обута на этот раз. Число взглядов мою сторону возросло до тридцати (и это только те разы, что я заметила), я подумала, что лучше сделать вид, будто я слушаю, о чем они все говорят. В этих голубых глазах было что-то безумное. Что-то, что Шувалов скрывал ото всех, но не мог бы скрыть от меня. Кто он такой, откуда взялся здесь? Наши говорили, что он переехал сюда издалека, прежде был инженером и даже имел несколько патентов. Вообще-то они знали о нем лишь то, что он сам рассказывал. А Шувалов говорил о себе очень мало.

— Вы знаете, Роман Григорьевич, я тоже обожаю туризм и кэмпинг! — уверяла наша сама главная в группе лицемерка и подлиза, Ануфриева.

Когда она открывала рот, я уже знала, что сейчас прозвучит ложь. Что бы она ни говорила, она лгала в целях личной выгоды. При этом у нее были так убедительно расширены глаза, будто она была очень удивлена, что с очередным человеком на ее жизненном пути у нее так сильно совпали вкусы. Меня поражало лишь одно — многие верили ей.

— А может, сходим в поход как-нибудь всей группой? — предложил Скрябин.

— Если только туда, где будет интернет, — повернулась Сонечка.

— Твой вариант — это городской парк, лужайки неподалеку от кафе, чтобы вай-фай доставал, — язвил наш псевдо-хипстер, — а я хотел бы по хардкору, в спартанские условия.

— Вряд ли кто-то из вас действительно готов к этому, — заметил Шувалов. — Говорить можно о чем угодно, хоть о высадке на Марс. А когда доходит до дела, желающих остается мало.

— А Вы бы повели нас в поход? — состроила глазки Куприянова.

Даже я, со своими актерскими данными, не смогла бы кокетничать так приторно, как эта истеричная «я-вешу-сорок-килограмм».

— Необходимо минимум восемь человек желающих. Давайте вернемся к этому разговору, когда погода придет в норму.

— Роман Григорьевич, а можно вопрос личного характера?

А вот это уже интересно. Я улыбнулась, и именно в это мгновение ярко-голубые глаза вновь мимолетно обратились ко мне. Шувалов присел на край стола, скрестил руки на груди и приготовился слушать вопрос, приподняв подбородок.

— Вы были женаты?

Мужчина с белыми волосами хмыкнул.

— Не был.

— Я не слишком смутила Вас?

Все засмеялись, кроме меня и Шувалова.

— Как видите, я жив.

— Тогда можно еще вопрос?

Ох уж эта Куприянова, как же она меня раздражает. Кто бы знал, как мне в тот момент было стыдно за всю свою бестактную группу.

— Я слушаю, — серьезным тоном произнес Роман Григорьевич.

— Какой должна быть женщина, чтобы Вам понравиться?

— Вас интересует мой вкус?

— Да.

Шувалов задумчиво увел взгляд с моей персоны за окно. Интересно, почему он отвечает им на все эти более чем личные вопросы, и даже не интересуется, зачем им это? Может, он догадывается, что многим здесь небезразличен. А может, пока я делала свои записи, у него с группой установились настолько теплые и доверительные отношения? Я, как всегда, все пропустила.

— У соблазнительной женщины обязательно растрепаны волосы. Она не носит прически или укладки, только намек на упорядоченность, свободные пряди. Прическа — это скучно и напыщенно. Также у нее должны выделяться глаза или губы — что-то одно. Но лучше уж губы. Это более чувственно. Ее движения должны быть женственны, а взгляды нежны и наполнены ласки. Никакой враждебности, агрессивности и мужиковатости. Это не способно свести мужчин с ума. Она не должна быть глупой, но должна уметь быть кокеткой, игривой и веселой. Женщина очаровывает не умом. Ум у мужчины и так в наличии. А в женщине он ищет другое. То, чего нет у него самого. Забота, тепло, ласка и все прочие качества, которых ему не хватает для баланса. Я исчерпал ваше любопытство?

— Да, Роман Григорьевич, спасибо.

Кажется, девочки нашей группы только что получили программу, как себя вести и как выглядеть, подумала я и улыбнулась. Не просто же так она об этом спрашивала. Они все хотят понравиться этому большому странному мужчине, который только меня из всей группы называет на «ты».

Я вдруг подумала, что Шувалов отдаленно напоминает Робби Уильямса*, но лишь отдаленно. Процентов на пять. И это не внешнее сходство, а только внутреннее. Наверное, дело тут было харизме, в самоподаче. А поставь знаменитого певца рядом преподом, и певец покажется неприметным карликом. Впрочем, неприметными карликами рядом с Шуваловым станут и все мои кумиры среди актеров.

Сегодня Роман Григорьевич был с небольшой щетиной, хотя обычно приходит на пары гладко выбритым. Он не из тех мужчин, которые отращивают бороды, стремясь быть мужественными и брутальными. Этими качествами Шувалов обладает и без бороды, в отличие от таких, как Скрябин. Конечно, Скрябин был уверен, что он неотразим с этой неухоженной рыжей бородой, из-за которой его шея покрылась прыщами. Выглядит мерзко. Зато — борода, а это сейчас модно.

Не скрою, что мне всегда нравились бородатые мужчины. Марго разделяла мою страсть, вместе мы любили замечать и обсуждать бородатых мужчин, которых встречали где-либо, давать оценку их внешнему виду. Для этой операции мной даже было придумано название — «добиус» — детектор обнаружения бороды и усов. Мы шли по улице и, если видели поблизости бородатого парня, пихали друг друга в бок и шептали: «добиус»! Конспирация была восхитительная, никто и подумать не мог, о чем мы говорим.

Я пыталась представить Шувалова с бородой, но у меня ничего не получалось. Его внешний облик, такой, каким он был в первую же встречу, выглядел настолько законченным и цельным, что борода бы только все испортила.

Лекция продолжалась. Что-то тревожило меня, но я не могла выяснить, что. Поэтому я решила поговорить сама с собой на листе бумаги. Очень часто этот вид психотерапии помогал мне разобраться в себе.

«Что тебя беспокоит?»

«Я не знаю. Не могу понять».

«Прислушайся к себе. Посмотри по сторонам. Возбудитель твоего волнения наверняка находится поблизости».

«Наверное, это Шувалов, но я не уверена».

«Шувалов? Но почему он? Из-за того случая?»

«Какого случая?»

«Со ступнями. Ты не думала, что этот мужчина может оказаться футфетишистом?»

«Мне это и в голову не приходило. Знаешь, вообще-то эта беседа похожа на раздвоение личности».

«Так оно и есть. Твое сознание разделилось на две противоположные части, которые беседуют друг с другом».

«Это нормально?»

«Можно ли вообще употреблять это слово по отношению к людям, которые пишут книги?»

«Не знаю. У меня ведь нет психического заболевания?»

«Тебя беспокоит именно это?»

«Нет. Наверное, нет. Я не совсем в порядке, я знаю это».

«А зачем тогда спрашиваешь?»

«Хорошо, что никто никогда этого не прочтет. Меня бы сразу сдали в психушку».

«Это безобидные записи. Но если бы кто-то мог читать твои мысли, ты бы давно была изолирована от общества».

«Славно, что люди не читают мыслей. Кстати, переписываться сама с собой — гораздо увлекательнее, чем с каким-либо другим человеком».

«Когда у тебя намек на раздвоение личности, то, конечно, это увлекательно».

«У меня нет раздвоения личности».

«Уверена? С кем ты говоришь сейчас?»

«Сама с собой».

«Ты ведешь диалог. В диалоге участвуют два лица. Первое — это ты. Но кто — второе?»

«Другая часть меня. Это очень странно, но… от таких разговоров становится легче».

«Ты лучше понимаешь себя?»

«Да. Лучше, чем когда я просто мысленно пытаюсь в себе разобраться. Понимаешь? Вербализация слов обнажает суть проблемы».

«Понимаю. Тогда вербализуй причину своей тревоги».

«Этот мужчина. Наверняка этот мужчина».

«Что же с ним не так?»

«Я не могу к нему привыкнуть».

«В каком смысле?»

«Он кажется мне посторонним».

«Это нормально. Ведь он — новый человек в институте».

«Нет. Дело не только в этом. Понимаешь, он… слишком странный. Меня беспокоит его присутствие здесь. Мне кажется, он не отсюда».

«В каком смысле?»

«Этот мужчина кажется мне чуждым этой реальности».

«Что это значит?»

«Мне трудно объяснить. Это находится в области моего восприятия на уровне чувств. Этот человек… словно литературный персонаж. Он будто бы сошел со страниц какой-то книги. Он не похож ни на одного человека из всех, что я знаю».

«Ты не думала о том, что именно этот человек стал причиной разрыва цепи?»

«Нет, с ним это точно не связано».

«Откуда такая уверенность?»

«Цепь разомкнулась позже, чем он пришел к нам в группу».

«Да. Верно. В тот самый день, когда он назвал тебя „Бет“ и хотел коснуться тебя».

«Да, действительно. Странное совпадение. Но как это связано с первыми двумя звеньями?»

«Тебе не кажется, что ты выдумала его?»

«Временами мне кажется, что все, окружающее меня — всего лишь плод моего воображения».

«Рина и Рэй, помнишь? У тебя не возникало мысли дать Рэю внешность этого человека?»

«Сделать Рэя похожим на Шувалова?..»

Задав вопрос самой себе, я ошеломленно уставилась вдаль. Я сама навела себя на изумительную догадку. Или не сама?.. Как полезно время от времени пообщаться со своим эго на задворках сознания. Но переусердствовать с этим нельзя. Последствия могут быть непредсказуемыми. Вдруг я сойду с ума и до конца жизни так и буду общаться сама с собой? А весь остальной мир просто потеряет значение. Такая перспектива пугала даже меня, и без того не совсем нормального человека в психическом плане.

— Что ж, сегодня закончим пораньше. Тему я вам вычитал. Есть вопросы? Хорошо. До встречи послезавтра.

С запозданием вернувшись в реальность, я начала собирать сумку, но, несмотря на старания, все равно выходила из аудитории последняя. В последний миг я уже знала, что будет дальше.

— Останься, Бет.

Вот! Он снова перевоплотился. Мгновение назад он был такой, каким был на каждой паре, при группе, а сейчас уже стал таким, каким видела его только я, только наедине. Его взгляд испугал меня. Нет, этот человек реален, он не выдумка. Он реальнее всех, кого я знаю. И он приблизился ко мне. Его массивное тело перегородило мне обзор, а также путь к двери.

— Да, Роман Григорьевич?

Шувалов стоял близко, не касаясь меня, но я видела, как ему хочется этого. Все его существо стремилось быть ближе к моему телу. Мужчина выглядел так, будто вот-вот поднимет руки и положит их на меня — куда угодно. И он молчал, разглядывая меня.

— Роман Григорьевич, — пришлось повысить голос, — что Вам нужно?

Он улыбнулся.

— Хочу взглянуть на них еще раз.

— Что?

— Ты поняла, Бет.

— Почему Вы так меня называете?

— Хочу. Покажи мне их.

— О чем Вы говорите? — испугалась я.

— А ты умеешь набивать себе цену, девочка.

— Что?

— Вообще-то я никогда не прошу, особенно дважды. Но ты можешь закричать.

— Я ни слова не понимаю!

Нервы у меня сдали, голос сорвался на визг.

Шувалов со злостью прищурился, выдохнул и сделал шаг ко мне. В следующий момент моя голова откинулась назад — это мужчина схватил меня за волосы со спины и потянул вниз.

— Что вы делаете?

Его загорелое лицо нависло над моим. В больших голубых глазах плясали бесы.

— Не прикидывайся дурой, Бет.

— Отпустите сейчас же.

— С чего бы это?

— Почему Вы себя так ведете?

— Ты меня вынуждаешь.

— Но я ничего не делаю!

— О, Бет… еще как делаешь.

— Кто Вы такой?..

— Ты все равно покажешь мне их. Я всегда беру то, что хочу.

— Ну конечно, Вы же думаете, что видите меня насквозь. Но я ни черта не понимаю из того, что происходит!

— Какая же ты, Бет… — Шувалов закусил губу и не договорил то, что планировал.

— В прошлый раз я думала, что Вы все поняли.

— Понял что?

— Что я против всего этого.

— Но меня это волнует в самую последнюю очередь, Бетти, — плотоядно улыбнулся мужчина.

— Вы что, заявляете на меня права?

— В каком-то роде.

Я засмеялась, Шувалов продолжал улыбаться.

— Это забавно, — сказала я. — Но у меня есть молодой человек.

— Ты и не представляешь, насколько это забавно. Ты не ведаешь, в каком положении теперь находишься.

— Вашему положению тоже не позавидуешь. Скоро вас уволят. Знаете, куда я отправлюсь первым делом, как выйду из этого кабинета?

— Кто сказал тебе, что ты вообще отсюда выйдешь?

— Вы собрались меня похитить?

— Не сегодня, Бет.

— Чего же Вы добиваетесь?

Мужчина улыбнулся и отпустил мои волосы. Я сразу же сделала несколько шагов назад.

— Уходи, Бет.

— С великой радостью.

Едва я покинула аудиторию, как встретила у двери Татьяну Васильевну. Она как раз направлялась туда, откуда я только что вышла. Может быть, Шувалов почувствовал это или услышал приближающиеся шаги? Поэтому и велел мне убраться?

— Роман Григорьевич там? — спросила женщина, поправляя залакированную укладку.

— Да. Он… только что…

— Как я выгляжу?

Я сразу же поняла, что эта женщина мне не поверит. Для нее Шувалов — это самый воспитанный и интеллигентный мужчина, которого она знает. К тому же, он ей безумно нравится, она имеет на него виды. Если я поведаю ей о случившемся, она посоветует мне не выдумывать и не отнесется к моим словам серьезно. Впрочем, как и все остальные.

— Великолепно, — саркастично ответила я.

— Чудно. Ну, давай, иди, куда шла.

Оставшись наедине с собой, я задала себе несколько непростых вопросов. Хорошо, Лиз, что это сейчас было? Чего хотел этот мужчина? В чем смысл всего, что он говорил? Есть ли повод жаловаться? Если бы меня попросили описать произошедшее и процитировать все, что сказал мне Шувалов, я бы выдала такой несвязный бред, что никто не стал бы меня слушать. Ладно, шумиху из этого делать не стоит. По крайней мере, пока. Угрозы твоей жизни и чести не было, но ведь дураку ясно, что он пытался тебя запугать. Какие цели он преследует? Что он просил показать? «Я хочу их увидеть, Бет». Кого? Мою грудь? Страницы рукописи? Мои мысли? Мои… ноги? Одна идея тупее другой.

Окей, никто не сдирал с тебя одежду и не держал нож у твоего горла. И ты промолчишь об этом, верно? Но ведь Кириллу ты хотя бы расскажешь? А стоит ли? Если Кир узнает, он пойдет разбираться. При таком раскладе весь университет будет осведомлен в подробностях. Рассказать Киру и уговорить его ничего не предпринимать? Глупо. Он просто не послушает меня. К тому же сойдет с ума от переживаний. Окей, Лиз, попробуем сами в этом разобраться. Ты взрослая, сможешь.

В плену напряженных раздумий я вошла в аудиторию, где скоро начиналась следующая пара. Все наши уже собрались там.

— О, Лиз! Где ты была? Мы тут обсуждаем, что Шувалов сегодня ответил Насте на тот вопрос, о женщинах. У нас тут спор, кто из наших девушек больше всего подходит под описание?

— Что? — переспросила я, плохо понимая, о чем меня спрашивают.

— Бли-ин, девчата, он такой лапочка! — меня будто и не услышали. — Красивый, умный, брутальный… просто мечта.

— Это точно, он просто душка, — соглашались остальные.

— Да-а, — подыграла я, — и такой интеллигентный, воспитанный…

Знали бы они, что сейчас было.

— Да-да, вот именно, — подхватили девочки мечтательно.

Он избегал ответов на вопросы, которые я задавала. В этом есть смысл. Пытается создать вокруг себя ореол загадочности и тайны? Что ж, у него получилось неплохо. Я совсем ничего не понимаю, кроме того, что обязательно сяду за печатную машинку, когда вернусь домой.

____

Робби Уильямс — британский певец, автор песен и актёр. По результатам опросов считается самым популярным британским певцом, исполняющим песни в таких жанрах, как поп, поп-рок, софт-рок.