19.

Я застрял в кобальтовых глазах, на бесчисленную вереницу мгновений, пока до сознания пытался достучаться смысл.

Метатрон — по ортодоксальной теории серафим, небесный архивариус. Серафим, который подвергся вселению, что по всей нынешней иррациональной логике, било отчаянную тревогу.

— Это плохо, да? — еле выговорил я, находясь меж апогея осознания и человечества.

— Чертовски, — ответил Ситри глухо и мрачно на слух.

— Но зачем?

Ситри повёл бровью, смотря на меня так недоумённо, словно у меня отросли рога. Он вскинул голову в распластанный атлас неба, с прищуром всматриваясь в багровое мироточение.

Поток ветра, пронёс сверхскоростную Тень над ансамблем псевдо-Иерусалима. Прежде, чем за спиной Сэлы, приземлился Жнец, Ситри, вскинув клинок, направил остриё в направлении гребня десятибалльной волны. Взгляд, скользнув четко по лезвию, нашёл точку на острие меча.

— Ей нужна вода. — Спрятав оружие в кладь, Ситри, распахнув крылья, камнем слетел вниз.

Чёрные крылья. Какого дьявола у него чёрные крылья?

Жнец негодующе вскинул руки, обращаясь к "камню", навзничь летящему к земле.

— Сэт! Выкидыш ты тьмы… — махнув рукой на тень взмывающую спиралью ввысь, и устремляющуюся в сторону цунами, пришитому к пространству, Жнец присел рядом Сэлой, недвижимой настолько, что на мгновение даже я забыл о её нахождении здесь.

— Сэла, у тебя неприятности, — втолковывал ангел. — Серьёзные. Неприятности.

— Иди ты млечным путём, Жнец.

— Иди ты! — укуси тебя чума, хоть по солнечной орбите! Ты представляешь, чем тебе грозит покушение на лидера духовенства?

Отталкивая руку Жнеца от каменного осколка, пикой торчащего из груди, ангелесса, шипела всё менее внятно, но всё ещё зло: — Серьёзно, отвали от меня, я не хрустальная.

Пока Жнец, варьировался между проклятиями и попытками как-то помочь Сэле, моим вниманием завладел Ситри. Тёмным силуэтом вдали, он неспешно прогуливался по гребню, и создавалось впечатление что демон (или уже нет) прибывал в каких-то поисках.

— Что он там ищет? — спросил я Жнеца, не отводя взора от тени исследующей безвременный гребень волны.

— Иди, да посмотри, — ответил он отвлеченно, с пристрастием донимая Сэлу: — Ты собственноручно разожгла конфликт, просто взяла и столкнула юг с западом. А что ж, чёрт, не с севером?! Ну что б наверняка.

— Ни черта я не столкнула, — упорствовала Сэла, пресекая любые попытки Жнеца разобраться с «колом» торчащим из её солнечного сплетения, а я обратил внимание, на отсутствие Фиры: только что здесь была, — и вот уже и след простыл. Хотел вернуть внимание на Ситри вдали, подозревая в этом больше чем совпадение, но Жнец одним неуловимым ударом выбил оглоблю из грудной клетки ангелессы, от чего она едва не вонзила пальцы в бетон, как в сырую глину; над градом пронёсся истошный вопль, а я застрял взглядом на сквозной дырке в груди медноволосой. Достаточно скоро затягиваясь паутиной из багряных нитей: кости, сосуды, мышцы, — сквозная пропасть скрылась под покровом черной мантии, наброшенной Жнецом на хрупкие плечи. У меня аж в ушах зашумело, и я тяжело сглотнул, борясь с внезапным приступом тошноты.

— Я — арх, — доказывала Сэла, словно не была пробита каменным колом навылет, хоть голос её и хрипел и искажался, подобно кипящей воде в котле, — регент совета, я следую лишь прямому указу Михаила, и не обязана считаться с интересами духовенства. А Лиги — особенно, — подчеркнула она, немного хаотично тыча пальцем в Жнеца. — И это не было подоплёкой...

Я всё с большим пристрастием озирался вокруг, пятясь от ангелов, и пытаясь отыскать Фиру. Этой парочке в вечном дискурсе, — Жнецу и Сэле, — один чёрт было не до меня. Хотел было спуститься вниз, решив, что девица пришпорила к Ситри, но мощный поток воздуха и резкий хлопок, откликнувшийся эхом и тремором внутри, остановили мой спуск.

Три крылатые фигуры статные и возвышающиеся как идолы над парочкой обоюдных антагонистов, заставили сныкаться даже меня, хотя, я вроде вообще не при делах — так мимо проходил. Сам слабо представлял почему, но в их обществе мне было как минимум не по себе, и в крайнюю нашу встречу, я вообще был практически мертв. В общем, сталкиваться с легендарным трио у меня желания отчего-то не было. Тем более сейчас, когда над рыжеволосой головой явно нависла кара египетская. Точнее ангельская. Помочь я ничем не мог, да и вообще не исключено, что и сам могу попасть под раздачу, а у меня вроде были другие планы.

Михаил выступил на шаг вперёд, держа ладонь на рукояти меча, и Жнец, поднявшись во весь рост и смотря в лицо вождя нечитаемым взглядом, заслонил Сэлу, оказываясь на расстоянии ладони от непосредственного руководства.

— Ури, отойди. — И это уже не было похоже на братскую просьбу — то был приказ, чёткий и не требующий отлагательств. Но Жнец его проигнорировал, стоически держа взгляд и лицо непоколебимыми. Приказ повторился вновь:

— Уриил — в сторону. —… И не приведенный в действие, откликнулся громом о серые стены призрачной республики, чертовски проходящей на декорации Припяти:

— Жнец!

Опустив взор на рукоять меча архистратига, сжатую столь сильно, что казалось эфес, треснет пополам, Жнец подчинился, отступая от Сэлы, но, не упуская из виду ни единого микродвижения. Казалось, он слышит каждое мановение воздуха и столкновения частиц света.

— Потрудись мне объяснить, что это за саботаж?

В ответ на требование Михаила, Сэла только слабо шелохнула рукой. Маленькая сфера, тускло светясь и рябя, поднялась лишь до уровня опущенной головы ангелессы, но видимо этого оказалось достаточно, и спустя безмолвную паузу вакуумом заполняющую частоты, Михаил разрушил тишину.

— Так, и что?

— Как что? — зашипела Сэла, хотя я был уверен, что она и слова уже вымолвить была не в состоянии, — Вы по-ослепли, что ли все к чертям?!

— Сэла, — сдержано отдёрнул златокрылый, по левую руку от Михаила, разочарованно качающего головой.

— Я не понимаю… — На фоне двух недвижимых окрылённых статуй мастодонтовских габаритов, плечи вождя приподнялись и опустились так явственно, что глубина вдоха, могла бы вобрать в себя весь воздух, и на выдохе устроить грёбаный ураган. — Чем ты думала?

Сэла упрямо замотала головой, заставляя дикие кудри парить вокруг неё.

— Это не он.

— Откуда выводы?

— Да посмотри же ты! — она, казалось, вот-вот вскочит на ноги, а слабо мерцающая сфера полыхнула ярче, откликаясь на ярость в голосе. — Ну! Смотри! Внимательно.

— По твоей логике, Метатрон одержим, потому что Гэб занёс меч над его головой. Так получается?

— Я бы попросил, — отозвался упомянутый; у него аж крылья от возмущения дрогнули, и он развернулся к Михаилу. Сосредоточенное лицо и тяжёлый взгляд, делали Гаврила гораздо старше всех их, что в целом совершенно не исключено. — Он меня спровоцировал. Дескать, я и весь орден южного храма в моём лице...

— Вопрос не в том, — перебила Сэла, — почему Гавриил едва ни нанизал его на вертел. В том, вопрос, кто он. Кто он, Михаил?

— Сэла...

— Кто. Он. Такой. — Чеканка слов давалась угасающей на глазах ангелессе с большим трудом, но упрямства этой строптивой рыжей ведьме с крыльями было не занимать, уж точно.

— Сэла, это даже не смешно.

— Кто он? — талдычила она, одно и то же, — Кто? Давай, ответь мне. Сейчас.

— Метатрон, — бесстрастно ответил Михаил, указывая на сферу раскрытой ладонью. — Это Метатрон.

— Так, — покорно согласилась небожительница, уверительно кивнув. — Ещё.

— Серафим. Лидер духовенства. Хранитель печати западного храма. Архивариус. Сэла, это...

Что бы ни хотел сказать Михаил, он осекся, когда Сэла поймала его взгляд. Даже до меня дошло от чего. Взгляд, не принадлежащий загнанному зверю или кающемуся на эшафоте в последней надежде на милость, — нет. Она не пыталась выиграть спор, и явно ни чем им всем не уступала, хоть и взгляд её направлен был снизу вверх. Что бы за осознание она ни пыталась донести до главы, оно было истиной априори. Она уже выиграла, и дело оставалось за малым — когда это станет очевидно всем.

— Докажи, — только и сказала Сэла. Полный уверенности указательный жесть так и не шелохнулся — Михаил статично застыл, указывая ладонью на сферу, буквально обледенел на долю секунду, словно время провалилось в яму на это мгновение. Я не видел его лица, не видел взгляда, но инстинктивно чувствовал — что бы он ни увидел в энергетическом сгустке, это полностью подтверждало слова Сэлы. Уронив руки по швам, Михаил медленно кивнул пару раз подряд.

— Я тебя понял.

И растворился с короткой вспышкой, столь внезапно, что это вызвало растерянность даже у двоих его спутников. Гавриил, мельком глянув на Сэлу, распахнул крылья и метнулся к разрыву в небесном потолке, зияющему красным, как всплеск вина на голубом шёлке. Рафаил успел проделать только шаг...

— Не подходи ко мне, — отрезала Сэла, остерегающе выставив ладонь. — Серьёзно. Ещё один шаг и я замурую тебя в той водяной скале.

Так и не проронив ни слова за всё своё нахождения здесь, Рафаил отступился и на крыльях умчался за Гавриилом прямиков в расщелину, лишний раз вызывая у меня желание заглянуть туда и узнать что там, по ту сторону мыльного пузыря: всё та же серая бисерная топь во власти кровавой луны, или же что-то изменилось.

Жнец, подойдя к Сэле, стёк вниз и уселся на бетонную крышу, свесив руки с колен.

— Ты как?

— Хреново, — ответила рыжеволосая, пытаясь подняться с колен опираясь на плечо Жнеца, усмехающегося над ней:

— Люди плохо на тебя влияют.

— Нет, умник, это горные осколки плохо на меня влияют, — язвила она кряхтя, и упорно стараясь принять вертикальное положение, что навряд ли просто с дырой в груди. — И кстати! — крикнула она, нацелив свой взор на меня в укрытии, так резко, что казалось, диск циркулярки пролетел над моей макушкой, торчащей из лаза на крышу. — Если ты думаешь, что невидимка — спешу тебя расстроить, — это вовсе не так.

Нет, так нет, — подумалось мне, и я вылез из люка. Первым делом пробежался взглядом по гребню и, заприметив тёмную фигуру на её вершине, спросил:

— А это нормально, что у него крылья как у вороны?

Сэла, склонила голову чуть влево и отставила большой палец, через плечо указывая на Ситри.

— Ты про то чёрное чудовище? — уточнила она скучающе, но не без иронии. — Это Ситри — твоя нянька.

Она криво улыбнулась, но взгляд хранящий боль, всё ещё вонзал иглы под кожу. — Так что все свои глупые вопросы, вон туда, пожалуйста.

«Нет, нет, нет — ты скажешь мне то, что я хочу знать», — проносились мысли в уме, пока я пытался выведать ответ где-то за глубинной океанических глаз. — «Прямо сейчас»

Это было мне необходимо — я хотел понять, как так вышло. Я видел Ситри, там, очень давно, до всей этой эволюционно-апокалиптической чехарды, до всех открытий и потрясений, даже до того, как обрушился первый великий потоп — там, в видении крылья были белы, как цветение, что б его, ландыша. И если я что-то изменил, изъяв Фиру из той эпохи, и он избежал своего суда и анафемы, то, что не так с крыльями, чёрт? Почему вообще они цвета долбаной тьмы?

— Так кто он такой?

— Ангел смерти, — полушёпотом ответила Сэла, и чуть хрипящий голос имел интонацию пробирающую дрожью волосы на ногах до фолликул. Я бы напугался, если б не знал этого загодя. Видя, что чекалка Фобоса не сработала, Сэла беззаботно добавила: — Ситри служит в гильдии. Оракул.

Обернувшись на этого оккультиста в трауре, Сэла запульнула сферу в его направлении, как снежок.

Вот чёрт. У них, в самом деле, пробел в башке! Они и знать не знают, что в биографии некоторых и в «трудовой книжке» тоже числится служба при инферном дворе. Этого просто не было. — А ещё он отправил Нинлила к праотцам. — пресно подметила Сэла. — Но, как ты можешь догадаться, здорово облажался.

— Типа, его косяк — ему и исправлять? — сообразил я, обращая краткое внимание на Жнеца, с подозрением смотрящего с края крыши вниз. — А я причём?

— А ты жить хочешь?

Я промолчал, ибо ответ и так всем был очевиден.

— Мы тоже.

***

Муравейник — почему-то эта оккупация безвременья бравурно ассоциировалась у меня с муравейником. Лабиринт Минотавра, где нет высшей точки обзора, каждая стена вторила рост другой, другая третью… — железобетонное домино. Казалось, если огромная рука толкнёт одну доминошку, пойдёт цепная реакция, мощностью цунами, и нам всем здесь рыба.

Впрочем, пенный гребень был вполне отчётливо виден над градом, он отбрасывал тень накрывающую, по меньшей мере, треть этой серой резервации. Такая вот здоровая махина, а что за ней?.. Бескрайний океан или бездна? Я ничего уже не исключал. Мне нужны были ответы на свои глупые вопросы, и выход из экзистенциального тупика, и поэтому, поймав волну на радар, я чапал к Ситри, настроив фарватер на тотальный допрос. Я, черт, задолбался от этого принудительного забвения.

Фиру я так нигде и не обнаружил на своём пути, но она девочка не маленькая и вроде смышлёная, так что не заблудится.

Уже у подножия исполинского вихря целиком из воды, я задрал голову вверх, высматривая искомого на макушке этой горы. И как я должен был на неё взобраться, я не представлял, зная, что эта субстанция лишь с виду статична, и похожа на воду. Вскарабкаться по ней возможности не было.

Сверху донеся приглушённый смех.

— Ныряй.

— В вертикальный столп воды?

Кроме раската смеха чернокрылого, никакого ответа мне не последовало.

Ладно.

Поправив рюкзак на плече, и вдохнув побольше воздуха, я уже было шагнул в статичную пучину, но внутри всё пооборвалось к чертям. И в отражении замеревшего водопада, я видел не своё лицо — иное, светлое, и отмеченное солнцем. Лицо той, которой нет в списке живых. Я зажмурился, хоть и не хотел, чтобы призрак бесследно исчез, просто она мертва, и это, сука, больно; открыв глаза, я видел только своё куцее отражение и не переводя дыхания шагнул в "зазеркалье", пытаясь прогнать образ девушки из головы.

Едва не хапнул воды, сем телом чувствуя ледяную влагу, и то, как меня сковало на молекулярном уровне в тисках давления. Реально отвыкнув от этого ощущения погружения в воду, я испытывал нечто сродни шока и радости. Мимолётный восторг и лёд. Ощутив движение, но не собственного тела, а массы вокруг, забеспокоился и открыл глаза. Сквозь плотную пелену воды, я видел, как стены погружаются в никуда или в утробу земли. Или же я поднимался вверх?..

Холодный воздух омыл меня, прежде чем я получил ответ на запрос, что, по сути, было уже неважно. А выражение «выйти сухим из воды» обернулось в буквальное значение. Я был сухой до нитки, при том, что мгновением ранее явственно чувствовал мокрый холод в объятьях Калипсо.

Чернокрылый, в чёрном мундире, подбрасывал на ладони сферу, как яблоко.

Он даже в профиль, чем-то неумолимо напоминал гота. Честное слово. Если отчекрыжить ему крылья, и сбросить со счетов аномальный рост, «тригада» б его отмудохала в подворотне.

— А почему крылья-то чёрные?

— Некоторые вещи неизбежны, — ответил он, всматриваясь вдаль то ли картинно, то ли безмятежно. — Сигилы.

— Что, сигилы?

— Так она поняла, — пожал плечами Ситри, играясь с «яблоком».

Проследив его взгляд, я уплыл к чертям до самого горизонта. И утонул где-то в лазурном сердце Посейдона. Тончайшая черная нить вдалеке, гладкая, как нить сатина отделяла небо от зеркала бескрайней заводи. Просто небо оттенка эвклаза и бесконечный океан. И черная нить в олицетворении горизонта. Край земли. Если б ни эта нефтяная леска, — где кончается вода и начинается воздух — я б не в жизнь не различил.

— А что у демонов нет сигил? — очнулся я наконец, оборачиваясь и видя всё тот же серый град, но вид сверху всё же открывал более ясную панораму. Кишащая рябь в глуби этих муравьиных нор дала мне ясно понять — народу эта горница за время моей прогулки, вобрала в себя, будь здоров — не меньше двух сотен точно. Но откуда люди? Были они здесь в этих бетонных джунглях изначально или же приходят?..

— Есть, — еле расслышал я ответ, в шумном рое собственных мыслей. — У ангелов, у демонов. Даже у первородных нефилимов. А у него нет. Вдруг.

Я наконец отвернулся и устремил взгляд на ангела. Ситри перебросил волосы на плечо, открывая символы оплетающие шею. Взглянул на сферу, но я один чёрт ничего не видел кроме зарева, и может каких-то движений внутри, где-то глубже...

Ситри сорвал с меня очки, и я потерялся. Просто пропал без вести где-то в горах. Я видел, как мимо высоченных заоблачных пиков проносятся две сверхстрелы. Слышал пронзительный лязг метала, и обзор повело: я не видел картинку, как в хрустальном шаре старой прорицательницы, я словно смотрел на чужой мир чужими глазами пикирующей птицы.

И так сложно уследить, за манёвренностью ускользающего пространства. Каштановая копна волос, развивающаяся на ветру как знамя; громкий голос, текущий в ушах, как плавленый гудрон: мрачный и низкий, но слова сгоряча; остриё клинка молнией скользнуло по мундиру вверх, словно стремясь вспороть тушу до горла — срывает орден, оголяет шею и чистую кожу...

И водная гладь, мирно покачиваясь в моём взоре, не в силах была покорить шторм во мне.

Сияющая сфера исчезает в одно движение ладони Ситри; безликая тесёмка на его запястье — грубое несочетание с чёрным мундиров, и вообще. Тонкая верёвка с нанизанной деревянной бусиной — последнее, что ожидаешь увидеть на руке ангела. Даже браслет из зубов гуманоидов или урана, смотрелся бы правдоподобнее на этой руке.

Я как-то интуитивно ощупал шею, вспоминая отрывок увиденного, и забрал протянутые мне очки. Чёрт, у меня тряслись руки, и сердце билось в горле.

— А я? — решил прояснить, и, возвратив зрению фильтр реальности, скрыл акварель вселенной за линзами: — Точнее...

— Это не сигилы, — покачал головой некий телепат, предугадывая мои мысли. — Принцип действия похож, но это нечто другое.

— Что?

Полностью повернувшись ко мне лицом, Ситри скрестил руки на груди, от чего мне сразу подумалось — «защитный жест», и меня поддёрнуло легким раздражением.

— Это похоже на… мину, — подобрал он сравнение, и, вскинув чёрную бровь, уточнил: — Такая аналогия тебе яснее, верно? Так вот, представь себе, что всё это — квест, и, проходя уровень за уровнем, ты наступаешь на мины — они активируются, и ты получаешь подсказку, чтобы пройти следующий уровень. — Когда даже я почувствовал, что моё лицо полностью отражает, то, что я капитально охренел, Ситри пожал плечами, безразлично добавив: — Ты это придумал — не я.

— Да понял я уже, что всё это моих рук дело, — проворчал я, закатив глаза в небо, — Но как?

— Смерть не имеет формы. Это не сущность. Смерть — это время. В Тере нет времени. — Не видя совершенно никакой связи в его словах, с моим вопросом, я уставился на чернокрылого, прибывая на той же измене что и рыбак с удочкой на берегу, мол, «вотщас» клюнет; хоть что-то, но я должен был выудить из потока сознания некоторых блудных сынов неба. —… Я ангел смерти. Это титул присвоений гильдией, — но ни это важно. Важна причина. Ты можешь управлять временем. Я могу его видеть. Я созерцатель, ты созидатель. Именно этот тандем и отождествили с восхождением. В своё время и...

— И почему бы, чёрт возьми, не сказать мне этого раньше? — не выдержал я, реально начиная закипать от температуры информации выданной не шибко-то скорым темпом и вообще с большим, долбаным опозданием!

— Всему своё время, — всё так же менторски отозвался Ситри, и нахмурился, глядя на меня сверху вниз (это в нём бесило меня больше всего от чего-то) — Ты мог бы не перебивать. Раздражает.

В общем, то, что мы друг от друга далеко не в бешеном восторге, стало кристально ясно. И то, что с этим ужасом на крыльях ночи мне придётся как-то уживаться и находить компромиссы — меня ни капли не радовало. Как и его, я думаю. А помимо прочего, тут как бы мир в режиме армагеддец и с этим нужно что-то делать. Как выяснилось чуть позже, когда меня порционно кормили всякими интересностями, — что именно надо делать не знает нахрен никто. Ни этот чернокрылый выкидыш тьмы, ни архистратиг, ни даже я сам. Точнее я знаю. Но не здесь.

— Эту воду вообще реально направить в нужное русло?

Ситри промолчал, исследуя сто и одну сферу в секунду и, выхватив стилет из-за пояса, вонзил под ноги.

Я лишь тогда сообразил — волна принимала в свои объятия, всё и всех, как желе грёбаную вишенку. А нож — нет. И мы стояли… и ходили по твёрдой (жидкой) поверхности, словно Иисус по воде?.. Достала чертовщина.

Не сходу, но я заметил, как от лезвия ножа поползла ниточка — тонкий ручеёк, виляя зигзагами, извиваясь как змея, направился к обрыву.

— Серьёзно? И всё? Что ты вообще пытаешься сделать? — докапывался я до Ситри, едва успевая уследить за всеми этими сферами, размножившимися вокруг не больше чем за минуту, которую мы провели на чёртовом гребне. От них уже конкретно голова шла кругом и подташнивало.

— Хочу понять, что делает он, — отвлеченно ответил ангел, ловко вытянув клинок даже не касаясь его — оружие притянулось к ладони, и одним движением руки, скрылось в ножнах за поясом. — Вся серьёзность осложнений — именно он. За всю историю это первый случай вмешательства. Просто ваша цивилизация венчает зенит. Это влияет на многое. И он это знает.

— Так зачем ему это, ты можешь объяснить? Нормально, — внёс я конкретику, подозрительно смотря на слабо бьющий ключ, на месте зарубки от ножа, потому что заколебался от ребусов этого экс-демона.

— Ну, во-первых, он мёртв, — важно заявил Ситри, смотря на меня, мягко говоря, как на дебила. — Что, как ты можешь догадаться, едва ли его устраивает. Во-вторых, был пленён, и заключен в Пояс Ориона.

— Тобой, — заметил я, намекая конкретно на то, что, мертвый пленник какого то хрена ни в каком, ни в «поясе», а на полном серьёзе распоясался.

— В-третьих, да, — спокойно подтвердил Ситри. — И не только это… У него, в целом достаточно причин, для того чтоб предать меня вире. Но речь не обо мне. И в-главных, причина, почему я стёр его с лика сущего — господство. Абсолютное господство, — подчеркнул он.

— Ожидаемо, — пробормотал я, хмурясь и чувствуя свинец, плывущий по венам. — Я понять не могу, почему я знаю обо всём этом не больше младенца? И до каких пор я буду играть в этот квест вслепую?

Переведя дыхание и ущипнув себя за переносицу, Ситри забил-таки на свои энергетические гаджеты и сконцентрировал внимание на мне.

— Поразмысли абстрактно: ты имеешь власть над временем. Как думаешь, мог бы ты поработить всё и вся?

— Я даже не в курсе как всё это работает.

— Предположим, ты знаешь.

— Легко, — ответил я недолго думая.

— Так вот, он знал.

— Вы устанавливаете правила?

Ситри отшатнулся от меня и, распахнув крылья синхронно с руками, означая безбрежность со знаком бесконечность (или крайнюю степень бешенства — истинное значение мимики и жестов ангелов мне понятна лишь смутно), попятился, качая головой и еле заметно улыбаясь.

— А нет никаких правил. Выиграл или проиграл — вот и всё.

— Нет, я о том, что я абстрагирован от инфы и слепой, млять, как котёнок.

С хлопком сложив крылья за спиной и ладони в молитвенном жесте у рта, чёрный ангел немного заискрился — реально длинная эбонитовая палочка, доведённая до грани срыва. Я подумал о том, чтобы попятиться, и куда бежать...

— Это безопасно, — сквозь зубы процедил Ситри, развеивая мои соображения. — Ты расставил маяки. Ты проложил свой путь сквозь тьму. Эта игра...

— Это, чёрт возьми, не игра! — вспылил я, вскинув руку в направлении стен, — Там внизу, в этой долине отороченной бетоном уже более двухсот человек, и это число растёт. Это не игра, чёрт. Это реальность.

Казалось, мне конец. Но Ситри просто молча смотрел на меня пару мгновений, ни пойми чего значащим взглядом.

— И да, и нет, — произнёс он. — Вас нет. Пока что или уже. Вы не существуете. На вершине перевала, но он не пройден...

И сфера с его руки обратилась вполне исчерпывающей моделью.

Солнечная система.

Россыпь звёзд.

Девять планет.

И одна из них — в огне.

Мир в огне. Походящий на потрескавшееся подсушенное яблоко, он сочился пламенным соком. Земля сгорела. Так кто в таком случае мы и где? И не лукавит ли ангел смерти, облагая свой титул значением более символичным или просто напросто подтверждая прежние звание реципиента ада. Или не прежнее...

— Ты, кстати, веришь в дьявола?

— Приходится, — ответил я сдавленно, сквозь урывки дыхания, то ли от паники, то ли от растущего гнева в груди.

Чернокрылый задумался на миг, смотря в кристально чистые небеса, прежде чем прочно поймать мой взгляд, и глаза синее индиго, обращали кровь в стекло.

— А я — нет.