14.

Лёлик по неосторожности споткнулся о камень, торчащий из-под слоя мутной воды, и зацепил плечом Жида. Тот в свою очередь, по инерции, с локтя угодил Топору прямо в глаз. Топор орал на Жида минут пять. Потом минут пять орал на Лёлика, мол, смотри, куда прёшь мудила. Лёлик ломиться в амбицию, естественно, не собирался, но это стремление Топора с подобострастием зилота, закабалить всех, плясать под свою дудку, откровенно достало. Это ещё Грозный молчал, но судя по взгляду, до поры до времени, и Топору стоило бы поумерить свой пыл.

О, эта радость борьбы, человечество! Это основная нота бессмертия, основная нота могущества. Чтоб её чёрт побрал! Человеку неспроста походу недоступно бессмертие, восхищаясь бесконечными возможностями сочетаний творчества, мы неминуемо преувеличиваем значения временных падений. Если бы Топор видел ситуацию со стороны, он бы убедился, что его детская агрессивная тирания ничтожна. Помнится, один профессор философии задвинул реплику студенту, схлопотавшему неуд на экзамене. В чём конкретно заключался спор, не знаю, но реплику препода, как сейчас прекрасно помню. «Если бы ты, не был таким вертопрахом, видел бы, что мир устроен сложнее и трудности, все тернии, и кровь, и боль, так же необходимы для полноты картины, как звёзды над твоей головой». В чём-то он оказался бессоменно прав, сейчас это особенно очевидно.

Не то чтобы я непререкаемо верил, в чистоту мотивов этого нейтрального фарса, но всё же надеялся, что плутать в недрах материка возможно без макиавелистических увёрток и подоплёк, скрытых в серых замыслах левого электората. Жестокие глаза Витька, словно два серебреника старику Харону в счёт платы за путь в загробный мир на призрачном судне, хищно вглядывались в кромешный мрак урбанистического подземелья. Расчёт — вот что тикало в этих глазах, он что-то замышлял, и не столь важно, что конкретно, куда важнее, когда он приступит к действию. Казалось было одно очень важное отличие между нами, на уровне инстинктов. Я не новый Пилад, не мне было судить их за хитрость и гнус, что вполне вероятно медаль о двух сторонах, и оборот её вполне разумен и целиком и полностью направлен на спасение. Но всё же, если рассудить здраво, как бы там ни было, я же просто ботаник, погрязший в ворохе книг, как альбатрос, бесконечно привязанный к голубым водам практически и не выбирающийся на сушу, я всегда был зациклен на учёбе. А вот у таких как Топор, Серый и Жид, ни то, что приоритеты иначе выстроены, они, вообще, всегда и ко всему были готовы, к любым проблемам, порой, даже создавая эти проблемы нарочно, и всегда каким-то образом им удавалось выходить сухими из воды. И явно не потому что ангел на правом плече исправно справляется со своими обязанностями, а просто природные ритмы заложенные природой, куда более развиты, чем у большинства. Эта шайка-лейка всегда была рада затруднениям, как ястреб в небе наслаждается сопротивлением воздуха, встречая борьбу не только мужественно, но и с радостью, так же и они повсеместно наслаждались борьбой. Их кровь обращалась быстрее в минуты риска, их нервы играли, они дышали полной грудью, они жили! Но только тот, кто сохраняет самообладание, может оказаться впереди.

Жизнь есть сражение!

Словно бы что-то в нашей сущности облекается в плоть, чтобы побеждать. Пожалуй, ничего нет сильнее воли, если она направлена сосредоточенной силой. Но мы все, поголовно все, давно уже забыли к чёрту, что противники наши ― не другие люди, а условия! Если мы будем бороться с людьми, они в свою очередь будут бороться с нами, это-то и порождает хаос. Если мы будем бороться с обстоятельствами, они будут поддаваться нам, сопротивляясь ровно настолько, чтобы держать в здоровом напряжении. Но подавляющее большинство совершенно забыло природные законы ритма ― они в основе всего живого. В обстоятельствах тотальной неразберихи и катастрофы в действии, по сути, ни черта больше и не остаётся, кроме как рассчитывать на ритм. Инстинкты никогда не были кляузными сигналами в сущности человека, и если инстинкты не работают или действуют по принципу хаоса, он неминуемо сожрёт человека с потрохами. Вероятно, единственный способ пережить это безумие — следить за свои собственным высоким природным приливом, хищными генами, первобытными, и плыть с ним. Когда же настанет неизбежный отлив, затаиться и терпеливо ждать нового потока, как дикий зверь свою добычу. Не столь важно, каковы мои силы, я вполне могу обрести силу внутри. Но если я что-то и усвоил, так это то, что обуздать ритм, возможно только действуя в согласии с ним.

У нас же царила мнимая панкосмия — иллюзорный мировой договор по умолчанию, тогда, как схизма могла расщепить нашу компанию в любой миг даже самым крошечным камнем преткновения, разверзая саботаж. Вероятно, так оно и будет.

Я в очередной раз пытался подцепить маму под руку, чтобы хоть как-то помочь, но она, упорствуя, лишь качала головой, и шла самостоятельно, хоть всем уже было очевидно, что это вовсе не давалось ей легко. Цвет её круглого лица граничил с серым пеплом и зелёной тиной; тонкая плёнка испарины покрывала кожу, заставляя липнуть ко лбу светло-пшеничные волосы. Глаза мутные и совершенно потерянный взгляд был направлен исключительно под ноги. Маму раз за разом одолевал кровавый кашель, сродни мучительным конвульсиям туберкулёзника, но любую помощь она самоотверженно отвергала, хотя, чёрт возьми, даже говорить уже не могла!

— Я иду один, — всё не унимался Лёлик, шагая по щиколотку в воде со мной в ногу, — вы остаетесь здесь, а я...

— Давай без глупого геройства, ладно? — возразил я, — Вместе пойдём, мало ли что.

Друг нетерпимо всплеснул руками, продолжая спорить.

— Вот именно! Мало ли что за хрень там творится!

Лично моё воображение давно уже рисовало на поверхности бомбардировку Герники, тот же ужас испанской революции из-под кисти Пикассо, искажённый кубизмом, только в режиме реального времени. Но это вовсе не повод отпускать Лёлика одного. А именно это он и удумал: подняться на станцию, отыскать и забрать мать, и вернуться, чтобы двинуться по намеченной дистанции к городским больничным пенатам. Всё просто. Вот только никто понятия не имел, что происходит, что могло случиться за время нашего нахождения в лабиринте коммуникаций, и чем его поход в гордом одиночестве может быть чреват. Рокеры всё-таки отчаянные люди, и что за убийственная сила ими движет порой сложно понять.

Мы уже достигли нужного прохода, ведущего к зданию станции «скорой», а Лёлик всё никак не унимался:

— Хорошо, дашь мне винтовку и...

— Я тебе по голове сейчас дам, — перебил я друга, порядком устав от этих бессмысленных препираний. — Хватит! Всё! Ты не идёшь один!

— Окей! Отвергая предлагай!

— Предлагаю такой расклад, — неожиданно вмешался Грозный, и его голос низким рокотом отразился о бетонные стены. — Я поднимусь с парнем, а вы ждёте здесь и не кипишуете.

Легко сказать.

Сломанные часы Фишера порождали суматошный цейтнот, влекомый к абсолютному хаосу на этом игровом поле. К хаосу и страху, из-за ощущения предрекаемого некими Каменами поражения, и острой нехватки времени. Я совершенно не понимал глубин причинно-следственной связи этой чёртовой цепочки, без цели и вектора, стелющей многоголовую смерть поверх руин современного Карфагена. Но казалось времени катастрофически мало.

Внимательно окинув взглядом бывшего десантника, что вызывал двойственное впечатление, задумался о подобной перспективе. С одной стороны мужик всяко не робкого десятка, и в бою надёжнее крепостной стены, с другой весь его облик наводил той ещё жути. Грозный был реально голиафвского роста и широченный в плечах; суровое лицо мужчины от челюсти до виска, пересекал рубец, не безобразный, но шрам достаточно внушительный. Голова всегда была покрыта черной шапкой, вне зависимости от времени года, от чего он всерьёз походил на бандита, действительно навеивал мысли о криминальных девяностых, с их бандформированиями, рэкетом, и прочим. Поговаривали, в Афгане, его сильно зацепило осколками снаряда, и у него пластина в черепе, потому он и ходил всегда с покрытой головой, скрывая шрамы.

Я мог бы отдать ему винтовку, ибо Лёлик не умел стрелять вообще, но не был уверен в том, что оружие ко мне вернётся. Витёк мог бы предложить свой ствол, но он молчал, явно не желая оставаться безоружным. А быть может, у Грозного тоже имелся огнестрельный козырь в рукаве, о котором я не подозревал. Зная Грозного, не удивился бы, у того всяко дома хранилось оружие, помнится в прошлом году он, будучи в очередном запое палил в воздух с балкона.

Как назло, страшно разболелась голова, но нужно было что-то решать.

— Давайте так, мы с Грозным поднимемся, а вы остаётесь здесь, — предложил я альтернативный вариант.

— Ну, ещё не лучше! — вскинулся Лёлик, но Грозный, не раздумывая, уверенно кивнул.

— Хорошо, пошли.

У Лёлика глаза округлились до размера блюдца, он вскинул брови то ли в шоке, то ли подумывая, а-не-спятил-ли-ты-часом-мужик?

— Какого?.. — только и вырвалось у Лёлика, хотя он наверняка не закончил фразу, но спорить с Грозным, по сути, бесполезное занятие, он приглушённо рассмеялся, и басовитый грудной голос, казалось, заставлял эти своды содрогаться:

— Парень, расслабься. Ты оружие-то в руках не держал никогда. А у меня шестнадцать боевых вылетов за плечами и два сверх срока, — заявил он и здоровенной ладонью похлопал Лёлика по плечу, от чего тот недурно пошатнулся. — Так что не ссы, прорвёмся.

Я взглядом намекнул Лёлику присматривать за матушкой с Ксюхой, полностью игнорируя замешательство сестры. Мама уже почти не реагировала ни на что и, казалось, ничего уже не видела, обессилено привалившись к стене. Им безопаснее здесь, наверху неизвестно какой Армагеддон может разворачиваться. Не то чтобы мне не был ведам страх, вообще-то отвага и храбрость это навряд ли про меня, но я успокаивался мыслью, что со мной ничего не случится, не должно, я был в грядущем дне, я видел себя среди живых.

Грозный что-то на скоро кинул Серому, что я, увы, не расслышал, и утопал вперёд меня по тёмному наводнённому проходу. Глянув ещё раз на карту, отметил, что впереди ещё одна баррикада и, свернув карты, сунул их во внутренний карман куртки. Последовал за Грозным, крутя в голове план действий со всеми вариантами.

Ответвление затопленного тоннеля усеянного дохлыми крысами и всяким дрянным шлаком, привело

нас к проржавевшей решётке на амбарном замке. Грозный, подцепив замок, повертел его в пальцах и попросил:

— Винтовку дай.

— Я сам прострелю.

Мужчина, взглянув на меня, скептически повёл бровью.

— Да на кой хрен стрелять-то? Просто дай мне винтовку.

На свой страх и риск стянул оружие с плеча и протянул Грозному, и он, крепко перехватив винтовку в вертикальном положении, замахнулся, и под углом со всей дури шибанул прикладом по замку. Тот отломился вместе с петлями и плюхнулся в воду покрывающую пол.

В ответ на мой недоуменный взгляд, Грозный усмехнулся:

— Гнилушка, — пожав плечами, он отдал мне винтовку, — железо проржавело давным-давно.

Он с противным скрипом отворил решетчатые врата и прошёл вперёд. Но за поворотом нас ждал фатальный тупик — кирпичная стена. Я мигом достал карты и, недоумевая, проследил путь на чертеже. Никакой стены быть не должно, только проём, но чёрт, его видимо заложили.

— А вот это поганый поворот… — пробормотал Грозный, пялясь на кирпичную стену, и потирая массивный подбородок, затянутый щетиной. Он поколупал пальцем бетон в стыках кирпичей, а мне, при осмотре пустого тоннеля, на ум приходило только повернуть назад, найти какой-нибудь ход наверх и проникнуть в здание через улицу. Грозный же был тем человеком что, видя цель, не видел препятствий.

Подойдя к решётке, он прочно вцепился руками в ржавые прутья и с силой тряхнул. Конструкция затряслась, разнося скрежет эхом в мрачных сводах, а Грозный, упираясь одной ногой в ржавую клетку, отодрал два железных прута, и едва не грохнулся на пол по инерции. Я в который раз задумался, сколько же силы в этом детине?..

— Кладка старая, бетон между кирпичами сыплется, если подковырять в стыках, можно пробить лаз, — констатировал он, совершенно спокойно протягивая мне железный прут.

— Можно и поверху, я могу поискать в схемах...

— Поздняк метаться, я уже железяку отломал, — отмахнулся он, уходя к стене и вертя увесистый прут в руке. — Пока ты будешь залипать в карты, я уже брешь пробью.

— Ладно, — согласился я.

Стянув рюкзак и винтовку, свешал их на обломанный торчащий край решётки. Грозный натянул рукава свитера под курткой, чтобы не сбить руки в кровь, последовав его примеру, спустил рукава толстовки и попытался примериться к кирпичной стене. Бетон в стыках на самом деле очень крошился и уже спустя пару минут мы отколупали кирпич. А дальше Грозный просто добил с ноги участок стены размером, достаточным, для того чтобы без труда пролезть. Пыли подняли, конечно, целую тучу, но зато пролезли в подвал здания.

Вокруг царил мрак, но воды на полу было значительно меньше. Доносились звуки, похожие на отдалённые удары вертолётных лопастей о воздух, но скорее это всего лишь вентиляция здания гоняет ветер по своим полым шахтам. Воздух полнился запахами плесени и запустения, однако был свежее, и температура здесь явно была ниже. Дальний угол подвала, затянутого паутиной труб, был заставлен здоровыми чугунными балконами с газообразными веществами под давлением, аппаратурой, разными приборами неизвестного мне назначения, но явно медицинского характера. Мигающий на последнем издыхании фонарик, был единственным источником света в помещении.

Грозный, первым поднявшись по ступеням, ведущим к зданию станции, толкнул белую деревянную дверь обшитую рейкой, и она спокойно поддалась, видать, и не была заперта. Мы вышли к маленькому закутку под центральной лестницей здания, оттуда в коридор, крадясь по первому этажу, но что-то не так было в этом пустынном месте. Ни один коридор не выдавал ни намёка на жизнь. В главном холле брошенные папки с документами, рассыпались бланками по гранитному полу. Осколки стекла, отверстые нараспашку двери кабинетов, всё так словно люди бежали отсюда сломя голову, буквально спасаясь бегством.

Было слишком тихо, зловещий штиль намертво впился в светло-зелёные стены коридоров. Каждый шаг отдавался шаркающим эхо, что троило даже звуки дыхания.

Первым же делом выглянул в окно на улицу, но канонического Апокалипсиса в самом разгаре не увидел: ни тебе адского пламени, ни монстров преисподней, только туман белый и плотный как вата, даже бульвар напротив здания не разглядеть, только стволы деревьев редкими оглоблями пронизывали наэлектризованный туман, окутавший сумеречный техно-град. Чувство такое словно, в самом деле, стоишь на небесах и облака под ногами.

Обходя ответвление за ответвлением, с винтовкой наизготове, я то и дело поглядывал на Грозного, но на его суровом лице ни один мускул не дрогнул. Когда с потолка на шапку мужчине плавно опустилось крохотное белое перо, тревога взвинтилась троекратно. Грозный даже не обратил внимания на пуховый клочок, скользнувший на плечо, а вот меня донимала мысль, о том, что перо это вовсе не гусиный пух из подушки.

Я различил хаотичный грохот и лязг.

А затем Грозный исчез из поля зрения, прямо из-под бока. Его будто дернуло в сторону, и он влетел в открытый кабинет. Я было ринулся туда, автоматически сдвигая затвор винтовки, готовый стрелять, но в мою руку со свистом, как от удара хлыстом, что-то намертво впилось, и я словно с размаху, вписался в стену. Я не удержался на ногах, а винтовка, выпав из рук, от резкого движения, укатилась в конец коридора. Руку до самого плеча пронзила боль, а моё запястье стискивала какая-то хрень, похожая на плеть, но дико горячая и сжимающая руку так сильно, что казалось, вот-вот сломает кость.

Когда я задрал голову вверх, изворачиваясь и пытаясь избавиться от оков, у меня сердце ёкнуло. Эта ерунда, походящая на жгуты или щупальца, простиралась по всему побелённому потолку, сползала на стены и рябила от чёрного глянцевого цвета, до прозрачного, совершенно незримого.

Одна из дверей в конце коридора распахнулась, словно с пинка. В проёме образовался Чёрный Плащ, из-под капюшона торчали белые волосы, а со сверкающего лезвия меча в его руке, на серый гранитный пол, стекала чёрная вязкая жижа. Холодные фиолетовые глаза впились в меня колючим льдом. Он был полностью белый, как снеговик: светлая кожа, белые волосы, ледяные черты лица. И никаких сомнений, — этот ангел носил имя — Жнец.

Он снял капюшон, смотря на меня более чем озадачено, затем глянул в сторону. Со спины на него налетел мелкий, в сравнении с ним, силуэт. Резко обернувшись, Жнец пронзил нападающего, клинком, и тот сполз к его ногам.

― Деммос! ― гаркнул хрустальный голос, отражаясь эхом в коридоре. ― Да не руби ты на убой! Изловим эту плуть, совершим оборот!

Жнец развёл руками, с видом, мол, что я такого сделал? В этот момент ещё одна мелкая тень напоролась на отставленное лезвие меча.

Ангел, в чёрном выскользнув грациозной пантерой из смежного коридора, образовался перед Жнецом, возмущённо вскидывая руки.

― Он сам, ― оправдался Жнец, ткнув кончиком меча в случайную жертву, трясущуюся в предсмертной судороге на полу. Ангел в мантии завёл руку под плащ и с его подачи в меня наотмашь полетело что-то блестящее, и разрубило жгут, сковывающий мою руку. Отряхнувшись от этой чёрной пакости сочащийся лиловой жидкостью, которая ещё и дёргалась даже будучи разрубленной, я мигом вскочил на ноги. Ангел в чёрном подопнул ко мне винтовку, и прежде чем он скрылся в проходе, я заметил рыжие кудри, торчащие из-под капюшона. То явно была Сэла, но что они, чёрт возьми, делают здесь?

Поправив съехавшие очки, рванул к кабинету, куда утащило Грозного, но он едва меня не зашиб, вылетев навстречу. В руке он сжимал охотничий нож, а черные лианы уползали в разбитое окно, скрываясь в туманной мгле.

— Ты как? — выпалил он, заполошно, прибывая в абсолютном потрясении, судя, по бешено мечущемуся взгляду.

— Порядок.

— Етитский дух! Я, конечно, всякое видал, но это… чертовщина какая-то!

Он сплюнул со зла, добавив пару эпитетов на русско-нечитаемом, а я заприметил серебристый стилет на полу, тот, что разрубил живой жгут, чьи ошмётки всё ещё корчились на пыльном граните. Навершие ножа украшал прозрачный кристалл, я вмиг признал это холодное оружие, я видел его прежде. В видении. В своих руках.

Моё сердце яростно колотилось в горле, я перепугался до чёртиков, увидев эти чёрные щупальца. Но кроме прочего нужно было кое-что прояснить, я метнулся в ответвление, куда ушли ангелы, подхватив на ходу стилет с пола. Не представляю, как я вообще мог двигаться, но я это делал, невзирая на дикую боль в плече. Казалось, этот рывок что-то мне повредил.

Я прошмыгнул мимо тела существа лежащего спиной кверху, на вид совершенно точно мертвого, но рассматривать его некогда было, хотя смутная идея из-за его одежды засела гвоздём в голове.

Грозный резко затормозил, стоило ему увидеть высоченного Жнеца в плаще, и он не на шутку напрягся и немало изумился, когда я придержал его руку, сжимающую охотничий нож что он хотел метнуть в ангела. Проигнорировал вопросительный взгляд Грозного, не решаясь пока разъяснять ему, что к чему, кто они такие и откуда мы знакомы. За нашими спинками что-то загремело, но я различил в этом отдалённом звуке стон, что инстинкты четко различили как человеческий. Обернувшись, не обнаружил подбитого существа, только чёрная лужа на полу, и тряпьё, и всё, хотя мгновение назад проходил мимо тела. Неужто сумел сбежать?

Отдал Грозному винтовку, взглядом направил на звук. Он, не межуясь, ловко перехватил оружие, и ринулся по коридору, просматривая каждый кабинет. Я, сжимая ангельский нож в руке, быстро нагнал Жнеца, крадущегося по соседнему коридору, и явно внимательно вслушивавшегося в тишь кругом.

― Вы, что здесь делаете? ― спросил я, шёпотом, поравнявшись со Жнецом. Он не ответил и прижался к стене, перед ответвлением мрачного коридора, заставляя меня сделать ровно то же самое. Ангел, провернул меч в руке и тот, рассыпавшись в воздухе, собрался в лук. Выскочив в проход, он оттянул тетиву, прицелился и начал пускать стрелы, одну за другой с неимоверной скоростью.

― Подспорье у нас такое — зачищать, ― мрачновато проговорил ангел, заряжая очередную стрелу и оттягивая тетиву. ― А вот что ты здесь забыл, выше моего понимания. Впрочем, говорить с тобой, одно, что с червями, ты всё равно меня не понимаешь, ― усмехнулся он, не без сарказма, пуская стрелу чётко в глаз одному из шипящих субъектов, что удалённо от ангела, уже не выглядели крошечными, а были ростом с обычного человека. Я тогда лишь увидел, как силуэты, тая, будто снеговики на костре, растекались на полу нефтяными блестящими лужами в куче тряпья и мелких вещей. Дегтярный ручеёк, достигнув моей ноги, принёс своим потоком золотое кольцо. Стало дико жутко от мыслей об их природе, кольцо очевидно было самым обыкновенным. Навряд ли черти имели привычку вступать в брак, а потому я мигом, просто по наитию какому-то осмотрел свою руку, некогда захваченную живым хлыстом, но к счастью обнаружил лишь покраснения и лиловые разводы, явно заменяющие кровь хозяину этих плетей. Как из-под земли, рядом со мной образовалась Сэла, и дёрнула меня за рукав, утягивая за собой, пока Жнец расстреливал из лука наплыв невесть каких существ из ответвления, со скоростью пулемётной очереди.

— Что это за лианы? — спросил я, у Сэлы, суетливо озирающийся, словно в поиске чего-то конкретного.

— Акура, — ответила она скорее бездумно, рыская взглядом по потолку и стенам, тонущим в опускающемся мраке. — Одна из самых опасных сущностей. Скорее всего, чей-то фамильяр, и судя по навыкам, в подчинении у кого-то из высших.

— Высших, кого?

Сэла остановила взор на мне, и угрюмо проворчала:

— Моральных принципов, — фыркнув она закатила глаза в потолок. — Демонов, кого ещё, по-твоему?

— Так и знал, что ты его не убьёшь, — отозвался Жнец, упорно куда-то стреляя. — А Михаил в курсе?

Сэла вмиг поникла, устремив взгляд под ноги, словно не зная, что ответить. Лишь спустя мгновение она со вздохом сказала:

— Я не могла. И ты бы не смог.

— Сомневаюсь, — хмыкнул Жнец, снова и снова пуская стрелы, а я всё не мог взять в толк, откуда они берутся. Должен же быть колчан, но стрелы являлись столь быстро и словно из ниоткуда, хотя он определённо неким манером иллюзиониста откуда-то их изымал.

— Он скарабей, — заявила Сэла, хмурясь и, сдавалось мне, тот час же пожалела о том, что сказала, судя по разочарованию, отразившемуся на лице. — Ты бы не смог.

Прежде чем я задался вопросом вокруг чего собственно весь сыр-бор и, причём тут скарабей, Жнец прекратил отстрел, на краткий миг, застыв с оттянутой стрелой в луке. Медленно, он опустил оружие, воздух отяжелел и затрещал вокруг него.

— Прелестно, — процедил он сквозь зубы, и метнул в Сэлу острый взгляд. — Тогда объясни, чем мы тут занимаемся? Развлечения ради, акуру гоняем? — недобро проговорил он, явно сдерживая полыхнувший гнев; лук еле слышно треснул в руке, от той силы, с которой он сжал искусно выкованную дугу.

— Мы просто выполняем приказ, не нагнетай, — отмахнулась Сэла, вновь принявшись что-то высматривать вокруг. Жнец, развернувшись на пятках, не спеша зашагал к нам, смотря на Сэлу тем образом, от которого бежать и спасаться хотелось мне. Она же и ухом не повела, занятая каким-то своим исследованием.

— Так если б ты соизволила доложить Михаилу, что завёлся скарабей, нас бы и духу тут не было! — отчеканил Жнец, вплотную подступая к ангелессе, и упрямо ища её взгляд. — У меня, знаешь ли, есть дела поважнее, чем зачищать априори мёртвую территорию.

Сэла замотала головой, заставляя медные кудри парить вокруг себя.

— Они перейдут перевал.

— Тучу лет никто не выходил в меридиан, а тут вдруг...

— Они перейдут, — отрезала Сэла, прямо смотря в искрящие аметистовые глаза, чей взор пророчил ей серьёзные неприятности.

— Сэла, я не понимаю, ты вроде архаричной династии, откуда в тебе столько блаженного идиотизма? — взъерошив белые как снег волосы, Жнец мельком глянул на меня, и перевёл дыхание, явно, силясь удержать себя в руках. — Ты понимаешь, что мы время теряем, у нас стратегия не доработана, а мы занимаемся чёрте чем! — закричал он на Сэлу, вскинув руки, и чуть было не угодил мне луком прямо в лицо. — Играем в салочки с фамильяром!

— Я ещё раз повторяю, — спокойно парировала Сэла, бесстрастно снося гнев соплеменника. — Есть приказ, есть долг, который мы обязаны исполнить.

Жнец, хрипло посмеиваясь, отшатнулся от неё. Пятясь, он, очевидно, поражался чему-то:

— Нет, у тебя точно предки от ветви Самаэля, иначе я вообще не знаю, как объяснить пляску чертей в твой голове!

— Молчал бы на счёт династии, а про чертей в голове особенно, — сухо ответила Сэла на упрёк. — Из нас двоих лишь один осуждён Парадиалом, и это, заметь, не я.

— Ненадолго, я так чувствую, — ухмыльнулся Жнец, и, развернувшись, стал возвращаться в конец коридора.

— Ко всему не забудь добавить, почему ты ещё не сгинул на арене, — В хрустальном голосе скользнула горькая интонация, выдавая, что чувствами эти существа не обделены, просто вышколенная закалкой поверхность скрывала всё, запирая эмоции внутри.

— Поверь мне, я бы не сгинул.

— Если это не значит «спасибо, Сэла», то я всерьёз сожалею о том, что отвела от тебя часть ответственности. — весьма едко выговорила Сэла, буквально жаля ядом.

— Между прочим, не я направлял хранителей, — ответил Жнец, прожигая Сэлу тёмным взглядом, — и Стражем Григори я не по своей воле стал. Так что всё верно, — он ткнул пальцем в направлении ангелессы, — ты несла ответственность за действия хранителей на Земле.

Если обвинение и затронуло ледяное сердце Сэлы, то ни одна черта этого не выдала, рыжеволосая только лишь отвернулась от Жнеца, напряжённо буравя взглядом стену, но так словно смотрела только внутрь себя.

— Что, нечего возразить?

— Жнец, будь так любезен, сомкни ланиты, и не создавай помехи.

Она словно и не придала никакого значения его словам, она слушала, очень внимательно вслушивалась, будто пытаясь уловить некие сигналы.

— Да что б тебя гидра цапнула… — проворчал Жнец без особого энтузиазма.

— Я серьёзно, заткнись и не ёрничай, я что-то слышу.

Её перебил громогласный хлопок. Выстрел. А затем, здание затряслось, пол под ногами завибрировал, задрожали стены и с потолка посыпалась штукатурка.

— Это… что за проказа? — настороженно протянул Жнец, замерев недвижимой статуей. Сэла мотнула головой, крепко сживая обруч в ладони.

— Не пойму пока, но факт не местная, и здоровая. И рычащая, — скривилась она, то ли с сомнением, то ли с отвращением. Жнец, вторя её жест, пробормотал:

— И смердящая.

Дрожь земли усилилась, становясь отчётливыми толчками, словно под землёй, кто-то бил в громадный тамтам.

— Василиск! — в один голос выпалили ангелы, приходя, если не в замешательство, то уж точно сильно удивились. Сэла толкнула меня в спину, чтобы я пошевеливался, от удара откликнулось резкой болью плечо. Однако ни чего себе хрупкая ангелесса, таким манером запросто можно хребет переломить.

— Тьма меня раздери! — выругался Жнец, натягивая тетиву на ходу, — Да сколько же тут порталов открыто?

— Аркан семь штук насчитал, — отвлеченно ответила Сэла, оглядываясь назад. — А ещё учитывай, что всяко есть скрытые.

Я уловил зловонный запах, появившийся достаточно внезапно. Нам навстречу из-за угла с заносом вылетело нечто похожее на помесь танка и медведя, оставляя когтями, глубокие борозды в граните. Тварь была явно неестественного происхождения. Чёрная и похожая на медведя, но пасть, явно, не медвежья, одних зубов только два ряда как у акулы.

— Чёрт! — выпалил Жнец и пригнулся, тормозя перед зверем, прыгнувшим прямо на ангела. Проскользнув по полу, под брюхом зверя, Жнец вмиг воспрянул во весь рост, и наставил лук на образину.

Села отскочила в сторону, зацепляя меня за собой, прямо за травмированную руку, и открывая свободное пространство Жнецу для стрельбы, без риска зацепить стрелами. Команды огонь явно не требовалось, Жнец отрыл очередь выстрелов в голову твари проносящейся мимо нас с Сэлой. Рёв, зверюги похожий на фальшивый духовой оркестр, сотрясал своды здания, пока она, упираясь мощными лапами, пыталась затормозить, глубоко царапая гранит, и каменная крошка осыпала нас с ног до головы. Но неповоротливая шерстяная махина, не сумев справится с собственным хвостом как у аллигатора, и сманеврировать, кувыркнулась и рухнула, в сантиметрах Грозного.

Бедный мужик такого явно не ожидал, вырулив из ответвления. На его широком плече болталось миниатюрное тело в зелёной больничной форме. Зверюга, клацая мощными безобразными челюстями в кровавых пенных слюнях, едва ли не цепляя ноги бездыханного уцелевшего на плече Грозного, билась в конвульсиях, а десантника в отставке парализовало словно, он не мог отступить назад, обезумевшим взглядом таращась на чудища родом определённо из жаркого уголка.

Сэла метнула обруч, он вскользь вонзился чётко в шею монстра, и отсёк огромную голову, оставляя кровавый шлейф.

— Я, чё, допился до белочки или это в натуре ни хрена не медведь?.. — сдавленно пробормотал Грозный, не шевелясь, оторопело глазея на кровоточащую инферную фауну размером с носорога, прямо перед собой. Казалось, он тотчас же тронется, столько ужаса и недоумения отразилось в его глазах, но мужика лишь передёрнуло, и с парой ругательств он обошёл мёртвое чудище, перегородившее своей тушей коридор, направляясь к нам. На нашу удачу, это, в самом деле, была Лёнина мать, но без сознания. Грозный, с опаской поглядывая на ангелов, чуть-чуть отклонился, позволяя винтовке на ремне скатиться с плеча, и, ловко перехватив, протянул мне оружие.

— В кабинете нашёл, стеллажом прижало, но живая. Она, нет?

Я кивнул в ответ, но решил уточнить, вспомнив про выстрел:

— Никого больше не видел?

— Видел, но мы не сладили. Чёрт что ли какой-то, не знаю, не интересовался, он на меня бросился, ну, я и всадил ему пулю в лоб, — сильно хмурясь, и кривясь как от боли, Грозный потёр висок задетый шрамом. — Но блин, сдалека был похож на пацана. Это кто? — намекнул он на дуэт в чёрном.

Я отмахнулся, с видом, мол, не вникай.

— Одни знакомые.

Следом от чего-то подумал, как бы Грозному на фоне пережитых потрясений в эпицентре ушедшей войны, не затмило разум, предохранители-то давно выбиты, мало ли...

Я чуть не поскользнулся на склизкой чёрной луже, и едва удержал равновесие. Жнец, ускоряя шаг впереди нас, сильнее оттянул тетиву, в любую секунду готовый спустить стрелу.

Мы вышли к холлу с четырьмя ответвлениями, который мы уже проходили, но в суматохе воротились вспять. В целом я помню, куда двигаться на этом перекрёстке. Жнец резко застыл на месте, как статуя, не опуская лук, и гневно прошипел сквозь зубы:

— Адская псина...

Волна ужаса захлестнула меня, когда что-то промелькнуло прямо предо мной, и набросилось на Сэлу, чуть ли не сбив её с ног. Но нападавший мигом отлетел в сторону, не в силах справиться с ангелом или хотя бы изловчиться, ибо Сэла была феноменально юркой и быстрой.

И тут я увидел её. Прямо за спиной Сэлы, раскинула чёрные вьющиеся плети от пола до самого потолка бесформенная акура. Горящие красным глаза в сгустке клубящейся тьмы — вот, что представлял их себя это дух, чересчур материальный для такого призрачного титула. Антрацитовая лиана столь скоро подцепила Сэлу, обвив шею, и прижала к стене, под самым потолком, что совершенно никто не сумел вовремя отреагировать.

Жнец и головы не успел повернуть, как ангелесса отсекла жгут, намертво сковавший горло, и рухнув вниз, молниеносно извернувшись, как кошка, застыла, упираясь одной рукой в пол. Застыла напряжённой эссенцией кары египетской, словно экзотический хищник, готовый к броску. Лицо, усыпанное лёгкими веснушками исказило, абсолютным злом, рот скривился в животном оскале, глаза сверкнули, от чего всем стало не по себе. Даже Жнецу.

— Ну, всё. Достала. К чертям оборот.

— Сэла, нет! — только и успел крикнуть Жнец.

И она вспыхнула. Просто столб ультрамаринового пламени ударил вверх реально пробивая потолок, и распустился горящим цветком, обращая пламя в синий пожар на распахнутых крыльях. Это была всё та же Сэла, но в дикой ярости и в какой-то совершенно иной ипостаси, гораздо больших размеров и совершенно необычайного вида крылатой девы облачённой в чистое нефритовое пламя. Помещение холла залило трепещущее зарево, тенями и языками яркого пламени танцующее всюду. Вот так, она действительно ассоциировалась с ортодоксальным образом бессметных духов, и, уверен, способна была проливать чаши гнева.

Мельком заприметил Грозного, мужик, осоловело взирая на огненное явление ангела, перекрестился, не ведая сколь абсурден в данной ситуации этот жест. Как говорится, Бог в отпуске — надейся на себя.

Сэла метнула огненное кольцо, в надвигающуюся лавину неясно каких существ ― целая орда то ли людей то ли нет, двигалась так быстро, что я еле мог их разглядеть.

Горящий бумеранг проделал круг, поражая своим смертоносным путём, и вернулся в руку Сэлы. Обернув оружие в клинок, она бросилась на расползающуюся чернью, акуру, лихо отрубая лезвием плеть за плетью.

Перед моими глазами плыло и мерцало, какой-то сумбурный туман в голове мешал мне сконцентрироваться.

― Поражай в голову! ― распорядился Жнец, отстреливая из лука, эту шипящую армию волной хлынувшую на нас. Мне казалось, что я на милю мажу, но чёрт, каким-то чудом попадал чётко в цель. Я практически не чувствовал отдачи, я даже пальца на курке не ощущал, и мог видеть свои мишени, только по лоснящейся серо-зелёной коже и отрепью салатного цвета. Но чем ближе они наступали, тем больше я примечал человеческие черты, обезображенные и перемазанные чернью, как смолой, вызывая во мне приступ тошноты. Но едва ли я что-то соображал, действуя только подгоняемый шоком и паникой. Это походило на истинное безумие. Это и было истинным безумием.

Моё дыхание нарушилось, так, словно я пробежал десяток адских кругов. В висках, молотками бился пульс. Кровь, бегая по моим вена, казалась обжигающей. По телу разливалась лава, затмевая болезненные ощущения и сглаживая любые удары. Мир расщепился на замедленные кадры из чёрных брызг и аморфных движений. Я перемещался слишком быстро, стрелял, слишком отточено. На краю сознания я понимал, что это не правильно! Никакая степень страха не способна настолько кристаллизировать ощущения, со мной что-то было не в порядке, но осознать причины этого я не мог, я вообще, казалось, сам себе не принадлежал, руководствуясь чертовски эффективными законами действий доселе мне неизвестными.

Резкий запах газа и горючего я уловил сиюминутно. В голове сверхскоростной стрелой пронеслась мысль о газовых баллонах, и не только. Мы на станции «скорой», здесь полно машин, на территории целый гараж заполненый каретами скорой помощи. Бензин.

Ментально, я уже был в эпицентре взрыва, предчувствуя, что всё это неминуемо взлетит на воздух. Сэла куда-то испарилась, что я заметил сразу же, обратив внимание на затухшее зарево от её эфемерного присутствия.

Помню, как перед глазами промелькнул Грозный, и затерялся в тумане. Не знаю, как, но я просто старался отбежать подальше от здания, не видя совершенно ни черта, словно окунулся в стакан с молоком. Нога как по какому-то проклятью, зацепилась за что-то. Упав плашмя на землю, я услышал, как проносится рокот, прямо из глубин, словно утробный рёв зверя из подземелья. Прогремел мощный взрыв. Прикрывая голову руками, я пытался осмотреться, но только туман и пепел видел кругом, а у моих ног разверзалась огненная бездна. Зверь из чёрного и красного пламени, разевал ужасную пасть, стремясь сожрать меня живьём. Раскалённое дыхание чудовища из самых недр земли хватало меня за пятки ― столп из обломков с комками грязи и раздробленными камнями, образовал огромную тучу. Я не слышал ничего, кроме грохочущей взрывной волны, но всем телом чувствовал, как трещит земля, будто раскалываясь на части. Справа от меня расползалась трещина, увеличиваясь с угрожающей скоростью, и пласт земли, подо мной стремительно сползал в обрыв.

Я не мог отползти, не мог шевелиться. Гул в голове или вокруг стоял непроницаемый, оглушило меня нехило, полностью дезориентировав и тьма сгущаясь наваливалась на меня гася любые проблески ясного сознания. Единственное что коснулось моего слуха далёкий-далёкий жестяной голос:

— Так они его ищут. Открыли охоту на скарабея...

Единственная внятная мысль в пороге бессознательной тьмы замедляющейся каруселью вертелась на уме — там в лабиринтах под туманным градом осталась моя семья.