Глава 5. Круговорот.

Балазар чувствовал нечто странное, удивительное чувство парения в абсолютной тьме, отражающееся ноющей болью в каждой его мышце. Казалось, что-то пульсирует вокруг, давит на перепонки, от чего звуки обращаются в неразборчивую муть. Словно стук чужого сердца. И удушающий смрад, заполонивший всё вокруг, отравляющий капля за каплей, отражающийся привкусом тлена во рту.

— Я не могу, — мутно простонал голос Николса. — Я ничего не могу сделать.

Кто-то резко рявкнул на него, но Балазар не смог узнать его голоса. В кромешную тьму стал пробиваться солнечный свет, захотелось зажмуриться, закрыться руками, но, приподняв одну, он ощутил приступ жуткой боли.

— Он очнулся, — с ноткой радости шевельнулся второй силуэт, говоря голосом Джорена. — Не надо, Балазар, не торопись. Тебе нужно прийти в себя.

Товарищ аккуратно коснулся рук командира, опуская обратно, и тот поддался. Всё тело ныло от боли, а глаза постепенно привыкали к обстановке вырисовывая всё новые черты его соратников и потолка. Запыхающиеся и покрытые потом и грязью, юноши явно ощущали радость и облегчение от того, что их командир пришёл в себя, Джорен продолжал придерживать его, а Николс — наносить лечебные мази и повязки. Но что-то было не так. Резь в груди постепенно утихала, нога отзывалась ноющей болью, а жжение в руках всё не проходило. Балазар повернул голову и тут же пожалел об этом. Он увидел обугленное фиолетовым тлением тело Манерса, снова ощутил нарастающее чувство вины, от которого хотелось кричать, вопить что есть силы, но он сдержался.

Бросив взгляд ниже, командир лишился дара речи от ужаса. Джорену не удалось скрыть правды. Кисти Балазара, по которым всё ещё жадно распространялась та же магия, что и по телу мёртвого паладина, лежали в стороне, явно отброшенные в спешке. Обрубки его рук были перевязаны изорванным одеялом, пропитавшимся кровью насквозь. Он больше не сможет держать меч, не сможет исполнять роль Первого боевого мага королевства. Никогда. Не в силах больше выносить этого, он всё же сорвался и зарыдал от отчаяния, не слыша слов утешения своих союзников. Он стал совершенно бесполезен. Эта мысль убивала.

Спустя несколько минут ему удалось успокоиться, истерика прошла. С помощью соратников Балазар поднялся на ноги, бросив ещё один взгляд на помещение. В углу стоял его меч, который не смог помочь в этом бою. Если бы не эти странные видения, он бы не потерял бдительность. На мгновение задумался, что всё это в целом казалось ему неправильным. Неудачи преследовали отряд слишком настойчиво. Он никогда не был суеверным и не поверил бы в то, что великий Свет мстит ему за то, что он отступил от праведного пути. Ведь с другими магами не так. Хотя, может он просто ещё не знает, что случилось с остальными? Нужно срочно вернуться к королю. Словно вопреки его мыслям, внезапно раздался тревожный звон колокола.

— Что случилось? — со страхом осмотрелся Николс. Балазар напряжённо озирался, пытаясь понять, очередное это видение, или всё происходит взаправду. Помогавший ему подняться Джорен метнулся к мечу, и командир не успел его остановить. Юноша коснулся рукояти и тут же с вскриком отскочил, одёрнув обожжённую руку. Через мгновение, привлечённый возгласом, в коридоре перед их дверью возник новый монстр, новообращённый селянин из тех, кого они привели сюда с собой. Это была ловушка для них самих.

Схватившись за своё оружие, Джорен кинулся вперёд, юный паладин же стоял в стороне, опасаясь сделать шаг, чтобы помочь соратнику.

— Николс, соберись и помоги ему! — рявкнул на него Балазар со злостью. На мгновение в глазах потемнело, отбросив тень на всё происходящее, но затем солнечный день снова набрал силу. Резкие слова возымели своё действие, и паладин поспешил помочь едва уклоняющемуся от залпов союзнику. Командиру требовалось всего несколько мгновений. Он проскочил вперёд, юркнув в просвет между сражающимися. Пришлось оставить свой меч, отбросив попытки ухватить его искалеченными руками.

— Отступаем! — велел он своим соратникам и метнулся к лестнице. Его бойцы послушались и бросились следом, оставляя замешкавшуюся тварь позади. Втроём они спускались по лестничным пролётам, юноши сумели обогнать своего командира, словно прокладывая для него путь, в самом низу юркнули вперёд, в очередной дверной проём, когда внезапный магический поток отсёк дальнейший путь Балазару.

— Командир! — воскликнул встревоженный Николс. Тот же бросил взгляд на ревущее от ярости чудовище наверху, а затем осмотрелся. Магическая энергия пробила балки и завалила проход, через который на него смотрели растерянные бойцы, но сбоку виднелась ещё одна дверь. Он метнулся к ней, толкнул плечом, и она поддалась, открывая узкие тюремные коридоры.

— Всё в порядке! Уходите! — крикнул он и бросился бежать. Позади возникла магическая вспышка, гул взрывов разносился по длинным коридорам. Это был не единственный очаг битвы, чудовищные твари атаковали тюрьму в нескольких местах. У защитников крепости не было шансов, справиться с этой угрозой могли бы только боевые маги. Но здесь их больше не осталось. Поддавшись интуиции, Балазар метнулся в одно из боковых помещений и укрылся в нём, среди пузатых мешков с крупой и бочек с водой. Он было затаил дыхание, прислушиваясь к внешним звукам, но в этом не было необходимости. Демоническое порождение пронеслось мимо с визгом и магическим треском. Выждав ещё несколько минут, Балазар осторожно выбрался из своего укрытия, приоткрыл дверь и осмотрелся. Внешне коридор был пуст, потому мужчина прокрался вперёд, а затем ускорил шаг, ведь здесь он был как на ладони. Если кто-то перегородит путь, отступать будет некуда.

Но всё же он успел. Выбравшись из коридора, Балазар оказался в довольно крупном зале с множеством столов и лавок, перевёрнутых чем-то крупным и опалённых магией. Здесь было тихо, звуки сражения удалились куда-то вправо, потому он решил выйти через дверь слева, и снова оказался в очередных коридорах. Но в этот раз сбоку было зарешеченное окно, выходящее в один из внутренних дворов, посредине стены виднелась крупная дверь, стоило Балазару сделать несколько шагов по коридору, как она открылась. Он не успел отступить обратно и потому лишь прижался к стене позади себя, но в поле зрения показались его воины — Джорен, Николс, Рикто и Бейлан.

— Командир! Вы живы! — радостно воскликнул паладин, метнувшись вперёд, пока не упёрся в решётки.

— Я тоже рад, что с вами всё в порядке, — облегчённо улыбнулся Балазар.

— Ну, это как сказать, — раздражённо встряхнул мечом Джорен, бросая взгляд на округу. — Эти твари завалили все проходы. Мы не можем выбраться.

— А через окно? — Балазар окинул взглядом решётки перед собой.

— Пробовали вынести подобную решётку. Бесполезно. Всё здесь строили на славу, тьма их побери, — сплюнул Джорен.

— Ладно, скройтесь где-нибудь, — велел командир, оценив ситуацию. — Я попробую найти помощь.

— Хорошо, Балазар… Береги себя, — кивнул Джорен, все остальные тоже неуверенно произнесли слова поддержки и двинулись обратно к двери, из которой пришли. Командир проводил их взглядом, после чего двинулся к противоположному выходу из коридора, но внезапный шум сверху отвлёк его. Словно что-то скреблось по каменной кладке. Внезапно во двор приземлилась одна из тварей, соскочив со стены, и направилась по следу людей. Вжавшийся от страха в стену Балазар оцепенел, но затем быстро взял себя в руки.

— Эй! — окликнул он чудовище. — Эй, тварь, я здесь!

Монстр бросил на него взгляд, затем, будто оценив решётки, вновь развернулся обратно.

— Я к тебе обращаюсь, мразь! — он метнулся вперёд и ударил руками о железные прутья, словно забыв про свои обрубленные руки, они тут же поспешили ему напомнить о себе резким приступом боли, заставив зашипеть. Командир отвлёкся на мгновение, но в следующую секунду заметил летящий в его сторону магический поток, и тут же припал на пол. Энергия пробивалась через решётки, медленно подтачивая и проедая в них дыру. Мужчина развернулся к спасительной двери и пополз в её сторону, но внезапно залп прекратился. Пробив в расплавленном металле дыру, рука монстра обрушилась на него, обхватив шею, вдавив в пол и заставив закашляться, а затем подняла, равняя его лицом к лицу с демоническим созданием. Это чудовище отличалось от прочих, в его горящих фиолетовым огнём глазах Балазар видел едва различимую оранжевую кайму.

— Ты разделишь их боль, — прошипело оно, после чего резким рывком отбросило в стену. От столкновения потемнело в глазах, в ноздри ударило запахом тлена и сырой древесины, а во рту почувствовался солоноватый металлический привкус крови.

— Нет, — прошептал он и потянулся вперёд, но монстр уже исчез, отправившись туда же, куда и намеревался — на охоту за остатками его отряда. Силы покидали Балазара, он погружался в темноту, ощущая, как пульсирует голова, словно весь мир вокруг него энергично вторил в такт сердцу.

Стемнело. Филания начала готовиться ко сну, и Ромария умывалась на втором этаже своего дома, стараясь отбросить мрачные мысли. В последнее время жизнь стала меняться. Люди бросали на неё странные взгляды, настороженные, опасливые. С тех пор, как она в последний раз говорила с Горвеном, больше его не видела. Ей хотелось бы спросить у его жены, куда он пропал, если бы та не бросала на неё такой испепеляющий ненавистью взгляд при каждой встрече. Что творилось вокруг? Ей было страшно подумать, что демонические твари сумели околдовать так много людей в их деревушке. Что же тогда будет дальше?

Внезапно раздался стук в дверь, заставив её вздрогнуть. Не дожидаясь ответа, непрошенный гость зашёл в комнату, пока женщина окоченела от ужаса, стоя перед ним совершенно беззащитная, в одной ночной сорочке.

— Ромария, — произнёс он, заставив её и вовсе на мгновение лишиться дара речи. Мелдар отбросил капюшон, открывая лицо, в руке всё так же уверенно сжимал свой посох.

— Ваше Высочество?

— Простите, что я вот так заявился. Но дело срочное и не терпит отлагательств.

— Ко мне? — только и смогла спросить Ромария после некоторой паузы.

— Только Вы сможете мне помочь, — улыбнулся он.

— Тогда я… я буду готова через минуту, — словно только вспомнив о своём одеянии, она смутилась и метнулась к шкафу, чтобы хотя бы набросить на плечи халат.

— Не стоит, Ромария. Я пришёл, чтобы попросить Вас об одолжении. Гигантском одолжении для нашего королевства.

Поражённая этими словами она осела на скромный пуфик у углового стола, смотря во все глаза на своего правителя.

— Я прибыл к Вам тайно, под покровом ночи, стараясь быть незаметным. Вскрыл заднюю дверь Вашего дома и проник в него. Думаю, Вы понимаете, что, если я сделал это, мне ни к чему светский приём, — он заставил её слабо рассмеяться, хотя дальнейшая речь не оставила ни капли иронии, лишь нарастающее волнение и страх. — Я подозреваю, что за Вами наблюдают, но, надеюсь, они ничего не заподозрят. Дело в том, что наши попытки добиться чего-то от сектантов ни к чему не привели. Они либо слишком мало знают, либо слишком одержимы своей верой. Их количество растёт с каждым днём, наших сил уже не хватает для борьбы с ними, и, боюсь, что дальше будет только хуже. Потому у нас есть единственный шанс победить сейчас — узнать их слабое место изнутри.

— Но как я могу помочь?

Он подошёл чуть ближе и положил руку ей на плечо, на губах была доброжелательная улыбка, но в полумраке она казалась Ромарии столь фальшивой и пугающей, что хотелось вырваться и убежать прочь.

— Они ведь звали Вас, — сказал он тихо. — Считают, что Вы можете встать на их сторону, если осознаете ужасы моего правления. Может быть, мы с Вами сделаем вид, что всё случилось именно так? Что Вы возжелали перейти на их сторону?

— Но, мой король…

— Я понимаю, это страшно, может быть смертельно опасно, — он присел и стал шептать быстрее и тревожнее. — Но представьте себе, сколько жизней Вы сможете спасти, если мы вовремя среагируем на эту угрозу.

На мгновение Ромария задумалась, вспоминая лица своих соседей. Сначала радостные и доброжелательные, затем смотрящие на неё с настороженностью, со злостью, а затем и вовсе исчезающие. Некоторых знакомых она не видела уже слишком давно, но боялась спросить родственников, куда запропастились члены их семей. Женщина начала ощущать себя изгоем, ненавистной окружающими без причины. Ей стало страшно ходить по улицам родной деревни. Ощущала их злобные взгляды, смотрящие с ненавистью в спину. Они чувствовали в ней чужую, пособницу короля-предателя, короля-убийцы, короля-душегуба. Кто знает, как скоро они вонзят ей нож в спину в очередной вечер?

— Я бы хотела Вам помочь, — прошептала она. — Но как? Они считают меня врагом.

— Но не все. Ведь кто-то привёл Вас в лес. Кто-то показал Вам их логово.

— Горвен? Но он пропал. Думаю, ушёл к монстрам, как и остальные. К тому же в последнее время соседи наблюдают за мной с большей злобой. После той повозки, в которой везли тела демонических отродий на виду у всех жителей. Они сразу поняли, что я виновата. Я стараюсь как можно меньше выходить из дома. Мне страшно, что они убьют меня. А Вы хотите, чтобы я сама вышла к ним в руки?

— Я верю в Вас, Ромария, — прошептал он, сжимая крепче её пальцы. — Если мы хотим победить, нужно отбросить страх. Я прошу Вас о помощи. Вероятно, она будет стоить Вам жизни, признаю это честно. Но, если этого не сделать, пострадает гораздо больше людей. Поймите, мне больше некого просить об этом.

Она посмотрела на него, из глаз соскользнули слёзы, поспешила стереть их с лица, выскальзывая из хватки короля.

— Вы правы. Я прожила свою жизнь. Свет не простит меня, если я не сделаю ничего.

— Спасибо, — ответил он с улыбкой. — Я буду ждать от Вас ответ, в любое время. Я открыл новые возможности этого оружия, а потому, если с Вами случится беда, будьте уверены, что я узнаю об этом первым и приду Вам на помощь.

— Хорошо, мой король, — прошептала она и поклонилась, но, когда подняла голову, он исчез. Ошарашено осмотревшись, она убедилась, что осталась совершенно одна в своей комнате, от чего мысли роем накинулись на неё. Страх, сомнение, неуверенность в собственных силах. Что она могла? Как ей получится убедить этих чудовищ, что она желает к ним примкнуть? Ведь у неё не получится. А если получится? Если она сможет прийти к этим тварям и стать одной из них? Если она не вернётся?

Сжав руки в кулак, Ромария решительно посмотрела в окно, на острые зубья леса, выстроившиеся против ночного неба, слабо освещённого тонким полумесяцем. Нужно отбросить лишние страхи, ненужные сомнения. У неё действительно ничего не получится, если она не попытается.

Снова эта жуткая ноющая, тянущая боль, наполняющая всё тело. Руки дико ныли, словно их пытались вырвать из тела. Голова продолжала пульсировать, все звуки казались лишь гулом, переполняющим пространство вокруг. Внезапно Балазара вырвало из тёмной мути новым резким ощущением, будто его бросили в ледяную воду, смердящую гнилью. Он разлепил глаза, пытаясь отдышаться, забрыкался, но услышал звон цепей, приковавших его руки к решёткам за спиной. Силуэт перед ним постепенно обрёл очертания тюремщика, держащего в руках пустое ведро, затем он отошёл в сторону, уступая место тому, кого Балазар уже и не ожидал увидеть.

— Изиро? — произнёс он удивлённо в перерывах на тяжёлое дыхание. — Это ты? Что ты здесь делаешь? Ведь ты должен быть во дворце.

Брови юноши удивлённо взлетели, но затем он смиренно вздохнул и подошёл ближе.

— Я здесь по заданию короля, — наконец, ответил Первый маг, на что его соратник бросил на него полный надежды взгляд. — Мне нужно знать, что случилось, Балазар.

— Почему я в цепях? Как пленник, — он пошевелил телом, от чего оно отразилось резкой болью, а оковы издали низкий звон.

— Потому что мы не знаем, чего от тебя ожидать. Так что произошло с тобой?

На это тот осёкся. Что именно Первый маг хотел услышать, о чём узнать? И что было в действительности, а что — лишь плод его воспалённого воображения?

— В чём вы хотите меня обвинить? Я ничего не делал! — вспылил он.

— Тюремщики говорят, что ты был последним, кого они видели у темниц сектантов. А затем те внезапно вырвались на свободу.

— Но это невозможно! Мы были в комнатах отдыха, я пытался привести себя в порядок, когда напали порождения демона! — возмутился Балазар, но внезапно Изиро прервал его, вмешавшись.

— С кем ты был там?

— С моими людьми! С теми, с кем вернулся с задания! Спроси у них!

Снова это удивлённое выражение, в глазах Первого мага королевства он уловил какое-то странное, болезненное сомнение.

— Что с ними? — произнёс он с нарастающим ужасом. — Вам удалось их спасти?

— Спасти от чего? — аккуратно уточнил собеседник.

— Я видел тварь, что шла по их следу! Она загнала их в ловушку! Вы нашли меня, значит должны были найти и их! Или не ударили и пальцем для спасения подданых короля?!

Эта вспышка ярости вызывала лишь гримасу неприятия на лице Изиро, словно тот ощущал боль от того, что видел.

— Балазар, — сказал он, наконец, поддавшись выжидающему, пропитанному дикой ненавистью взгляду своего собрата по оружию, — о чём ты говоришь? Ты прибыл в крепость два дня назад совершенно один.

Ему показалось, что он провалился сквозь землю — настолько быстро сердце ушло в пятки. Как? Как это возможно? А как же незнакомка, нападение, его опалённые руки? Он попытался обернуться, от чего тело снова отразилось болью. Но увидел. Кисти рук были на месте. Всего этого не было? Но что тогда было? Он бросил растерянный взгляд на своего гостя, взирающего на него с явным беспокойством, но стоящего поодаль, незаметно сжимающего рукоять посоха.

— Скажи, со всеми остальными происходит то же самое? Или я один такой? — прошептал с отчаянием Балазар.

— А что с тобой происходит? — настороженно переспросил Изиро.

— Я вижу того, чего не может быть, чего не может существовать на самом деле. Это… безумие… оно поглощает меня. Я не могу понять, что есть правда, а что — лишь плод моего воображения. Я уже не знаю, чему верить.

— Только ты, — обречённо прошептал в ответ тот.

Балазар опустил взгляд в пол, чувствуя, как тревожно участилось дыхание и сердцебиение, от чего голова снова запульсировала этой жуткой мигренью. Ему хотелось кричать, вопить от неправильности всего происходящего. Это невозможно, этого не может быть. То, что он видел, было слишком реально. Это не могли быть просто галлюцинации. В панике его глаза метались из угла в угол, но не могли найти ответов, перебирая вновь и вновь случившееся: путь к темнице, странные ссоры соратников, незнакомка-сектантка и внезапное нападение демонических прислужников. И всё больше в его голове зрела мысль, что всё это действительно было слишком неправильно, чтобы быть реальностью.

— Балазар, — аккуратно обратился к нему Изиро, привлекая к себе внимание. Первый маг подошёл ближе и присел перед ним, чтобы встретиться глазами. — Потому я должен понять, что с тобой случилось. Только так смогу помочь тебе и предотвратить подобные происшествия с другими магами.

— Что я должен сделать? — прошептал тот в ответ, будто потеряв голос от пережитого потрясения.

— Расскажи, что произошло с тобой. Со всеми вами. Что случилось в ту ночь?

От этих слов Балазар ощутил резкое нежелание возвращаться назад в памяти, но голова неумолимо поплыла, окружающий свет померк, будто без остатка возвращая его обратно в события битвы с демоническими порождениями в глубине лесов.

Крики нарушали монотонный гул ритуальных напевов. Пламя плясало, кольцом окружив гнездо, отрезая путь к отступлению. Балазар метал в порождение демонов сгустки огня, и тот отвечал магическими всплесками. Со стороны их схватка казалась чередой хаотических вспышек, фиолетовых и оранжевых. Противник был быстр, но и Балазар не уступал ему, применяя все свои умения. Он не замечал ничего вокруг, никого больше не существовало, лишь он и это чудовище, которое должен победить. Манкход находился в стороне, поддерживая огненную ловушку для сектантов, но движения соратника были столь дерзкими и вызывающими, словно он совершенно не беспокоился о собственной безопасности и сражался с равным себе по силе. Но их силы не хватит. Или она обратит их в таких же чудовищ, и уже посланники короля станут загнанной в капкан добычей. Помешкав, он всё же вмешался в битву, и теперь монстр, раньше теснивший командира, чувствовал себя слабее, о чём говорила резкость его движений.

***

Остальной отряд распределился по гнезду, пленяя и сводя сектантов в одну группу. Кто-то пытался сопротивляться, особо смелые даже рвались ближе к битве огненных магов и монстра, чтобы как-то помешать своим противникам. Карган отбросил в сторону очередного сектанта и пригрозил ему мечом, от чего вся смелость того мигом куда-то испарилась. Рывком подняв его на ноги, боец толчком в спину отправил его к остальным пленникам. На мгновение он бросил взгляд в сторону и заметил женщину, рыдающую над телом бездыханного мужчины. Это выбило Каргана из колеи, и он не смог заставить себя грубо вмешаться в её горе. Призраки прошлого набросились на него, напоминая о тех грехах, что он пытался замолить последние несколько лет — разграбленная деревня и рыдающая женщина над телом излишне смелого мужчины, убитого его рукой.

— Не спи, Карган, — толкнул его в плечо подскочивший ближе Офьен, а затем рявкнул в сторону страдающей девицы. — Пошевеливайся!

На неё это, однако, не произвело впечатления. Словно избегая участия в этой сцене, первый боец метнулся в сторону, подгоняя других людей, второй же раздражённо фыркнул, направляясь к неподатливой сектантке, чтобы поднять её и направить в нужном направлении, но внезапный шум торопливых шагов сзади заставил его развернуться и схлестнуть лезвия с прыгнувшим на него фанатиком. Да, Офьен выглядел самой лёгкой добычей среди остальных бойцов — прихрамывающий, с периодическими приступами дрожи в руках. Думая об этом, он сжимал свой меч так крепко, как только мог, и вкладывал все силы в удары, чтобы доказать, что они ошибаются. Все они ошибаются. За его спиной гигантский опыт битв и всего одна промашка, из-за которой он угодил в плен к врагу, где пытки и превратили его в того, кем он является сейчас. Но нет, это не сделало его бесполезным, не сделало!

Тремя размашистыми ударами он отразил неумелую атаку и заставил ошарашенного сектанта отступить, на лице мужчины отразился страх, но затем взгляд упал в сторону, за спину противника, в нём появилась надежда, а на лице растянулась довольная улыбка. Офьен опешил на мгновение, а затем услышал позади себя душераздирающий нечеловеческий вопль. Он не успел даже оглянуться, когда ему в спину ударил залп магической энергии. Вскрикнув от боли, он упал на землю, ощущая, как инородная магия жадно въедается в его плоть. Оппонент же явно воодушевился слабостью противника и подскочил ближе, чтобы добить поверженного бойца, но внезапно его сбил в сторону метнувшийся ближе Манерс. Паладин поднял щит света, встретив магический залп новообращённой женщины, закрывая себя и своего раненого товарища.

Карган метнулся вперёд, чтобы остановить её, но внезапно она повернулась к нему, заставив опешить. Та самая девица, страдающая над телом поверженного мужчины, которую он не смог увести к остальным пленным. Из-за его слабости она обратилась в монстра. Он замешкался, а потому, когда она сделала выпад в его сторону, не успел полноценно уклониться, и она попала ему лишь в плечо. Устранив все помехи на пути к своей добыче, девица сделала шаг вперёд, чтобы добить паладина с раненым Офьеном, но вовремя вмешался Балазар, сумев уйти в сторону от своего основного противника. Теперь против двух огненных магов сражались два порождения демона.

***

Зебиус сумел протолкнуться в скопление сектантов и прильнуть к бездыханному телу Рикто. Прощупав пульс того, громила вздохнул спокойнее и резко потряс своего сотоварища, приводя в чувство.

— А? Что? — промямлил тот, прикладывая руку к ушибленной голове.

— Идём, не время разлёживаться, — усмехнулся великан и одним рывком поднял худощавого товарища на ноги, от чего тот пошатнулся на мгновение, но затем всё же смог стоять на месте без помощи друга.

— Голова плывёт, — пожаловался он, быстрыми скачками смещаясь в сторону от эпицентра боя, стараясь не смотреть, как заплетаются ноги.

— Ещё бы, эта зараза тебя неслабо приложила. Ты отлетел от её замаха на пару метров, головой в дерево приземлился, — судя по интонации, Зебиуса несколько забавляло произошедшее. Рикто мог бы возмутиться, но внезапно ощутил непреодолимый приступ тошноты, заставивший его припасть на колени.

— Ух, не лучшее ты выбрал место для этого, — пригнулся от магического запала Зебиус и, взяв в охапку контуженного товарища, дотащил его до группы деревьев, стоящих в стороне от битвы. По дороге он заметил стонущего Каргана, сжимающего проеденное магией плечо, схватил его за щиколотки и потянул в ту же сторону. Бросив беглый взгляд по сторонам, он увидел юного паладина, сжимающего в дрожащих руках меч и отступающего назад. Это вызвало у него мимолётную вспышку ярости.

— Николс! Проклятье! А ну иди сюда! — рявкнул он со злостью, заставив юнца сначала замереть, а потом метнуться к нему. — Соберись и помоги ему!

Паладин повиновался и метнулся к обожжённому Каргану, водя ладонями, объятыми слабым свечением, над его раной.

***

Пламя, окружавшее лагерь сектантов, местами утихло, и те воспользовались этим, прорываясь наружу через бреши. За ними в преследование метнулись Агманд с Бейланом, и в погоне они не заметили, как ушли достаточно далеко от гнезда. Внезапный сноп искр заставил их остановиться, когда перед ними возникло ещё одно демоническое порождение. Понимая, что бороться своими силами они не смогут, мужчины поспешили отступить, но внезапно под ближайшим к чудовищу Агмандом пропала земля, корни разошлись в стороны, утягивая его в возникшую глубокую яму. Он закричал, заставив своего спутника остановиться и обернуться.

— Бейлан, помоги! — отчаянно цеплялся за края ямы Агманд.

Тот замер. Когда-то ему уже пришлось отвернуться. Когда он бежал из осаждаемой врагом крепости Свидо. Тогда ему повезло не угодить в ловушку, как и сейчас. Он вспомнил, как пообещал им, что отправится за помощью, что обязательно вернётся, чтобы спасти своих союзников, и они поверили ему. Он видел это по их глазам, искры надежды, которой, увы, не суждено было сбыться.

Он опоздал тогда и не мог позволить этому повториться сейчас. Метнулся вперёд, хватая увязшего в сплетении корней друга, и изо всех сил потянул на себя. Тварь за их спинами лишь наблюдала за происходящим и приближалась медленными шагами.

— Давай же, быстрее! — в отчаянии прошептал он, пытаясь выдернуть соратника, но тот лишь вскрикнул от боли.

— Уходи, — прошептал Агманд, смирившись со своим положением. Это заставило Бейлана на мгновение оторопеть, но затем его лицо исказило яростью от неприятия этих слов, и он лишь сильнее потянул на себя товарища.

— Нет, я вытащу тебя, тьма побери! — прошипел он сквозь зубы, но трещащие корни, казалось, лишь больше стягивались вокруг ног и туловища Агманда. Внезапно они взметнулись вверх, заставив обоих мужчин закричать, острый шип толстого корневища пронзил плечо товарища, Бейлан повис в воздухе, держа соратника за руки. Ещё раз бросив обречённый взгляд на него, Агманд вырвал руку из его хватки.

— Нет, нет! — пытался сопротивляться Бейлан, хотел вновь схватить друга хотя бы за одеяние, но тот одним резким движением вырвался. Не удержавшись, мужчина упал на землю. Услышал пугающий, неприятный хруст, к правой щиколотке прилил жар. И всё же он поднялся на ноги, пересиливая чудовищную боль.

— Я вернусь за тобой! — пообещал он пленнику, стараясь не слышать, как в его мыслях вторит эхо собственных слов из прошлого. — Обязательно вернусь!

Он не оглядывался, когда спешно ковылял обратно к гнезду. Агманд посмотрел ему вслед, вздохнув с облегчением, что соратник наконец-то прислушался к голосу разума. Он почти смирился с тем, что обречён, отдаваясь этой чарующей слабости, напоминающей сладкую дремоту. Уже не вернётся домой.

— А если ты не вернёшься? — внезапно вырвал его из помутнения резкий возглас. Эта фраза, прорвавшаяся в его сознание из воспоминания, вызвала тревогу. Он словно воочию видел это — скромное убранство их недавно построенного дома, где наконец-то они жили вдвоём со своей женой, пусть и ненадолго — словно подарок ко второй годовщине их свадьбы. Она стоит перед ним в своём скромном сером платье, которое уже не скрывает выпирающий живот.

— Ты подумал об этом? Что будет со мной, если ты не вернёшься? — громко вопрошала она тогда с блестящими от слёз глазами. — Кто мне поможет? Ни твоя, ни моя семья не примет меня!

— Не надо, Эрин, тише, — успокаивающе прошептал Агманд, притягивая её к себе в объятия. — Ничего страшного со мной не случится.

— Ты не можешь так говорить! Ты играешь со смертью! Почему нельзя остаться дома? Твой командир не может понять, что у тебя скоро родится ребёнок? Что ты должен быть со мной! Что ты нужен мне!

— Именно поэтому я сделаю всё, чтобы вернуться, — он заботливо погладил её по голове. — Я успею до того, как наш сын родится, вот увидишь. Но сейчас я нужен своему командиру. Поверь, дорогая, я давно служу Балазару. Он славный малый, знает своё дело. Мне ничего не грозит. Свет всегда благоволит нам в наших делах.

Вспоминая этот диалог, он ощутил, как слёзы закололи щёки, а затем закашлялся, отхаркивая кровь. Похоже, в этот раз он не сможет сдержать своё обещание. На миг в голову закралось сомнение. Когда разговаривал со своей возлюбленной, он не лукавил, действительно был уверен, что они справятся с чем угодно под командовапнием Балазара. Но в этот раз тот вёл себя не как, как обычно, будто его подменили. Словно совершенно не заботился о происходящем вокруг, забыв про тактику и предосторожности, рвался в бой с превосходящим по силе противником. И теперь это будет стоить Агманду жизни.

В поле зрения показалось проходящее мимо чудовище, оно бросило на него взгляд своих горящих магией глаз со странной, непривычной для его собратьев, оранжевой окантовкой. Затем оно отвернулось, глядя на происходящую в гнезде битву, быстро прихрамывающего Бейлана, и ничего не предприняло, лишь село на землю и замерло, а искры в его жилах постепенно набирали скорость.

***

Тем временем Джорен и Винтерс преследовали проскочивших с другой стороны оцепления сектантов. От шустрого долговязого воина уйти было не так-то просто. От природы прыткий, боец нагнал одного культиста и успел подрезать ему ноги. Вскрикнув, мужчина припал к земле, содрогаясь от рыданий и страха, а затем быстро затараторил, словно молитву:

— Духи предков, прошу, помогите, защитите. Дайте мне силу, чтобы спастись, чтобы спасти остальных.

Джорен понимал, что больше его первый улов не побегает, а потому бросился в погоню за другим беглецом. Спутник задержался, связывая пленнику руки. Тот больше не кричал от боли, не рыдал от ужаса, лишь впал в своеобразный транс. Хорошо, хотя бы не придётся тратить больше сил, чтобы собрать всех пойманных сектантов вместе, подавляя сопротивление.

Когда эта недолгая погоня была закончена, воины короля двинулись обратно, собирая сопротивляющихся пленников. Связанные пытались брыкаться и отбиваться. Одну особо вёрткую девицу Джорену даже пришлось приложить рукояткой меча по голове. Но оставшийся позади сектант не сдвинулся с места, лишь покорно опустил голову, уже повторяя другие слова.

— Они избрали меня.

Прислонив свои живые трофеи к массивному дереву, Винтерс пошёл к странноватому пленнику, чтобы переместить его к остальным. Он не сразу заметил крупные багровые пятна на лохмотьях мужчины, ветви, что никак не были прикреплены к одежде, а также едва заметные мутные пятна на коже, напоминающие искры, которые, казалось, двигаются под ней. Стоило только королевскому воину коснуться плеча сектанта, как тот вскинул голову и открыл глаза, заставив воинов отшатнуться — они светились магией. От яростного рёва она усилилась, расползаясь по жилам, словно приливая силы к его телу. Одним движением он разорвал верёвку, связывающую руки, а затем сделал выпад, посылая в Винтерса магический залп. Тот успел уклониться, и атака впилась в оставленных неподалёку пленников, жадно прожигая их кожу. Они тут же забрыкались и закричали от боли, словно пытаясь стряхнуть с себя эту магию, чем лишь усугубляли ситуацию.

Новоявленный монстр же поднял руку, объятую энергией, чтобы обрушить на замешкавшегося врага, но внезапно в неё впилось лезвие меча, заставив чудовище вновь завыть. Джорен подоспел на помощь соратнику и следующим движением должен был бы пронзить грудь твари, где скоплением света явно выделялось сердце. Уже рванулся вперёд с воинственным рёвом, но тварь оказалась чуть быстрее, и выстрелила в него коротким залпом из руки. Джорена отбросило назад, а его меч так и остался торчать в брюхе твари, словно не причиняя ей никакого неудобства. Винтерс уже вскочил на ноги и одним рывком перерезал твари горло. Захрипев, чудовище схватилось за шею своими удлинившимися когтистыми пальцами, светящаяся кровь заливала их, словно растворяя в себе, оно припало на колени, хрипя и кашляя, будто сопротивляясь смерти.

Тем временем Джорен судорожно отцеплял от формы походные наплечники, которые агрессивно пожирала враждебная магия. Кольчуга под ними начала нагреваться.

— Как ты? — подскочил Винтерс к Джорену, помогая ему поддеть нужную застёжку.

— Теперь неплохо, — торжествующе тот отбросил часть доспеха в сторону.

Его спаситель усмехнулся, но затем издал короткий вздох, глядя вперёд широко раскрытыми от удивления глазами. Джорен бросил мимолётный взгляд назад, словно не понимая, что мог увидеть соратник, а затем тот внезапно упал на его руки. Только тогда юноша заметил поднимающуюся за его спиной на ноги уродливую фигуру. Тварь ещё не была убита, они допустили роковую ошибку, потеряв бдительность, и теперь поплатятся за неё жизнями. Сгусток магии уже замерцал в руке демонического создания и сорвался в сторону противника. Недолго думая, Джорен скрылся за телом своего товарища и лишь спустя мгновение, когда мышцы того напряглись под входящим магическим потоком, с ужасом осознал, что Винтерс был ещё жив.

— Прости, — прошептал Джорен, стараясь не слушать сдавленного стона боли, и слёзы сорвались из его глаз. — Прости меня.

Он заметил в стороне меч соратника. Можно было метнуться вперёд, подхватить его и совершить ещё одну безрассудную попытку убить чудовище. Но стоило только магическому залпу утихнуть, как резвый боец поспешил отступить. Вспышка за спиной известила о новой летящей в него атаке, и он поспешно укрылся за деревом. Недовольный рёв монстра приближался, и юноша снова вскочил на ноги, чтобы продолжить своё бегство.

***

Балазар продолжал энергичное сражение с двумя противниками, не чувствуя ни капли усталости. Крутился вокруг них, атаковал в разные места, выискивая уязвимые. Он делал слишком резкие выпады, от чего работающий с ним в паре Манкход периодически ощущал, как цепенеет от ужаса. Но всё же он успевал завершить заклинание, чтобы страховать партнёра при слишком рискованных выпадах.

Казалось, от переполняющего азарта Балазар всё больше терял ощущение реальности боя, словно это была всего лишь очередная тренировка, причём весьма разнузданная и несерьёзная. Но на кону стояли их жизни. Это просто безумие — относиться к происходящему с таким ребячеством. Стоит Манкходу хоть на секунду потерять бдительность — и всё будет кончено. Они проиграют и полягут здесь все. Потому он продолжал внимательно наблюдать за происходящим, молясь, что в командире проснётся крупица разума.

Но внезапно возникла новая череда вспышек в стороне. На поле боя появилось ещё одно чудовище. Тьма побери, да откуда же они берутся? Уклонившись от атак двух противников не без помощи Манкхода, Балазар выбросил в нового врага огненный сгусток, угодив прямо в живот. Меч от этого удара совершил резкий рывок по спирали, впиваясь в плоть чудовища, заставив визжать от боли и припасть на колени. Ситуация с каждой секундой становилась всё хуже, и Манкход начал ощущать, как дрожат пальцы. Вероятность совершить роковую ошибку увеличивалась с каждой секундой.

Несколько секунд огненные маги продолжали держать оборону против двух противников, но затем вспышкой третий всё же оказался на их поле боя и испустил из себя энергетическую сферу, разрастающуюся во все стороны. Слишком быстро. Маги скрылись за щитами, но Манкходу пришлось делать это из крайне неудобной позиции, от чего он не удержался на ногах. В следующую секунду он бы встал обратно, но над ним возник монстр и обрушил замахом сверху плотный сгусток магии. Вот и всё. Здесь всё и закончится. Быстро обновлённый огненный щит не сильно помог, встречный удар был слишком силён, мужчина успел закрыться руками и ощутил, как в них въедается разрушительная энергия. Благо чудовище не успело ударить вновь — его оттеснил огненный поток подобравшегося ближе Балазара. Встретившись на мгновение глазами с командиром, Манкход ощутил парализующий страх — словно искры нарастающего безумия плясали в них. И ответить мог лишь разочарованием, немым обвинением.

***

Николс поспешил оторвать взгляд от битвы и снова посмотрел на Каргана, лежащего перед ним и стонущего от боли, которую ему причиняла въедающаяся в плечо инородная магия.

— Сейчас… тише… держись… — шептал юный паладин сквозь тревожные вздохи. Ничего не помогало. Его силы иссякали, их явно не хватало в борьбе с этой жуткой магией, распространяющейся по телу соратника фиолетовым тлением.

Пока в центре гнезда происходила битва с тремя тварями, взгляд Николса в отчаянии метался по сторонам, словно в поисках помощи, но внезапно Карган завопил, обращая его внимание на себя. Повернувшись обратно к раненому, он увидел, что того начала захватывать плотная сеть жгутов, похожих на корневища, мерцающие фиолетовыми жилами в них. Паладин опешил, затем потянулся к своему оружию, чтобы перерубить жгуты, но путы потянулись и к нему. В стороне Зебиус отбивался от своих внезапных природных противников, собираясь помочь брыкающемуся и скованному Рикто. Каждый из них столкнулся с пугающими корнями, тянущимися, словно живые верёвки, чтобы запутать, и у большей части отряда уже практически не осталось сил, чтобы сопротивляться. Эта напасть не обошла стороной даже пленённых сектантов, затягивая их, словно паутиной. Лишь командир оставался в гуще своей битвы, игнорируемый живыми путами, и продолжал сражаться, не замечая криков своих товарищей.

***

Победив одно из чудовищ, в полной уверенности в своих силах Балазар бросился к преображённой женщине, которая явно дрогнула, заметив его приближение, попыталась отступить, но он был слишком близко. Да, первый удар не удался, она закрылась рукой и ушла в сторону, но это лишь повалило её на землю, позволив Балазару добить врага. Однако всё ещё не было кончено. Рядом с командиром, сокращая разделяющее их расстояние, замерцали искры в воздухе, встав в защитную стойку, он ответил куполом на магический поток, который в него направил телепортировавшийся монстр.

Тварь взревела и стала атаковать быстрее, вынуждая Балазара ускоряться вместе с ней. Всё больше и больше, вспышки чередовались. Монстр взял последнего своего противника на измор, выматывая его, ведь сам явно не чувствовал усталости. Но Балазар не поддавался, лишь распалялся всё больше и больше, используя огонь для самоусиления. От этого его захлёстывало странное чувство, будто неудержимое пламя стремилось вырваться из его нутра на волю.

«Правильно, продолжай», — прошептал странный инородный голос, разносясь, словно шелест листвы, по округе.

И он с упоением позволял себе переходить грань, желая разорвать своего противника на куски, испепелить, уничтожить. Под его напором тварь начала сдаваться, пыталась отступить, но не получалось. Она заблокировала удар меча рукой, но раскалённое лезвие послало в неё взрыв. С треском конечность чудовища развалилась, повиснув на окровавленных опилках. Оставалось лишь отбиваться второй, но Балазар обманул его одним быстрым манёвром и сумел пробить защиту, вонзив лезвие в грудь. Монстр бросил на него взгляд, тонкая нить губ, будто вырезанных одной грубой линией на его изуродованном лице, шевельнулась.

— Они у нас, — успел шепнуть он, прежде чем Балазар исполнил задуманное.

Не дав чудовищу возможности провести контратаку, огненный маг послал импульсом в оружие мощный взрыв, от чего тело демонического порождения разорвало изнутри. Но и самому Балазару не удалось вовремя укрыться, и опилки впились в его тело. Не замечая ноющей боли, он растерянно смотрел на упавшую в стороне голову, которая больше не была объята свечением, затем ошарашенно осмотрелся вокруг. Не было ни одной живой души — ни пленников, ни сектантов, лишь истерзанные сражением трупы. Хотя нет, вдалеке были едва заметные огни магического свечения. Ощущая, как ярость растекается по его жилам вместе с жаром, Балазар сорвался в огненном потоке к последнему монстру, всё это время стоявшему поодаль от битвы. Тот шевельнул головой в сторону, будто оценивая своего противника. Настигнув тварь, Балазар тут же сделал мечом резкий выпад вперёд, но магическая вспышка уже перенесла врага прочь. Впав в ярость от такой неудачи, огненный маг гневно взревел и стал метать бешеный взгляд по округе.

— Вернись! Вернись, тварь! — прокричал он и в бессильной агрессии стал метать огненные всплески во все стороны. Всё вокруг окрашивалось в красные цвета, пульсировало, вызывая жуткое желание уничтожать всё на своём пути. Но никого не было. Он проиграл этот бой, пусть и не мог признать для себя этого факта, а потому продолжал отчаянно взывать к своему врагу. И внезапно тот откликнулся, новой вспышкой возникнув в центре гнезда. Радостно усмехнувшись, Балазар понёсся ему навстречу, абсолютно уверенный в том, что возьмёт реванш.

— Если ты переступишь черту, пути назад уже не будет, — прошелестел голос монстра по листве, а впереди загорелась линия растущего магического купола. Боец лишь рассмеялся в ответ, послав перед собой мощный огненный взрыв, пробивший в защите чудовища массивную дыру. Просочившись внутрь, был готов нанести сокрушительный удар, который не успел сделать в предыдущий раз, но внезапно тварь послала в него очень мощный магический сгусток, от чего пришлось остановиться и сконцентрировать контратаку. Вспышка двух противоборствующих заклинаний на мгновение ослепила Балазара, он зажмурился и попытался укрыться рукой, как только она осела, снова поспешил метнуться вперёд, но что-то сдержало его. Упругие плети ветвей кустарника, росшего позади, перехватили его, будто верёвки, и быстро обмотались вокруг рук, ног и торса, подтягивая к себе. Один из жгутов слишком неудачно сжал кисть его правой руки, заставив вскрикнуть от боли и выронить меч.

— Действительно, чудесный подарок, — прошептал монстр, подойдя чуть ближе, рассматривая попавшуюся в ловушку добычу. — Столько достойных кандидатов. Но ты…

Балазар сверлил его взглядом, пытаясь вырваться из тисков, но те лишь крепче сжимали, не позволяя двигаться, от чего мужчина лишь агрессивнее рычал и дёргался. Изуродованная рука коснулась его щеки, переходя ко лбу, сухая, твёрдая и мертвецки холодная, словно кора дерева в морозный день. От отвращения боевому магу безумно хотелось отстраниться, но он не смог.

— Такая сильная воля. Ты не должен был умереть здесь, ведь так? Но сейчас ты в ловушке и абсолютно бессилен что-то сделать.

Ярость заклокотала в груди, и маг больше не смог её сдерживать. Он закричал от неприятия этих слов, желая всеми силами испепелить это чудовище, столь самодовольно возвышающееся над ним. Его меч лежал в траве рядом, и вся сила, заключённая в нём, оставалась недоступна для Балазара. Он действительно был беспомощен в своём текущем положении, но пламя злости неудержимо бушевало в его груди. Он не мог так глупо проиграть. Словно воплощая его потаённые желания, жар разлился по его венам, раскаляя тело, ветви затрещали от его напора. Наивное демоническое порождение самодовольно ухмыльнулось, словно не веря происходящему, но затем энергия вырвалась из тела мага взрывом, разорвав путы в клочья, оторвав твари лежавшую на голове пленника руку и отбросив прочь. Балазар припал к земле, тяжело дыша. Эта вспышка отняла у него много сил, но он был свободен. Дрожащей рукой нашарил рукоять своего меча и ощутил, как энергия вновь приливает к нему. Он был готов взять реванш. Вскинув голову, увидел стоящее в стороне чудовище, поднявшее другую руку, а затем заметил движение вокруг. Трупы сектантов обрастали ветвями и вновь поднимались на ноги. Нетвёрдыми шагами, постепенно набирая скорость, они бросились к своему единственному противнику, в руке порождения замерцала энергия. На это Балазар лишь отрывисто усмехнулся и бросился в бой.

Неумелые выпады мертвецов были направлены в основном на то, чтобы задержать продвижение воина, в битве с ним у них не было ни единого шанса. Массивными взмахами меча Балазар рассекал их тела, сносил головы с плеч, отрубал конечности. При этом он всё время менял траекторию движения, чтобы стреляющий издалека монстр промахивался или попадал по своим. Кажется, тварь стала метаться в страхе, почему-то не имея возможности отступить в открытом пространстве леса, будто зажатая в угол в замкнутом помещении. Пронзив насквозь тело последней марионетки, Балазар резко метнулся вперёд, подгоняемый потоком пламени из его рук. Всего секунда. Замерцали искры, формируя путь для отступления чудовища, но боевой маг был быстрее.

Меч впился в тело врага, пронзив его насквозь, но на изуродованном лице растянулась улыбка. Убитая тварь смеялась в лицо смерти, что выбило Балазара из колеи и не позволило использовать огненный взрыв. Голова поплыла, свет преломлялся, меняя ночной лес на освещённые огнём факелов казематы тюрьмы. На лезвии меча вместо чудовища повис Изиро, со страхом и непониманием смотрящий на своего убийцу.

— Нет, — прошептал шокированный Балазар, тревожно осмотрелся и увидел опалённые трупы тюремщиков вокруг себя на месте, где должны были быть убитые сектанты. У них не было ни единого шанса против него.

— Нет, нет-нет-нет, — продолжал тараторить Балазар, вынув меч и прислонив ещё живого соратника к стене. — Нет, это не должно быть правдой, это не может быть правдой.

Голова гудела от пульсирующей мигрени, происходящее вокруг дрожало из-за собравшихся в уголках его глаз слёз, но не менялось. Лишь смрад, странный запах разлагающихся тел, продолжал преследовать его, словно действительно пропитал не только одежду, но и кожу. Изиро протянул к нему руку, попытавшись сказать что-то, но из груди вырвался лишь хрип. Нужно было позвать на помощь, но кого? Балазар бросил ещё один отчаянный взгляд вокруг себя, а затем снова посмотрел на умирающего собрата. Мысли путались в голове, и он инстинктивно нащупал рукой медальон на груди, тут же ощутив, как тревога ослабла, уступая место удушающему чувству вины. Он не справился, не смог контролировать полученную в дар силу, и теперь все эти люди поплатились за это жизнью.

— Прости меня, — прошептал он, пересиливая боль и ужас, сковывающие горло. — Умоляю, прости.

Тот ничего не ответил, лишь испустил последний вздох, и взгляд его застекленевших глаз устремился куда-то поверх плеча Балазара. Сжав в дрожащей руке свой окровавленный меч, тот сделал отрывистый выдох и поднялся на ноги. Он стал слишком опасен для окружающих. В плену этих странных фантазияй, сколько ещё невинных жизней он заберёт, даже не осознавая этого? Нет, здесь нельзя было оставаться. За несколько секунд Балазар принял единственно верное решение — бежать, бежать прочь, как можно дальше отсюда, как можно ближе к тем, кто действительно заслуживает кары. Если эта сила превращает его в чудовище, то он готов был обратить её против тех, кто добровольно встал на путь монстра, изничтожить сектантов, всех до единого, прежде чем смерть наконец-то заберёт и его.

Ромария старалась не смотреть в сторону прохожих, пусть и чувствовала на себе взгляды, преследующие её. Этот страх не покидал даже дома, где она была в полном одиночестве, а сейчас лишь усилился. Они оценивали её, насмехались над ней, над нарядным платьем, с завистью смотрели на небольшую корзину в руках, с отвращением и злостью плевали вслед, а также шептались, шептались, шептались, перемывая каждую косточку. Ей хотелось сбежать, но она всеми силами возвращалась к мысли, что должна продолжить свой путь, ведь исполняла просьбу короля. Единственная кто мог ему помочь в непростом деле по спасению всего королевства, а, может, и всего человечества.

Она подошла к нужному дому на окраине и постучала в дверь, пытаясь побороть дрожь в руках. Казалось, сердце от страха сейчас вырвется из груди, и она прижала руку, будто надеясь его удержать. Спустя несколько минут послышались быстрые и твёрдые шаги, а затем дверь открыла молодая женщина, темноволосая, со смуглой кожей, что было присуще жителям более южных людских королевств, как и тёмные, почти чёрные глаза. Её взгляд всегда пугал старушку, тяжёлый и суровый, словно она не вела домашнее хозяйство и воспитывала трёх сыновей, а руководила военными действиями. И даже при том, что Ромария давно её знала, настолько ярко выраженное презрение в свой адрес в этих глазах видела впервые.

— Здравствуй, Гели, — подавив страх, гостья выдавила из себя приветливую улыбку.

— Ромария, — кивнула та, оценивающе вздёрнув бровь. — Чего ты хочешь?

— Мне нужно повидать Горвена, — осторожно сказала старушка, пытаясь не оглядываться из-за внезапного чувства тревоги. Всё это время она будто ощущала спиной, что за ней наблюдают, оценивают каждое движение, только и ждут, когда она оступится, чтобы атаковать.

— Его нет дома, — жёстко отрезала хозяйка, подозрительно сощурившись. — Боюсь, из-за своих дел он не сможет выкроить время на тебя.

На мгновение Ромария онемела. Нужно было что-то придумать, как-то убедить Гели впустить её.

— Он не болен? — осторожно поинтересовалась старушка. — Его давно не было видно. Я забеспокоилась и собрала немного лекарств. И гостинцы вашим озорникам.

Добавив добрую улыбку, она протянула свою ношу собеседнице, но та даже не шелохнулась, продолжая держать руки скрещенными на груди, на лице появилась неприятная усмешка.

— Не болен, — усмехнулась она. — Лишь усердно работает во благо всех нас. Потому можешь не беспокоиться, у нас всё есть. А вот за тебя действительно начали переживать. Тебя саму не видно на улице. Кто-то поговаривал, что ты и вовсе лежишь дома в горячке. Но, как я вижу, они ошибались.

Руки Ромарии опустились, она сдалась, и отчаяние теперь явственно проступило на её лице.

— Мне нужно увидеть его, Гели, — прошептала она. — Мне страшно, и только он может мне помочь.

Та в ответ сделала шаг вперёд и приблизилась к ней практически вплотную.

— Неужели тебе не могут помочь твои влиятельные друзья? — ехидно прошептала она.

— У меня нет влиятельных друзей, — тихо ответила Ромария, виновато опустив глаза в пол. — Я ошибалась.

Гели злобно рассмеялась.

— Думаешь, в это так легко поверить? — наконец, с вызовом спросила женщина. — Что ваше семейство отпрянет от жирной кормушки? Что вы посмеете перейти дорогу тем, кто хоть чего-то стоит? Или думаешь, мы так просто поверим, что Ангуры перестали стелиться под господ и друзей, делить с ними деньги и блага? То, что на самом деле должно было достаться нам всем. Страх, который ты ощущаешь, Ромария — это муки твоей совести, если ты ещё не забыла, что это такое. Но не переживай. Придёт день, и всё изменится. И ты сможешь спать спокойно.

Растерянная старушка отпрянула назад, со страхом и растерянностью глядя на собеседницу.

— Это неправда, — прошептала она. — Даррен не мог, он честный мальчик…

— А ты наивно не замечала, что ешь лучше других, спишь мягче других? — продолжала давить с надменной насмешкой Гели. — Как он жмёт руки тем, перед кем ранее кланялся. Он не замечает нас, будто грязь под своими ногами. Но мы видим всё.

Ромария не нашлась, что ответить, лишь ловила ртом воздух. Она чувствовала себя такой растерянной, опозоренной, словно её раздели и выволокли на улицу на всеобщую потеху. Ей нечем было защититься от этой агрессии, ведь в словах Гели она находила крупицы правды, которую не могла оспорить. Её сын действительно вращался в хороших кругах, знал влиятельных людей, иногда решал с их помощью вопросы, а мог и помочь им в решении небольших проблем, если это было в его силах. И их благодарность зачастую выражалась в звонких монетах или в благах, которые трудно достать деревенскому главе.

— Ты можешь сказать Горвену что я приходила? — с мольбой прошептала Ромария, на что Гели лишь усмехнулась, а затем рывком своей сильной руки захлопнула дверь перед носом нежеланной гостьи, заставив снова вздрогнуть и вцепиться в свою корзину.

Балазару удалось выйти на ещё одно сектантское гнездо в лесу. Два предыдущих он уничтожил, спалив дотла всех, кто в нём находился, и не испытывал от этого ни капли угрызений совести. В этом же несколько беглецов сумели от него ускользнуть и скрылись в сплетении им одним известных лесных троп. Сначала огненный маг преследовал их будто разъярённый хищник, но спустя некоторое время пыл поутих, и он смог наконец-то мыслить рационально. Он осторожно прочёсывал лес, стараясь выследить оставленные в спешке следы, двигаясь по едва уловимым приметам, словно какой-то следопыт. Камзол покрылся грязью и обрёл пыльный цвет, так же в первом разорённом лагере Балазар присвоил себе небольшую сумку и походный плащ. Теперь его можно было принять за обычного заплутавшего путника, что играло на руку, создавая эффект внезапности при нападении на стоянки врагов. Эти наивные селяне воспринимали его как одного из них.

В другое время, для собственного выживания, он кружил по лесу, иногда охотясь на различную живность. Если бы только Изиро видел, как кощунственно Балазар применял огненную магию против оленей и затаившихся кроликов. Эта мысль заставила его на мгновение рассмеяться, но затем перед глазами снова предстало лицо Первого мага, беднеющего, умирающего на его руках… Убитого им.

Он моргнул, прогоняя воспоминание, посмотрел на хорошо зажаренную ножку в его руках, и ощутил приступ накатывающей тошноты. Кажется, аппетит был испорчен безвозвратно. Положив мясо в походную сумку, Балазар двинулся дальше, по следам предполагаемого беглеца. Наивный сектант думал, что ему удалось уйти от справедливой кары за свои заблуждения, но она всё же настигнет его. Сначала он выдаст имена всех своих единомышленников, которых знает, а потом умрёт. И так повторится с каждым и них, пока все они не будут уничтожены.

Внезапно Балазар вздрогнул и остановился возле небольшой опушки. До боли знакомый пейзаж промелькнул у него в голове. Залитый солнцем серый камень у ручья, такой большой, что на нём можно было лечь во весь детский рост, окружён кустарниками и деревьями. Там, где были едва тянущиеся наверх прутики уже раскинулись молодые деревца, а могучие стволы больших деревьев стали подсыхать и шелушиться от одолевших их короедов. Но этот камень у ручья, возникший среди небольшой гальки словно из ниоткуда, оставался таким же, как и всегда.

Балазар подошёл ближе, оглядывая его и не веря своим глазам. Этот булыжник едва доставал ему до колена, но поверхность была удивительно ровной. Присев рядом, мужчина коснулся его пальцами, будто проверяя, настоящий ли он. Сырой и прохладный, булыжник оброс мхом с теневой стороны. Повинуясь странному внутреннему неприятию происходящего, он поддел влажную шапку растения ногтями, от чего в нос ударил запах болотной тины, но пальцы на освободившемся от мха месте чётко различали вырезанные ножом буквы. “Б” и “Д”. Это была не иллюзия. Это действительно был его камень. Тот самый, который он ещё мальчишкой нашёл, когда бегал по лесу, играя в охотника. Это было его тайное место, о котором больше никто не знал. Став старше, он приводил сюда своих пассий, пока не отправился учиться ремеслу воина.

Значит, его деревня неподалёку. Дайверон, ремесленное поселение, стремительно растущее и превращающееся в городок благодаря близости к королевскому тракту. Он и не думал, что в своих метаниях по лесам так приблизился к дому. Может, это снова бред его воспалённого сознания? Словно в тумане, Балазар побрёл по проторенной дороге, которую уже не помнил визуально, но ноги сами угадывали путь. Через несколько минут он увидел крыши домов и задержался. Для чего он идёт туда? Что он хочет там найти?

И всё же странное чувство подтолкнуло его вперёд. Домой, в его уютный тёплый дом, к родным и близким, где его примут, кем бы он ни был. Хотя бы ненадолго отстраниться от всего этого кошмара и почувствовать себя в безопасности. Он шёл по улицам, словно призрак, местные не обращали на него внимания, занимаясь своими будничными делами. На мгновение показалось, что всё это снова иллюзия, но внезапно какой-то мужчина с тачкой, гружёной овощами, идущий позади, громко обругал его за то, что он считает ворон, поумерив ощущение Балазара об отстранённости от происходящего. Маг двинулся дальше, надеясь, что его, немытого, заросшего, сокрытого капюшоном, никто не узнает. По улицам иногда сновали королевские патрули, от них он отворачивался, делая вид, что внимательно рассматривает ближайшие строения в поисках чего-то. Он свернул на нужную улочку, подозрительно безлюдную, ноги сами ускорили шаг, но затем он замер от шока и ужаса. Радость от возвращения домой сменилась отчаянием, непониманием, ужасом. Вместо красивых деревянных домов здесь возвышались обугленные каркасы, ранее оживлённая улочка звенела тишиной и звуками, доносившимися с других улиц.

Не чувствуя ног, Балазар сделал ещё два шага, не в силах поверить своим глазам. Он ошарашенно отступил, затем отвернулся и закрыл глаза, чувствуя гул сердца в груди. Нет, нельзя поддаваться эмоциям. Нужно взять себя в руки. Но это было не в его силах. Он снова бросил взгляд на третий из вереницы домов, некогда большой и просторный, видел сквозь чернеющие останки его призрак, выкрашенный в краску кирпичного цвета, с резными петухами и волками на высоком заборе. Что здесь могло произойти? Как это всё случилось? Кто теперь ему расскажет об этом?

Ничего, у него был шанс всё узнать. Решительным шагом он вернулся на главную улицу и свернул в ближайшую таверну. Осторожно оглядевшись, он сел за барную стойку. Вечерело, и в питейную стали подтягиваться люди. Предчувствуя грядущий наплыв клиентов, к нему довольно быстро подошёл трактирщик.

— Чего пить будешь? — поинтересовался он.

— Зависит от того, на что мне хватит моих скромных сбережений, — покопавшись во внутреннем кармане, Балазар достал скромную горстку медяков, собранную из разорённых им лагерей.

— На пару стопок настойки или четыре кружки пива, — оценил монеты в его ладони трактирщик.

— Тогда две кружки и одну стопку, — улыбнулся воин и передал всё собеседнику, после чего тот пошёл оформлять его заказ. Через несколько минут всё уже стояло пред Балазаром. Боевой маг распил первую кружку, и переживания немного утихли.

— Скажи, уважаемый, — вновь обратился он к трактирщику, торопливо разливающему очередной заказ. — Я не местный, путешествую по свету, и многое слышал о красивых домах в Дайвероне в районе Листопадного тупика.

— Эх, опоздал ты немного, друг. Погорели мальца наши богатеи, — со странным равнодушием ответил тот, что немного укололо Балазара, но он сдержал негодование внутри себя.

— Как это произошло? — выдавил он, пытаясь унять эмоции.

— Дак никто не знает. Просто вспыхнули один за другим, как свечки. Поговаривали, за день до этого по улице старуха какая-то шлялась, яблоки продавала. А те, кто не купил иль обидел её, на следующий день погорели. Только вот не верю я во все эти сказки про колдуний. Тут и про короля судачат, дескать служит он демону и пособников его порождает, кровью залить королевство наше хочет, чтобы хозяина своего ублажить. Но деревенские всякое от безделья и нищеты придумать могут, не верить же этим бредням.

— Это точно, — мрачно кивнул Балазар, приступая ко второй кружке. — Может они и сожгли богачей из зависти?

— Может так, а может и нет. Я обвинять не берусь. Много народу унесла та ночь, и до сих пор уносит. Тут и не знаешь, повезло или нет тем, кто жив остался.

— А остались живые? — удивлённо повёл бровью Балазар. — Там такое пепелище, что страшно смотреть. Неужели кто-то смог выбраться?

— Жить захочешь — и не так извернёшься. Хотя, какая ж это жизнь? Они обгоревшие все, измученные, от вида свечей орут как умалишённые. Лежат в лазарете и отведённые им дни доживают. Уж не знаю, какая сила решила, что они должны так напоследок помучаться, за какие грехи им такое Свет определил.

— Да уж, жутко, — поморщился Балазар, утопив свои эмоции в кружке, допивая.

— Ты сам то откуда путь держишь? — передав очередной заказ, освободился трактирщик и обратил своё внимание на явно помрачневшего от услышанного мужчину.

— Из Филании, — немного помешкав, ответил маг. — Путешествую в поисках работы.

— А что ж в винодельной провинции не сиделось? Жемчужине западных земель. Там поди и напитки послаще, в отличие от местных. Занятий тьма. Неужели не нашёл, где себя применить?

— Нет, — усмехнулся Балазар, поднимая стопку. — Тошнит даже от вида винограда. Потому занимаюсь доставкой купеческих посланий.

— Интересно, — улыбнулся трактирщик. — А то твоё лицо кажется мне больно знакомым.

— Часто мелькаю в разных провинциях. Твоё здоровье, — кивнул Балазар и залпом осушил стопку, а затем неспешно собрался на выход. Выйдя на улицу, он несколько мгновений простоял в раздумьях. Смеркалось. Для осуществления внезапно настигшей его идеи стоило дождаться темноты.

Ромария медленно готовилась ко сну в своих покоях. Мысли всё время возвращались к неприятному разговору с Гели, от чего движения замедлялись, а голову охватывал туман раздумий. Неужели её Даррел действительно делал что-то не совсем законное, потакал местным помещикам, закрывал глаза на их преступления? Этого не может быть, ведь она воспитала его совершенно другим! И так гордилась, когда общим собранием его назначили главой поселения. Ведь это было общее голосование, все жители Филании признали его достойным этой должности! Хотя… она и сама замечала перемены в своём сыне с момента назначения. Ранее тянущийся к справедливости мальчишка научился уступать более сильным, договариваться с ними, а затем и вовсе сдружился с многими представителями богатого сословия. Ромария обычно не участвовала в рабочих вопросах Даррела, но часто ходила в составе их семьи на званые ужины в богатые особняки. Значит, злоба в её адрес возникла у простых людей не из-за того, что она помогла принцу, а зрела давно, долгие годы? Но почему она была так наивна и слепа?

Внезапно в дверь раздался стук, и она поспешила накинуть на плечи халат, опасаясь очередного внезапного визита короля.

— Госпожа Ромария, разрешите? — раздался голос её слуги из-за двери.

— Да, Эйрих, что случилось? — облегчённо вздохнула она. Мужчина в возрасте проскользнул в комнату и вновь поклонился своей хозяйке.

— К Вам прибыла девушка, говорит, что пришла по Вашей просьбе, — изложил он.

— По моей просьбе? В такое время? — смутилась женщина, пытаясь припомнить, кого могла звать. Неужели...

— Мне попросить её уйти? — видя смятение на её лице, предложил слуга.

— Нет! — поспешила остановить его Ромария и метнулась наружу, к лестнице, чтобы увидеть внезапную гостью. Действительно, это была Гели, бросившая на неё свой обыденный тяжёлый взгляд.

— Гели? — переспросила хозяйка дома, словно не веря, что присутствие девушки реально.

— Ещё раз здравствуй, Ромария, — кивнула та.

— Что привело тебя в столь поздний час?

— Ты просила о встрече с Горвеном. Он хочет тебя видеть.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас, — сухо кивнула Гели.

Ромария замешкалась на верху лестницы, не зная, что ей предпринять, облизнула пересохшие от тревоги губы, пытаясь найти среди кома мыслей хоть какую-то идею, что же делать дальше.

— Я могу одеться? — осторожно уточнила она.

— Разумеется, — тон гостьи был всё таким же отстранённым, бесчувственным, словно она лишь исполняла чужой приказ. Вернувшись в свою комнату, Ромария поспешила набросить на себя будничные вещи, стараясь подавить дрожь в руках, но страх всё равно нарастал с каждой секундой. Куда она собралась? Зачем? Почему посреди ночи? Это было безрассудно, опасно. Остановившись, она глубоко вздохнула и закрыла глаза, взывая к остаткам благоразумия. Она должна это сделать. По просьбе короля, ради благополучия королевства.

Через несколько минут они вышли из дома и направились к жилищу Горвена. Всю дорогу в воздухе висела напряжённая тишина, нарушаемая лишь сторонними шумами засыпающего поселения. От этого тревога лишь нарастала, становясь практически невыносимой.

— Спасибо, что сказала Горвену обо мне, — решила разрядить обстановку Ромария.

— Я не хотела говорить, — честно призналась Гели, глядя куда-то вдаль, но в её железном тоне не проскальзывало ни капли сожаления об этом. — Когда я пришла к нему, он уже знал о тебе. И сам захотел встретиться.

Эти слова лишь разожгли тревогу в душе женщины, прокатившись по её телу волной слабой дрожи, но ещё страшнее ей стало, когда Гели у самого своего дома внезапно свернула вбок и двинулась в сторону леса.

— Ты же говорила, что Горвен дома, — остановилась Ромария, с подозрением глядя на спутницу. Та повернулась к ней, бросив на неё несколько удивлённый взгляд и улыбнулась краем губ.

— Да, он дома. Но не здесь, — просто ответила она.

Эмоции взяли верх, женщина сжала в гневе кулаки и подошла на пару шагов ближе к девушке.

— Если ты хочешь заманить меня в ловушку и убить, то будь уверена, что тебе это с рук не сойдёт! — рявкнула она, чем, похоже, ещё больше удивила Гели. Улыбка стала явной, и теперь в ней была ярко выраженная насмешка.

— Зачем мне тебя убивать, Ромария? — спросила она с издёвкой. — Ты действительно думаешь, что это что-то изменит?

— Тогда зачем нам идти в лес?

— Ты сама хотела встречи с Горвеном. Он ждёт тебя именно там.

Гнев отступил, вновь сменившись страхом, который стал лишь сильнее. Она не хотела этого, не хотела туда идти, встречаться с теми, кто уже давно переступил черту человечности и встал на сторону чудовищ в лесах. Кто, возможно, и сам давно уже обратился в чудовище.

— Так чего ты боишься? — прошептала Гели, явно наслаждаясь бессильным ужасом своей собеседницы.

— Темноты, — отрывисто вздохнув, Ромария снова взяла себя в руки. — Мои глаза уже видят не столь хорошо.

— Тогда держись за меня, — усмехнулась девушка, и женщина поспешила взять её под руку, после чего они вошли в ночной лес.

— Далеко нам идти? — аккуратно переступая корни, поинтересовалась Ромария.

— Не очень, — прикинула Гели, и они обе новь замолчали, медленно продвигаясь вперёд.

— Я спрашивала Горвена о том, стоит ли тебе доверять, — внезапно, снова нарушила молчание Гели, с сомнением глядя вдаль. — Предав однажды, предашь и дважды. Я предупреждала его, что ты можешь вынюхивать ради самозваного короля. Но он не слушал. Я не знаю, почему он верит тебе, почему решил посвятить тебя в нашу общую тайну.

— И ты не собираешься перечить его воле? — с подозрением спросила Ромария. — Вдруг ты не ошибаешься?

— Я не смею сомневаться в его решениях, — с нотой возмущения ответила Гели, заставив Ромарию умолкнуть и снова погрузиться в раздумья. Словно девушку подменили. Женщина была знакома с ней не очень близко, но помнила, что жена Горвена никогда не лезла за словом в карман и была удивительно упёрта в своих словах, даже если ошибалась. Старухи на базаре часто обсуждали очередной семейный скандал в чете, но всё же брак Горвена и Гели оставался на удивление прочным, пусть громким и разрушительным, словно буря. И вот супруга была не согласна со словами своего мужа, но не смела ему перечить? Это можно было сказать про кого угодно, но только не про Гели.

Внезапно они остановились, и девушка повернулась к женщине лицом. На мгновение Ромария растерялась и испугалась, размышляя, не научились ли сектанты читать чужие мысли.

— Мы пришли, — констатировала девушка. Ромария с опаской осмотрелась, но не заметила ничего и никого вокруг. Это место ничем не отличалось от прочих. В чём же дело? Но она не успела спросить, потому что Гели опустилась на колени и закрыла глаза.

— Взываю к Вам, духи предков, — произнесла она напевно. — Примите меня и мою спутницу.

Ромария отшатнулась, но та успела схватить её за руку железной хваткой. Под их ногами загорелась магическим свечением руна, от неё стали отходить искры, поднимаясь, они нарастали и трещали, пока в один миг мощный энергетический поток не перенёс их через пространство куда-то вдаль. Ноги Ромарии подкосились, и она упала на колени, тяжело дыша и до сих пор не отойдя от шока. Гели же сидела поблизости и издевательски улыбалась. Женщине хотелось наброситься на неё с обвинениями, но она осеклась. В тёплом свете нескольких костров раздавалось монотонное гудение ритуальных напевов. Среди поросли колючих ветвей в нескольких ритуальных кругах расположились сектанты, многие лица были знакомы — её односельчане, не отличающиеся успешностью и достатком. Они бросали на неё удивлённые взгляды, но не отрывались от своих ритуалов в других рунных кругах.

Гели поднялась на ноги, встречая подошедшую к ним группу людей. Всего их было пятеро. Двое несли одеяние, представляющее собой лоскутные полосы с вплетёнными в них ветвями, один из них помог Гели накинуть эту своеобразную мантию себе на плечи, второй же продолжал стоять позади. Трое других несли с собой посуду: первый мужчина крепко держал глубокий кувшин, вторая принесла с собой вазу с какими-то фруктами, напоминавшими яблоки, а в руках третьей была тарелка с обычным столовым ножом. И почему-то Ромария сомневалась, что это всё приготовили для неё, чтобы перекусить после долгой дороги.

— Встречи с ним удостаиваются лишь истинные последователи нашего культа. Единые с нами во взглядах и верные нашим идеалам, — прошептала Гели. — Те, кто верят, что каждый способен переродиться в лоне природы. И нести её гнев всем угнетателям истинного порядка вещей.

Она стрельнула своим тяжёлым взглядом на дрожащую, мнущуюся от неуверенности на месте спутницу, пригвоздив её к месту своим тяжёлым взглядом.

— Ты не одна из нас, — твёрдо заявила Гели. — И всё же Горвен хочет поговорить с тобой. Но пройти к нему без ритуала причастия не дозволено никому. Потому мы опустим необходимое служение и сразу перейдём к нему.

— Это так необходимо? — осторожно уточнила Ромария.

— Для твоего же блага, — как ни странно, без капли иронии ответила Гели. — Древним духам нужна плата, чтобы они позволили войти в их священные земли. Иначе они убьют тебя.

— Может, он просто выйдет и поговорит со мной? Это же недолго, — почти с мольбой прошептала женщина, но тяжёлый взгляд Гели оставался непреклонным.

— Нет, он не может, — отрезала она.

— Хорошо, — сдалась женщина и кивнула. — Что мне нужно сделать?

— Протяни руку и немного потерпи, — велела Гели, и Ромария послушно повиновалась, уже не пытаясь скрыть то, как дрожат её пальцы. Сектантка развернула её кисть ладонью вверх и взяла с блюда нож, а человек с кувшином подошёл ближе и поставил его на землю им под ноги. Внутри глухо плеснула густая тёмная жидкость. Похоже, сосуд был наполовину наполнен кровью, от чего колени Ромарии дали слабину, но она переместилась с ноги на ногу, чтобы устоять.

— Кровь как жертва, — произнесла Гели, сделав надрез на её ладони, и повернув вниз, сдавила рукой, чтобы жидкость охотнее потекла в общий кувшин. — Символ готовности перенести выпавшие на нашу долю лишения. Плод древа, питающего наши тела и мысли, — следом она взяла из блюда фрукт и передала его Ромарии. — Символ желания принять дары природы.

По общими взглядами, несмотря на обуревавшие её сомнения и внезапный приступ брезгливости, женщина всё же надкусила фрукт. На вкус он был довольно хорош, словно иноземные сладости, которые привозил иногда один из друзей её сына. Не слишком сладкий, не слишком кислый, мягкий, от чего её старым зубам не пришлось напрягаться, чтобы его прожевать, но всё же с лёгким и довольно странным привкусом железа.

— Одеяние, обличающее нашу веру, — Гели подозвала рукой мужчину, который поспешил к Ромарии, чтобы набросить лоскутно-ветвистый наряд на плечи новообращённой. — Как символ нашего стремения к единению с природой. И, наконец, символ нашего единства, нашей общей связи, — торжественно провозгласила главная сектантка, пока первый мужчина поднял на руки свой горшок и поднёс к Ромарии. — испей из сосуда.

Резкий приступ тошноты подкатил к горлу. Ромария посмотрела на вязкую жидкость, приблизившуюся к ней из наклонённого кувшина. Это было слишком, свыше её сил. Сектанты выжидающе сверлили её глазами, а она медлила, не решаясь. Ради короля, ради общего блага, ради спокойной жизни для неё и Даррена. Послушно наклонившись, она коснулась губами края кувшина и отпила, протолкнув глоток через себя с силой.

— Отлично, — констатировала Гели, указав рукой за спину Ромарии. — Ты готова. Можешь пройти.

Странные ощущения, лёгкое головокружение настигло пожилую женщину. Словно очередной пространственный рывок. Она обернулась и не увидела костров за своей спиной, лишь острые ветви кустарников, ограждающих её от внешнего мира Повернулась обратно к Гели и её подручным, но тех тоже не было на месте. Перед ней был путь, освещённый лишь лунным светом, пробивающимся сквозь кроны деревьев. Нет, не только им. Искры магической энергии мерцали здесь, указывая ей путь вперёд, через густую поросль, и ветви сами расступались перед ней.

Когда жизнь в городе утихла с наступлением ночи, Балазар сумел незаметно проникнуть в лазарет местного храма Света через одно из окон. Он старался действовать тише, чтобы никого не разбудить. Оказавшись в одной из палат, он прошёл вдоль кроватей, всматриваясь в изуродованные огнём лица. С болью он вспоминал их, мужчин и женщин, которых знал с самого детства. Их раны были тяжёлыми, а воспоминания о пережитом кошмаре — ещё тяжелее. Балазар обошёл всех и вышел, проникнув в следующее помещение. Снова та же картина — десятки людей, десятки загубленных судеб. По чьей вине? Он очень хотел бы это знать. Внезапно замер, всматриваясь в лицо одной из женщин, а затем прильнул к её кровати.

— Мама, — прошептал он, вцепившись в край её матраса. — Мама!

— Балазар? — слабо прошептала она, открыв глаза и вглядываясь в него, явно морщась от боли из-за каждого движения.

— Это я, мама, — прошептал он, счастливо улыбаясь и чувствуя, как слёзы навернулись на его глаза.

— Ты жив, — прошептала она с облегчением. — С тобой всё в порядке?

— Да, у меня всё хорошо. Как ты себя чувствуешь?

— Мне так плохо, Балазар, — прошептала она, ворочаясь в кровати. — Я чувствую дыхание смерти. Мне так больно.

— Тише, мама, не шевелись, прошу. Так будет только хуже, — попытался он её успокоить, на что она замерла и бросила на него ледяной взгляд.

— Хуже уже не будет, — усмехнулась она. — Ты ведь так долго ждал этого дня.

— Что? — опешил он, не веря своим ушам.

— Ждал, когда освободишься от меня. От моих запретов. Получишь всё, что тебе причитается. Будешь жить так, как захочешь. И с кем захочешь.

— Мама? — ошарашенно прошептал он, не понимая, о чём она говорит. Неужели это очередной приступ его безумия? Когда же они уже наконец прекратятся?

— Эта девчонка… того не стоит, — прошептала мать и закашлялась.

Внезапно он осознал, о чём речь, и это вызвало у него вспышку злости. Неужели даже на смертном одре она будет диктовать ему свои правила, указывать как жить?

— Мы обсуждали это уже сто раз, — рыкнул он, отвернувшись, не желая смотреть на неё, чтобы не сломаться. — Не заводи этот разговор снова.

Это было так нечестно с её стороны — принуждать его исполнить её последнюю волю, которую он отказывался принимать раньше. В поисках сил он коснулся медальона на своей шее и глубоко вздохнул, закрыл глаза, почувствовав, как действительно становится легче.

— Это уже не важно, — прошептала мать с лёгким хрипом. — У нас всё равно больше ничего не осталось.

Балазар снова посмотрел на неё. По её щекам текли слёзы, а взгляд был устремлён куда-то вдаль, будто в прошлое.

— Я слышала их крики, — прошептала она, приложив руку к груди, словно мысленно возвращаясь в тот день. — Дети. Им было страшно. Огонь полыхал, отрезав их в спальне на втором этаже. Эриду не было слышно. Через её спальню поднимался столб дыма. Я видела, как Морберт побежал наверх, чтобы помочь им, а потом сбоку упала балка. Дом рушился на глазах. Если он и успел до них добраться, то выйти они уже не смогли. Некому было им помочь. Тебя не было рядом с нами.

Рассказ матери вживую рисовал картинки в голове Балазара. Зарево огней в ночи, полыхающая вереница домов, из каждого раздаются истошные вопли запертых там людей. Суматоха снаружи. Смельчаки пытаются вступить в неравную битву с пламенем, но возвращаются ни с чем, или не возвращаются вовсе. Вот его дом, со второго этажа раздаются крики и детский плач, там заперты дети его сестры, она сама лежит в соседней комнате в своей постели, окутанная заполнившим помещение дымом. На лестнице раздаются грузные шаги, прикрывая рот и нос рукавом, наверх забегает его отец, врывается в комнату к детям и тратит несколько мгновений на то, чтобы успокоить их и убедить пойти следом за ним. А затем они слышат чудовищный грохот, выскочив наружу, понимают, что путь к свободе из этого пылающего ада — лестница — рухнула вниз под напором ревущих языков пламени.

Но что она хотела этим сказать? Если бы он был здесь, что он мог бы изменить?

— А как ты выбралась? — осторожно поинтересовался Балазар, проглотив ком в горле. От всего этого ему стало дурно, это место душило его, а запах палёной плоти слишком сильно напоминал столь приевшийся ему запах тлена.

— Не помню, — покачала головой, словно завороженная, мать. — Я была внутри. И что-то вдруг будто вырвало меня наружу… Спасло меня.

— В смысле? — смутился Балазар, не понимая её. Вероятно, дело было в пережитом шоке.

— Мне так больно, — прошептала она, скривившись в мучениях. — И страшно. Зачем духи сохранили мне жизнь? Зачем спасли меня?

— Какие духи, мама?

Она перевела на него взгляд и заговорщически прошептала.

— Не так давно я сильно заболела. Паладин Рифар лечил меня, но безуспешно. В обрывках его разговоров с Морбертом я поняла, что жить мне осталось недолго. И всё же я пережила их всех, — она как-то странно усмехнулась. — Благодаря Диере я сумела выздороветь. Благодаря духам, которым она поклоняется, я выжила тогда. И, может, с их помощью спаслась и сейчас.

— Диере?

— Моей служанке. Что живёт в бедном квартале неподалёку от твоей потаскухи.

— Не называй её так!

— А ты обещай мне, что никогда не свяжешь свою жизнь с этой грязной девкой!

— Прекрати, мама! — от переполнивших его эмоций он вскочил со стула и тут же ощутил диссонанс в происходящем. Всё вокруг будто замерло, не замечая их. А, нет, вот другие жертвы пожара, постанывая от боли, зашевелились, чтобы узнать, что происходит. Только сейчас? Но ведь он говорит с матерью на повышенных тонах уже как минимум полминуты.

— Это неправильно, — прошептал он сам себе, оглядываясь по сторонам. — Это всё неправильно.

Лишь иллюзии, галлюцинации, очередной дурной сон наяву. Отголоски его безумия. Зажмурившись, он начал думать лишь об одном — скорее бы проснуться. Голова пульсировала, окружающие шумы нарастали, а потом внезапно всё затихло.

— Балазар, — слабо прохрипела мать, коснувшись его руки, заставив вновь открыть глаза. Ощущение от её прикосновения было реальным. Он огляделся и увидел, что все по-прежнему спят.

— Ты странно себя ведёшь, — сказала она, а затем немного закашлялась. — Почему ты молчишь? С тобой всё хорошо?

Значит, всё это время он молчал, погрузившись в транс? Хорошо, что он успел очнуться, сумел отличить реальность от кошмара.

— Я не знаю, — присел он обратно и спрятал лицо в краю её кровати. — Мне так страшно, мама. Кажется, я погружаюсь в безумие.

— Ты не можешь быть безумен. Ведь ты воин короля. Ты должен был стать непоколебимым в своих убеждениях.

Он снова поднял на неё взгляд и увидел тёплую улыбку, от чего не смог не улыбнуться в ответ. Её слова несли ему не только радость, но и боль. Она ошибалась. Она так страстно верила в него и ошибалась. От этой мысли слёзы скатились по щекам.

— Безумие может настичь даже целые королевства и народы, мама. Куда уж там одному воину?

— Но ты же так долго учился… Тебя так долго не было рядом… Столько всего произошло…

— Не надо, мама, главное, что ты жива.

— Жива? — со странной интонацией переспросила она, а хрип в её голосе усиливался. — Посмотри на меня… Я не живу… Я доживаю свои дни в бесконечной боли…

— Ты поправишься, — уверенно отрезал он.

— Не обманывай себя, — прошептала она, коснувшись его щеки, несмотря на то, какую боль это ей причиняло. — Отпусти меня… Помоги мне уйти…

— Что? — опешил он.

— Прошу, Балазар… Сжалься надо мной… Сделай это… Ведь ты так долго этому учился…

— Я не могу, мама, — он снова вскочил на ноги и отступил на шаг. Тогда он заметил что-то ещё более странное. Да, люди шевелились, просыпаясь и постанывая от боли. Но на теле его матери под ожогами проступали иные следы — паутина потемневших вен.

— Я чувствую что-то странное, — прошептала она с болью и страхом. — Оно будто внутри меня… пытается высосать… иссушить. Мне страшно, Балазар…

— Нет, — вновь тревожно зашептал сам себе мужчина. — Нет-нет-нет, это всё неправильно, неправда, невозможно, невозможно!

Зажмурив глаза, он повторял эти слова, словно молитву, всё быстрее и громче, но звуки лишь нарастали, не заглушаясь стуком пульсирующего в голове сердца. Мать продолжала хрипеть и звать его на помощь, он слышал тошнотворный хруст рвущейся плоти, но не решался открыть глаза, искренне веря, что всё исчезнет.

— Санитары! Стража! — выдавил кто-то из себя вопль. — Быстрее, сюда!

Ничего не прекращалось. Балазар открыл глаза, ощутив, как от отчаяния всё его нутро провалилось куда-то в пятки. Его мать стояла на кровати на коленях, прогнувшись назад дугой, по тёмным венам пульсировали искры свечения, стекаясь к сердцу, из тела начали прорастать ветви. Ещё немного — и она обратится в очередного монстра. Закрыв рот рукой, мужчина отступил, ноги подкосились, он рухнул на пол в бесшумных рыданиях.

— Балазар, — из последних сил сопротивляясь трансформации прошептала мать, протягивая к нему руку. — Помоги… Прошу.

Пересилив себя, он вновь посмотрел на неё. Если сдастся, она преобразится и заберёт за собой гораздо больше жизней. Она погибнет как человек в любом случае, но, если он ничего не сделает, чудовище будет истязать её тело, пока не будет уничтожено. Он должен был вмешаться. В конце концов, кто, если не он?

Отбросив сомнения, не мешкая, вырвал из ножен меч и пронзил грудь несчастной женщины. Мать бросила на него взгляд, и на её лице появилась странная улыбка, а в глазах промелькнула оранжевая пелена.

— Великолепно, — прошептала она, после чего свечение угасло, тело обмякло и сползло с его меча на кровать. Балазар отшатнулся, вырвав оружие из её плоти. Как бы он ни хотел, чтобы всё это было кошмаром, картина перед ним не менялась — его мать, изуродованная демоническим вмешательством, лежала перед ним, истекая тёмной кровью, мёртвая и безумно улыбающаяся. Хотелось вопить от боли и ужаса, схватиться за голову и кричать в никуда от осознания того, что ему пришлось сделать, но перепуганные и кричащие больные, громкие шаги направляющихся сюда санитаров говорили, что ему нужно бежать. Бросившись к ближайшему окну, маг метнулся прочь, набросив капюшон на голову.

Снаружи пробегали патрули местной стражи, потому пришлось ненадолго переждать в кустах. Пропустив конвой, он рванул к противоположному дому и стал петлять по узким улицам, но чем дальше шёл, тем больше понимал, что не может больше сделать ни шага. Голова шла кругом, прислонился к стене ближайшего дома и перестал сдерживать себя. Стиснув зубы, он стонал от невыносимой душевной боли, сползая к земле, слёзы текли из его глаз, не останавливаясь. Почему всё так? Чем он заслужил такие страдания? Увы, Балазар не знал ответа.

Ромария вышла на поляну, окружённую кустарником и наполненную магическим фиолетовым свечением, исходящим от причудливых цветов, поклоняющихся культистов, стоящих в стороне монстров и парящих в воздухе искр. Трава здесь была серой и хрустела под ногами, кое-где торчали пни когда-то росших деревьев, тоже серые, будто высушенные изнутри. В центре возвышалось массивное дерево, пульсирующее циркулирующими искрами, раскинувшее свои пышные ветви в стороны, с которых свисали, словно капли, крупные грозди похожих на яблоки плодов.

Горвен был здесь, но где? Как ей найти его среди десятков прильнувших к земле культистов? Она растерянно озиралась по сторонам, пытаясь что-то придумать, и, что важнее, не вызвать подозрений у собравшихся в том, что она для них совершенно чужая.

— Ромария, — внезапно раздался голос Горвена. Он был потусторонним, усиленным эхом, шёл откуда-то спереди, со стороны древа. — Подойди ближе.

Пересилив ужас, она сделала шаг за шагом, разыскивая глазами фигуру своего соседа. Под сенью древа никого не было, но она почему-то осознавала, что ей нужно идти именно туда. Словно что-то подталкивало её, тянуло именно в эту сторону. Как завороженная, она смотрела на тёмный ствол, на мерцающие свечением листья, на пульсирующие энергией жилы. Когда она подошла ближе, древо начало меняться, словно в нём что-то прорастало прямо на глазах. Оцепенев от ужаса, Ромария наблюдала, как на высоте полутора метров над ней из коры вырастает человеческое лицо.

— Горвен, — прошептала она со страхом, наконец сумев выдохнуть.

— Ты всё же пришла, — произнёс он, ворочая неподатливыми губами. — Я рад тебя видеть, несмотря на то, какие мотивы тобой движут.

В его голосе не было ни капли интонаций, в отличие от Гели. Ни радости, ни раздражения, ни презрения. Она не могла понять, доверяет он ей или видит врага, а значит не могла предположить, чего можно ожидать.

— Что случилось? — выдавила она, стараясь подавить новый приступ отвращения ко всей ситуации в целом. — Что с тобой произошло?

— Нас призвали, Ромария. Тебя и меня. Мы должны были исполнить высшее предназначение. Очистить нашу землю, вернуть её в лоно духов. Но ты отказалась от этого пути.

— Поверить королю куда проще, чем чудовищу, — смутилась женщина.

— Я не осуждаю тебя. Это не имеет значения. Ведь сейчас ты здесь.

— Что со мной будет? — голос женщины дрожал от страха. — Вы не доверяете мне. Я это понимаю. Как я могу заслужить ваше признание?

— Тебе ничего не нужно мне доказывать. Голос призвал тебя, значит ты должна быть здесь.

Она с сомнением осмотрелась. Никто вокруг, казалось, не замечал её, даже чудовища довольно редко бросали взгляды в её сторону. Почему они настолько не воспринимали её всерьёз? Ведь они не могут быть так наивны.

— Но, если я — ваш враг? — прошептала она с непониманием. — Вы же не можете допустить, чтобы я узнала нечто большее, чтобы я донесла о вас королю.

— Это не имеет значения. Ты уже связана с нами.

— Что ты имеешь ввиду? — отшатнулась она в ужасе, не веря очевидным мыслям, вертящимся в голове.

— Кровь как жертва, — повторил он слова Гели при ритуале. — Плод изначального древа, дар природы, несущий в себе часть её силы. Одеяние, формирующее облик. И снова кровь, как подпитка для семени плода.

Ромария ощутила, как нутро опустилось в пятки от отчаяния. Этот ритуал. Неужели он обратит и её в чудовище? Она уже обречена? Эта мысль вызвала в ней вспышку возмущения.

— Как ты мог это допустить, Горвен? — повысила она голос. — Ладно, твоя жизнь, но жизнь всех этих людей? Жизнь Гели? Неужели ты и своим детям предрешил такую судьбу?

— Если ты о Реги и Фонлане, то нет. Семена благодатно растут лишь в увядающих организмах и погибают в растущих. Их время придёт чуть позже, пока они лишь готовятся вступить на этот путь.

Ромария с ужасом отвернулась, не в силах смотреть на него. Мысли крутились в голове в поисках выхода, которого не было. Она уже проклята. Обратной дороги нет, если только король не придумает, как её спасти. Но успеет ли он?

— За что, Горвен? — прошептала она в отчаянии.

— Нам с тобой была предрешена почётная роль, — произнёс он за её спиной. — Великий дух избрал нас для перерождения. После нас та же судьба ожидает и всех остальных. Но ты отказалась, и я остался один. Оценив мою преданность, Великий дух решил сделать меня Изначальным древом. Он оказал мне огромную честь, и я с радостью принял её. Теперь каждый из них — мой ребёнок, все вы — мои дети. В каждом из вас заложена часть меня, что связывает вас с Великим духом и даёт силу в час беды. Это не проклятие, как тебе кажется, а спасение.

— Да оглянись вокруг! — вспылила она, разведя руками и вновь повернувшись к нему, после чего осеклась и добавила. — Или посмотри на себя. Вы превращаетесь в чудовищ!

— Мы чудовищны лишь для тех, от кого мы отличаемся, — философски отметил Горвен. — Но вскоре мы перестанем ими быть. Воля Великого духа исполнится.

— О чём ты?

— Мои дети раздали мои плоды всем, кто того хотел, всем, кто пожелал их принять. Теперь мы должны уничтожить тех, кто отказался. Мы отправимся в каждую деревню, в каждый город. Прольём кровь нечистых, а затем переродимся, чтобы окончательно искоренить заразу. И тогда на этом месте будет порождён новый, более совершенный мир, лишённый старых предрассудков.

Слушая его, Ромария чувствовала, как всё внутри холодеет, как дрожат руки и колени, а ноги сами в страхе отступали назад.

— Нет, нет! — шептала она. — Тебе не удастся. Тебя остановят...

Взгляд Горвена, устремлённый куда-то вдаль, упал на неё.

— Я хотел, чтобы ты знала. Чтобы ты предупредила своего короля, осквернившего нашу священную землю кровью и демоническими ритуалами. Чтобы он знал, что его, как и всех вас, уже ничто не спасёт.

Скривившись от отчаяния и ужаса, она развернулась и побежала прочь, туда, откуда пришла. Но внезапно путь ей перегородили чудовища, до этого смиренно стоявшие в стороне, заставив оступиться и упасть.

— Ни к чему так торопиться, Ромария, — сказал Горвен за её спиной. — Своими силами тебе уже не добраться. Мы слишком далеко, за пределами влияний королей. Никто из них не успеет до нас дотянуться. Но мы будем рады помочь тебе.

Одно из чудовищ протянуло ей руку, и она, после некоторых сомнений, вложила в неё свою. Да, она могла попытаться воспротивиться, но что бы это дало? Кроны деревьев неподалёку выглядели совершенно незнакомыми, намекая, что они уж точно не в Филании. Она чудом добралась до людских поселений в первый раз, но сможет ли во второй? Что-то подсказывало ей, что нет. Да и что ей уже было терять? Смирившись с безвыходностью своего положения, она приняла правила игры своего врага.

Пространственный рывок перенёс их обоих в другой лес, и Ромария отметила про себя, что здесь гораздо теплее. Она стояла на коленях, пытаясь отдышаться, краем глаза наблюдая за монстром рядом с собой. Посмотрев на неё, он выпрямился и указал рукой куда-то в сторону, после чего вокруг него начали набирать силу искры, забрав следом за собой в очередной пространственный разлом. Женщина потратила ещё несколько минут, чтобы восстановить силы, после чего всё же поднялась и посмотрела туда, куда указывал монстр. Горвен сдержал обещание. В просвете между деревьями виднелись возвышающиеся вдалеке крепостные стены Киенфаля.

— Это бессмысленно… Ты впустую тратишь время… Избавься от него… Ты слишком долго с ним возишься… Это всё равно не окупит твоих трудов… Ты пытаешься давить на одно и то же снова и снова, но это не помогает…

Балазар уже почти не спал, лишь слушал этот странный монолог. Какая-то женщина за его спиной что-то настойчиво говорила своему молчаливому собеседнику, но реакции по-прежнему не было. Голова гудела и плыла, и звуки голоса доносились как-то расплывчато.

— У тебя есть и иные варианты… Зачем?.. Почему он?.. Зачем ты так упорно цепляешься за него?..

В комнате раздались шаги. Балазар напрягся всем телом, ожидая возможной атаки, а потому на прикосновение к своему плечу ответил молниеносно и резко. Он перехватил тонкое запястье незнакомки и вывернул его, заставив вскрикнуть. Мигрень резкой болью пронзила его голову, но он отпрянул от девушки не из-за этого, а потому что узнал её голос. В глазах всё ещё было мутно, голова раскалывалась от боли, и вдобавок ко всему от своей жертвы Балазар получил оплеуху.

— Ты с ума сошёл? Совсем уже одичал со своими попойками! — возмутилась девушка и отошла от него к тумбочке, наливая что-то из кувшина, а затем подошла и протянула в его сторону кружку. — Пей, полегчает.

— Дэйни? — приняв стакан, он продолжал неуверенно преследовать её взглядом.

— Что? — она раздражённо повернулась к нему, скрестив руки на груди. От одного её вида нутро мужчины дрогнуло — округлое лицо, испещрённое веснушками, обрамлённое медными волнистыми волосами. Он так редко видел в её чистых голубых глазах гнев, как лоб морщится от злости, а пухлые губы сжимаются в тонкую полоску. Или часто? Он уже не мог ничего сказать наверняка.

— Как я здесь оказался? — бросив взгляд вокруг, удивлённо спросил мужчина. Знакомое место — её дом, куда он раньше приходил в гости. Тот самый, который видел в самом первом своём кошмаре ещё до начала этого проклятого похода.

— Не помнишь? — презрительно фыркнула она, немного повысив голос, от чего он болезненно поморщился. — Тебя в бессознательном состоянии притащили твои дружки.

— Какие… дружки? — с трудом выдавил он, пытаясь унять боль.

— Мне почём знать? Очередные проходимцы, с которыми ты квасил.

Балазар смутился, но не решился возразить, лишь отпил из кружки, после чего с крайним непониманием посмотрел на напиток.

— Молоко с сажей?

— Как обычно, — невозмутимо повела бровью Дейни.

Действительно, как обычно. Как он мог забыть этот вкус, эту структуру, обволакивающую язык плёнкой?

— Спасибо, — кивнул он и продолжил пить, понимая, что от этого действительно полегчает. Бросив на него ещё один презрительный взгляд, Дейни решительным шагом удалилась.

— Безнадёжно, — вновь раздался недовольный женский голос словно из соседней комнаты. — Зачем ты возишься с ним?

— Тише, мама, он уже проснулся и всё слышит, — полушёпотом ответила девушка, хотя обоих, похоже, не сильно заботило то, что Балазар слушает. От этого он презрительно фыркнул, припоминая сварливую старуху, что была недовольна браком дочери с самого начала, стоило только ему переступить порог их дома. Благо Дейни, судя по звуку шагов, спустилась вниз, и ворчание тёщи прекратилось. Мужчина откинулся на кровать и некоторое время наблюдал за мерцанием солнечных лучей на потолке.

Неужели он действительно пил этой ночью? Он совершенно ничего не помнил из того, что могло случиться после визита к матери. Всё было как в тумане. Он встретил старого друга, когда брёл по улицам в никуда? Точно, его узнал проходивший мимо Робби, соседский мальчишка, превратившийся в рослого жилистого мужчину. Он всегда умел раздобыть деньги и самую крепкую выпивку, словно волшебник. Хотя весь его секрет заключался в воровстве. Удивительно получалось. Друзья детства пошли разными и совершенно противоположными дорогами: Балазар — в воины короля, Робби — в мелкое ворьё. Можно было понять, почему мама так негативно относилась к их общению, словно знала всё наперёд, называя харизматичного находчивого мальчишку из бедной семьи отребьем.

— Будь осторожнее, парень, — внезапно перед глазами возникли размытые силуэты двух воинов. Они звучали глухо и мутно, он не мог разглядеть их лица. Судя по цветам и форме доспехов, можно было сказать, что оба были паладинами, а в их словах звучала странная отеческая тревога, столь не сочетающаяся с явной презрительной насмешкой. — В его отряд обычно берут только отребье.

Встряхнув головой, Балазар изгнал это видение, но вопросы у него всё же остались. Что это было? Он не помнил ни эти голоса, ни этих людей, хотя что-то казалось ему смутно знакомым.

Во входную дверь раздался стук, снова отвлекая от размышлений. Дейни открыла и разговаривала с кем-то, но в этот раз, почему-то, гораздо тише, чем с матерью. Похоже, собеседники не хотели, чтобы их услышали. Подозрительно. Балазар поднялся с постели и подошёл к лестнице, застав окончание разговора.

— Так что давай не сегодня, Гонран, — прошептала Дейни с какой-то странной мягкостью в голосе.

Гонран? Одно упоминание этого имени заставило Балазара вздрогнуть от злости. Сын кузнеца, перенявший со временем ремесло отца. Для многих местных девушек — писаный красавец, олицетворение мужественности несмотря на то, что ни разу её не проявлял. Тот, кто давным-давно положил глаз на Дейни и пытался добиться её, но своё сердце она подарила Балазару. Почему тогда они разговаривали сейчас?

Злость была не самым лучшим помощником для решения подобных вопросов. В попытке унять эмоции, он решил вернуться обратно в комнату. Голова начала немного проясняться, и Балазар решил осмотреться вокруг, заметив, что многое изменилось с его последнего визита в этот дом. У двери появился почти новый комод, обновилась и прикроватная тумбочка на более дорогую и с удобным выдвижным ящичком. Открыв его, мужчина достал оттуда молитвенник Свету, покрытый слоем пыли, больше ничего не лежало. Судя по всему, Дейни практически не открывала книгу, что выглядело слишком странным. Обычно, когда Балазар уходил в поход, она, будучи искренне верующей, молилась о его возвращении с этой потрёпанной книжечкой.

Положив всё обратно, он ещё несколько мгновений постоял, глядя в никуда, пытаясь смириться с ощущением крайнего неприятия ситуации, а затем, опираясь о стены, решил спуститься вниз. Там, на кухне, в свете горящей печи его возлюбленная старательно замешивала тесто для хлеба. Он осторожно подошёл ближе, но скрипящие половицы выдали его присутствие.

— Тебе лучше ещё полежать, — Дейни бросила на него мимолётный взгляд, не отрываясь от своей работы.

— Мне уже лучше, — улыбнулся он и приобнял её сзади, но она неприязненно дёрнулась.

— От тебя так разит, что мне самой придётся опохмеляться, — резко отметила она. — Не мешай, я готовлю ужин.

— Извини, — прошептал он и отступил, сев на стул неподалёку, лишь молча наблюдая за ней. Она чувствовала его взгляд, движения становились резче от напряжения, но Балазар не собирался прекращать. В конце концов, не выдержав этой давящей тишины и его молчаливого внимания, она повернулась к нему, отложив дела.

— Ну, что? — устало спросила она.

— Я думал, ты будешь рада меня видеть, — констатировал он, на что она лишь мрачно вздохнула.

— Я тоже, — прошептала она со странной тоской. — Тебя не было так долго… Но разлука с твоими собутыльниками, видимо, была невыносимее.

— Прости, я…

— … Просто давно с ними не виделся, — улыбнулась она, а гнев в её словах всё нарастал. — Или очень устал с дороги и хотел расслабиться. Или тебе нужно было забыться после трудного задания. Я знаю уже все эти отговорки, Балазар! И я устала от них.

Его рука неуверенно потянулась к медальону, пытаясь вернуть самообладание и отогнать нарастающую панику, но на полпути остановилась.

— Ты сменила украшение? — повёл он бровью, оценив зелёные бусы на её груди. Эта фраза её явно взволновала, она тревожно коснулась ожерелья, но затем как-то обречённо опустила руки.

— Хотела чего-то нового, — произнесла она неуверенно и осторожно.

— Да, нового в доме стало много, — кивнул он, сверля её взглядом, уже не сопротивляясь нарастающей в груди ярости. — Неужели на всё это хватает моего скромного жалования? Или базарные бабки и трактирные пьянчуги не врут, и тебе действительно кто-то помогает?

Она бросила несколько тревожных взглядов по сторонам, словно подыскивая пути отступления, затем снова обречённо посмотрела на Балазара, переменилась в лице и взорвалась возмущением.

— Да, помогает, Балазар! Потому что я живу как вдова при живом муже! Тебя месяцами нет дома, и я вынуждена кормить семью на те жалкие гроши, что приносит посыльный! С твоим ничтожным жалованием мы бы давно умерли с голода! Две недели назад младший заболел. Если бы не Гонран, мне пришлось бы похоронить нашего сына!

— Прости, я не знал… — опешив, только и смог выдавить Балазар.

— Ты ничего не знаешь! Лишь бесконечно извиняешься! Но каждый раз пропиваешь выданное на руки до последнего медяка! — она ударила руками по столу, отвернувшись от него, и на этом её запал явно кончился. Несколько мгновений они оба молчали, она тяжело дышала, тело сотрясалось от рыданий. Он должен был сделать хоть что-то. Взяв себя в руки, поднялся со своего места и подошёл ближе. Хотел приобнять её, но она внезапно отпрянула от него как от огня.

— Нет, не надо! — твёрдо велела она, утирая слёзы, а затем вздохнула и продолжила. — Гонран поддерживает меня всё это время. И… он любит меня, Балазар, действительно любит. Я вижу, что он может дать мне то, чего ты не можешь. Я не хочу больше разрываться между вами. Я хочу жить, как живут все нормальные семьи. Жить, а не выживать.

Его нутро похолодело, а дрожащая рука снова потянулась к медальону. Наблюдая за его движениями, Дейни вдруг остановила его, решившись прикоснуться.

— Пожалуйста, не надо, — тихо попросила она. — Прошу, Балазар, оставь меня. Уходи. И не возвращайся.

Всё внутри оборвалось. Он не знал, как реагировать на это. Согласиться или воспротивиться, выпустить наружу всю боль и злость, что терзали его изнутри, или поддаться отчаянию от мысли, что у него больше ничего не осталось, свести счёты с жизнью, столь переполненной безумием в последнее время?

— Хорошо, — кивнул он и снял с груди медальон, собираясь вручить ей, словно свой прощальный подарок, напоследок открыл его, в последний раз, чтобы навсегда расстаться.

Внутри был её миниатюрный портрет, довольно искусно сделанный для кустарного мастера, с вставленной в него овальной линзой, защищающей изображение от любой погоды и немного увеличивающей. Обычный ярмарочный мастер подошёл к своей работе тонко и с душой, внимательно вырисовав каждую деталь внешности Дейни, передав её простую, но тёплую красоту.

От одного взгляда на картинку Балазар ощутил, как потеплело на душе, а на губах появилась слабая улыбка. Перед глазами снова возник тот солнечный день, яркая ярмарка, заглянувшая в их город. Они веселились вдвоём между сотен горожан, но совершенно никого не замечали. Во всём мире не было никого, кроме них и того счастья, что они испытывали в тот миг. Он хотел сохранить его крупицу, прежде чем вновь отправится на очередное задание, а потому обратился к художнику, рисовавшему парные медальоны. Дейни пыталась отговорить его, но он потратил все оставшиеся деньги на эти вещицы, для него — медальон с её портретом, для неё — с его. Тогда он поклялся, что всегда будет рядом, что будет любить её до скончания своей жизни, и она ответила тем же. Эти безделушки стали символом, олицетворением их взаимной клятвы, которую он сейчас должен был нарушить.

Он не хотел этого, безумно не хотел, потому ощущение неправильности происходящего лишь нарастало. Он не должен был этого делать. Не должен был ничего говорить, испытывать какие-то эмоции. Он знал, чем это кончится, каждый из вариантов его действий.

— Сколько раз я уже это слышал? — прошептал он сам себе с сомнением. — Сколько раз…

Для того, чтобы заслушать рассказ Ромарии, Мелдар созвал целую толпу, на вид около трёх десятков человек, важных по его мнению персон, которых не удосужился представить своей гостье — на это попросту не было времени. Кого-то из них она знала, кого-то же видела впервые. Но ей было не до разглядываний их лиц, угадывания регалий. Она ощущала себя жутко уставшей, чудовищно измотанной случившимся. Рассказывала своему королю всё в мельчайших подробностях, от начала и до конца, а затем снова, снова и снова. Сначала он внимательно выслушал её наедине, изредка уточняя детали, а затем собрал этих людей, смотрящих на неё с недоверием и презрением. Действительно, в её слова сложно было поверить. На большую часть слушателей рассказ не произвёл впечатления, видимо, они считали, что она всё это придумала. Правда её сейчас меньше всего интересовало их мнение.

— Вы вылечите меня? — с мольбой прошептала она стоящему рядом королю. Он лишь бросил на неё напряжённый тревожный взгляд, а затем повернулся к своим гостям.

— Сантал Эмакраст, что Вы скажете на это? — с тонкой нотой провокации спросил он у высшего представителя паладинов Киенфаля.

— Если честно, то это звучит весьма сомнительно, — смутился тот, на что король повёл бровью.

— Вы доверяете сомнениям или силе Света? Я думал, что для начала Вы хотя бы попытаетесь осмотреть эту женщину на предмет демонической порчи.

Этвальд, стоящий в стороне в тени, поморщился. Ещё одно показательное выступление. И снова с помощью той же простушки, что наивно помогла принцу достичь своего, даже не осознавая до конца, что же именно она делает. Эмакраст был близок к аристократии, той её части, что в данный момент активно подыскивала варианты свержения короля. Если верховный паладин признает, что эта женщина заражена демонической порчей, он подтвердит слова Мелдара о внутренней опасности, против которой необходимо сплотиться, забыв разногласия. Тем более, что выступает их новый враг, судя по словам этой женщины, против зажиточных людей, то есть всей аристократии в целом. В этом случае отказ от объединения будет выглядеть слишком уж подозрительно и только даст повод королю устранить неугодных, просто причислив их к этой секте.

И, к сожалению, за годы сытого и безбедного существования на своём посту, Эмакраст совсем растерял хватку, что позволила ему когда-то занять свой пост. Хорошо, что сила Света по мнению рядовых крестьян могла концентрироваться лишь в руках праведников, ведь знай они, сколько невинной крови пролилось в своё время в борьбе за этот сан, сколько грязных денег разошлись по разным рукам, и сколько невинных жизней оборвались ради чужого продвижения, они бы утратили веру навсегда. Да, Эмкраст знал правила игры, но точно ли мог обыграть своего нового противника? Если даже Этвальду этого не удалось.

С некоторым неудобством верховный паладин подошёл ближе к истерзанной выпавшими на её долю испытаниями женщине, грязной, со всклоченными волосами, со следами крови на теле и, как ни странно, губах. От этого зрелища на мгновение он брезгливо скривился, но всё же пересилил себя и присел перед ней, показывая ладони.

— Не бойся, сестра моя, — произнёс он, явно формально, чтобы соблюсти какую-то условность, предусмотрительно закрыв при этом глаза, чтобы происходящее не вызывало у него слишком явного отторжения. Уж чего, а общего у него с этой женщиной не было вовсе, чтобы давать ей подобный эпитет. — Свет примет всех нас, очистит всех нас, если крепка наша вера.

Свечение возникло в его ладонях, заставив всех наблюдателей поморщиться, первая вспышка была сильной, но постепенно начала угасать. Ромария поёжилась от нарастающего жжения в груди, но всё же коснулась его рук.

— И что же? — язвительно спросил Мелдар, когда спустя полминуты они наблюдали лишь затухающий свет в ладонях паладина. Тот понимал, что сейчас от его слов, от его вердикта будет зависеть не только его судьба, но и всех его друзей и знакомых, с которыми они преследовали общую цель. Признать правоту короля означало подтвердить его ранние слова, прозванные в их узком круге «больными фантазиями безумца». Но ведь правда была здесь, перед ним. Он видел сгусток тьмы, растущий в женщине, словно паразит, заполняющий её как оболочку. Насколько это нечто опаснее короля? Какая из зол меньшая, чтобы её выбрать? Он пришёл сюда, чтобы наблюдать в тени очередной акт доказывания бессмысленного бреда, но сейчас сам стал его элементом. И поверил в него.

— Я чувствую в ней тьму, — произнёс Эмакраст, немного помедлив, и открыл глаза. — И ощущаю страстную тягу к Свету. Столько прожитых лет. У этой женщины большой груз на плечах, позволяющий болезням расти в ней. Но его можно сбросить с помощью покаяния и исповеди. Я не вижу демонической порчи. Её помыслы абсолютно чисты.

Ромария посмотрела на него с сомнением. О чём он говорит? Она же чувствует разрастающийся внутри, пылающий ком, пульсирующий болью от близости целебного свечения.

— Неужели способности паладинов ограничиваются лишь оценкой чистоты помыслов? — подошёл чуть ближе Мелдар, наблюдая сбоку за происходящим. Его тон был настолько пропитан ядом, что Ромария не удержалась и бросила на него испуганный взгляд.

— Тише, не бойся сестра, — произнёс паладин проникновенным голосом, немного приблизившись, чтобы опустить руки ей на плечи. Похоже, король пагубно влиял на неё, убедил в своей лжи, а, возможно, сам заразил её демоническим проклятием. Стоит попытаться переубедить её, чтобы вывести узурпатора на чистую воду. — Только скажи — и мы защитим тебя от любой опасности. Не важно, от кого она исходит.

Но женщина не поверила и в страхе отпрянула назад.

— Значит, никакой порчи? — наигранно удивился Мелдар. — Странно. А Ваши единоверцы, когда проводили осмотр до Вас, уверенно твердили, что это уж точно не хворь, а самая настоящая демоническая порча.

— Из тех, что служат при Вашем дворе, Ваше Высочество? — скривился Эмакраст. — Не хотелось бы никого оскорбить, простите меня за эти слова, но Вы по неопытности выбрали себе в свиту не самых лучших паладинов.

— Их выделили мне Вы, когда я в первый раз отправлялся на очищение лесов Филании от пособников демона, — хищно улыбнулся в ответ Мелдар. — Вынужден с Вами согласиться, ведь мои придворные паладины сами расписались в собственном бессилии в попытках снять это проклятие. Все их надежды были на Вас. Но Вы видите лишь обычную хворь. Тогда вылечите её прямо здесь и сейчас. Для верховного паладина это не составит труда.

Ромария с непониманием метала взгляд с одного на другого. Это всё было похоже на игру, словно Мелдар в шутку спорил со своим оппонентом, подкалывая его. Но ведь они оба забавлялись с её жизнью. Как будто торговались на рынке за право женщины существовать.

— Это не делается так быстро, Ваше Высочество! — возмутился Эмакраст. — Нужно несколько процедур и полный покой! Всё же она стара, у неё не так много сил, как у молодых воинов.

— Достаточно. А Вы считаетесь сильнейшим паладином. Если Вы не сделаете это сейчас, я прикажу сделать с ней то же, что впоследствии ожидает всех сектантов — казнить на месте.

— Что? — почти одновременно сорвался вопрос с губ паладина и Ромарии и пронёсся шёпотом по залу. Десятки удивлённых взглядов обратились к королю.

— Я не шучу, — подтвердил твёрдость своих намерений Мелдар. — Она слишком опасна. Если это неизлечимо, у нас нет иного выхода, кроме как уничтожить каждого отступника.

— Но я же не отступница… — прошептала Ромария, с мольбой глядя на своего покровителя. — Я же сделала это… по Вашей воле.

Он бросил на неё ледяной взгляд, пропитанный презрением.

— Я не просил тебя становиться монстром, — жёстко отрезал король. — Лишь выяснить, где находится их логово. Но ты не справилась. Ты не только подарила им свою жизнь, но и твои сведения не стоят практически ничего.

Слёзы сорвались из её глаз. Ведь она всё принесла в жертву! Ради ничего? В этот момент она ощутила раскаяние перед Горвеном, вспоминая его слова. Он был прав, но она не слушала. Всем этим людям было наплевать на неё, даже если её зарежут прямо на этом дорогом ковре, словно свинью. На потеху им всем. Её жизнь не имела для них никакого значения.

— Сантал Эмакраст? — Мелдар вернул своё внимание паладину, словно указывая, что вовсе не забыл о собственном ранее отданном приказе. Мужчине стало не по себе от этого. От него зависело слишком многое. Он мог отстраниться и ничего не предпринимать, уйти в сопротивление, чтобы на словах заставить короля вспылить и отдать этот чудовищный приказ — прилюдно казнить эту внешне ни в чём не повинную женщину. Это будет лишь на пользу общему делу и укрепит Мелдара в статусе кровавого безумца. Но он был слишком спокоен, излишне уверен в себе.

Секунды промедления оказались роковыми. Ромария уже не верила никому из собравшихся, а мысли обратились в мольбу. Не Свету, а духам, которые спасали подобных ей. Ненасытная тьма, зияющая в груди, разрасталась, словно бездонная дыра.

— Помогите, прошу…— прошептала она в отчаянии. — Спасите меня.

— Не бойся, сестра, я не позволю этому безумцу тронуть тебя, — прошептал паладин, повернувшись к ней, и осёкся. Она обращалась не к нему. Мелдар успел в последний момент разглядеть свечение и поднял широкий огненный купол, скрывший его и часть гостей. Магическим взрывом паладина отбросило в стену, словно тряпичную куклу.

Ромария поднялась на ноги. Она ощущала, как её переполняет необычное ощущение. Сила струилась по венам, отражаясь искрами свечения, вторящим пульсу. По плечам и рукам сочилась кровь из-за прорвавшихся сквозь кожу ветвей, но она не чувствовала боли. Лишь злость. Злость на всех, кто собрался здесь, кто посмел приравнять её к скоту, выращенному на убой. Она готова была отомстить всем и стереть с лица земли. И ощущала себя способной это сделать.

Растерявшийся на мгновение Этвальд с ужасом посмотрел на вторую половину гостей, которую первой атакой новорождённого монстра отделило от спасительного купола. Он вновь стал свидетелем очередной кровавой демонстрации Мелдара, которая снова стала неожиданной и непредсказуемой по своим масштабам. Скольких ещё людей он готов принести в жертву ради абсолютной власти? Ромария выбросила сгусток энергии в беззащитных людей, обречённых на мучительную смерть в агонии, которая уже завладела паладином, стенающим в конце зала.

Мелдар не двигался, не собирался вмешиваться. Вместо него это сделал другой человек, стоявший всё время аудиенции в стороне, в тени, мрачно слушавший и наблюдавший происходящее. С помощью потоков пламени юноша вырвался вперёд, прямо навстречу вражеской атаке, после чего одним взмахом поднял второй огненный купол. Сгусток магии вонзился в преграду, явно замедлившись, но настойчиво проедая её. Кажется, это было вполне в плане мага, потому что он уже завершал новый манёвр — развернувшись и крутанув свой посох, он создал огненную воронку, вытолкнувшую враждебную магию обратно в заклинательницу. Ромария взвизгнула и закрылась руками, но это не спасло, сгусток энергий обжёг кожу, вызвав жуткий приступ боли, она закричала, но циркуляция силы в теле лишь ускорилась, стало значительно легче. Бросив на себя взгляд, она заметила, что обгоревшая кожа растягивается, выздоравливая на глазах, но явно меняя свою структуру, обращаясь в нечто, похожее на кору. Духи берегли её, придавали всё больше сил, и звали к себе. Она должна была выбраться отсюда, чтобы исполнить своё предназначение. Встать наряду с Горвеном, снова стать матерью, но уже для целого народа, который освободится от гнёта узурпаторов и вернётся к своим корням. Купол силы защитил от колющего удара в грудь посохом огненного мага, но мерцание искр не предвещало пространственного разрыва, переносящего вдаль за одно мгновение. Она чувствовала необходимость связи с единой энергией, с матерью-землёй. Потому прислужники Горвена и перенесли её в лес, а не к замку. И здесь она в ловушке, в которую сама же пришла по своей наивности.

Маг тем временем проводил уже третий пронзающий удар, но каждый раз его оружие вязло в её защитном куполе, который истончался, наращивая толщину в месте удара. С ужасом Ромария обнаружила, что стала уязвима в нескольких местах, где плёнка силы практически истощилась. Противник уже замахнулся, чтобы пронзить несчастную женщину. В чём была её вина, чем она провинилась перед королём и королевством? Ведь она всё это делала ради них. От этой мысли в груди Ромарии заклокотала ярость. Она хотела убить их, уничтожить всех, стереть в порошок, не оставить ни следа от их существования. Они не люди, лишь твари, для которых не осталось ничего святого, кроме власти и денег. Из горла вырвался утробный рёв, она выбросила вперёд руки, прежде чем маг успел завершить атаку, и сплошной поток силы вырвался из её тела.

Часть дворян успела сбежать из незащищённой области, столпилась у прикрывающего их Мелдара, но у большинства из них инстинкт самосохранения приглушился любопытством. Потому новая атака настигла задержавшихся перебежчиков, слишком уж нерешительных. Только один из двух паладинов, осматривавших раненого Эмакраста, успел заметить приближающийся смертоносный шквал, заполняющий собой всю вторую половину комнаты. Он едва успел поднять защитный барьер света, и враждебная сила с жадностью впилась в него. Такого мощного напора мужчина не ожидал, и не смог удержать широкое поле над своими товарищами, оно мгновенно сузилось, открывая их для атаки, тем самым предрешая судьбу Сантала. Второй паладин попытался защититься, рассчитывая перетерпеть боль от обожжённой этим шквалом ноги и спины, но нарастающая агония свела его усилия на нет, и он быстро сдался. Стараясь не слушать вопли своих товарищей, последний священнослужитель изо всех сил старался сохранить защиту над собой, но враждебная магия слишком агрессивно впивалась в сотворённый светом барьер. Хотя, пожалуй, он просто не видел, как за его спиной эта сила медленно проедает стену.

А вот магу повезло больше. Он успел перегруппироваться, вонзив свой посох в пол, и теперь купол, растекаясь упругой сферой, циркулирующими, словно вихрь, потоками пламени, сдерживал натиск, как бы Ромария не усиливала в порыве злости свой напор. Она кричала, рывками направляя всё больше энергии вперёд, не замечая, как меняется прямо на глазах. Ветви прорывались через её кожу интенсивнее, форма лица менялась, а руки и ноги вытягивались, обретая всё больше сходства с древесной корой. Магия в её жилах сияла ярко, подобно свету, концентрируясь шаром, чьё сияние уже не могла скрыть грудная клетка. Сомневающиеся аристократы воочию видели «выдуманных» королём тварей, и даже Этвальд не смог сдержать ужаса от одного взгляда на это существо, в которое обратилась обычная старушка.

Это не может продолжаться вечно. У кого-то должен закончиться запас сил. Этот заносчивый маг не может долго подпитывать пламя, сдерживающее её ярость. Рассвирепев от этой мысли, она сделала шаг чуть ближе, сфокусировав силу лишь на нём, сделав поток гораздо сильнее, чтобы мгновенно разделаться с мальчишкой и перейти к королю, главному виновнику всех их бед.

Но, похоже, маг ждал именно подобного момента. Поток враждебной магии прекратил распространяться по всей комнате, и у него появилось пространство для манёвра. Прежде чем Ромария сумела это осознать, он, с помощью направленного в пол огня, подлетел к потолку, взмыв над её смертоносной атакой, с кувырком перелетел через растерявшуюся женщину. Ошарашенная, она повернулась к нему, тем самым позволив вонзить в грудь острие посоха. Шпиль вошёл прямо в горящее свечением сердце, кровь в жилах ускорила ход, желая исцелить полученную рану, как смола затягивает срубы деревьев, но лезвие на наконечнике посоха внезапно раскалилось. Прежде чем Ромария успела что-то предпринять, её грудь разорвало изнутри направленным импульсом из посоха мага, довольно слабым, лишь создавшим в теле противницы зияющую дыру. Сделав пару шагов вперёд, словно поразившись произошедшему, приподняв руки, чтобы коснуться несуществующего сердца, женщина наконец оступилась и упала замертво. Все присутствующие замерли, ещё некоторое время глядя на её труп, будто желая убедиться, что демоническая тварь умерла окончательно.

— Кажется, опасность миновала, — заключил Мелдар и опустил защитное поле. Несколько особо чувствительных дам вжались в стены, явно не особо веря его словам. Сам же король бросил пару взглядов вокруг, оценивая последствия. Интерьер комнаты точно придётся менять, хотя можно было бы оставить и так: богатый, выдержанный в багровых тонах зал переходил в чёрное, опалённое фиолетовым магическим пламенем пепелище. Стена напротив мелькала просветами через трещины в проеденной каменной кладке, дверной проём зиял чернотой — несколько стражей попытались прорваться внутрь и поплатились за свою поспешность. Единственным пятном оставался небольшой просвет, где сидел испуганно озирающийся паладин, так и не пришедший в себя. Кажется, он был в истерике, метал взгляды по сторонам, с ужасом смотрел на своих мёртвых собратьев и не до конца осознавал тот факт, что не присоединился к ним. Мелдар усмехнулся краем губ. Отчасти результат этой провокации даже превзошёл все его ожидания. Хотя, не стоило забывать, кому он обязан столь красочным представлением.

— Хорошая работа, Изиро, — кивнул он магу. Тот метнул на него взгляд, наконец, оторвавшись от поверженной жертвы, и лишь сдержанно кивнул.