Глава 17. «Дворец наслаждений»; особые стороны любви

Зиг возлежал на ложе из подушек в позе патриция и лениво наблюдал за происходящим. Он был завёрнут в большую простыню напоминавшую тогу, а в руке держал чашу с ароматным красным вином, недавно взятым, как трофей в ограбленном купеческом караване. Перед его глазами разворачивалось потрясающее действо — целых пять пар сошлись друг с другом в любовных схватках.

Сам он был опустошён и понимал, что сегодня врядли примет участие в чём-то подобном. Так что ему оставалось только наблюдать, как распалённая страстью и, как всегда, непостижимо красивая Галанта, прыгает на толстом, веснушчатом члене Ваньки и улыбается ему, Зигу!

Когда, неделю назад, сюда вошёл пунцовый от смущения, переминающийся с ноги на ногу, Ванька, Зигелю и в голову не приходило, что он уступит ему подружку, хоть для него самого уже не было чем-то необычным, заниматься любовью с разными партнёршами, а то и с двумя девушками сразу. Но за эту неделю так всё переменилось!

Во-первых, в их компанию попросились все женщины, спасённые Золасом от заточения в пограничном форте. Во-вторых, кроме Ваньки, Зиг привёл в этот уголок любви ещё несколько молодых разбойников, а потом ещё несколько пришли сами.

Теперь палатка Галанты не могла вместить всех желающих и тогда, совместными усилиями, эта часть лагеря была перестроена: несколько палаток разобрали и объединили в единое целое. В центре этого сооружения образовался просторный зал, которым сразу же завладела Галанта, взявшая на себя главенствующую роль. К этому залу примыкало несколько отдельных помещений, большинство из которых были проходными. Получилось сложное сооружение, которое кто-то сразу назвал "Дворцом наслаждений". И это название полностью себя оправдывало. Здесь никто ни от кого не прятался, всё происходило открыто, бесстыдно и это невероятно заводило всю компанию! К немалому удивлению мальчика, вместе с мужчинами, из старой части лагеря, явились несколько женщин, которых он знал и никак не ожидал здесь увидеть. Вот, например...

Зиг встал, приветливо махнул Галанте, и прошёл в соседнее помещение. Там, на низеньком ложе из тюфяков набитых вереском, наслаждались друг другом трое. В центре лежала на спине молоденькая вдовушка, у которой, как было известно Зигу, имелось двое детишек двух и трёх лет. Вся такая кругленькая и румяная, она напоминала свежеиспечённую булочку. Её все знали, как трудолюбивую и радушную хозяюшку, добрую и готовую всегда помочь любому из соседей, хоть сама она была постоянно чем-то занята.

Теперь эта, приятная, во всех отношениях, женщина самозабвенно ласкала губами и языком, красную, блестящую от смазки, дубинку молодого лесоруба, которого произвол королевских чиновников загнал в разбойничий лагерь. В то же самое время, в лоно этой дрожащей и стонущей от удовольствия вакханки, входил, похожий на толстую, корявую палку, орган крепкого, кряжистого мужика, лет пятидесяти, которого Зиг увидел в лагере недавно. Вся компания не обратила на вошедшего совершенно никакого внимания. Впрочем, он и не собирался оставаться здесь надолго.

Сделав шаг за порог, Зиг чуть не споткнулся о лежащую на полу парочку, в которой узнал малютку Нию и лохматого звероподобного разбойника, прославившегося тем, что он мог задушить медведя голыми руками. Как ни странно, но это чудовище оказалось очень нежным и ласковым любовником, зато его толстая шкура была неуязвима для острых ногтей и зубов, чересчур страстной девушки. Вероятно поэтому их с Нией, в последнее время, всё чаще можно было видеть вместе.

В следующей комнате находились одни девушки. Зига потрясло, когда в их компании несколько дней тому назад появилась семейная пара. Полдня они сидели в углу центрального зала или ходили из палатки в палатку, как это делал сейчас Зиг, а потом… Потом муж бросился, как в пропасть в жаркие объятия вакханок, постоянно меняя женщин, а вот его жена, попробовала сначала одного, потом другого партнёра, и вдруг проявила неожиданный интерес к девушкам. Теперь она была у них заводилой, и в этой палатке находилась её резиденция.

Поразительно, но начиная с первой ночи, эти двое всегда уходили в обнимку, тесно прижавшись, друг к другу. Как-то раз Зига разобрало любопытство, и он прокрался за ними до примитивной хибары, в которой это семейство жило постоянно. Тут его поразило ещё одно открытие — в ночной тишине из ветхого строения доносились приглушённые сладкие стоны. Значит праздник любви, несмотря ни на что, продолжался, но теперь это было только для них двоих! Тогда Зиг понял, как мало он ещё знает о жизни. Зато его уже не удивило появление во "Дворце наслаждений" ещё четырёх супружеских пар, которые пришли одна за другой за несколько последних дней, и у каждой из них были свои забавные пристрастия и причуды.

Мальчик, (впрочем, теперь его уже никто не смог бы так назвать), вздохнул и вышел на свежий воздух. Ночной ветерок принялся играть с его нарядом, раздувая "тогу" словно парус. Зиг задумался. Совсем недавно он мечтал о девушках, как о чём-то одновременно близком и далёком.

Они ходили рядом, такие красивые и недоступные, посмеивались над ним, нескладным безусым подростком. Он думал, что со временем в его жизни появится та единственная, которую он полюбит, завоюет, а может быть даже от чего-нибудь спасёт! А дальше… дальше семья, дети, внуки… Вобщем всё как у людей. Н-да. Получалось как-то не совсем так. Впрочем, Галанта с самого начала успокоила его на этот счёт и сказала, что его любовь, возможно ещё впереди, и что нельзя путать её с плотскими удовольствиями "Дворца наслаждений".

Может, так оно и было, но Зиг чувствовал в своей жизни, какую-то неполноту. Теперь девушки перестали быть недоступными. Здесь были всякие — совсем молоденькие, (во "Дворец" не допускались только дети), и постарше, нежные и резкие, застенчивые и страстные… Но почему-то хотелось чего-то ещё! Чего-то большего, необычного, настоящего! А ещё в голову постоянно приходила мысль, что надо отсюда уйти. Куда? Этого Зиг не знал. Ну, может быть на охоту или "на дело", когда разведка донесёт про очередной караван. Он вдруг вспомнил про свой дробовик, с которым не расставался первое время. Надо его проверить, почистить, смазать… Ой!

Жёсткие сильные пальцы пребольно прищемили ухо! Зиг рванулся прочь от обидчика, но не сбежал, а развернулся к нему лицом и сжал кулаки, готовый к драке! Его глаза сверкнули в ночной тьме зловещим огнём и… вдруг стали круглыми, а сердце запрыгало как сумасшедшее — в двух шагах от парня, уперев руки в бока, стоял улыбающийся Золас.

— Атаман!!!

Если бы Зиг был собакой, то он сейчас прыгал бы от радости, стараясь достать языком, нос хозяина, а потом плюхнулся бы на спину, подставляя голое пузо в знак подчинения и полного доверия! Где-то в глубине души парень даже пожалел, что он не собака. Он не мог прыгать от радости, не мог даже броситься обожаемому атаману на шею, это было бы как-то совсем не по-мужски. Оставалось только стоять и глупо улыбаться, радостно хлопая глазами, и позабыв о прищемленном ухе.

— Да, малыш Зигель, это я! — Золас окинул взглядом "Дворец наслаждений", но было непонятно, как он относится к увиденному. — А ты, я вижу, времени даром не теряешь, тщательно выполняешь последнее распоряжение своего атамана — заботишься о госпоже Галанте!

— Атаман… — пробормотал Зиг, чувствуя, как заливается пунцовой краской.

Но атаман только махнул на него рукой и вдруг расхохотался громко и весело.

— Ну, Галанта! Такую бабу поискать! — проговорил он, не без труда перестав смеяться. — Да и ты хорош! Не ожидал от пацана таких способностей! Ладно, потом расскажешь, как было, а теперь собери мужиков, что покрепче. Я, конечно понимаю, что грех отрывать мужчину от благого дела, но мне нужна помощь. Женщинам тоже скажи, что надо срочно развернуть лазарет — у меня тут двое раненых. Давай, пошёл! И это, оденься что ли!

......................................................................................................................

Некоторое время назад на подступах к лагерю разбойников произошло следующее.

В кромешной тьме, не освещаемый даже светом звёзд, потому что прятался в тени молодого платана, сидел на камне дозорный. Человек он был опытный и хоть курил трубку, но прятал огонёк в кулаке, чтобы его не было видно со стороны.

— Здорово, дед Пафнутий! — вдруг произнёс кто-то вполголоса у него над ухом.

— И тебе здравствовать, атаман! — ответил тот, кого назвали дедом Пафнутием. — Как меня нашёл-то?

— Просто. Дерево само курить не может, а дымок твой на фоне луны виден.

— Добро! Сам я значит, виноват, надо было выбирать листву погуще. А ты чего на телеге-то привёз?

— Откуда ж ты про телегу знаешь? В темноте увидел что ли?

— А зачем мне видеть? Колёса скрыпели, лошадь фыркала, значит, телега рядом.

— Понял. Ну как дела в лагере? Что новенького?

— У нас много новенького, всего и не расскажешь! Хорошо, что ты вернулся вовремя, может они уймутся малость, а то спать не дают. Наведи там шороху, пока лагерь не смыло!

— Пока лагерь не смыло? Чем?

— Потопом любовным! Да вот — сам послушай.

Золас прислушался. В ночной тишине раздавались в отдалении женские и мужские стоны и вскрики. Они были протяжными и радостными, томными и счастливыми, какими могут быть только звуки любви.