Глава 22. По оврагам

Тот, кто ходил по оврагам, знает, какое это, ни с чем несравнимое, удовольствие. За день проходишь вдесятеро меньше чем по ровной поверхности, а устаёшь в сто раз больше. Несколько дней назад они вышли из леса, как и сказал Золас, через пару шагов от того вяза, где встретили монстра, свалившегося на атамана из ветвей. Там они сделали последний "нормальный" привал на небольшой поляне, поросшей мягкой травой, искупались в крошечном озерке с очень чистой водой и пошли дальше.

Вот тогда-то и начался для них настоящий кошмар! Земля в этих краях выглядела так, будто её распороли гигантскими когтями. Овраги располагались, то параллельно, то пересекали друг друга. Иногда они были прямыми и неглубокими, но чаще причудливо извивались, словно обладатель этих немыслимых когтей бился в агонии. На вопрос, что же могло так изувечить землю, Золас пожал плечами и рассказал, что слышал давным-давно от стариков, будто здесь произошла грандиозная битва между армиями, применившими оружие способное вызвать молнии. Вот овраги и были следами от этих молний. Зигу в это верилось с трудом, но он привык доверять атаману и не ставить его слова под сомнение.

Итак, их дни проходили теперь в карабканье по склонам. Иногда эти склоны были достаточно пологими, чтобы спуститься и подняться по ним, цепляясь за торчащие из земли корни, но чаще приходилось применять верёвки, которыми все трое стёрли себе ладони в кровь. Но хуже чем подъёмы и спуски было преодоление дна, каждого оврага, где их ждали постоянные сюрпризы. Добро, если это был ручей, в котором можно было умыть запылённое лицо и остудить горящие руки. Чаще всего встречались камни, перелезая через которые, рискуешь переломать ноги. Но было кое-что и похуже — сплошные заросли колючих кустов, через которые приходилось прорубаться. Да там ещё обитали гадюки! Атаман несколько раз говорил Маранте, чтобы она надела сапоги, но упрямая дева только отмахивалась, мол, ей удобнее карабкаться по склонам без обуви. Когда они с Золасом, с помощью подъёмного устройства, вышли из столичного города, она первым делом забросила подальше свои чудовищные башмаки на деревянной подошве. Потом в лагере разбойников ей подобрали удобные замшевые сапожки, пришедшиеся точно по размеру, но Маранта предпочитала всю дорогу нести их на плече. На вопрос, зачем она это делает, только отмахивалась: "Жарко!", или — "Берегу, порвутся, где потом другие взять?"

Но однажды, когда они сделали привал на дне очередного оврага, которое оказалось, для разнообразия, на удивление ровным, Маранта призналась:

— Из всего, что произошло со мной в последнее время, я поняла, что слишком разнежила себя, пока служила в Гвардии. Если хочешь, чтобы твои руки и ноги не боялись холода, мозолей и острых камней, добивайся, чтобы они были твёрдыми и привычными к работе. Расхаживая в мягких сапожках этого сделать, не получится. Вы не подумайте, они мне нравятся, но я надену их, когда будет в том необходимость, а пока погуляю так, босиком!

Мужчины от этих слов только переглянулись и пожали плечами. Если эта смертоносная леди говорит, что она себя "разнежила", то какова же она будет, когда достаточно "огрубеет"?

С тех пор прошла ещё пара дней, и теперь Золаса занимали не загорелые ноги Маранты, которые, несмотря на суровое с ними обращение, оставались маленькими и изящными, а то, как на них смотрел малыш Зигель.

Атаман давно заметил, что парень бросает исподтишка голодные взгляды на его новую подругу, но до сих пор не придавал этому слишком большого значения. Понятно, что она ему нравится. В его возрасте вообще мужчинам, как правило, нравятся все женщины от пятнадцати до пятидесяти лет, и недавние события в лагере, тому наглядное доказательство.

Золас собственно взял с собой Зига для того, чтобы у него немного выветрился из головы любовный дурман, а то так можно напрочь забыть обо всех остальных мужских обязанностях. Но теперь он понял, что сделал ошибку. Молодой самец, вкусивший райский плод, да не просто вкусивший, а впившийся в него всеми зубами, теперь будет ждать, и требовать от жизни продолжения праздника, и это ожидание не должно затягиваться слишком долго, иначе он начнёт вести себя непредсказуемо, будет неспособен полностью контролировать свои действия и решения.

Нда, но делиться с парнем подружкой, Золас не собирался. Он был не против того, что происходило во "Дворце наслаждений", сам не раз проделывал такое и кое-что похлеще, но к Маранте он испытывал особое чувство и не ставил её в один ряд со своими прежними привязанностями.

Эх, надо было оставить в лагере, либо её, либо этого пацана! Развлекался бы себе дальше с развесёлыми девами, наделёнными богатой и ненасытной фантазией. А теперь, что ж, пусть потерпит! Вот заодно и посмотрим, какой он верный и преданный.

К полудню этого дня их ожидала добрая весть — овраги кончились. Правда дорога стала ненамного легче — дальше начинались развалины огромного города, сплошь заросшие деревьями и кустарником. Здесь недолго было переломать ноги. Ровные участки дорог были редкими, по большей части, железобетонные плиты, вывернутые, какой-то невероятной силой, словно нарочно, торчали из земли под крутым углом, образуя искусственные препятствия. Дома выглядели не лучше. От некоторых из них остались только стены, все внутренние перекрытия были обрушены, и сквозь пустые окна можно было видеть небо. Другие лежали в руинах, которые обещали в будущем превратиться в зелёные холмы. Третьи выглядели целыми, но Золас сказал, что там особенно опасно: старая арматура проржавела настолько, что строение может обрушиться в любой момент и похоронить под собой неудачливого искателя приключений.

— Место, куда я вас веду, — объяснял атаман, — отличается от всех строений города. Сработано на века и должно было служить своим хозяевам столетия, но в итоге стало их могилой, что частенько бывает при слишком больших амбициях.

— Что же это за место такое? — спросила Маранта, перепрыгивая через очередную трещину, размером с небольшую пропасть.

— Дворец правосудия.

— Дворец?

— Да, хоть больше это сооружение смахивает на крепость. Это, по-видимому, и помогло ему устоять, когда на город обрушился погодный шквал.

— Какой ещё погодный шквал? — поинтересовался Зиг.

— Страшное оружие способное сметать всё на своём пути. Когда-то люди забрасывали друг-друга особыми бомбами, после которых на земле невозможно было жить. Но оказалось, что это слишком опасно и расточительно. Опасно, потому, что действие такой бомбы могло отразиться на том, кто её применил, а расточительно, потому что никакого толку не было от завоёванных земель, если они отравлены на несколько веков вперёд. Вот тогда и придумали способ убивать врага с помощью сил природы, разрушая его города, но, не повреждая землю. Овраги, которые мы прошли, сделаны молниями, а здесь поработали ураганы и ещё что-то, о чём остались очень противоречивые сведения.

— Что же это такое?

— Нечто, убивающее людей в огромных количествах, но не оставляющее на теле ни царапины. Один старик, который был когда-то учёным, но во времена моей молодости уже впал в маразм, долго и путано объяснял мне что-то о резких скачках, какого-то давления, которое есть и в людях, и в воздухе, но я тогда ничего не понял. Важно то, что жители этого города погибли за несколько мгновений и совершенно безболезненно, пока разъярённая стихия кромсала их дома. Здесь повсюду можно найти человеческие кости. Кстати, мы пришли.

Золас указал на нечто странное — посреди обширного, но какого-то бугристого поля лежало нечто, напоминающее крышу здания, вросшую по краям в дёрн.

— Что, это и есть твой "дворец"? — недоумённо спросила Маранта.

— Да, — ответил Золас серьёзно, — но то, что мы видим, это, конечно не весь дворец, а лишь его самая верхняя часть. Уж не знаю, каким образом, но во время катастрофы, весь комплекс, состоящий из нескольких зданий, просел так, что оказался ниже уровня земли, а затем был занесён мусором, грязью, наносной почвой, и в итоге оказался погребённым по эту самую крышу. Через неё, кстати, мы можем попасть внутрь, и это единственный путь, который мне удалось обнаружить. Не будем терять времени. Там сбоку имеется слуховое окно, оно-то и послужит нам дверью!